«Мужество – быть Мужчиной»
(Рецензия на замечательный рассказ-отчёт Владимира Лыгина «В небе Полковник Чечель!», в качестве подарка на шестидесятилетний юбилей надёжного авиадиспетчера, руководителя полетов аэродрома "Уфа", начальника смены)
«Ахтунг! Ахтунг!
В небе полковник Чечель!
«Сбитый» злым роком лётчик, парил в небе
себе и своим друзьям на радость, и назло
«всем смертям», да
циничным завистливым недругам».
ч. 1
Этой октябрьской ночью не спали два сильных и волевых человека - авиадиспетчер из Уфы, Владимир Петрович Лыгин и заслуженный военный лётчик Василий Васильевич Чечельницкий, вероломно списанный тяжелейшим недугом на «пенсию от жизни».
Находясь под громадным грузом ответственности, Владимир ворочался в своей постели. Раздражённый беспокойством, сон обиженно ушёл, по каким-то своим делам, так далеко, что до него совершенно не было возможности «докричаться», призывая вернуться. Где-то, в самом центре мозга, громко «стучались» пульсирующие мысли-сомнения. Не переоценил ли я собственные силы, пригласив человека с ограниченными физическими возможностями, к себе домой, праздновать моё шестидесятилетие? Получится ли у меня задуманное – сделать подарок легендарному лётчику, подарив ему полёт на учебном самолёте? Будут ли благоприятные погодные условия для этого? Выдержит ли Василий Васильевич дальний переезд и воздушные нагрузки?... За этим последовал целый хоровод тревожных мыслей. Под утро, Лыгин заснул с решительной улыбкой на лице и бодрящей мобилизующей мыслью: «Володя, тебе не привыкать отвечать за жизни людей, обеспечивая их безопасность в небе – это же твоя работа!».
И правда, есть такая работа. И авиационный диспетчер Владимир Лыгин – достойный представитель этой ответственной профессии. Как пример, для яркой иллюстрации этого нелёгкого труда, можно взять замечательный героический рассказ Владимира Лыгина: «Ушедшие в небо», где он описал один из рабочих дней своих коллег, Попова Кости, Бежаньяна Володи и Габдуллина Рината, да так достойно и по-мужски, что там не было обронено ни слова самолюбования и хвастовства. Хотя в этот экстремальный день они вели себя, как настоящие герои. Наоборот, из уст Кости прозвучали такие слова: «Геройский поступок? Ну что ты, Петрович, тогда мы так не думали, а сейчас просто приятное воспоминание. Мне ведь мои курсантские навыки помогли».
Ничего себе «курсантские навыки»!? Это где же такие знания дают, чтобы человек мог в экстремальной и уникальной аварийной ситуации, когда грозой был полностью обесточен весь аэродром, найти способ и силы, чтобы развести в небе маршруты самолётов, избежав неминуемой «грозы» человеческих жертв. И сделано это было максимально быстро, нестандартно и эффективно, со случайно подвернувшейся бортовой самолётной рации, невзирая на дуло наведённого в спину пистолета. Когда я впервые прочёл это произведение, то написал в рецензии: «Здорово! Все заморские Брюсы Виллисы (хвалёные вымышленные «крепкие орешки») отдыхают! О таком случае патриотический фильм снимать нужно. Героев Артура Хейли, из его рассказа "Аэропот", и рядом тут некуда ставить. Низкий поклон всем "бойцам невидимого фронта" – авиадиспетчерам», а «ушедшим в небо», вечная память.
ч. 2
Василий Васильевич тоже провёл напряжённую ночь. Сон, встревоженный беспокойными мыслями, ушёл далеко за горизонты сознания. Васильевич, оставленный, в темноте ночи, наедине со своими думами, совершенно не испытывал паники – за долгие годы нестандартной энергичной жизни он научился бороть в себе страх, подчиняя свой дух и тело, для успешного поведения в экстремальной ситуации.
