Анна расслабленно облокотила голову на спинку лежака, находясь под летним итальянским солнцем. Ее кожа была слегка золотистой, но не покрасневшей. Стефан, живший у Анны уже несколько месяцев, с удивлением смотрел на способность Анны к летнему палящему солнцу, к итальянской жаре, она ни разу не получала солнечных ожогов, не потела так обильно, как он, видимо приспособившись к здешнему климату. Все же, она могла находиться здесь по несколько месяцев в году непрерывно, слетать куда-нибудь на недельку-две, посмотреть на дожди для разнообразия, например, а затем снова вернуться сюда. Решить пару-тройку деловых вопросов, также съездив куда-то, и опять вернуться сюда. Это место тянет, но не только тем, что это был ее дом. Здесь было спокойно. Настолько, что это отчасти и тревожило. И чувствуя это, Стефан медленно подходил с десятком отпечатанных листов, любуясь идеально ровным загаром на гладеньких, стройных ножках Анны, манящих своим видом, подчеркивающими ее упоительную красоту. Анна сразу поняла, что Стефан заходит к ней со стороны комнаты, поэтому нетерпеливо приподняла очки, и посмотрела на Стефана, ставшего возле нее.
- Ну что? – ожидая только положительного ответа, задала вопрос она.
Стефан продемонстрировал Анне отпечатанные листы, добавив:
- Готово!
- Наконец-то! Молодец! – подскочила Анна, после чего обняла его, начав расцеловывать, искренне радуясь тому, что Стефан выдавил из себя главу. – Я так рада! Я так рада, что ты, наконец-то, смог написать здесь целую главу!
- Я и сам думал, получится ли у меня…
- Глупый, - продолжая целовать Стефана. – Никогда так не думай! Ты меня понял? Ты же творец! Ты – бог, в некотором смысле!
- Я не бог, - смущенно сказал Стефан, поправив очки.
- Я боялась, ты впадешь в депрессию, и тебе нужна будет только твоя комната в Белвью. Только его холода и мокрые улицы… Какой же ты молодец!
- Я всего лишь написал главу, Анна!
- Не всего лишь! Ты не мог написать ее с той поры, как уехал из родного города, и я переживала за тебя!..
- Прямо как муза… - буркнул себе под нос Стефан.
- Что? – не расслышала она.
- Спасибо тебе, Анна! На самом деле, ты меня очень вдохновляешь!
- Правда? – замерев, спросила она.
Стефан увидел, с каким трепетом она заглянула ему в глаза в этот момент.
- Правда. Если бы любой другой писатель писал бы как я: одну главу в несколько месяцев, то уже давно бы довел свою спутницу до сумасшествия, а сам скончался бы от внутреннего конфликта, - пошутил Стефан.
Анна обняла его.
- Я думала, тебя не вдохновляет это место. И что я не вдохновляю тебя…
- Я и сам так чуть не подумал, пока жил здесь все это время. Прости. Но лишь о месте я так думал! А ты очень меня вдохновляешь, правда!
- Нет-нет! Не извиняйся! Я понимаю, как тебя тянет в родной дом. Но ты здесь, ты сейчас со мной, ты написал главу – и это прекрасно!
- Правда, Анна! Ты не подумай, мне очень нравится это место, я практически влюблен в него. И я… - Стефан вдруг остановился.
«…Влюблен в тебя» - чуть не соскочило с его языка, но эта недосказанность так и осталась в мыслях, повиснув между ними, чем-то невидимым, но явно ощутимым, как аромат, который Анна, возможно, и различила в воздухе, ожидая это услышать. Но Стефан так и не сказал. А Анна не стала продолжать этот момент неловким молчанием.
- Так что? Прочтешь? Прямо сейчас! Давай же, столько месяцев я ждала продолжения твоей истории, мысленно умирая от тех терзаний, что не давали мне покоя и задавали мне вопрос о том, что же дальше? С Джеком и его семьей. Особенно с Марком. Ведь я чувствую перелом в его характере, он как раз сейчас переживает это. Я права?
- Права, - усмехнувшись, сказал Стефан, присаживаясь на лежак.
Анна приподнялась на своем.
- Тогда не тяни! Не томи мою душу, милый! Читай!
- Хорошо-хорошо, - улыбаясь сказал Стефан, начав всматриваться в первый лист.
Он хмыкнул, прочистив горло, сосредоточил взгляд на верхней строке, и начал читать продолжение своего романа.
