Школьный вальс

Владимир Пастер
ШКОЛЬНЫй ВАЛЬС (биографический очерк)

     Сейчас, вспоминая школьные годы, думаешь о том:  «Как нам удавалось со всем этим справиться?.. Как?..» Но мы справлялись, не поддавались унынию и панике. У каждого была мечта – поступить в институт, военное училище, активно включиться в трудовую жизнь Советского народа.
     Были моменты, когда ломило виски, очень хотелось спать, но домашние задания должны быть выполнены, и над их выполнением  приходилось просиживать до 2-х, 3-х часов ночи, но утром - обязательно подъем и бегом в школу.
     Быстро пролетел учебный год в 8-м классе, экзамены показали неплохие результаты, я был переведен в 9-й класс, а, ко всему прочему, и в другую школу. В то время правительством был принят закон об отмене разделения учебных заведений по половому признаку.  Нашу 11-тую мужскую среднюю школу расформировали, и я оказался в 1-й средней школе им. М.Ю.Лермонтова. В этой школе ранее обучались только девочки и вот,  их среду разбавили юношами из других школ, по территориальному признаку.
     К моей большой радости и удовлетворению  в эту школу были переведены мои друзья из 11-й  – это Юра Марченко и Игорь Марченко.  В  школе был установлен  порядок, отличающийся от порядка в мужской одиннадцатой. Очевидно, это было связано с историческим прошлым и традициями, которые сложились за долгие годы ее существования. Как только нас распределили по классам, классная руководительница, Татьяна Владимировна, учительница математики, рассадила нас - обязательно мальчика с девочкой, и, несмотря на то, что  обучение было кабинетным,  установленный порядок ей строго контролировался.
     Меня Татьяна Владимировна посадила с Аллой Себелевой, девочкой симпатичной и очень способной в учебе. Я не помню, чтобы она, хоть когда-либо, получила за свои ответы, контрольные работы, сочинения оценку «хорошо»… Всегда были только пятерки. Ее лучшей подругой была Валя Москалева, которая обладала теми же качествами, что и Алла. У этих девочек была прекрасная дикция, и когда они рассказывали стихотворения, сюжеты из прочитанной литературы, в классе воцарялась мертвая тишина и всеобщее внимание.
     У меня всегда возникал вопрос: «Каким образом эти девочки умудряются качественно выполнить все задания по математике, физике, химии, прочитать множество страниц из обязательной литературы, выучить наизусть стихотворения и без малейшей запинки их рассказать?». Они были лидерами, и заставляли нас – мальчишек тянуться за ними, не выглядеть жалкими и убогими.
      В школе, традиционно каждый месяц, устраивались вечера отдыха,  которые начинались с посвящений выдающимся писателям, поэтам, героям Советского Союза, знаменательным и праздничным датам. После официальной части, обязательно были танцы, викторины, игры в почту и т.д. На эти вечера стремились попасть молодые люди из других школ города, но не всем это удавалось. На входных дверях в школу стояли дежурные преподаватели, старшеклассники, и гостей пропускали только по приглашениям.
      Летом 1954 года из Германии в отпуск приехал папа. Ему очень хотелось, чтобы я освоил музыкальную грамоту и научился играть на баяне.  И вот  папа привез и подарил мне немецкий баян. Признаюсь, что музыка захватила, и появилось у меня страстное желание научиться игре на баяне. В Пятигорскую детскую музыкальную школу меня не прияли из-за возраста (мне шел тогда уже 17-й год), но посоветовали нанять музыкального репетитора. Им оказался прекраснейший баянист Николай Осипович (к сожалению, фамилию его я забыл), который в короткое время научил меня исполнять Полонез Огинского, чардаш Монти, танго, вальсы: Амурские волны, Дунайские волны, На сопках Манчжурии, Сказки венского леса, различные арии, песни советских композиторов, танцевальные мелодии, гопаки,  цыганочки и т.д.
    Ни одно праздничное мероприятие в нашей семье не обходилось без моего участия, которое, как медовые капли на сердце, было для моих родителей. Занятия музыкой требовали больших затрат времени, а к тому, о чем я говорил выше прибавилось еще дополнительное увлечение – это баян. Каждую свободную минуту я посвящал упражнениям для рук, разучивал новые и штудировал старые произведения. На основе этого у меня с Сашей (сестрой) стали возникать конфликты: мне нужно было играть, а ей выполнять учебные задания, а громкая музыка отвлекала ее.