Для пояснения такого высокого уровня развития человека, я всегда люблю приводить пример интервью с легендарным лётчиком А. И. Покрышкиным. Вот цитата из моего рассказа «Кулак Коли Баклина»: «В мирных буднях повседневной жизни всегда отыщется «бравый» специалист-завистник, пытающийся с «высоты» своего опыта, низвергать легендарных людей с их пьедесталов. Так и с Покрышкиным вышло. Журналисты отыскали его бывшего ведомого, который с удовольствием отметил, что в одном из авиационных боёв, он, поравнявшись с самолётом ведущего, увидел на его лице гримасу дикого страха. Это интервью довели до сведения Покрышкина, в предвкушении сенсационных оправданий или решительного отрицания. Оба этих варианта устроили бы нечистоплотную журналистскую братию, но легендарный лётчик-ас дал неожиданно мощный ответ на этот выпад. Я, к сожалению, не помню его точно и дословно, но своими словами передам суть сказанного так: «Да были моменты боя, когда я очень сильно боялся, но страх не помешал мне оставаться Покрышкиным и успешно бить врага в воздухе».
Былые заслуги – это здорово, но жизнь не стоит на месте и требует каждодневного подтверждения человеческого статуса. Поэтому Васильевич давал себе трезвый отчёт в том, что сегодня силы не на его стороне. Подлая болезнь даже речь отняла. Вся надежда на внутреннюю силу духа, верные руки жены Ирины и друзей. Все его экстремальные ситуации были совершенно не похожи на предстоящие события в ближайшие дни. Тогда он был молод, полон сил, и, главное, здоров. Основная задача завтрашнего дня – достойно дойти до цели поездки, не подвести, поверивших в тебя друзей. И благополучно вернуться домой, для продолжения борьбы за жизнь. Поэтому внутренний страх был крепко зажат в «кулак», без малейшей возможности даже предательски пискнуть. В буйной чечеловской головушке настойчиво пульсировала стойкая мысль: «Я всё достойно выдержу, никого не подведу и снова увижу своё, безмерно любимое, небо. И не с высоты балкона, а из кабины самолёта, как в славные прежние времена. Жизнь продолжается! Будем жить!».
Разве можно сравнить с этим тревожным и волнительным состоянием стрессовые моменты из прошлой удалой жизни Васильевича. Взять хотя бы, его необдуманный безалаберный бросок в детстве, перед мчащимся автомобилем, продиктованный отчаянным мальчишеским желанием испытать свою удаль. Или первый его выход на ринг, или к краю страшной «пропасти» за стартовой линией высокого трамплина. Энергичному Чечелю этой высоты оказалось недостаточно, и он решительно перешагнул через надёжный порог бортовой двери самолёта, совершив свой первый парашютный прыжок (потом их накопится до 823!!). Затем, в логике развития событий, последовало первое самостоятельное пилотирование самолётом, переросшее в легендарный чечелевский стиль - высококлассно летать в небе. Активная лётная практика (4000 часов общего налета) давала огромный опыт выхода из экстремальных ситуаций. Семь лет занятий боксом, пятнадцать лет посвящённых единоборствам, должность инструктора по горным лыжам и горному туризму, тоже не добавили безмятежного спокойствия в бурную жизнь Василия Чечельницокго. Обычному человеку не дано даже представить всю силу, успешно «затоптанного» Чечелем страха, перед своим первым высокогорным многокилометровым спуском на лыжах, когда он катал своего маленького сына в нагрудном рюкзаке. Да мало ли ещё было в экстремальной жизни Васильевича поводов для подобного чувства, но он его достойно обуздывал в себе, выходя победителем.
Как там, у Кастанеды сказано в его классификации четырёх природных врагов человека: «Каждый шаг ученика - это новая задача, и страх, который человек испытывает, растет безжалостно и неуклонно. Его цель оказывается полем битвы. И таким образом перед ним появляется его первый природный враг: СТРАХ!».
Это значит, что на подходе к «рингу» жизни, каждый путник сталкивается сначала с врагом, который сидит внутри самого человека. Только победив этого первого противника можно смело перешагивать через «канаты ринга», чтобы достойно принять бой. Иначе там придётся драться не только с соперниками, но и с собой.
