Бэмба

               

    Нина Кривохижина в незрелом возрасте плохо выговаривала слово «бомба», и поэтому вредные соседские мальчишки постоянно дразнили ее «Бэмбой». Детское прозвище сопровождало потом Нину всю ее дальнейшую жизнь  Оно накрепко «прилипло» к девушке еще, наверно, и потому, что она, никогда ни от кого не скрывала своих отрицательных эмоций, когда они в нее возникали. Ее ничто не сдерживало заявить подруге, что от нее дурно пахнет, или резко высказаться в адрес нагловатого парня: «Ну, ты и придурок!». И если смельчака в юбке начинали  запугивать: «А ты не боишься чужого кулака?», она могла ответить: «А ты не боишься моей железной тяпки?». Люди в поселке, где она жила, привыкли к злому языку Нины, и, обычно, после очередного нелицеприятного высказывания ее в адрес кого-нибудь из своих знакомых, махали рукой: «Бэмба – есть Бэмба, что с нее взять!».
    Замуж Кривохижина вышла сразу же после окончания школы. Ваня Волошин, муж ее, был парнем непьющим, работящим и на удивление безропотным существом. Жене нравилось помыкать им, и требовать исполнения всех своих неисчислимых прихотей. Она могла, например, заставить Ваню утром одевать себя как маленькую девочку. А одна дама даже утверждали, что по выходным дням Нина ставила послушного «главу семьи» на четвереньки, садилась сверху и требовала – катать ее вокруг дома. При этом «наездница» еще и командовала: «Не сбрасывай скорость при поворотах!». И люди ей верили.
    Жители поселка (особенно их женская часть) диву давались странному поведению мужика, покорно терпящему сумасбродства своей, далеко не прекрасной, половины. (Что, правда, то правда – Нина не слыла красавицей, но мужчины, почему-то, на нее засматривались). Одни с них винили мать молодого человека, воспитавшую такого «тюфяка», другие вспоминали, что в детстве в него была травма головы, после которой в мозгах малыша появился дефект. Третьи все списывали на то, что парень – примак (так в поселке люди называли мужей, живущих на жилплощади жены). А примаки, как известно, должны кота тещи называть на «вы». У Волошина, действительно, не было своего жилья. После смерти родительницы, сестра с мужем выставили его с дому на улицу. Брат не стал судиться с родственницей, а вырыл на огороде землянку и там прозябал до своей женитьбы. 
    Вскоре молодожены стали счастливыми родителями девочки Юли. И, что заметили соседки, с дочерью больше общался отец, чем ее мать. Их умозаключения были единогласными: «От нелюбимого мужа и ребенок не радует». В подтверждение того, что Нина не чувствовала сердечной привязанности к своему благоверному красноречиво свидетельствовал тот факт, что во время женитьбы, она побрезговала его фамилией и осталась Кривохижиной. «Надо же - ей не захотелось быть Волошиной! – удивлялись женщины, знавшие Нину. - Бэмба – есть Бэмба, что с нее взять?
    Когда Юле исполнилось тринадцать лет, в поселке появился Дима Корнеев, человек проведший в местах заключения около двадцати лет по разным статьям уголовного кодекса, в которых слабо разбирались его земляки. Это был высокий широкоплечий парень с постоянной улыбкой на мужественном красивом лице, вызывавшей у многих его соседей (особенно у соседок) не ответную улыбку, а неприятный холодок в теле. А  наглые поступки бывшего заключенного поражали своей «детской непосредственностью». Он мог, например, заглянуть в чужой сад и сказать его владельцу: «У вас хороший урожай яблок. Поделитесь, пожалуйста, ним с хорошим человеком». Или, увидев первого встречного прохожего, не считал для себя зазорным поступком - пристать к нему «с просьбой»: «Дай, браток, троячку. На выпивку не хватает». Если незнакомец начинал утверждать, что у него нет денег, Дима ласково похлопывал его по плечу и стыдил: «Нельзя обманывать односельчан. Это не хорошо». И что удивительно, обвиненный во лжи мужчина обычно приходил в замешательство, и отдавал «ненавязчивому» просителю, нужную ему, сумму. Корнеев не стеснялся зайти в любой чужой двор, снять с веревки, сохнувшую на ней, рубашку и заявить хозяину усадьбы: «У тебя много таких одежонок, а у меня нет ни одной. Ты же не будешь возражать, если я возьму ее себе?». И, обычно, обладатель стираного белья молча смотрел на «ласково» улыбающегося непрошенного гостя, словно кролик на удава, и отрицательно крутил головой.