***
Чувство адреналина, наполняющего кровь, распирающего вены, смешивалось с чувством авантюризма, распространившегося в воздухе, спертом и сыром - накаляющем нервы до предела. Явно здесь витала смерть, проступала сквозь стены, сквозь пол. Марк думал об этом, не смотря на то, что отец запретил ему спускаться в подвал Джулиана в сарае. Это может плохо кончиться для него. Но Марк решил рискнуть, пока преподобнейший читал воскресную мессу, пользуясь моментом. Многие думали, что Марк не достаточно здоров, это очевидно. Джек по-прежнему набирался сил, пока еще не способный подняться с постели. В отличие от ранений его сына, у Джека раны заживали намного медленнее. Все сочились, желтея время от времени. Одна из ран даже гнила, не отпускала его, напоминая о последствиях его похода жгучей болью. Джек старался не думать об этом. Все должно быть хорошо. Он выздоровеет. А затем они покинут остров. Навсегда. Как он мог быть таким доверчивым все это время? Они рискнут. Они отыщут цивилизацию, даже если от нее остались одни руины. Не важно, это будет куда лучше, чем продолжать жить здесь, улыбаться лицемерию… Он больше не может терпеть это…
Люси пошла в церковь. Лоуэллы послушные и при-мерные прихожане. Хотя бы одна единственная здоровая представительница этой семьи должна быть там сейчас. Марку удалось просимулировать даже при матери (та поверила, оставив его дома). И очутившись здесь, в этом мрачном подвале, первым делом Марк подумал о своей матери. О том, как она сейчас вместе с остальными находится в той церкви. Ему больше не хотелось этого. Разоблачить шарлатана – вот чего он хотел, и в чем он не сомневался более ни секунды. Доказать и показать всем истинное лицо этого жулика – Марк считал для себя делом чести и своим долгом. Поэтому, сейчас он здесь, в этом подвале – в поисках доказательств его суждений, подкрепленных словами Мортимера. Еще бы наглядным примером подкрепить…
Марк зажег свечу, когда увидел, что света сверху хватает лишь на первые пару метров его подземного пути. Пути, который страшил его настолько, насколько он принимал кровь, въевшуюся в доски пола, все же не обнажившая его намерений. Он был решителен. Боль просачивалась сквозь щели. Он это ощущал. Нужно поскорее успокоить души тех, кто умер здесь, Марк в этом не сомневался. Всего лишь двенадцатилетний мальчик. Что он может? Разуверить толпу фанатиков? Доказать свою правоту? И лицемерие Джулиана? Он знал – он сможет все, вопреки, даже, собственной критике. Он верил в свой успех, ступая вперед, и прикрывая свечу рукой, чтобы ту не задуло.
Этот подвал – айсберг Джулиана. То, каким он является на поверхности – точно верхушка его скелетов, и это в прямом смысле. Чем сырее, чем мертвеннее становился запах с каждым шагом, тем более Марк питал себя этими мыслями. Он был верен им как никогда. Правда где-то здесь. Где-то… Правда?..
Марк увидел свою тень, что отбросилась на отсыревшую кирпичную стену подвала. Стекая замерзающими слезами от холода, потеки на стенах отблескивали кристалликами льда, поглощающие человеческое тепло. Довольно глубокий, и холодный подвал. Изо рта Марка пошел пар. Видимо, самый глубокий из всех, что есть на острове… Здесь холод пах вечностью, а темнота сковывала своей кромешной глубиной. Свеча потухнет, и она заберет Марка вместе с холодом – оставит его здесь, если это произойдет. Лучше бы забрала эти мысли из его головы… Марк старался не думать о плохом.
