"Да, да, да", - говорю я им. "После пятнадцати лет отчаянного меломанства я вдруг переключилась на кино. Оно точнее передаёт мои путанные мысли, чем рокеры и, тем более, аналитические эссе".
Они не понимают. Или понимают, но делают вид, что не понимают. Или не делают вид, а выглядят так, будто понимать даже делать вид неохота.
А мне всё равно. Я себя сдерживала лет, в общем, сколько есть.
И вот теперь говорю открытым текстом. Мужчине.
Тебе невероятно повезло, что на языке кино я могу рассказать и что тебя ждёт, и кто тебя ждать никогда не будет.
Внутри я как героини Киры Найтли и Ким Бекинсейл в "Опасном методе" и "Обители проклятых" до лечения. Не в невропатологическом смысле, а по сути.
Я травмирована, изувечена. Моя кожа настолько тонка, что дотронуться невозможно. Но можно сшить тюль.
Для кухни.
А снаружи, как Дженнифер Лоуренс: их сцена с Купером в кафе.
Менять меня - значит сломать.
То есть добавить невропатологическую ноту в мелодию канонической истерики.
Пугаться, конечно, не стоит. Прикинуться я - теоретически-то и если попросят - могу и Мерил Стрип (не важно, в каком фильме) и даже Джуди Денч (понятно, в каком).
Да что там прикинуться - прожить оставшуюся часть жизни (мне эти образы лет, как уже было упомянуто, сколько есть навязывали, пророчили и приписывали).
Но внутри я всегда буду оставаться той, кто пугает своими предложениями: использовать кожу в интерьере, попробовать дотронуться до неё, не снимая, и тому подобными, не всякому под силу, и очень не понятными, вещами.
Поэтому такой заголовок.