    Нельзя сказать, что все «безвинные» проделки, появившегося на воле, сидельца за колючей проволокой заканчивались без неприятных для него последствий. Но их случалось очень и очень мало. Наибольшую неприятность доставила Диме его, возникшее одно время, пристрастие к езде с районного центра домой на такси, и нежелание при этом оплачивать, оказанные ему, транспортные услуги. Однажды, все обманутые таксисты собрались вместе, и отлупили бессовестного пассажира. Получив «знатную» взбучку, Дима, с улыбкой на окровавленном лице, заверил своих мстителей, что урок (харч – по его выражению), преподанный ему он усвоил (схавал), и больше «тревожить их своим вниманием» не станет. И действительно, с тех пор в поселок он ездит только рейсовым автобусом, но бесплатно.
    С некоторых пор люди начали замечать Корнеева в обществе Нины. Вскоре и Ваня узнал о встречах его жены с бывшим заключенным, и, улучив благоприятный для откровенного разговора момент, робко спросил ее:
    - Нинулька, что тебя связывает с Димой?
    - Любовь. – не стала врать супруга.
    - А как же я?
    - Иди, реставрируй свою землянку и там сиди в ожидании другой дуры, согласной приютить тебя у себя.
    Ваня заплакал, упал на колени перед Ниной и начал упрашивать ее:
    - Одумайся, я тебя люблю, у нас дочь растет.
    Женщина грубо оттолкнула от себя, унижавшегося перед ней, Волошина и заорала ему в лицо:
    - Пошел вон, жалкое творение, я хочу жить с настоящим мужчиной.
    И Ваня ушел. А вечером того дня в доме, прогнавшей мужа, женщины появился Корнеев.
    Волею судеб холостяку потом несколько одиноких женщин предлагали перебраться к ним жить. Но он всякий раз приходил в смущение от неожиданных предложений, в растерянности теребил руками волосы на голове, робким  голосом извинялся и, не поднимая глаз, отвечал, что любит Нину. 
    Первое время вечерами с усадьбы Кривохижиной часто раздавались веселые пения и радостные возгласы. Но так продолжалось не долго. Вскоре соседи и любопытные прохожие уже нередко слышали за высоким забором пьяную ругань и женские визжания. Нина начала появляться в магазине или на улице с плохо запудренными синяками под глазами. Реакция жителей поселка на такой «макияж» своей землячки не отличалась доброжелательностью. Между ними нередко происходил приблизительно такие разговоры:
    - Ты заметил? - наша Бэмба ходит с капсюлем под левым глазом.
    - А на прошлой неделе у нее капсюль был под правым глазом.
    - Произошла перезарядка взрывчатки.
    - Ну, скажи, почему бабе не жить с мужиком, который с нее пылинки сдувал? Нет, ей  острые ощущения подавай! А как же - Бэмбе нужен порох!
    - И в Ванькиной шубе Бэмбе жарко было.
    - И золотые сережки, и кольца на руке, и  колье на шее лишними оказались. Все, что Волошин купил ей, отдала стерва бывшему жулику на пропой.
    - Почему – бывшему? Дима и сейчас воровством занимается, только люди боятся пожаловаться на него в полицию.
    - Неприятный тип этот Корнеев. Как Нинка не боится с ним жить?
    - Она же Бэмба.
    - Ну, да, Бэмба – есть Бэмба, что с нее взять?
    Нельзя сказать, что Дима с утра до вечера избивал свою сожительницу. Бурные сцены с рукоприкладством он чередовал с искренними раскаяниями и, не мене бурными, любовными вакханалиями с изощренными способами удовлетворения своей страсти.
    И это было не самое худшее, что происходило в доме Кривохижиной. С некоторых пор отчим начал поглядывать на падчерицу плотоядным взглядом. Однажды, когда Нина поехала в районный центр за покупками, в комнате, где Юля готовила уроки, появился голый Корнеев, и торжественно прокомментировал свое появление в непристойном виде: «Посмотри, юная красавица, какой Геракл живет рядом с тобой. Предлагаю тебе стать моей Дениярой». Девушка в страхе выскочила в окно и забежала в ближайшую лесопосадку, где дожидалась возвращения матери.
