Автомобили колёсами беспрерывно расчёсывали спину дороги, порой до глубоких язв. Двое приятелей ехали в автомобиле УАЗ «Буханка».
За рулём Владимир – придурковатый парень, но деловой. Из тех, которые ни о чём не думают, однако всё у них складывается и получается. Он простой и добрый.
Рядом на пассажирском сидении Алексей, считающий себя серьёзным, думающим, но ничего не имеющим. Он жадноватый себялюбив.
УАЗ весь расхлябанный, дребезжащий, мятый и гнилой. Панели нижнего круга проржавели до дыр. Но у него новый мотор, потому шустро летит эта посудина по промёрзшей спине дороги.
Машина принадлежит заводу, в котором оба парня работают. Возит на ней Владимир большого начальника. Начальникам не нужны комфортабельные автомобили, ибо им надо ездить на охоту и рыбалку, да за грибами. А сейчас парни едут в другой город по своим делам.
Однажды Владимира остановил ДПСник. Как полагается, попросил документы. Глядя в них, спросил удивлённо:
- Владимир Александрович, машине всего три года, а вы довели её до такого состояния?
- Это не я, - бойко отвечал Вовка. – Я из больницы только вышел, операцию мне делали. Вместо меня другой работал, вот он и изуродовал всю машину. Перевернулся на ней.
- Хорошо. Езжайте.
ДПСник протянул документы Владимиру, но тот не брал их, а продолжал рассказывать с напором:
- Представляете, когда я учился в седьмом классе, мне аппендицит вырезали, и оставили в животе какую-то железяку. Она там больше десяти лет пролежала. Представляете, я десять лет с железкой в животе ходил. Началось воспаление, и мне сделали повторную операцию, извлекли железку.
- Я вас понял, - сказал ДПСник, насильно сунул Владимиру документы в руку, и побежал на другую сторону дороги.
Но Вовка, как собачонка, бросился за ним, громко крича, будто лая, перекрикивая шум улицы, что он найдёт того хирурга, который делал ему операцию и подаст на него в суд.
- Правильно ли я поступлю?
- Правильно, Владимир Александрович, идите, езжайте.
ДПСник не знал, как отделаться от назойливого водителя, а Вовка продолжал тираду:
- Вот ведь врачи, какие у нас стали безответственные. Я по их вине вторую операцию перенёс.
- Да, да, - соглашался ДПСник, - всякое бывает. Вы правы.
Вовка довольный, счастливый, с улыбкой до ушей возвращался к своему долбанному УАЗику. Лёха ржал там до коликов!
Это было летом. А сейчас зима. Мороз двадцать пять градусов. Магнитолка чего-то хрипло поёт. Разговаривать не о чем. Хорошо зимой вспоминать лето.
Был такой случай.
Однажды жарким летним днём Вовка прибежал к Алексею взволнованный до высшей степени, будто собирался рассказать о событии вселенского масштаба. Он захлёбывался словами, ничего толком не мог объяснить. Глаза выпучил, как у жареной рыбы.
- Лёха, одевайся скорее! Поехали! Поехали, я шашку армейскую купил!
- Старинную что ли?
- Какую старинную?! Современную! Настоящую армейскую шашку! Вот такую огромную. Понимаешь?! Поехали скорее!
Говоря о размерах шашки, Вовка сделал жест руками, разведя их. Алексей смотрел не внимательно, но ему показалось, что шашка чуть больше ножа.
- Где она у тебя?
- В машине лежит. Поехали скорее! Одевайся!
- Ты хочешь мне её показать?
- Да! Да! Показать и продемонстрировать! Поехали!
- Зарубить, что ли собрался кого-нибудь?
- Ты что?! Шашка дымовая, армейская, вот в такой громадной банке! У нас в армии такие были. Знаешь, как дымит, ничего не видно! Как ночью.
- Мне что за дело?
- Просто посмотришь, сколько дыма будет! Поехали! Чего дома сидеть-то?!
Летом одеваться долго не надо.
