Отрывок из "Жалобная книга"
Мы выпили. Она мне подала тарелку с закуской, которую она сама выбрала со стола.
-Вот, попробуйте… попробуй, это очень вкусно,- это салат из морских гребешков, а это печень налима с тархуном,- предложила она,- Это меня научили на Сахалине, а это в Бурятии.
Я взял тарелку и мы сели. Это и правда, было вкусно.
-Очень вкусно,- я поглощал с удовольствием деликатесы,- Как Вы… ты быстро все делаешь? - искренне удивился я,- И как все безумно вкусно. Из тебя получился бы изумительная хозяйка.
-Упаси Бог,- она очень энергично замахала руками,- Ни в коем случае! Нам этого не нужно!
-Почему?- я был удивлен от такой реакции
- А что в этот хорошего, Владимир Васильевич? Ограничить себя этим, это значит заживо похоронить себя. Для того, что бы хорошо готовить много ума не нужно. А если его много, то что делать? Куда девать? Я понимаю, что это не скромно, но если честно. Если он, Бог, наградил тебя способностями. Неужели удел всех женщин это обхаживание мужчин? А если он даровал тебе талант, если даровал тебе большие способности, нежели способности домохозяйки. Он же, когда одаривает не разбирает мужчина ты или женщина. Он дарует всем без разбора полов. Для Него мы все едины.
- Как так?- я удивился,- Как едины если мы разнополы?
- Но я же не о физиологии, я об интеллекте.
-Но ведь физиология, согласитесь, формирует интеллект. Или, во всяком случае, влияет на него.
- Да, влияет, - она согласно кивнула головой,- Но больше влияет не физиология, а социум. Это социум пытается формировать и формирует интеллект. Люди придумали законы и правила давно, когда сообществу людей выживать было сложно. Однако сейчас совсем другие условия. И Слава Богу! Однако, общество развивается медленнее, чем это нужно. Изолированность женщины из прогрессивного процесса остается очень сильным. Да и мужчины не желают расставаться с очень выгодной для них парадигмой: «женщина прислуга».
-Ну, это Вы… ты, по-моему, перегибаешь,- я потянулся к бутылки.
-Конечно, перегибаю, - она засмеялась,- именно поэтому я в подвале сидела, а вы тут… мировые проблемы обсуждали да насыщались тем, что я приготовила.
-Но ведь и мировые проблемы должен ведь, кто-то и когда-то обсуждать,- я налил, наконец-то себе водки,- и, кстати, стейки на улице не женщина готовила.
-Боря у мангала, это экзотика,- она махнула рукой,- Несколько раз в году все мужчины изображают из себя домохозяек. Но это фарс не более. А мировые проблемы, конечно, необходимо осуждать, но только почему при этом имеется в виду, что это прерогатива мужчин? Ведь мужчины более агрессивны, чем женщины. Не кажется ли парадоксальным, что разговоры о мире ведут те, кто склонны к агрессии физиологически?
Мне совершенно не хотелось дискутировать. Меня сейчас занимали другие вопросы- где я буду спать и с кем и, как мне утром слинять из этого приюта не заметно.
-За устранение несправедливости среди полов,- проговорил я, подняв фужер, и выпил.
- Вот вы мужчины так всегда- уходите от острых вопросов,- улыбаясь, сказала Ирина Николаевна.
- Это, кстати, противоречит ваш… твоему постулату, что мужчины агрессивны по природе своей,- я развел руками,- выходит, что мы не агрессивны коли уходим от острых углов.
- Если бы так,- она усмехнулась,- Если бы так.
- Не понял?- удивился я.
-Да не по этой причине Вы сменили тему,- продолжая усмехаться, проговорила она переходя снова на Вы,- Не острые углы Вы обходите. Вам просто наплевать на моё мнение. Правильнее сказать- вам безразлично сейчас, что я думаю о равенстве полов. Вам если честно… а давайте уже совсем честно?- она вопросительно посмотрела и улыбнулась.
-А давайте,- согласился я,- если у тебя смелости хватит.- Я надавил на слове «тебя».
- А если честно,- она сделала паузу,- Тебя интересует сейчас вовсе не мои мысли, а моё тело. Поэтому ты и сменил тему- торопишься.
Наверное, я бы покраснел, если бы умел и был не пьяный.
-Это плохо?- спросил я, что бы не молчать.
-Не а!- она смеялась,- Это не плохо, но очень заметно.
«Вот блин»- подумал я. Я встал и прошелся по комнате. Подошел к камину- было видно, что им пользовались редко.
- Красивый камин,- сказал я, проведя рукой по мрамору,- А кто здесь творит шедевры?- я подошел к мольберту,- Можно посмотреть?- я оглянулся на Ирину Николаевну.
Она быстро встала и подошла к картине. Немного подумав, она сняла красную ткань. На картине был изображен весенний сад в белесой дымке цветущих яблонь. Краски были сочными. От всей картины веяло свежестью и оптимизмом.
Видимо у создателя было очень хорошее настроение и еще, он очень любил жизнь. Картина притягивала взгляд, казалось, что там, в картине, вот-вот, что-то произойдет, что- то хорошее и этого не хотелось пропустить.
- Здорово, - сказал я в восхищении, картина мне понравилась,- кто это создал?
-Спасибо за похвалу!- она смущенно улыбнулась,- Это я так… баловалась под настроение.
Я смотрел на нее с изумлением и уважением. До меня начало доходить, что она имела виду, говоря про талант и способности.
- На инструменте тоже Вы?- спросил я. "Вы"- я произнес не по привычки, а от возникшего вдруг уважение к ней.
- Да,- она подошла к пианино, - тоже под настроение.
- А сейчас есть настроение?
-Да у меня пальцы деревянные,- она засмеялась и стала разминать пальцы,- Но я рискну,- проговорила она и немного подумав, начала играть.
Я не большой знаток музыки. Вернее сказать- знаток никакой. Я не знаю, что она играла. Но то, что она играла навевало грусть. Не ту грусть, которую навевают скрипка у скрипача в кафе «Аллегро» ( я там четыре раза был), а другую- светлую и легкую.
Слушая скрипача в кафе, рождалась грусть, какая-то бытовая, не широкая, не выходящая за рамки нашей примитивной жизни. От скрипки хотелось плакать и всем рассказывать как я ее любил, а она стерва взяла и…
Сейчас же была другая грусть- грусть большая, всеобъемлющая. Грусть, которая проникала в каждую клетку твоего тела, которая заполняло все твое сознание. Грусть, которая манила куда-то туда, в далекое и вечно ожидаемое. Грусть, которая отрывала тебя от этой серой жизни, в которой ты плачешь от скрипки, и уводила за горизонт твоего осмысленного восприятия примитивной реальности. Не было ничего вокруг, была только музыка и желание стать достойным этого звучания. Я тихо, тихо сел на кресло и погрузился в звуки. Я пребывал в состоянии душевного полета.
Прозвучал последний аккорд и все стихло.