     Значительно позже я понял, что  спортивная гимнастика и игра на баяне не совместимы для рук. После тренировок на перекладине, брусьях, кольцах, коне кисти рук становились стальными, а баян требовал мягких, эластичных пальчиков. Приходя домой после тренировок, я распаривал свои руки в горячих ванночках и только после этого мог браться за баян. Отдать предпочтение какому-либо одному направлению я не мог, и упорно насиловал свой организм – занимаясь одним и другим.
      У Юры Марченко обнаружился прекрасный голос, его способности и талант, а мое умение нажимать на кнопки баяна,  быстро заметили в школе, и ни один школьный вечер не обходился без нашего участия. Помню, когда Юра пел, а я ему аккомпанировал песню о погибшем моряке и на словах: «…Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает, а волны бегут за широкой кормой, и след их вдали пропадает!..», приглашенные родители рыдали, а вместе с ними не сдерживали слез и преподаватели.
     Великое дело в воспитании и формировании личности является сцена. Она раскрывает потенциальные способности молодого человека, развивает в нем, смелость, память, дикцию, способность к импровизации и молниеносному принятию правильных решений. На сцене мы не только пели, но рассказывали стихи, выполняли  акробатические этюды, принимали участие в маленьких тематических сценках. Я не помню, чтобы на вечерах в школе когда-либо был пустой зал – всегда был полный аншлаг. Это радовало нас и являлось стимулом для дальнейшего совершенства. Было много забавных моментов, которые остались в памяти и в душе воскрешают очень приятные воспоминания. С некоторыми из них я делюсь с тобой, мой читатель.
     На одном из вечеров, во время затянувшейся паузы, в гримерку влетела запыхавшаяся школьная завуч, Валентина Ильинична, которая была организатором всех школьных вечеров.
     - Ребята, пауза затянулась, - закричала она, - её нужно срочно заполнить! Пастернак, Марченко быстро на сцену, исполните песню… Ой, как ее?.. Ой, как ее?.. Название такое простое!.. Такое простое…
     Мы стояли в недоумении и ждали, когда она озвучит  название песни.
     - Валентина Ильинична, какую песню? – в нетерпении спросил Юра.
     - Ребята, название вылетело из головы, хоть плачь! Ну, как ее?.. Ну, как ее?..  – несколько раз повторила она свой вопрос, откровенно сетуя на свою память и сжимая ладонями виски. – Ну, там что-то похожее на игру в шахматы, или шашки?..
     - Домино, что ли, Валентина Ильинична? – кто-то спросил бедную женщину.
     - Да!.. Да!.. Домино!.. Домино! – радостно воскликнула она. – Марченко, Пастернак, быстро на сцену!..
     А однажды, перед выходом на сцену, для исполнения группового акробатического этюда Валентина Ильинична дала указание ведущему, как объявить этот номер программы.
     - Гриша, для большего эффекта объявишь этот номер так: «Акробатический этюд!.. Исполняют акробаты - братья Марченко, Пластун и Пастернак!»
     - Валентина Ильинична, мы же не братья, мы только однофамильцы! – запротестовал Юра.
     - Юра,  ты ничего не понимаешь в театральном деле! Все будет так, как я сказала!..
     Так у Юры появился брат Игорь, и до окончания школы все думали, что это правда. 
     Необычными, очень радостными, веселыми были новогодние вечера. На каждом  обязательно организовывался бал-маскарад. Старшеклассники готовили  для себя костюмы каких-либо литературных героев; на вечерах устраивалась игра в почту,  до поздней ночи звучала музыка, а в зале вокруг елки кружились пары под мелодии  бальных танцев. На стенах зала висели плакаты с поздравлениями, добрыми пожеланиями, дружественными шаржами и смешными карикатурами. На одном плакате  было такое: в красочном, черном фраке, белой рубашке, бантиком на воротничке, был изображен поющий соловей на длинных ножках, вытянутой шейкой, разведенными в сторону крылышками и надпись: «Марченко», а рядом, с поющей птицей,  сидящим на стуле, был изображен веселый кот с баяном в лапах и надпись: «Пастернак», а ниже стишок:

Иль муза к Марченко нейдет,
Иль больше песен он не знает,
Одно лишь танго он поет,
А Пастернак ему играет!