В облезлой «Буханке», в обшарпанном салоне её сидели тихая и спокойная жена Владимира Татьяна с четырёхлетней дочкой Настей. Таня, улыбаясь, покрутила пальцем у виска и показала на Вовку. Она постаралась сделать это так, чтобы он не видел. А он уже ничего вокруг не видел. Эмоции захлёстывали его. Он одновременно заводил УАЗик, показывал мне шашку, включил передачу, тронулся и, брызгая слюной, опять стал рассказывать о достоинствах дымовой шашки. Ему не терпелось зажечь её и нам продемонстрировать.
Шашка представляла собой жестяную банку, похожую на обычную консервную банку, даже того же цвета, только гораздо больших размеров. Высотой примерно сантиметров тридцать и в диаметре двадцать.
Вовка вещал без умолку:
- Сейчас поедем к асфальтовому заводу, там зажжём. Вам понравится! Вы такого никогда не видели. Увидите, что значит армейская дымовая шашка!
Таня продолжала улыбаться, почти смеялась. Сказала мне тихонько:
- Всю дорогу из Нижнего Новгорода гнал как ошпаренный.
Приехали к асфальтовому заводу. Тут, на берегу реки, возвышались громадные кучи песка и гравия.
- Пойдёмте все! – радостно кричал Вовка.
- Куда? – со снисходительной улыбкой спросила Таня, как спрашивают маленьких детей.
- На вершину! Сейчас там вулкан устроим!
- Я отсюда посмотрю, - как-то удивительно спокойно сказала Таня, сложив руки на груди и продолжая улыбаться. В этот момент она была похожа на вальяжную светскую даму, знающую себе цену.
- Ну и дурра!
Таня давно привыкла к такому обращению и лишь улыбнулась в ответ. Улыбка у неё выходила особенно милая. Так матери улыбаются детям своим, которые слегка напроказничали, но не сознаются в этом, а придумывают наивные истории, будучи уверены, что они могут обмануть весь мир.
Алексей с удовольствием остался бы с Таней. Она нравилась ему: спокойная, рассудительная, слегка полненькая, прекрасно готовит, чистоплотная. Но Вовка буквально потащил его на вершину горы, не оставив никаких шанцев провести время с Таней, любоваться предстоящей феерией из салона шикарного автомобиля!
Алексей и Владимир с трудом карабкались в заоблачную даль по куче гравия. Гравий осыпался, сползал вниз, набивался в обувь. Владимира ничто и никто не мог остановить, даже если на вершине стояло целое войско, он бы в эмоциональном порыве устроить праздник, победил бы всех голыми руками, не выпуская из них шашку! Алексей сильно отстал от него, пот лил с него ручьями, рубашка промокла. Вот и вершина!
Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина ещё впереди!
Открылся прекрасный вид! Ока вилась голубой лентой средь зелёных лугов. Редкие белые облачка, плывущие по голубому небу, казалось, можно схватить, как мыльную пену в банном тазу. Неужели, вся эта красота сейчас исчезнет в чёрном дыму? Алексей посмотрел вниз. Там вместо УАЗика валялся на земле замызганный спичечный коробок!
Вовка ничего этого не видел. Он устанавливал банку, до половины погрузив её в мягкий гравий. Сердце его бешено колотилось от детской радости, глаза сияли, рот растянулся в глуповатой улыбке.
Вот он, долгожданный момент! Наконец-то свершилось! Вовка зажёг бикфордов шнур, любуясь его горением. Тлеющий, слегка дымящий, шипящий огонёк, юркнул внутрь банки и оттуда повалил клубами чёрный, густой дым. Такой дым бывает при горении нефтяных скважин. Только этот дым не едкий, им спокойно можно дышать, хоть и не очень приятно.
Вовка смеялся и радовался, как дитя малое!
Ясный, солнечный день померк. Солнце где-то в вышине едва напоминало о себе тусклым беленьким кружочком.
