Катюша

 
Глава вторая.



                Затем Катюша кроссовки снимает, ставит аккуратно в уголок,  неторопливо проходит в комнату, оглядывается, увиденным довольна и заявляет:
              -  Да  Сережа красиво жить не запретишь.  –
        Предлагаю  ей поужинать  на кухне,  уже сервирован стол, расставлены тарелки,  кидаюсь достать  продукты из холодильника, ставлю их стол. Катюша сидит  на стуле,  и наблюдает за моими хлопотами.
              - Катюша помоги мне салатик нарезать, -  прошу Я. 
              - Всё сам,  всё сам, приглашаешь девушку в гости,  так накрывай стол, старайся. –
    Зажигаю  две свечи.  Достаю из холодильника  мартини, вино шампанское  и выставляю  на середину стола.
             - Ты Серёжа случаем  не алкаш? – спрашивает  Катюша  - ведь это всё выпить , сколько здоровья надо,  как мой отец говорит. -
             - Что тебе налить Катюша? -  Спрашиваю ласковым голоском.
                - Шампанского  немного  -  отзывается  Катюша, -  а то напьюсь и всю тебе посуду перебью ка кухне. –
   Рассказывает,  что в Москву  с родителями перебирается  всего год назад.
Тётка мамина  наследство оставляет.   Правда, квартирка  однокомнатная. Теснотища жуткая  на кухне спать приходится.   В деревне нашей всё пьянь,  да рвань, надоедает хуже редьки горькой.  Вот  и перебираемся  в столицу, привыкнуть не могу, всюду толкотня ступить некуда. По головам друг у дружки ходите.  Разливаю  по фужерам "холоднющее"  шампанское и  тост предлагаю:
                -  За знакомство. –
 Пью до дна  разом.  Катюша пьёт  вслед за мной неторопливо,  небольшими глотками. Допив  вино роняет:
                -  Вкусное,  не то, что в нашей  деревне самогон свекольный.  –
       Мы едим,  что бог посылает,  болтаем  ни о чём,  со стороны глянуть,  семья  за ужином. После второго бокала щёки Катюши краснеют, она нечаянно икает,  прикрывает рот прелестный ладошкой и наклоняется ко мне и негромко говорит:
                -   Ну неси меня Серёженька в постель тёплую  и делай своё чёрное дело . –
        Встаёт  из -  за стола,  подходит   прижимается  ко мне грудками,   ладошками своими нежными,  глаза мои ждущие наглые  прикрывает.    Подхватываю на руки  «пушинку»   Катюшу,  ношу свою драгоценную и несу  на кровать.
                - Выключи свет в комнате -  шепчет мне на ушко  Катюша,  -  не по себе мне, стыдно.
       Из рук  Катюшу не выпуская,  выключаю свет  и осторожно, не разбить не уронить девочку мою  хрустальную,  опускаю  на простынь белоснежную. 
      В комнате царит полумрак.  Лишь полная луна, сырной головкой катит неторопливо по  небосводу,  бесстыжее заглядывая в наше убежище.  Да отголоски ночной Москвы чуть слышно доносятся   сквозь плотно закрытое окно.  Снимаю  рубашку, на ковёр у кровати бросаю её  ненужную. Джинсы в туже сторону надоевшие. Ложусь  рядышком обнимаю  девочку свою  радость нечаянную и чуть касаюсь тёплых,  пахнущих пьяным виноградом, девичьих  губ. Кофточку  снимаю с Катюши, на ушко шепчу:
         - Повернись ко мне спинкой Катюша. -
  Разнимаю крючочки лифчика, девичьи грудки освобождаю из плена  кружевного.  Сосочки, розовые рубины, чуть подрагивают в такт с прерывистым дыханием Катюши.  Целую нежно и страстно в глубокий засос,  «съедая»  Катюшины губы бантиком.   Затем покрываю всё лицо поцелуями страстными.  Шейку любушки не забываю целовать нежно,  скольжу губами чуть касаясь,  распаляя себя и девочку мою ненаглядную. Груди целую девичьи,  весь холмик белый упругий,  второй  поглаживаю,  сосочек  тереблю.
Катюша меня обнимает и  чуть слышно шепчет:
           -  Серёжа ты у меня первый, осторожней будь, не делай мне очень больно. -
Меня слова эти, на гору высоченную подбрасывают и качают средь провала глубокого, в волшебном гамаке. Расстёгиваю пуговицу на джинсах, Катюша снова шепчет:
            -  Я сама –
 И  джинсы уже на полу, до кучи. Нетерпеливо сую руку наглую, подрагивающую,  за трусики белые. Волосики шёлковые поглаживаю, чуть дыша, воздуха, словно не хватает,прижимаюсь к Катюше красавице.
Закатываю трусики препятствие последнее в трубочку, снимаю с ног девочки моей и  вон их  не глядя, кидаю, невесть куда в полумрак. А Катюша, дыша прерывисто,  ножки свои длинные,  ладные  разводит, приподнимает,  глаза ладошкой прикрыты, губы подрагивают,  шепчет:
           -  Давай Серёженька,  я готова. -
    Медленно, осторожно,  неотвратимо  начинаю делать  своё мужское дело,остановить никто на земле не сможет,разве только убьют.  Катюша замирает,  напрягается,  как лука боевого тетива.  Затем  невнятно выкрикивает:
          -  Больно то, как, Господи -
 и замирает на простыне, воробышком подбитым. Как могу успокаиваю свою девочку, юную женщину. Обещаю, что дальше  будет  только хорошо и приятно.  Она молчит, мною  «раздавленная»  указательным пальчиком,  с ногтем длинным,  накрашенным лаком алым ,  возит по подушке.
  Просит найти её трусики. Включаю свет в комнате, Катюша сидит в кровати, ладошками прикрывает груди,  щурится от яркого  света. Сообщает,  что всю постель мне перепачкала. Как ребёнка маленького беру девочку свою на руки и несу в ванну.  Катя выходит из ванной комнаты вся в капельках воды, моё полотенце на узких бедер. Просит налить ей немного шампанского.  Усаживаю её мокрую,  в капельках воды,  к себе на колени и тесно прижавшись,  друг к дружке,  мы  пьём    шампанское из одного фужера.
В субботу утром сплю с Катюшей.
После обеда гуляем в парке Коломенское.
 Вечером в субботу   сплю с Катюшей.
В воскресенье утром занимаюсь любовью  с Катюшей
Затем спим почти до обеда,  обнявшись,  как сросшиеся  близнецы.
Вечером едем есть  мороженное в Баскин роббинс  на Арбате.
В ночь на понедельник  люблю  Катеньку свою ненаглядную.