Нагулявшийся сон, уставшим путником, вернулся в тело Васильевича, навалившись всей своей тяжестью на веки лётчика. Лишь одна чёткая волевая установка пульсировала в недрах сознания: «Я никого не подведу. Всё преодолею и совершу свой полёт в небе».
ч. 3
Мне неизвестно, каким тогда было утро авиадиспетчера Владимира Петровича Лыгина, но вот новый день Василия Васильевича, думаю, что был следующим (надеюсь, что он простит мои литературные домыслы-фантазии, изложенные в дружеском стиле).
Потягав на балконе свой тренажёрный рюкзак-утяжелитель, он, ещё раз, вместе с женой Ириной внимательно пересмотрел все собранные в дорогу вещи. Личный багаж был привычно упакован в два рюкзака. Документы, мобильные телефоны и деньги сложены в одном месте. И вот, в какой-то момент времени, наступил «час икс» - пора в путь. Ирина, в шутку, по стародавней традиции, предложила мужу присесть на дорожку. На что он отшутился: «Я уже и так слишком засиделся в ожидании полноценных путешествий».
Готовность №1, руки лётчика вцепились в потёртые кожаные перильца инвалидной коляски. В голове Василия пронеслась мысль: «Это мой второй наземный «штурвал», а первый – клавиатура компьютера и я его не выпущу из рук, даже, если не удастся снова встать на ноги, дотяну до самого своего «последнего аэродрома», назло всем житейским турбулентностям и недругам. И, мало того, сегодня я отправляюсь в дальний путь, чтобы сменить наземный «штурвал» на авиационный, доказав, что «последний аэродром» Чечеля ещё очень далеко, и мы готовы бороться за право встать в строй.
Затем последовал, отработанный годами, спуск в инвалидной коляске и выезд во двор. Поездка в такси до железнодорожного вокзала. Радостный мелодичный перестук колёс. Дальше были новые города и долгожданные встречи.
ч. 4
И вот наступил желанный момент – Васильевич оказался в Первушино, где, как пишет Владимир Лыгин: «…уже собрались пилоты, специально приехавшие, чтобы пообщаться с известным авиационным писателем (псевдоним «полковник Чечель» прим. авт.), в прошлом командиром авиаполка морских ракетоносцев». Люди ждали легендарного лётчика, но вот сам аэродром встретил его хмуро – «Все небо было затянуто облаками. Холодный, осенний ветер заставлял запахнуться или укрыться в кафе». Собравшийся народ прятал свои глаза от Васильевича, пытаясь скрыть досаду на подлости природы. Местные синоптики не утешали своими прогнозами. Человек приехал из такого бездонного далека (тут не километрами путь измеряется), с такой огромной надеждой в раненой душе, а тут – злая непогода разгулялась. И нет на неё управы. Разочарованному страннику остаётся только одно: похлопать ладошкой по корпусу самолёта, погреться чайком в радушной компании лётчиков, да, «не солоно хлебавши» пуститься в обратный путь, навстречу другим надеждам. Можно представить, какой эмоциональной силы удар может получить обычный человек после такой поездки.
Но нужно знать полковника Чечеля. Василий Васильевич – не обычный человек и он это подтвердил, всем местным добрым молодцам, своим текущим примером, показав, как должен мужчина встречать неприятности лицом. Дальше, неожиданно для всех, состоялся урок мужества. Не предложенная чашка горячего чая, в тот день могла согреть озябшее тело путника. Какой чай?! Когда начались долгожданные секунды авиационной жизни. Вместо того, чтобы кутаться в «шали» свитеров и синтепоновых курток, попивая горячий чаёк, Чечель сразу попросил отвезти его к самолётам.