Ничего не видя в дыму, парни услыхали протяжный гудок «Окского», идущего сверху, то есть по течению реки. «Окский» - это громадная длиннющая баржа, перевозящая сотни тонн груза, толкаемая специальным буксиром. Гудок его звучал заунывно-тягуче, как сирена воздушной тревоги, будто все жилы из тебя вытягивают. А ветер, как нарочно, дул не с реки, а на реку, что случается крайне редко. На реке воцарилась непроглядная ночь. Почти в то же самое время послышался гудок другого «Окского», идущего первому на встречу. Оба гудели беспрерывно, включив бортовые огни. Надо ж такому случиться, что именно в этот момент, в этой точке, два громадных «Окских» идут навстречу друг другу. А ещё «Ракеты» в те времена рассекали водную окскую гладь. Это пассажирское судно на подводных крыльях, развивающее высокую скорость. В 1992 году Ока была судоходной, грузы и пассажиры активно перевозились речным транспортом. Правда, в тот год всё и закончилось.
- Вовка, - крикнул Алексей, не видя его, - если «Окские» столкнутся, то нас посадят лет до сорока!
- Её потушить невозможно, - отвечал Вовка, пытаясь перекричать гудки двух «Окских».
- Давай попробуем её закопать!
Стали горстями закапывать шашку гравием, но результата никакого. Вулкан продолжал действовать.
Вовка крикнул, что побежит в машину за лопатой. Удивительно быстро он прибежал обратно. Завалили шашку толстым слоем гравия, примерно метровой толщины, но дыма меньше не стало. Он шёл отовсюду. Вся гора курилась дымом, который непроглядной пеленой укрывал реку. Только реку и ничего больше.
- Вовка, надо валить отсюда!
- Бежим!
Приятели скатились с горы, как суворовские солдаты в Альпах, заскочили в спасительный УАЗ и дали дёру. Поднявшись в гору, остановились посмотреть, чем дело кончится.
- Если что, мы тут не причём, случайно оказались, к реке не спускались. Кто зажёг шашку, не видали, не знаем.
Так говорил Вовка. А Алексею было ужасно стыдно за участие в этой глупости. Им обоим идёт двадцать второй год, а они, как малые дети, сотворили чушь какую-то.
Между тем, «Окские» гудели и сближались. Но тут, к счастью, шашка перестала дымить, дым быстро рассеялся и белый день снова вступил в свои права.
Вовка мгновенно повеселел, стал бахвалиться. Было ясно, что он будет об этом случае рассказывать везде и всем, выставляя себя героем. Алексею хотелось скрыться от всех, пережить вдали от людей случившееся. Таня тоже была серьёзной. Чувствовалось по её виду, что дома она Вовке устроит промывание мозгов. Вовка принял общее настроение, ощутил его.
- Поехали ко мне, - сказал он Алексею, - выпьем.
Алексей не возражал. Пили до глубокой ночи. Два раза отрубались, приходили в себя и снова начинали. Пили не от пережитого, а просто пошла такая пьянка.
Тогда было лето. А сейчас суровая зима. УАЗ, дребезжа всем своим кузовом и внутренностями, летел по промёрзшему асфальту. Потрясает живучесть этих машин! Вдруг машина пошла как-то не ровно, неустойчиво.
- Кажется, колесо прокололи, - сказал Владимир.
Съехали на обочину. Действительно, прокололи заднее левое колесо. Вовка полез в ящики с инструментом искать домкрат и баллонный ключ. А ящики эти, фанерные, находились в салоне под каждым пассажирским сидением. В этих ящиках чего только не было! Всё было, кроме нужного инструмента. Вовка долго гремел железяками, обшаривая ящики.
Баллонный ключ нашёлся первым. Вовка бросил его на пол ближе к двери. Алексей взял ключ и пошёл откручивать гайки. Открутив их все, он ещё минут пять ждал Вовку с домкратом. Наконец тот, взъерошенный и беспокойный, вынырнул из полутёмного чрева УАЗа, держа в руках ржавый винтовой домкрат.
- Гидравлического домкрата не нашёл. Придётся этим.
Он нырнул под машину, подладил под мост домкрат и стал поднимать автомобиль. Проколотое колесо оторвалось от дороги.
- Снимай колесо. Я пойду запаску достану.
Алексей попытался снять колесо, но ничего не получалось. Никакие усилия не помогали. Владимир уже подкатывал запасное колесо.
- Не снимается.
- Постучи по нему, попинай, прикипело, наверное.
- Стучал, пинал, ничего не помогает.
Вовка сам попытался снять колесо, но и у него ничего не выходило. Он обеими руками схватился за колесо, раскачивая его вместе с машиной, которая чудом удерживалась на домкрате. Вдруг руки его ослабли. Он не отпустил колесо, но стало понятно, что произошло нечто непредвиденное.
