Из цикла "Двенадцатиградье".
Факелы чадили. В зале совета было душно и холодно. За прямоугольным столом собрались двенадцать советников, представляющих каждую из долин; молодой король Хольгер и его брат Ротмир, назначенный правой рукой государя. Заседание обещало быть долгим, и лорды старались устроиться поудобнее, чтобы ничто не отвлекало их от государственных дел. На стол поставили кувшины с добрым вином из Яблоневой долины и блюда с фруктами. Слуги принялись разливать вино по бокалам, а Хольгер, глядя на бордовый напиток у себя в кубке, вспомнил отца.
После смерти короля Даньяра прошла всего лишь неделя. Он погиб в поединке с Хаггеном: копьё угодило ему в глаз и вышло через затылок. Было много крови и, когда отец упал с коня, она продолжала течь на раскалённый песок.
Все винили Хаггена. Ротмир, младший брат и свирепый воин, поклялся найти убийцу короля и отомстить, но Хольгер во всём винил безрассудство отца, который никогда не задумывался над тем, что он творит. Даньяр привык во всём полагаться на свои чувства и воинскую доблесть. Когда стало ясно, что войну Книжной долине не выиграть, отец вызвал на поединок вражеского короля, надеясь, что всё решит Божий суд. И решил. Хольгеру придётся подписывать позорный мир, ведь король Даньяр дал слово чести, а честь клана принцу была дороже всего. Молодой государь стиснул зубы и сжал кулаки, вспомнив о том, какое унижение ему ещё предстоит вынести. Ротмир, младший брат и теперь правая рука короля, сидевший рядом с ним в синем плаще, отороченном мехом куницы и с застёжкой в виде медведя на груди, заметив напряжение Хольгера, положил свою ладонь ему на руку, успокаивая.
Внезапно двери в зал совета отворились с противным скрипом и туда ввалился пьяный менестрель с расчехлённой арфой в руках. Он был расстрёпан, красный плащ (знак принадлежности к клану) выпачкан в грязи; белые волосы спутались и теперь имели грязно-серый оттенок. Было заметно, что пил он не один день.
- Велль-менестрель! - рассмеялся Ротмир, посмотрев на кузена с нескрываемой ненавистью. - Ты явился сюда, чтобы спеть нам свою очередную знаменитую балладу? Но, сдаётся мне, что ты ошибся дверью. Здесь не пиршественный зал и не твои пьяные слушатели. Убирайся вон!
- Ты...заткнись! - хриплым голосом пробурчал Велль-менестрель, тыча пальцем в Ротмира.
Певец, видимо, хотел произнести какое-то ругательство, но был слишком пьян, чтобы облечь мысли в слова.
- Вильям, - сторого сказал Хольгер, заливаясь краской стыда за старшего кузена. - Будь добр, выйди отсюда. Не заставляй меня принимать более крутые меры.
- И что ты мне сделаешь, Холли? - икнув, произнёс Велль-менестрель, мутным взглядом уставившись на молодого короля и на руку Ротмира, лежащую на ладони государя, которую его брат так и не удосужился убрать. - Лучше присмотри за собственным братцем и объясни ему, что брать чужое - нехорошо.
Ротмир, придя в неописуемый гнев от подобных намёков, сделанных в официальной обстановке, вскочил со стула, отшвырнув его ногой и крикнул, явно намереваясь вскоре перейти к активным действиям:
- Я беру только то, что принадлежит мне по праву рождения, но некоторые слишком тупы или пьяны, чтобы понять это.
- Ненавижу тебя! - выдохнул менестрель и запустил в Ротмира арфой.
Но Вильям был сейчас слишком пьян и не рассчитал силу броска. Арфа упала на стол прямо перед братом Хольгера, опрокинув два бокала с вином, но воин даже не дёрнулся и не попытался отстраниться.
- Всё, с меня хватит! - произнёс молодой король обманчиво-спокойно. - Стража! Возьмите принца Вильяма и отведите его в мои покои. Пусть проспиться там до моего прихода - мне нужно будет серьёзно поговорить с ним. Ротмир, сядь! Иначе я буду вынужден удалить и тебя.
Младший принц волком посмотрел на Хольгера, но послушался его и сел на место, подняв стул. Однако, было видно, каких усилий ему стоило подавить гнев - рука его сжимала рукоять кинжала у пояса, а ноздри вздувались, словно у норовистого коня.
Стражники, стоящие возле дверей, схватили под локти сопротивляющегося менестреля и потащили его к выходу.
Поздно вечером Хольгер вернулся в свои покои и обнаружил менестреля, лежащего на его кровати в грязных сапогах и уже успевшего испачкать дорожной пылью чистые простыни.
- Проспался? - презрительно бросил король, подходя к зеркалу и любуясь собственным отражением. - Ну и свинья же ты!
Вильям вскочил с постели и подошёл к Хольгеру, обнимая его за талию.
- Холли, - прошептал менестрель на ухо молодому королю, даря короткий поцелуй в шею. - Ты вырос и стал таким невозможно обаятельным. Кто бы мог подумать, что из маленького нескладного недоразумения вырастет подобный красавец!
- Убери руки! - коротко бросил Хольгер, продолжая любоваться собой. - Ты помнишь, что устроил в зале совета?
- Я слишком много выпил, Холли, - произнёс менестрель, но руки не убрал. - Прости меня!
- До каких пор ты будешь пить с простолюдинами и заставлять меня краснеть от стыда? - строго спросил молодой король, наконец обернувшись к кузену. - Ты позоришь свой клан, позоришь себя, в конце концов, позоришь меня как своего короля и сюзерена.
- Если бы я не передал власть твоему отцу, то сейчас правил бы Двенадцатиградьем не ты! - прошипел Вильям, гордо выпрямившись. - И я не намерен подчиняться тому, с кем я делю постель.
- Значит, больше ты её со мной делить не будешь, - спокойно проговорил Хольгер, не сводя бесстрастного взгляда с менестреля.
- Холли, ты ведь шутишь, правда? - спросил растерявшийся Вильям, не вполне понимая, что его кузен имеет ввиду.
- Я говорю абсолютно серьёзно, ответил молодой король, поджав губы и становясь похожим на капризное маленькое дитя.
- Но..., - менестрель сразу стал беспомощен, словно слепой котёнок, который только появился на свет из утробы матери. - Скажи, ты помнишь, Холли, как мы летали? Ты помнишь, как впервые сделал мне подарок на день рождения, а я сочинил балладу об огненном цветке и посвятил её тебе? Теперь она известна на всё Двенадцатиградье и твои подданные поют о красном цветке на каждом углу и вспоминают тебя. Ты помнишь, как ветер морозным дыханием обжигал нам лица, когда я впервые поцеловал тебя? Куда делся тот преданный восторженный мальчик, который ходил за мной по пятам?
- Он умер, - тихо, но твёрдо произнёс Хольгер. - Да здравствует король!