Попасть в кабину грациозной маленькой «Саванны» («Savannah» - самолёт итальянского производства) оказалось очередной проблемой, но хорошо, что у этого самолёта дверь аналогична автомобильной, только она поднята на высоту шасси. Инвалидную коляску подкатили к самолёту. Погрузкой «залётного» пилота в кабину руководила сама Ирина, принимая непосредственное участие в этом процессе. Её надёжные руки цепко и привычно ухватились за кисти рук мужа. Она знала, как нужно правильно «кантовать» Васильевича, чтобы доставить ему минимум беспокойства, и он мог ей, при этом, помогать. Объединив свои усилия с сильными руками, сопровождавших лётчиков, Чечеля разместили в кабине. Васильевич был всегда остёр на крепкое словцо, но мы никогда не узнаем всей палитры выражений, которые, в тот погрузочный момент, послал Чечель, мысленно в свой адрес и в сторону проклятого недуга. На лице Васильевича таилась ироничная улыбка. Ему подумалось о том, что обычно так выгружают сбитых раненых лётчиков, а его, наоборот, запихивают «всем миром» в кабину.
ч. 5
В этом месте, на примере полковника Чечельницкого, не премину коснуться ещё одного признака мужественности. Несмотря на недуг, Чечель по-прежнему находится в строю. На «прозе.ру» он пишет под псевдонимом «полковник Чечель». Василий Чечельницкий автор восьми увлекательных автобиографических книг об авиации, приключениях, туризме и, как пишет Василий Ершов: «Книга Ваша прекрасна: в ней фонтаном бьет небесная и земная жизнь, а своеобразный стиль придает ей неповторимый жизнеутверждающий колорит». По поводу «своеобразного стиля» Чечеля, придирчивыми читателями справедливо «сломано немало копий». Особенно достаётся ему от читателей, усердно пекущихся, о чести офицера и чистоте литературного стиля. И правда, Васильевич может себе позволить в тексте не совсем корректное словцо или, так называемый «солдафонский юмор», по принципу: «из песни слов не выкинешь». Вот некоторые гражданские читатели или господа-товарищи офицеры, и делают свои справедливые замечания по поводу чистоты литературного слова, но тут есть один парадокс в пользу проявления личных человеческих качеств полковника Чечеля. Меня он приятно удивил тем, что, из истинных соображений офицерской чести, полковник Чечельницкий обладает мужеством признавать свои ошибки, если он бывает, неправ, а этим, не всякий его критик может похвалиться, как я заметил по переписке – наверное, им погоны и самомнение сильно давят на душу. Разглагольствуя об офицерской чести, они неспособны критически относиться к своим личным поступкам и словам. Не замечено за ними и мужества признавать свои ошибки.
ч. 6
Но в сторону отступную лирику текста. Ура! Полковник Чечель снова в кабине самолёта! Как пишет Владимир Лыгин (кстати сказать, он тоже автор нескольких десятков замечательных рассказов, которые можно прочесть на «прозе.ру»): «Полковник стремился в самолет! Теперь, когда он, наконец, на аэродроме и вокруг, пусть маленькие, но воздушные суда, для него не было ничего более важного и желанного, чем сесть, пристегнуться, взяться за ручку управления и всмотреться в стрелки приборов. Это было его. Его прошлая, отгороженная десятком лет пенсии, жизнь». До этого дня он был словно раненый альбатрос, об этом состоянии здорово написала Светлана Комкова в своём очерке («Земля, не уйти от тебя…»...): «На его примере тяжело мириться с тем, что жизнь в одночасье способна «лишить птицу крыльев, при этом оставив ей жизнь». А как жить без неба?».
Кабина самолёта радушно обдала полковника Чечеля родными запахами авиации. Для увлечённого небом человека, этот мужской «одеколон» - лучшая парфюмерия в мире. В этом незамысловатом воздушном «коктейле», вроде ничего особенного, просто смешались запахи: авиационного топлива, смазки, кожи, изоляции проводов, резины и облицовочного пластика, но зато, как он ласкает обоняние! В кабине самолёта, рядом с Чечелем расположился летчик-инструктор Эдуард Заянов, это его «Саванна» должна была сегодня поднять Васильевича в небо. Такого серьёзного и дотошного пассажира у Эдуарда ещё никогда не было. Как пишет Владимир Лыгин: «Около часа он (Чечель) дотошно изучал самолет, особенности пилотирования, ограничения и технические характеристики…». И тут произошло необъяснимое событие, произошедшее в стиле «Дорогу осилит идущий!».