Вовка пять секунд посидел на корточках возле колеса, не отрывая рук от него, встал, сплюнул и опять полез в салон.
- В чём дело?
- Я приварил колесо к ступице.
- Зачем?!
- В Воронеж ездил, потерял две гайки с этого колеса. Заехал в какой-то гараж, типа автосервиса. Там гаек не нашлось, но был сварочный аппарат. Вон чуть прихватили сваркой. Сопля там, видишь? Сейчас её зубилом сшибём.
Сопля была не малая, сантиметров пять. Такую зубилом сшибить не просто, да и место там труднодоступное, молотком не размахнёшься.
Вовка опять долго гремел инструментом. Зубила не нашёл. Вместо зубила приволок громадный напильник. Им, пожалуй, удобнее орудовать, чем коротким зубилом. Один конец упёрли в соплю, другой высоко поднялся над колесом. Но вот молоточек оказался лёгоньким. От ударов его лишь грязь отколупывалась.
- Ничего не получится, - сказал Вовка, - сопля большая и крепкая.
Он задумался, не зная, что делать. Наверное, впервые он оказался в такой ситуации, когда не имел решения вопроса. Но долго он никогда не думал.
- Давай, размонтируем колесо на месте.
- Ты спятил! Разве это возможно? Двадцать пять градусов мороза! Мы без рук останемся.
Другого выхода нет. Сняли машину с домкрата, вооружились монтировками, коих, к счастью, нашлось в избытке, и стали подцеплять покрышку. Резина покрышки каменная, никак не поддаётся нашим усилиям. Руки одеревенели на морозе.
Пришлось завести двигатель и греться в салоне около теплообменника. Нагреют приятели руки и снова за дело. Проезжающие мимо машины притормаживали, водители опускали стекло и высовывались, чтобы лучше рассмотреть, чего там эти два дурака делают? А увидав, хохотали громко!
- Лёх, давай прикрывать колесо, когда машины мимо проезжают, а то эти козлы ржут как лошади!
Сплошного движения там не было, но автомобили шли один за другим в обе стороны. Самый большой интервал в движении – минута. Приятели внимательно следили за движением машин, смыкая плечи, прикрывая колесо телами своими, показывая водителям лишь спины. Но это ещё больше привлекало их внимание. Им было интересно, что там от них скрывают.
Работа совсем не шла. Казалось уже, что пальцы отморозили не только на руках, но и на ногах. Выхлопная труба нещадно коптила прямо в нос. Глушить двигатель нельзя, иначе негде станет греться.
- Ну их к чёрту, - выругался Вовка по отношению к водителям, - пусть смотрят, сколько хотят!
Какими-то нечеловеческими усилиями удалось размонтировать колесо. Достали проколотую камеру. Теперь надо аналогичное действие проделать с запасным колесом, достать из него хорошую камеру. Но это уже легче, ибо оно лежит на земле. Только руки не слушаются, пальцы одеревенели. Горячий воздух из теплообменника немного прогревает руки, но стоит выйти на мороз, как тепло улетучивается. Конца и края этим мучениям не видно!
Достали камеру, вставили её в колесо. Теперь самое сложное, последний шаг – поставить покрышку на место. Всё промёрзло, кроме мотора, температура охлаждающей жидкости которого приближалась к точке кипения. Мотор заглушили. Нужно было усилием воли заставлять себя взять в руки холодную монтировку.
- Вов, давай этот долбанный УАЗик перевернём на бок, чтобы удобнее колесо монтировать! Всё равно ему хуже не сделается.
- Ничего, ещё немного. Справимся. Иди, погрейся. Заведи мотор.
Короткий зимний день клонился к закату. Больше пяти часов возились приятели с колесом. Измученные, замёрзшие они ввалились в слегка прогретый салон машины. Руки и ноги давно ничего не чувствовали, носы и уши, кажется, совсем отвалились. Стёкла замёрзли. При тусклом свете потолочного фонаря, создавалось ощущение, что сидят они в ледяной пещере.
- У меня же термос с чаем есть, - вспомнил Владимир.