«Он здесь» - убеждал себя Марк, тем самым вдохновляя себя на очередной шаг навстречу правде, ведь это лишь начало. Он чувствовал, что она рядом с ним, и в том, о ком он думал. Кристофер… Никто его не хоронил… И никто больным не видел… Сырость просачивалась в легкие Марка, делая его вдохи все тяжелее, забираясь, обрастая грибком в бронхах. Все дальше и глубже… по венам… в мозг…
В Марке возникло волнение. «А вдруг он здесь держал кого-то?» - подумалось ему, когда он увидел несколько металлических инструментов, висящих на подвальной стене. Сами собой являли этот образ в голове. Страдания… Каждый житель этого острова уже заслужил рай. Кроме него – господина этой тьмы, волка в овечьей шкуре. Если бы мысли были мухами, Марк разогнал бы их руками подальше от себя. Настолько жутко ему становилось. Превозмогая свой страх, он заставлял себя не вернуться, не подняться наверх, не отступить – иначе он ничего не докажет. Правда окажется бессильной. И бессмысленной, увы. И если бы за нее еще кто-то боролся… раскапывал ее…
Марк почти дошел до конца, почти упершись в стену, и увидел несколько мешков, сложенных у стены. Что-то в них есть. Он пнул один из них ногой. Шевельнул, чтобы понять, что в нем. Понял, что продовольствия. Выдохнул на секунду с облегчением, но быстро задержал следующий вдох, посмотрев на полки. Банки, консервы, разнообразные снасти, среди которых оказалась даже удочка, чему Марк удивился, вспоминая, что ни разу не видел Джулиана на рыбалке. Возможно, он и не был рыбаком, а удочка, лишь такой же запас, как запас крахмала – когда-нибудь пригодится. Но еще больше Марк удивился, когда увидел цепь. Толстая, крепкая лежала на одной из полок. А вот зачем ему цепь? От этого вопроса Марку стало тревожнее на душе. И ведь он здесь для того, чтобы увидеть то, что ужаснет его…
Марку вдруг вспомнился разговор с отцом. Как тот рассказал ему о Мортимере, а тот привел его к усопшему телу Линды. И пусть он ее совсем не знал… Был бы Мортимер жив, обладал бы нужной подвижностью, он бы приволок тело Линды прямо в поселение, и всем бы показал, кто такой Джулиан. Теперь же, о том, где ее тело и что с ним, знал лишь его отец, обессиленный и обездвиженный. Марку не пришлось бы спускаться сюда в поисках другого тела. С каждой минутой его пребывание здесь становилось все более щекотливым для него. Вдруг, он делает что-то не то? Вдруг, он не прав? Нет! Нужно быть уверенным в своих силах и намерениях! Он найдет то, что ищет! Он найдет, за что зацепиться, раз уж вышел на эту тропу войны, пока что партизанской. Но совсем скоро, он верил, он знал, эта тропа выведет его из леса неведенья и всех заблудших в этом лесу, таком же темном, сыром и холодном, как этот подвал. Ничего незнающая Люси… Она сейчас там, слушает убийцу. Эта мысль подогревала Марка. Разжигала в нем огонь…
Марк решил присесть на корточки, чтобы осмотреть пол. Прислонив к нему руку, он понял, что под ним земля, без какого-либо покрытия. Она высасывала тепло из его ладони. Но что было намного интереснее для него, так это то, насколько неравномерной была поверхность. Словно ее вскапывали. В этот момент его сердце забилось с волнительной скоростью. Он начал кое-что понимать. А когда он бросил взгляд в угол, заприметив в нем лопату, у него и вовсе не осталось сомнений по поводу цели своего пребывания в подвале сарая Джулиана. Марк взял в руки лопату, и начал копать.
Начал не спеша, опасаясь повредить то, что найдет. А в том, что он там что-то (а вернее кого-то) найдет, он уже не сомневался. Дело было лишь во времени. Уже представлял себе картину прежде, чем она предстанет его глазам наяву, тем самым, подготавливал себя морально, ведь ему и так было нелегко находиться здесь. Его легкие словно сдавливались изнутри, дыша этим спертым, отсыревшим воздухом, который был тяжелее свинца по ощущениям. Особенно сейчас, когда с каждым движением руки, Марк приближал таинство к разгадке.
Марку не пришлось копать глубоко. Он заметил, что ему хватило полштыка лопаты, чтобы почувствовать что-то в земле. Присмотревшись, Марк понял, что видит какой-то элемент одежды, скорее всего куртка, или рубашка. Он присел, воткнув свечу в землю, чтобы ему стало виднее. Свеча отбрасывала плавающую тень Марка на стену, подсвечивая то, что он хотел увидеть.
«Голова? Плечо?» - спрашивал он себя. Принял решение, что нужно обкопать это. Еще полштыка, чтобы уничтожить в себе всякие сомнения. Правда близко. Она ужасна, но ее нужно принять. И как только Марк замахнулся, тут же раздался какой-то звук сверху. Словно отворилась дверь сарая, и кто-то вошел в него. Пол отлично пропускал мельчайший звук. И Марк замер.
Джулиан? Тут же постарался максимально прикрыть свечу своим телом и руками, чтобы ее света не было видно в начале подвала. Вдруг тот, кто вошел в него, увидит этот свет, заглянув в него. Он даже подумал, не потушить ли ему свечу для надежности.