 Катюша в постели и Катюша в повседневном  общении, как земля и небо
В постели робкая,  нежная, сама застенчивость, уступающая во всех моих  просьбах.
В   остальном  насмешлива,  дерзка, до неприличия. Как  два  совершенно разных человека;  речь пересыпает дурацкими словечками,  и сленгом глухой подмосковной деревни. В понедельник утром просит подвести её к Пролетарке. Сообщает,  что  школа через остановку.  Пишу на работе заявление,  прошу отпуск  на неделю.   Шеф подписывает , но предупреждает,  что если будет запарка, то выйду, как штык на работу.
         Вечером полный облом.  Звонит  Катюша, заявляет,   что не сможет приехать, форс мажорные обстоятельства,  обещает  быть во вторник  после школы. Говорит, что  за понедельник сочтёмся и отключается. Проживаю.  тяжёлый день,  сам не свой, думаю только о Катюше.  Во вторник является  в пять вечера.  Тут же спрашиваю, почему не приезжает  в понедельник. Отвечает,  что отец премию получает, приходит  пьяный, как напьётся,  руки распускает, к матери пристаёт.
        Полчаса её уговариваю, что сначала любовь, потом сюрприз её ожидает. Требует  настойчиво прежде  сюрприз,  просит  недовольно,  чтобы назвал,  хоть на какую букву,  он начинается. Шутливо кидается на меня с кулачками,  потом надув губки соглашается.  Перед поездкой  за сюрпризом,  перекусываем наскоро.  Говорит,  что даже не подозревает,  до встречи со мной,  что у таких стариков,  как я,  может быть такой огромный дрын  между ног.  Добавляет, что в сорок пять лет  мужики в её понимании,  только на лавочке сидят и пердят. Смешит  меня этой тирадой до колик в желудке.  Едем на моей  машине  в Калинку Стокман. Покупаю ей  шикарную куртку ветровку,  голубую с бежевым капюшоном,  дюжину  модных бразильских трусиков.  Джинсы  фирменные,   спортивные туфли  почти за сто баксов,  ещё пару лифчиков,  белый атласный и розовый. Лифчики примеряю ей сам,  задёрнув занавеску в примерочной.  Катюшка, как сумасшедшая,  бросается  ко мне на шею, целует  без счёта.  Продавщица снаружи покашливает,  напоминая,  что мы не одни, а нам наплевать абсолютно.
      Дома  заявляет,  что  раз я такой милый,  то для меня бонус   и ангельским голоском предлагает  недолго побороться  с ней в постели.   Уезжает от меня поздно около двадцати трёх часов.  Провожать не разрешает категорически.
       В среду приезжает в шесть вечера. Говорит, что голодная просто жуть,  ест жадно и много.  Просит объяснить ей задание по физике, и написать сочинение на свободную тему. Усаживаю её к себе на колени, пытаюсь вникнуть в задание,  буквы пляшут  перед глазами,  сосредоточиться никак не могу. Начинаю целовать Катюше шею,  волосы, плечи.  Катюша с досадой произносит:
                -  Серёжа, ты точно ненормальный сексуальный маньяк. - Довольно улыбаясь,  несу мою драгоценную ношу,  в нашу кроватку.
        Потом занимаемся физикой,  решаем задачи,  наскоро набрасываю основу  - черновик сочинения.  Катюша удивляется, что я почти всё помню. Смеётся,  говорит,  что подумает,  и  перейдёт на домашнее обучение.  Отвечаю, что за, обеими руками. Уезжает от меня  в десять вечера. Перед самым уходом сообщает, что мать интересуется,  на какие  «шиши»  она,  такие  «моднячие»  вещи покупает.  Просит, раз я такой умный, придумать для её матери,   объяснение.
       В четверг приезжает  в два часа говорит, что училка болеет, а с "физры она сбегает. Обедаем не спеша,наслаждаясь общением друг с дружкой. Катюша просит,  если можно конечно, купить ещё немного красной икры, она её уже сто лет не ест, некогда -  смеётся Катюша.
     В комнате, на верхней полочке  «Стенки»  глазастая Катюша умудряется разглядеть   фотографию  Вали.
                - Кто это? -  недобро щурясь,  интересуется  она.
                - Моя прежняя девушка  - отвечаю не задумываясь.
                - Жирная тётка, ты Сережа толстых тёток оказывается любитель,  а сам со мною,  селёдкой  костлявой,  в постели кувыркаешься. –
 Медленно двигает  фотографию в рамке к краю полки и легонько пальцем указательным,  словно нехотя сталкивает вниз. Дзиинь -  разлетаются осколки стекла по полу.
               -  Вот и нет жирной тётки  - вздыхает  печально Катюша и театрально  разводит руками.
       И мы в первый раз ссоримся,  не на шутку.   Катя демонстративно идёт на кухню делать уроки.  В семь вечера,  как мопс,  умильно виляя копчиком,  бегу  на кухню за косточкой -  мириться с Катюшей.  Она,  мило улыбаясь,  просит  выбросить фотографию в мусоропровод,  раз уж она разбивается,  и только потом любовь – морковь  и не иначе. Иду Иуда,  фотографию  Вали,  вместе с осколками стекла, выбрасываю.  Возвращаюсь  обратно, в душе проклиная  себя за малодушие.  А Катюша,  уже призывно сгибая указательный пальчик,  зовёт  к себе в наше уютное   гнёздышко. В пятницу Катюшка пришла в три часа. Я весь - ожидание,  кидаюсь с поцелуями.
                - Серёженька давай милый,  но только по быстрому, без "обнимашек", мать болеет, отец на сутки уходит,  воды ей некому подать. –