Чай оказался совсем простывшим, но клубился паром, налитый в кружку. Один вид этого пара вызвал страшный приступ голода у обоих приятелей. Кружка всего лишь одна.
- Пей.
Владимир протянул кружку Алексею и сглотнул слюну.
- Нет! Пей ты. Ты водитель, да и работал больше. А я потом.
Чай взбодрил, заставив двигаться застывшую кровь в жилах. Может, не столько этот чай, сколько психологическое ощущение от будто бы употребления горячего чая.
На щеках румянец появился. Владимир никогда не унывал, не грустил. Чуть станет лучше, чем было, он снова весел и бодр.
- Знаешь моего начальника?
- Конечно, знаю.
- Он ведь, оказывается, эпилептик.
- И что?
- Я не знал ничего про эту болезнь. Ну, слышал, а знать, ничего не знал. Он мне в самом начале, как я его возить начал, говорил, что, если случится приступ, то надо ему голову держать. Я откуда знаю, как приступ этот бывает. Два года его вожу, ничего не случалось.
Алексей уже улыбался, предчувствуя уморительный анекдот! Улыбка, хохма согревают лучше чая. А Владимир говорил совершенно серьёзным тоном:
- На прошлой неделе подъезжаем мы к заводоуправлению, только не в заводе, а по улице. Он сидит на твоём месте. Вдруг стал корчиться, потом положил голову на капот и зубы мне показывает. Я говорю ему: «Геннадий Борисович, я же не маленький, чтобы вы мне рожи корчили».
Алексей покатился со смеха! Он ясно представил себе эту ситуацию, представил наивного Вовку, его глупую фразу и хохотал до слёз, до посинения! А Владимир смотрел на него, сохраняя абсолютную серьёзность, дожидаясь терпеливо, пока припадок смеха с ним пройдёт. Он в случившемся не видел никакого анекдота, ничего смешного.
Когда Алексей немного очухался, Владимир спросил:
- А чего вы все ржёте, когда я это рассказываю?
- Ты всем, что ли рассказываешь?
- Мужикам в гараже рассказывал. Они смеются, как ты. А чего смешного? Он зубы мне стал показывать. Бьётся головой о капот и зубы показывает. Я опять ему говорю: «Геннадий Борисович, не надо мне зубы показывать! Зачем вы мне зубы показываете?!»
Алексей уже не мог смеяться. Больше было похоже на то, что он рыдал, издавая какие-то медвежьи рыканья, желудочно-кишечные звуки, и вытирал слёзы насквозь промокшим платком.
- Чего ты опять ржёшь? Знаешь, как страшно было. Потом пена у него изо рта пошла. Я тут понял, что у него припадок. Остановил машину. Попытался держать ему голову, но никак не получалось, да и страшно. Он колотится о капот. Из аптечки я достал нашатырный спирт и сунул ему вату под нос.
- Эпилептикам нельзя нашатырный спирт давать нюхать. Они могут задохнуться.
- А я откуда знал. Он затих, только глаза закатил.
- Он же умереть мог!
- Вот ты откуда это всё знаешь?
- Да, просто по жизни знаю.
- Я вот не знаю. Никто мне про эту эпилепсию не рассказывал, - сказал он с ударением на второе «и».
- Эх, Вовк, чудной ты!
Дефростеры с трудом справлялись с оттаиванием ветрового стекла. Они растопили плотный иней, но корочка льда покрывала стекло. Сквозь неё было видно происходящее на улице, как в тумане.
Ни одна поездка с Вовкой не обходилась без приключений. Что-нибудь всегда случалось. Однажды бензин кончился на трассе, а до ближайшей заправки километра два оставалось. Датчик уровня топлива показывал, что бензина полбака. Как выяснилось, датчик не работал. На этот раз, компанию составляли четверо. Кроме Вовки – Таня Алексей и Павел - общий приятель.
- Может, дотолкаем до заправки? – предложил Владимир.
- Можно попробовать, - поддержала компания.