Марк вспомнил, что не закрыл дверцу подвала. Схватился за голову от мысли о том, какой он идиот, что не позаботился об этом. Обычно мессы Джулиана хватает на полчаса, но он мог закончить раньше. И сейчас он бы мог спуститься в подвал и прикончить его, как пить дать. Марк не сомневался в том, что обнаружил труп в его подвале, разве что, не удостоверился в том, чей он. Но стать еще одним таким безымянным трупом он явно не хотел. Он неистово занервничал. Пот начал бить из него ручьем. Он может сгинуть в этом чертовом подвале.
Марк все же погасил свечу, стараясь дышать потише, разглядывая темноту. Со стороны входа был виден свет сверху, и кто-то рассекал этот свет пополам, создавая тень. Спустится ли? Марк решил не терять времени, и на цыпочках рискнул побежать под лестницу. Не так уж темно и далеко, как ему показалось на первый взгляд. Быстро нырнул под нее в надежде на то, что там его заметить будет намного сложнее, если что. Сам не заметил, кто был сверху. Может быть и Мария… Но переживания Марка были настолько сильны, что он даже выдохнул с облегчением на секунду, когда дверца подвала захлопнулась, и здесь стало абсолютно темно. Защелкивающийся звук… Мгновенное спокойствие Марка тут же закончилось… Он осознал, что загнал себя в ловушку. И от этой мысли ему стало еще хуже. Он чуть не запаниковал. Но совсем скоро его охватило иное, более сильное чувство – безнадежность. Она пленила его разум в этот момент. Что теперь ему делать?
Безнадежность… Последнее, что чувствует человек перед тем, как встретиться лицом к лицу с отчаянием…
Отчаяние – последний рубеж… так быстро?..
Нет, нельзя… нельзя отчаиваться… нет… нет… нет…
Стефан Полански
Август, 1986 г.
***
Стефан опустил печатные листы, кротко посмотрев на Анну. Словно говорил ей своим взглядом: «Да, снова немного, но хоть что-то похожее на главу выдавил». Анна и так все поняла, смотря на него сдержанным, но признательным взглядом.
- Ого, любимый! Какая интрига! И написано отлично! Сюжет развивается ровно, но динамично. Чувствуется, что совсем скоро произойдет что-то, что в корне закрутит сюжет, приблизив его к развязке. Причем, довольно неожиданной, насколько я подозреваю. Эта атмосфера холода и сырости, в которой оказался Марк, спустившись в этот подвал, как нельзя лучше иллюстрирует (или символизирует) ту душевную изоляцию, в которой оказался каждый поселенец острова. Как точно подмечено: «Безнадежность… Последнее, что чувствует человек перед тем, как встретиться лицом к лицу с отчаянием…». Еще вот-вот, и все они отчаются. Примут смерть раньше времени, если некоторые еще не умерли душой, как не умерла семья Лоуэллов. Эта безвыходность… С каждой главой она чувствуется все сильнее, все отчетливее ты делаешь акцент на этом. На этом безумии… И градус самого произведения вырастает. Подводит к той точке кипения, ради которой ты его и пишешь. Я так думаю.
Стефана порадовала подробная рецензия Анны касательно этой главы. Он улыбнулся, со свойственной ему скромностью сказав:
- Спасибо.
- Не за что, Стефан! Не за что!
- Нет, есть за что. По сути, ты мой единственный критик и слушатель. И мне очень важно твое мнение. Правда.
- А представь себе, что это будет мнение миллионов людей. Сотен народов, с десятком разных языков, социально-экономическим, образовательным различием. Знаешь, что это? Слава! Признание!
Стефан ничего не ответил, и Анна знала, почему. Он не любил, когда она начинала говорить о том, что его роман может добиться зримого успеха. Что он может заработать много денег, обрести многомиллионную аудиторию читателей. Она знала, что он просто хочет «высказаться». Поэтому, очередной раз начав, она решила вовремя закончить, и просто перевести тему.
- Так значит, Марка заперли в подвале – очень интересно. Его же не заметили?..
- Именно.
- Довольно интересный поворот в сюжете. «И что теперь?» – спросит читатель. Я думаю, это показательный момент того, насколько его внутренний протест сейчас закалится, как меч в огне. И когда он окажется снаружи, в этом я уверена, то словно вылезет из своего собственного панциря незрелости, будучи готовым выступить против Джулиана как настоящий мужчина. Но он поспешит, проявив юношескую нерассудительность, что натолкнет на мысль о том, что не так уж он еще и созрел для этого дела. Всего лишь предпримет попытку, посмею предположить.