ч. 7
Хмурое небо, словно высмотрело, своего старого знакомого, случайно заметив его в теле маленькой «Саванны». Оно и не чаяло увидеть этого своего, по уши влюблённого, воздыхателя здесь, среди, подопечных небу, механических птиц. Последнее время, они встречались только на высоте далёкого балкона городской многоэтажки, да на коротких загородных прогулках, и небо оттаяло, и потеплело пред лицом такой настойчивости человека в своём безудержном желании летать. Решимость поклонника покорило гордое небесное сердце. Как пишет Владимир Лыгин: «Наконец случилось чудо, а иначе это не назовешь – в разрывах облаков появилось белесое октябрьское небо, ветер стих и появилась возможность взлететь».
Полковника Чечеля пристегнули ремнями и одели на него авиационные наушники. Когда захлопнулись боковые двери, Чечель ещё не осознавал неожиданной перемены в своей жизни – он продолжал чувствовать себя просто счастливым пассажиром, и, напрямую, его совершенно не касались стремительно развивающиеся события. Они развивались слишком быстро для его нынешней медлительно размеренной жизни. Было полное ощущение того, что всё это он видит и чувствует во сне. Сейчас он проснётся и всё исчезнет.
Эдуард Заянов запросил по рации разрешение на взлёт. Дали добро. Запустили авиационный мотор, и только тут, со звуком его басовитого рокота, Чечель понял, что перестал существовать самостоятельно – он привычно слился в единое целое с телом лётной машины. Так, потерявшаяся капелька серебряного металла сливалась с телом терминатора в популярном фантастическом фильме. Осталось только два непривычных ощущения у Чечеля: отсутствие лётного костюма (сейчас он сидел, замотанный в, по-стариковски нелепые, гражданские «тряпки») и гул мотора перед собой (на его лайнерах дальней авиации вся реактивная мощь торжественно звучала за спиной лётчиков). Маленький самолёт стал медленно выруливать на взлётную полосу. Ещё тут Чечель не достаточно чётко отождествлял себя с полётом – короткий разбег, не набирающий даже и сотни метров, да и скорость смешная – всего около двухсот километров в час. О качестве взлётной полосы из травяного покрытия и говорить не приходится. Разбег самолёта был больше похож автомобильную поездку по полю.
И только, когда «Саванна», в решительном броске, оторвалась от тела земли, Чечель почувствовал, что, наконец-то, он снова дома. Сердце лётчика радостно застучало в такт с мотором, а улыбающееся небо радушно распахнуло свои широкие объятия. Так крепко и тепло обнимаются только очень близкие друзья. После круга почёта в кабине произошли внутренние перемены – ручка управления самолётом была передана лётчику Чечельницкому, педалями управлял Эдуард Заянов. Самостоятельный полёт достойно состоялся! Внешне передача управления совершенно не была заметна. Самолёт уверенно продолжал свой ровный полёт. Тут, как в известном фильме («Когда деревья были большими») всё происходило по принципу: «А руки-то помнят!».
Думаю, что ни один писатель мира не найдёт такие сладкие слова сердцу лётчика, чтобы передать всю полноту восторга от ощущения полёта.
Затем была передача управления, плавное снижение и посадка самолёта, больше похожая на скачку на брыкающемся и подпрыгивающем норовистом скакуне, но таковы издержки грунтовых посадочных полос с травяным покрытием. Вырулили на стоянку, заглушили мотор, немного посидели в кабине, Чечель десантировался в свою коляску, доехал до аэродромной кафешки, принимал восхищённые поздравления, но «засидевшийся» лётчик ещё долгое время не мог отойти от ощущения состояния полёта. Такое физическое восприятие ощущает моряк дальнего плавания, сошедший на твёрдый берег. Дальше была лекция лётчика, замечательно исполненные бардовские песни (в честь дорого гостя) и дружеские посиделки.