     С девочками нашего класса отношения были только деловые и товарищеские. Причиной этому была гимнастика. Она формировала фигуру человека, его физические качества и способности. Меня и Юру Марченко освободили от уроков физкультуры в школе, но когда мы добровольно присутствовали на них, то испытывали полное разочарование при виде угловатых фигур наших сверстников и сверстниц, их неспособность выполнить простое упражнение на гимнастических снарядах, показать хорошее время на беговой дорожке, выполнить норматив  по прыжкам в высоту и длину. Хотя в учебе наши одноклассники и одноклассницы  были выше нас, но  настоящие дружественные отношения были  с гимнастами и гимнастками.       Меня ежесекундно стал мучить вопрос: «В какое учебное заведение поступить, и какой профессии отдать предпочтение?». Из головы не выходило желание стать военным летчиком, но параллельно с ним были мысли посвятить свою жизнь спортивной гимнастике. В то время нашими кумирами были выдающиеся гимнасты: В.Чукарин, Б.Шахлин, Ю.Титов, А.Азарян, Л.Латынина, Н.Кучинская, П.Астахова.
     На зимние каникулы стали съезжаться школьные друзья, которые наперебой рассказывали о своих учебных заведениях и агитировали нас влиться в их коллектив. Заметив мое раздвоенное чувство в выборе профессии,  тренер, капитан медицинской службы, Кустов Леонид Артемович, задал мне вопрос:
     - Володя, через полгода тебе предстоит выбрать профессию. В какое учебное заведение ты думаешь поступать?
     - Хочу поступить в Львовский  институт физкультуры и спорта и продолжить совершенствовать свое гимнастическое мастерство под руководством чемпиона мира Виктора Чукарина, - был мой ответ.
     - А ты хорошо подумал?
     - Да, вроде, хорошо!
     - А, знаешь, Володя, можно быть хорошим гимнастом и быть хорошим инженером – специалистом в какой-либо отрасли. Я тебе советую вот этот вариант, а не замыкаться только на гимнастике.
     Эта беседа втемяшилась в сознание и заставила несколько по-другому смотреть на  мое будущее. А тут появился в спортзале мой товарищ, Петя Григорьев, баянист, который  отучился уже 1,5 года в РИИЖТе  (Ростовский Институт Инженеров Железнодорожного транспорта). Его рассказ об институте, перспективе будущей профессии, о спортивной и творческой жизни в этом учебном заведении определили направление в моих раздумьях и сомнениях. Ко всему прочему, это совпадало с рассказами и восхищениями  папы о моем двоюродном брате, Викторе Степановиче Пастернаке, который окончил Хабаровский Железнодорожный институт и работал инженером на одном из предприятий в городе Комсомольске на Амуре. Так выбор был сделан, жребий брошен, и я стал готовиться к выпускным экзаменам и  поступлению в РИИЖТ.
     Тренировки шли своим чередом, переписка с Жанной не прекращалась, общение со школьными друзьями и гимнастами  продолжалось, но уже на более серьезном уровне. Мы были заражены лихорадкой надвигающихся перемен в жизни и не хотели упустить свой шанс в судьбе. Эту лихорадку подогревали школьные учителя и родители. Наши юные, неискушенные души улавливали любую незначительную информацию о вопросах, которые задавались на экзаменах при поступлении в ВУЗы: по физике, математике, химии. Мы сообща наваливались на их разрешение и добивались положительных результатов. Темы сочинений и шпаргалки к ним ходили по рукам,  тщательно переписывались и проверялись. Часто ответы на вопросы я искал вмести  с  Юрием Марченко, уединившись или в его, или нашем доме.
     В этот год, не помню, в каком месяце, со мной произошел неприятный случай, последствия которого я остро ощущаю в настоящее время. Тогда под гимнастический спортивный зал местные власти приспособили помещение бывшей церкви. Помещение было тесным, гимнастические снаряды располагались вблизи от стен и колон. Перекладина находилась в 6,0 метрах от стены. Готовя гимнастический элемент на перекладине по программе мастеров спорта, я сорвался на большом обороте назад перед соскоком и улетел прямо в эту стену. Меня сложило прогибом назад, я до сих пор не могу оценить нагрузку, которая пришлась на мой позвоночник, и как, он выдержал её? На короткое время я потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел над собой лицо тренера, Леонида Артемовича Кустова, он проводил какие-то медицинские манипуляции надо мной, в окружении всех гимнастов. Когда  увидел, что я в сознании, перевернул на живот,  прощупал каждый позвонок, провел манипуляции со всеми конечностями, проверил пульс и прослушал работу сердца.