Стефан ухмыльнулся. Анна, увидев это, поняла, что права.
- Но у него ничего не выйдет. Ведь так? – добавила она.
- Почему? – хитро спросил Стефан в ответ.
- Потому, что сознание людей, живущих на этом ост-рове второй десяток лет, напрочь сгнило. Но не от сырого климата, не от того, что они все эти годы не контактировали с цивилизацией, а она с ними. Нет. А потому, что они верят Джулиану – убийце не только их жизней, но и судеб. Он решил все за них. Но не за Лоуэллов.
Стефану было очень приятно слушать рассуждения Анны насчет развития сюжета его книги. Трепетал внутри, хоть и старался не показывать этого. Лишь смотрел на нее и думал о том, насколько эта женщина проницательна. Насколько он полюбил открываться ей все больше с каждым разом. Не до конца. До той грани, которую он сам для себя определил. Но, все же, постепенно сдвигал в ее сторону. Сдвигал, сближался, запуская ее стремительный дух в себя, как она запускала в себя его плоть.
Он признавал, что именно так и видит развитие сюжета в дальнейшем. Именно так и напишет. Она знает его намного лучше, чем он думал до этого. Будто умеет быть в его голове. Проблема ли это? Стефан пока не знал. И не хотел думать. Заново запускать дурные мысли - возвращаться к своей дурной привычке, которую, впрочем, так и не преодолел. Преодолеет ли? Пока что, ему удавалось временно не подпускать ее. И он был рад. Что все так, как оно есть. Что он сейчас здесь, рядом с ней обсуждает свою книгу.
- Стефан, можно тебя кое о чем спросить? О личном.
Вдруг захотелось Анне, что немного напрягло его.
- Ну… давай, - задумавшись, сказал он.
- Во что ты веришь?
Стефан напрягся еще сильнее, задумавшись над вопросом.
- Просто и без всякой философии. Забудь ее сейчас.
- То есть?
- Каждый человек во что-то верит. Так? Я не имею ввиду верования, вероисповедания, религию как форму, как таковое вообще. Я говорю о вещах более чувственных и эстетичных. Понимаешь? Кто-то верит в любовь. Кто-то в дружбу. Кто-то верит в деньги, а кто-то в удачу. Поэтому, кто-то романтик, кто-то материалист, а кто-то циник. Понимаешь? Неужели ты всерьез живешь с той мыслью, что ты нигилист? Ты так легко это принимаешь? Эту мысль? Что смысла нет ни в чем. Даже циники во что-то верят. Нигилисты ни во что не верят…
- Это очень не простой вопрос для меня, Анна, - задумчиво сказал Стефан, сделав серьезное лицо философа.
- Он загоняет тебя в тупик? Просто отбрось философию, прошу тебя!
- Хм… Даже не знаю…
- Для тебя все вопросы нелегкие. Стремишься ли ты вообще к чему-нибудь? Я поняла, что не к деньгам и не к славе. Это что-то другое, оно должно быть. Что это? К чему ты стремишься? Не бывает абсолютного нигилизма!
- Анна, прости, но мне кажется, ты уже заговорила о цели в жизни, а не о вере…
- Даже так. Ты ученый. Ты писатель. Неужели, ты не можешь сформулировать несколько слов о том, что для тебя счастье?
- И счастье – это уже кое-что другое…
- Я серьезно.
- Я тоже.
- Ты не выносимый!
- Нет, ну, что? Что ты хочешь знать? Что такое счастье? Счастье – оно на самом деле может быть в разных вещах.
- Например?
- В том, что есть я. Что есть ты. Что есть воздух. Вода. Огонь. Еда. Крыша над головой. Многие люди этого не понимают, что счастье в их жизни присутствует каждый день. Но они к чему-то стремятся, стараясь получить его. Но его не нужно получать. Оно окружает нас. Оно обеспечивает нам жизнь. Оно и есть тем, что мы живем. Потому, что если у человека забрать дом, забрать еду, воду, возможность дышать – он умрет. То, что поддерживает жизнь – и есть счастье. Много людей в мире мечтают о том, чтобы просто поесть, обрести дом. Понимаешь? Эти люди знают, что такое счастье. Знают ему цену. А мы не знаем. Поэтому, мы не знаем счастья. Поэтому, и я не могу говорить о чем-то уверенно, не зная этого. Во что верю я.