УАЗик не мылся со дня сошествия с конвейера. Да и в тот день не мылся, поскольку новый был. То есть, никогда не мылся. Грязь от него сама отваливалась. Особенно грязна была задняя часть автомобиля. Трое пассажиров упёрлись руками в эту самую заднюю часть, работая вместо мотора. По ровной дороге, а потом чуть с горки, машина шла хоть и нелегко, но катилась. Так пробежали километра полтора. Перед заправкой подъём. УАЗик упёрся и встал, как упрямый козлик, только морковку ему не повесишь. Кроме бензина ничего не признаёт.
Таня, запыхавшаяся и вспотевшая, беззлобно бросила Вовке:
- Иди в баню со своим долбанным УАЗиком. Вон бери канистру и дуй на заправку, водитель непутёвый.
Она даже кулачком на него замахнулась:
- Как дала бы вон по глупой башке!
И смеётся при этом. Как-то у неё всё весело получается, шутя, без раздражения, любовно.
Вовка взял канистру, как жена приказала, и пошёл на заправку. Поездка закончилась благополучно.
А потом Вовка разбогател в одно мгновение, занимаясь покупкой акций заводов. Он работал от какой-то крупной фирмы. Тут он проявил большие способности бизнесмена: смог уговаривать работников предприятий продавать акции именно ему, хотя они, порой, и не собирались их продавать; ну, и чего-то там мухлевал. В общем, стал настоящим миллионером. В ту пору достопамятных 90-х годов, почти все были миллионерами, даже уборщицы получали миллионные зарплаты, которых, правда, на хлеб не хватало. Вовка однажды похвалился Алексею, что заработал миллиард и даже больше. Может, преувеличил, но квартиру для семьи купил, вывезя её из общежития, где ютились в двенадцати метровой комнатке.
Понимая свою значимость, стал он требовательным и капризным. Однажды собирался куда-то, надел носок, а у него в районе большого пальца едва заметная дырочка появилась. Вовка рассердился:
- Почему у меня носки худые?!
- Возьми новые, а эти выброси, - тихо и спокойно ответила Таня.
- Ты должна следить за тем, чтобы у меня было всё в порядке, - закричал он на жену. Но ругательства его почему-то всегда вызывали смех, ну или сдержанную улыбку.
- Вов, ты что кричишь? – попыталась успокоить его Нина Андреевна, его мать, которая в это время была в гостях. – Тебе же сказали, возьми другие носки.
Но она только хуже сделала. Вовка рассвирепел, он сдёрнул с себя носки, бросил их в лицо обеим женщинам, закричав:
- Я миллиарды зарабатываю, а вы две дурры не можете меня обслужить! Зашивайте носки! Выкидывать потом будете, когда заработаете столько, сколько я!
- Вот и спасибо тебе, Вовонька - промолвила Нина Андреевна с лёгким поклоном.
К выходкам его все давно привыкли. Через мгновение он уже сделался другим человеком: добрым и простым. Выходки эти быстро забывались окружающими и им самим.
Всё ему Таня прощала, ибо не пил, не курил, правда, и цветов не дарил, зато о доме неустанно, неусыпно заботился. Она ничего другого не требовала: пусть хамит, лишь бы семью обеспечивал. Он старался. В квартире сделал ремонт, купил мебель. И тут бы им жить поживать, да добра наживать, но… Но счастье промелькнуло быстро.
Приходит как-то раз Татьяна с работы, закупив две сумки продуктов питания, а в квартире чужие люди. Ничего понять не может: другая мебель, другая обстановка, всё другое. Подумала она сначала, что квартирой ошиблась, как герой знаменитого фильма, который вся страна, прильнув к телеэкранам, смотрит ежегодно 31 декабря! В голове помутилось, ум за разум зашёл.
- Вы кто? – спрашивает она у новых людей.
- А вы кто? – отвечают они вопросом на вопрос, но с иронией, ибо понимают, что перед ними бывшая хозяйка квартиры, которая ничего не знает.
- Я тут, вообще-то, живу, - отвечает упавшим голосом Таня.
- Нет, - говорят ей, - вы теперь тут не живёте. Мы купили эту квартиру.
- Где дети? – с ужасом, с замиранием сердца спросила она, понимая безнадёжность вопроса.
- Вы извините, - теперь уже с участием и, войдя в положение бедной женщины, ответили новые люди, - но ваш муж просил передать вам, чтобы вы шли в общежитие.