    Когда Нина, выйдя с автобуса, шла с покупками домой, ее встретила дочь и, со слезами на глазах, рассказала о дикой выходке дяди Димы. То, что сделала мать, узнав нехорошую для себя новость, поразили Юлю больше, чем «заигрывание» раздетого отчима. Она поставила на землю сумки с покупками, влепила дочери увесистую пощечину и во всю мощь своих легких заорала на, съежившуюся от боли, девочку.
    - Мерзавка! Рано распутничать начала! Не смей совращать моего мужчину.
    - Мама, что ты говоришь? – взмолилась дочь.
    - Лучше подумай – что ты творишь, а не что я говорю. Ищи себе парня среди своих сверстников, а не вешайся на шею, намного старше тебя, мужчине.
    - Мама, ты обвиняешь меня в том, что я совращала дядю Диму? Как тебе не стыдно?
    - Пусть тебе будет стыдно за твое поведение.
    В тот день Юля убежала к отцу. Она долго плакала на его плече, а потом выпалила:
    - Свою маму, я ненавижу. Она… она… она – Бэмба.
    Ваня погладил плачущую девочку по голове, и начал тихим ласковым голосом  успокаивать ее:
    - Доченька, маму нельзя ненавидеть – она дала тебя жизнь.
    - Она меня ни за что, ни про что обидела. Так мамы не поступают.
    - Все люди в жизни делают ошибки. Твоя мама не исключение с правил. Но она умная, добрая женщина и рано или поздно осознает, что была неправа по отношению к тебе, и обязательно извинится перед тобой. И вы снова станете близкими людьми. Нужно только немножко подождать.
    - Мама меня никогда не любила.
    - Мама не может не любить своего ребенка. Просто у нашей мамы сложный характер, и поэтому тебе кажется, что она равнодушная к тебе. Повзрослев, ты это поймешь.
    Дочь успокоили слова отца, тем более что она очень хотела быть любимым ребенком в семье.
    Погостив неделю у папы, Юля вернулась к матери. В землянке было сыро и неуютно. Там отсутствовали электричество, телевизор, этажерка для книг, стол для приготовления уроков, шкаф для одежды, кровать с чистой простыней, ванна и горячая пища. Нина встретила дочь молча, словно она никогда не исчезала с дому.
    Но, возвратившись в теплое, уютное жилье, девочке приходилось теперь постоянно быть начеку, чтоб не оказаться с отчимом наедине. Если мать хоть на нескольких минут отлучалась с дому, она пряталась во дворе или уходила к отцу. Юля купила себе и перочинный нож, который всегда носила с собой, наивно полагая, что он может спасти ее от взрослого мужчины.
    И хоть как Юля не остерегалась, Диме все равно удалось выбрать момент, когда она не увидела, что мать пошла к соседке за молоком, и сделал очередную попытку изнасиловать ее. Девочке на этот раз не удалось убежать, но она дважды, со всей силы, ударила ножом насильника в живот. Почувствовав резкую боль под ребрами, Корнеев крепко сжал руки на шее своей жертвы, и она сразу перестала подавать признаки жизни.
    Когда Нина вернулась от соседки в свой двор, она увидела сожителя, сидящего на пороге дома. Под ним расплывалась лужа крови. Женщина сразу же вызвала «скорую помощь», но она приехала  только через полчаса и уже помочь, раненному в живот мужчине, ничем не смогла.
    В поселке имелось два кладбища. Одно - старое, на котором были похоронены отец и мать Нины, но где еще оставались места для подзахоронений. И другое – новое, начавшее недавно функционировать. Кривохижина Диму похоронила возле родителей и там всегда были свежие цветы. Юлю мать отнесла на новый погост и никогда не посещала могилку дочери. За ней смотрел отец.
    Как-то, после смерти Корнеева, одна, из хорошо знакомых жительниц поселка, встретив Нину, спросила ее:
    - С Ваней снова сойтись не хочешь? Он так и не нашел себе пару.
    - Чем с таким хлюпиком жить, лучше век одной быть.
    Когда женщины разошлись в разные стороны односельчанка Нины сплюнула на землю и, с нотками неудовольствия в голосе, промолвила: «Ей острые ощущения подавай! Бэмба – есть Бэмба, что с нее взять?».