- Ты серьезно?
- Абсолютно.
Анна задумалась над словами Стефана.
- Ты минималист.
- Возможно.
- Но в жизни должна быть цель. Иначе, какой в ней смысл?
- Ты сама сейчас задаешься вопросом нигилиста.
- То есть? Есть ли смысл в жизни?
Стефан покивал головой.
- Черт, Стефан! Я сейчас не об этом! Ты понял, о чем я!
- Нет! Я не понимаю, что для тебя цель? Что это? Что ты подразумеваешь под этим словом?
- Для меня, цель – это то, на что направлена большая часть твоих усилий ради достижения этого самого «счастья».
- Я тебе уже объяснил, что я понимаю под словом «счастье». Но также я тебе сказал, что я не знаю, что это такое. Поэтому, вероятнее всего, и цели у меня нет, исходя из твоих размышлений.
Анна разочарованно опустила свои глаза. Стефан увидел это, но не понял, в чем дело, лишь предположил. Поэтому, позволил сказать себе следующее, сам особо не желая этого:
- Да, уж такой я нигилист, наверное… Ты права…
- Значит, ты со мной не счастлив?
«Что?» - раздалось в голове у Стефана. Такого вопроса он от Анны точно не ожидал. Все время сдержанная, взвешивающая каждое свое слово и поступок, и, вдруг, выворачивает свои эмоции в открытом вопросе. Такие резкие перепады настроения! А ведь все хорошо было пять минут назад! Что-то случилось? И он не заметил? Что-то не то сказал? Не так сказал? Что-то не правильно сделал? Раньше она не задавала ему подобные вопросы. Стефан постарался не пасть в грязь лицом, быстро собрался, и решил ответить ей ради того, чтобы не молчать в ответ. Молчание он сейчас посчитал лишним – один из тех редких случаев. Но только начал что-то выговаривать, как Анна тут же перебила его, словно сама начала объясняться преждевременно:
- Пойми. Ты не подумай, что я начинаю выяснять отношения, раздувать из мухи слона на ровном месте. Просто… - она задумалась, словно нервничала в этот момент, что было очень нетипично для Анны. – Мы с тобой уже полтора года знаем друг друга, имеем довольно близкие отношения. Понимаешь?
Стефан старался понять, но лишь спросил:
- И? – замечая, как волнуется Анна.
И сам немного заволновался от этого. Обычно, ей удавалось не хуже его скрывать свои истинные чувства. А сейчас, она словно и не знает, что сказать. Он и сам не знает, спрашивая себя о том, что же он сделал, или сказал не так. Что происходит? Анна будто и хотела что-то сказать, но вдруг переменилась в лице, словно подавив в себе что-то, и сказала:
- Ладно, - прикоснувшись кончиками пальцев своего лба, резко успокоившись. – Это глупый разговор. Прости, что я его затеяла. Нам с тобой предстоит сходить на один помпезный светский вечер…
- Светский вечер?
- Да. Я вчера тебе говорила. У моего друга, коллеги из парламента будут важные гости. И мы в их числе. Помнишь?
- Ах, да! – тут же вспомнил Стефан с чувством неловкости, начав размышлять.
Откуда он в их числе? В этом списке? Как он вообще оказался в этом обществе, по сути, не являясь его частью? Он не бизнесмен, не политик, не филантроп. Эти бары, рестораны, пляжные вечеринки, яхты, коктейли, секс с богатой красавицей. Откуда все это появилось в его жизни «нигилиста», раз уж на то пошло? Не в первый раз задумался…
Выделить объект, предмет рассуждений, выстроить вывод. Вот, чего он хотел по профессиональной привычке, начав снова рассуждать. Все расставить по полочкам. Глупая! Глупая голова!.. Пока ему это не удавалось. Возможно, потому что не мог оценить степени того нигилизма, в котором признался несколько минут назад. Который не давал понять ему смысл, который он не признавал. Но что же тогда признавать в жизни? Что-то из того, что он постарался спрятать в глубине себя, и не задевать этого, не взбаламучивать воду, находящуюся в спокойном состоянии? Ведь даже вопрос «зачем все это?» и то не имел особого смысла в его голове. Что с ним происходит? Что за бездна засасывает его? Бессилие и бессмыслица овладевает им с каждым днем все больше. Ниоткуда. Из пустоты. И он потопает в этом, как алкоголик в бочке вина…
Морган Роттен © Богоубийство (2016-2017гг.)