     - Володя, ну ты даешь! – вымолвил он,  вытирая со лба пот. – Я приготовился подстраховать тебя на соскоке, а ты улетел в другую сторону! Что случилось с тобой?
     - Не помню, Леонид Артемович! Наверное, раньше времени разжал руки, - ответил я.
     - Слава Богу, позвоночник цел, пульс хороший и сердце работает нормально! Как ты себя чувствуешь? Спина болит?
     - Болит, Леонид Артемович! – ответил я.
     - Собирайся и иди потихоньку домой, ребята тебя проводят. Никаких резких движений!.. Понял!..
     Провожали меня девочки гимнастки. Подойдя к калитке, я, чтобы не испугать маму, попрощался с ними и, превозмогая боль, как ни в чем не бывало, вошел в свою квартиру. Мне пришлось играть роль нормального человека и тем притупить ее наблюдательность.
     - Что, сынок, устал?.. Мучаешь себя этими тренировками!.. Посмотри, на тебе лица нет!.. Кушать будешь?
     - Буду, - ответил я, хотя, после пережитого и боли в спине не ощущал никакого желания прикоснуться к чему-либо съестному. Мне хотелось поскорее оказаться в кровати, заснуть и забыть о случившемся.
     Мама быстро поставила тарелки с пищей, кружку с чаем и присела напротив. Бедная, ласковая, заботливая моя мамочка, она чувствовала душой, что что-то случилось, но не одолевала меня расспросами. Я, преодолевая отвращение к пище, съел все, что было поставлено на стол и, сославшись на усталость, пошел спать. 
     На следующий день, я с трудом поднялся с постели, позавтракал и поплелся в школу. На глазах у мамы, соседей и хозяев дома я держал марку, шел с гордо поднятой головой, но за калиткой  силы мои иссякли, я еле переставлял ноги, боль в области поясницы пронизывала все тело. Добравшись до школы, я уселся за парту и постарался до конца уроков не вставать и не менять позу. Постепенно боль стала покидать меня, и домой я добрался уже более уверенно.
     Чтобы не будоражить сознание и нервную систему мамы, я регулярно ходил в спортзал, но тренировки были  щадящими под зорким наблюдением Леонида Артемовича. Постепенно все стало на свое место, на отборочных соревнованиях в Ставрополе я вошел в сборную команду края и принял участие в соревнованиях на первенство РСФСР по спортивной гимнастике в городе Грозном.
     Понравился мне этот город. В свободное время мы бродили по Грозному, распевали песни, ощущали доброжелательное отношение местного населения к нам, и не приходила никому  в голову черная мысль, что когда-то в этом городе может случиться война между чеченцами и русскими.
      И вот для нас звучит прощальный вальс. Позади выпускные экзамены, переживания, торжественное собрание, поздравления, наставления и пожелания, вручение аттестатов зрелости, праздничный ужин со звоном бокалов, наполненных прекрасным Ставропольским вином, танцы, поцелуи, слезы радости и печали, когда эфир был заполнен словами:

«Когда уйдем со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса,
Учитель нас проводит до угла,
И вновь – назад, и вновь ему с утра –
Встречай, учи и снова расставайся,
Когда уйдем со школьного двора.

Для нас всегда открыта в школе дверь,
Прощаться с ней не надо торопиться!
Ну как забыть звончей звонка капель
И девочку, которой нес портфель?
Пускай потом ничто не повториться, -
Для нас всегда открыта в школе две...
      До поздней ночи длился этот торжественный угар и закончился на вершине горы Машук, когда из-за горизонта показались первые лучи солнца, осветившие Кавказский хребет и величественный двуглавый Эльбрус.

     Это был момент, когда закончилась наша юность, когда пред нашими глазами проплывал занавес неизвестности, чаяний и надежд. Наступила тишина, все погрузились в свои думы и размышления, а внизу начиналась утренняя суета прекрасного, любимого Пятигорска, а нас поджидала  новая жизнь в наших судьбах.