Татьяна и без этого ответа поняла, куда надо бежать, но пока с места не могла стронуться. Она предположила, что у мужа какие-то неприятности, потому он спешно продал квартиру, ничего ей не сообщив. Эра массовой мобильной связи пока не наступила.
Бросила Татьяна сумки с продуктами и побежала в общежитие. В комнате хоть и было не прибрано, как бывает после большого переезда, но мебель расставлена аккуратно и многие вещи разложены по местам. Дети дожидались Татьяну тут же. Они не могли сказать, куда исчез отец. Он им только сказал, чтобы они сидели тихо, дожидаясь мать.
Прошло несколько дней в томительном ожидании. Таня и Нина Андреевна обзванивали больницы, морги, заявили в милицию. Наконец, выяснилось то, что никто предположить не мог: Вовка ушёл к другой женщине. Он давно с ней встречался, готовясь бросить семью свою, всё решив сделать в один день. Тайно подбирал покупателей на квартиру, и даже не соизволил ничего сообщить жене своей. Он и алиментов не платил. Таня не требовала, хотя они здорово бы ей помогли. По судам некогда ходить, надо работать, детей растить.
Нина Андреевна приглашала Таню с детьми жить к себе. У неё большая двухкомнатная квартира, где места хватило бы всем. Всё лучше, чем в общежитии ютиться, кишащем контингентом людей ведущих не очень правильный образ жизни. Но со свекровью Таня жить не могла по причине её сверхнеряшливости. Она добрая женщина, спокойная, сроду никого не обидит, но посуду никогда не мыла и в квартире не убиралась. Горы немытой посуды возвышались в кухне. Грязные стеклянные банки стояли в прихожей вдоль плинтусов. Никогда не метёный пол казался земляным! Даже Вовка заставлял мать прибираться, но та отвечала ему:
- Вов, отстань от меня! Мне некогда прибираться: с работы приду, смотрю «Рабыню Изауру», потом выхожу на улицу обсудить её с соседками!
Таня, живя два года в этой квартире, ожидая возвращение суженого из армии, наводила чистоту и порядок, но Нина Андреевна этого не ценила, будто нарочно превращая всё в бедлам.
Таня с рождения воспитывалась в детском доме. Она привыкла жить по принципу: не верь, не бойся, не проси. Уход мужа и все совершённые им подлости, она приняла без истерик, даже без слёз. Назвала его однажды, случайно встретившись с Алексеем, козлом непутёвым и голос её пресёкся, глаза чуть покраснели. Он, конечно, большей награды заслуживает, чем такое определение.
В жизни Вовки Таня появилась, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет. Она стала жить в его квартире, в которой он жил с матерью. Месяца через два его призвали в армию. Служить он ушёл также незаметно, как и женился: ничего не сказал друзьям своим. Через несколько дней они узнали, что Вовка в армии. Одновременно с этим фактом, стало очевидно, что Таня беременна. Он-то это знал, но для его друзей, с которыми он вырос в одном дворе, такое дело стало полной неожиданностью, ибо все они только что вышли из детского возраста. Отслужив два года в армии, Вовка вернулся, когда старшая дочка его стала делать первые шаги в этом мире. Тут и началось всё то, что описано выше.
Лишь добавить надо, что отношения с Вовкой прекратили все друзья его. По прошествии нескольких лет после того, как Вовка семью бросил, он позвонил Алексею и будто только вчера виделись, затараторил в трубку:
- Привет! Узнал? Это я. Скажи мне быстро твои паспортные данные.
Алексей не нашёлся, что ответить в первое мгновенье. Звонит человек, с которым не было контактов много лет, и вдруг спрашивает паспортные данные.
- Привет, - ответил Алексей безрадостно. – Узнал. Зачем тебе мои паспортные данные?
- Мне срочно надо, я тебе потом объясню!
- Ну, и я их скажу потом, если скажу.
- Всё просто. Я ссуду в банке беру, тебя хочу записать поручителем.
- Великолепно! А моего согласия разве не требуется?! Или я тебе что-то должен?
- Что тебе, жалко, что ли? Побудешь поручителем пять лет…
- Вова, дорогой мой, до свидания!
04.11.2018.