  Ошарашенный тем, что Катюша вот  - вот уйдёт  только киваю. По «быстрому»  получается, как у приматов.
Утром в субботу Катюша приезжает ко мне,  на подъёме.  Пытаюсь  обнять расцеловать,  коснуться её волос.
                - Сережа всё потом,  как только айфон купим,  так сразу всё остальное разом. -
          Завтракаем торопливо,  на скорую руку и едем  в Евросеть за айфоном.  Катюша, сияя, как ребёнок,  выбирает  то,  что ей нравится, Здесь  же покупаем  «симку,  выбираем нужный тариф. Катюша затем сообщает, что торопится по делам неотложным.
               
                - Катюша, а мы что ко мне не поедем ?  -  интересуюсь огорчённо.

  Катюша,  как кузнечик,  выпрыгивает  из машины,  с айфоном в руке, затем аккуратно кладёт  его в рюкзак, застёгивает  молнию,  обходит  машину,  подступает  к открытому окошку машины близко -  близко и отчётливо чеканно выговаривает слова страшные:
                -  Прощай мужичок - старичок, извини, но ты не парень моей мечты.-      
              -     Мы с тобой в расчёте. –
 
 Чмокает меня в щёку и холодно, голосом "омертвевшим" добавляет:
               
                -Не ходи за мной. –
 
      Поворачивается  ко мне спиной  и легко чуть касаясь ступеней бежит к переходу в метро. Не оборачиваясь вскидывает  вверх  руку,  с сжатыми в кулачок пальцами  и резко выбрасывает  вверх средний, с накрашенным розовым лаком ногтем .



PS

   Уже, второй месяц, как увольняюсь с работы, ищу Катюшу по школам района, но усилия мои тщетны.

   Меня изводит не проходящая хандра, которая, как большая, злая крыса грызёт моё сердце.