ч. 8
После был ещё одни яркий момент этой незабываемой поездки, когда они ехали автомобилем Петровича, как пишет Владимир Лыгин: «Мы выскочили сверх облаков на одном из перевалов. Впереди, перед спуском открылся красивый осенний пейзаж Уральских гор, неярко светило Солнце и Чечельницкий, повернув голову ко мне, кивнул-показал глазами цвета неба вверх, вторя словам песни Николая Анисимова: «На взлет! На взлееееет!!!» Полковник Чечель был в этом небе. Он снова в небе!».
Сейчас, когда Васильевич закрывает глаза, то он видит перед собой маленькое небо в лобовом стекле самолёта «Саванна». Свежее ощущение полёта немного затмило все его впечатления от огромного неба на высоте полёта мощных реактивных лайнеров. Хоть раз, побывав в небе, человек уже никогда не сможет полностью вернуться на землю потому, что частичка его души останется там навсегда.
*****
P.S. Авиация, полёты - это, что-то из сказки.
P.S. «2» По следам отзывов на рассказ:
- Читатель Владимир Суд пишет: "...Наконец-то дождался полного рассказа о новом приключении Васильевича. Мысленно был с вами в Первушино, и рад, что всё состоялось...".
Мой ответ: "...Я тоже рад, что успел сделать Чечелю этот подарок к юбилею Лыгина:)) (смеюсь)
Текст очень нестандартный, написан в специфической самонадеянной манере (может даже в экстравагантной), поэтому было очень волнительно его публиковать. Я ведь не был на аэродроме и не общался с этими замечательными людьми: до, во время и после поездки. Есть выражение: "Брак, заключённый на небесах". Поэтому, думаю, что и мой текст был там, где-то написан (во вселенском интернете), а мне осталось только свою подпись поставить:)) (смеюсь) Это я к тому пишу, что моё участие тут было минимальным, как автора:))
Согласен с вашим дополнением к портрету Чечеля "...ещё у Чечеля черта - перед страхом! - быть постоянно готовым к внезапному нападению...). Я его не всегда по шёрстке гладил в текстах. Первая его реакция на это - жёстко ощетиниться, но, если он не прав, то находит в себе мужество признать этот факт. Будем теперь с нетерпением ждать его личных впечатлений от этой поездки".
P.S. «3» Читатель Виталий Буняк пишет: "...Всегда восхищался поступками этого мужественного талантливого человека, его неистребимой воле к жизни, преданности любимому делу, способности бороться с невзгодами за право оставаться в строю. Василий Васильевич из тех настоящих людей, которые составляют соль земли, и я склоняю голову перед этим человеком с большой буквы! Спасибо автору за мастерски и с любовью написанный очерк...".
В.К.: «Это верные слова о таком незаурядном Мужчине, кроме "...Всегда восхищался поступками..." - это неточность потому, что Чечель - не икона, он сын человеческого рода. В люди Васильевич пробивался тернистыми тропинками проб и ошибок.
Я, наверное, просто больше прочёл его рассказов и у меня были прямые, не совсем лицеприятные вопросы по поводу некоторых эпизодов жизни и их авторской трактовки.
Тут же, к чести этого незаурядного человека добавлю, что он находил в себе силы запихнуть оборонительную "шашку" в "ножны". И главное - ему хватало смелости и мужества признать свои ошибки, если он был не прав. Это весьма редкое и полезное качество в среде неординарных личностей. Можно сказать, что оно основательно подсобило Чечелю на пути самосовершенствования. Васильевич всё время работает над собой и даже сейчас, "отдыхая" на пенсии. Низкий земной поклон этому несгибаемому Человеку.
P.S. "4" Читатель написал в своей рецензии: "...Хорошие слова вы написали про полковника...".
В.К. (23.11.2020): «Думаю, что плохих слов я не написал и о таких легендарных Людях, как Владимир Лыгин и А. И. Покрышкин : ))) (улыбаюсь)
Как-то так повелось, что люди-легенды - это, что-то из прошлого, а тут два наших современника, на своём скользком склоне лет, ведут себя невероятно достойно. Две живые легенды».