…Ночью, полною звезд, c бледным кругом луны
Слышен лепет любви – это шепчем не мы…
Во время экскурсии приходится много говорить, поэтому, проводив первую группу гостей, я сразу иду в столовую и наливаю себе полную кружку компота из сухофруктов, который повара выставляют на стол с вилками, ложками и хлебом. И, только промочив горло, иду выбрасывать одноразовые шапочки и складывать аудио-гиды, оставленные этой группой, потом обедаю и после готовлюсь к встрече второй группы экскурсантов. Обед здесь совсем простой: картофельный суп с рыбными консервами, гречка с сарделькой и компот, и едят его быстро – у каждого сотрудника план, домой уйдешь, когда выполнишь, потому смысла нет за столом долго сидеть, своё же время вечернее воруешь.
Иногда, редко, рыбные консервы в супе заменяют на курицу или на шампиньоны, а вместо сардельки кладут две сосиски. Может быть, в другие дни всё иначе, но я прихожу сюда только по воскресеньям, чтобы две экскурсии провести, шестьдесят человек за день из Костромы, Ярославля, Иваново, но чаще из самой Нерехты. Больше года я здесь, и вначале было интересно, кто придет, понравится ли людям. А потом все воскресенья слились в одно, потому что ничего не меняется ни в самой экскурсии, ни в приготовлении к ней, ни даже в моём обеде. Приходят общества инвалидов, трудовые коллективы, но чаще школьные группы, очередь на год вперёд, и мой рассказ всем очень нравится. А для меня эти «все» давно слились в один большой поток людей, и всё отличие только в том, что зимой гости дольше переодеваются в белые халаты, потому что надо снимать пуховики и шапки, а летом ничего снимать не нужно, и поэтому дело идёт немного быстрее.
Мне нравится здесь, колбасу делают из мяса, оборудование новое, и сам мясокомбинат тоже новый, светлый, чистый. Сотрудники получают хорошие зарплаты за свой тяжёлый труд, самые высокие зарплаты в городе, поэтому и настрой у всех бодрый, жизнерадостный, да и коллектив молодой, потому что труд физически тяжёлый, на который не согласятся возрастные работники, да и не возьмут их. Все торопятся, вокруг жизнь бьёт ключом, говорят о расширении производства, проект, наконец, прошел все согласования, и зимой начнут забивать свайное поле под новые цеха по соседству.
Проводив группу до ворот, я быстрым шагом возвращаюсь в административный корпус. Основательность во всем, даже бахилы на входе очень толстые, прочные, таких сейчас и не найдёшь нигде. Всё вокруг, не только дорогое оборудование и светлые цеха, но и каждая мелочь как бы говорит: «Да, мы делаем качественный продукт, за который получаем хорошие деньги, и не экономим ни на чём». Снимаю добротные синие бахилы со своей дорогой санитарной обуви, поправляю массивный приталенный халат, сшитый не из тонкого ситца, а из какой-то очень прочной, как будто накрахмаленной ткани и поднимаюсь в светлую просторную столовую, всю выложенную красивой плиткой спокойных тонов. Беру с подноса кружку и черпаком наливаю в неё компот из большой кастрюли, а вместе с компотом мне попадаются две большие серые ягоды. Клубника. Сегодня он не из сухофруктов, сладкий компот из замороженной, наверное, клубники, серые ягоды которой отдали ему не только свой вкус, но и цвет.
И мне внезапно хочется закурить, и на глаза внезапно же наворачиваются слёзы. Я вдруг вспомнил, что такой же точно компот варила мне когда-то, очень-очень давно мама. Через много лет. Вдруг. Это было как шок.
Внезапная, неожиданная встреча. Резкое воспоминание, о котором мало будет сказать «не ждал». Мама, и её компот!..
Я в расцвете сил. Я – лучший экскурсовод. Я на работе, которую только что сделал на пять с плюсом для очередной группы гостей. Я, знающий, что сейчас попью, потом приберу, потом поем и подготовлю всё для следующей группы, вдруг, да вдруг, очень вдруг, как будто встретил маму, которая давно умерла, которая варила мне маленькому компот из клубники.
Пронзительное воспоминание. Такое яркое и такое "неуместное", если можно так сказать. Из другой жизни. Лучший экскурсовод, который привык к благодарностям, который ничего другого не ждет, зрелый мужчина тридцати трех лет, в полном расцвете сил. И маленький мальчик, которому мама варила компот из выращенных ею же на даче ягод. И варенье из красной смородины, и яблочный сок…
Мама… Чего ты хотела для меня? Ты бы порадовалась, узнав, как я живу сейчас? Мама… Взрослая женщина, которая одна растила сына, маленького мальчика Сашу, он летом жил в деревне у бабушки, пока ты собирала на даче ягоды и делала заготовки на зиму. Я пил его много лет из стеклянных бутылок, в которые ты его закручивала, эти бутылки ты брала на работе.
Мама работала методистом Калининградского Киновидеообъединения, которое находилось в здании кинотеатра «Заря», где в самом начале девяностых, на первом этаже, вместо советского кафе-мороженого открылся пафосный ресторан. Мама брала там пустые стеклянные бутылки от дорогих немецких соков «Granini», дома мыла их и закручивала в них клубничный компот и яблочный сок. В первую очередь для меня.
Я помню, как мы ехали с тобой и с дедушкой в купе фирменного поезда «Янтарь» сообщением Калининград-Москва, наверное, я тогда ещё не ходил в школу, а если и ходил, то в начальную, я был совсем маленьким. И мы пили в дороге этот компот, я пил, а вы с дедушкой пили ли – не помню. Может и нет, может весь оставляли мне. Он стоял у нас дома в шкафу в твоей комнате, стоял для меня, и в каждой литровой бутылке плавали крупные серые ягоды.
Как незаметно, и как страшно прошли годы. И мне уже четвёртый десяток сейчас, и ты, мама, умерла, и уже восемь лет прошло… А дедушка умер двадцать три года назад. А я, что я? Где я? И кто я?
И у меня уже выросла старшая дочь, ей одиннадцать, и она - подросток, она – девушка, уже с женской фигурой. А младшая ходит в садик и ждёт, когда папа купит конфетку, а у папы и живот, и лысина, и четвертый десяток.
И я сейчас ращу своих детей, и только сейчас понимаю такой глубокий смысл слов «мать для тебя жила» и «тебе мама всё лучшее отдавала». Деньги, которые ты зарабатывала, и компоты с вареньями, и дорогую вкусную колбасу, и домашние молоко, творог и сметану, которые ты покупала на Центральном рынке.
А я был маленьким мальчиком, таким же, как те, кого я вижу сейчас в детском саду, на улицах и на экскурсиях здесь, на мясокомбинате, когда приходит второй, третий, четвертый класс. Маленькие дети, у которых впереди вся жизнь. Добрые и ничего ещё не понимающие, небольшого роста, шумные, с тоненькими слабыми ручками. И я был когда-то таким, и ты старалась для меня, и недосыпала, и много работала, и делала яблочный сок. А я не думал об этом, не думал о тебе так. А я живу сейчас также для своих детей, как ты жила для меня? Не меньше ли я им отдаю? Всё ли для них делаю?
А жизнь проходит. Проходит…