О чем умолчала зачетная книжка иллюстрированная эн

М.Б. Смоленский


О чем умолчала зачетная книжка



иллюстрированная энциклопедия жизни
                советского студента в зеркале истории ХХ века




Ростов-на-Дону
2018



Смоленский М.Б.
О чем умолчала зачетная книжка (иллюстрированная энциклопедия жизни советского студента в зеркале истории ХХ века) Михаил Смоленский. – Ростов н/Д, 2018. –

ISBN
О чем умолчала зачетная книжка! Эта книга о жизни советских студентов в 70-80 годах XX-го века, написанная автором на основе личного опыта.  В то же время данная книга – не просто рассказ о студенческих годах М.Б. Смоленского. Это рассказ о делах, надеждах и жизни целого поколения молодых людей. О том, как они учились, как работали в период учебы, чтоб немного заработать. О том, что читали и горячо обсуждали, как проводили свободное время. О преемственности поколений,  и о том, кто был их кумиром, а кого они не любили. В книге описаны и события того времени, оставившие серьезный след в истории страны и мира, что создало в книге незабываемую атмосферу времени, в котором жило студенчество эпохи СССР.
Надеюсь, что  после  прочтения этой книги многие наши дела, мысли  и поступки станут более понятными нашим потомкам.

Предисловие

Глава 1. Поступление в институт

1.1. Прощай, Советская армия, и здравствуйте, Киев и Ростов: дорога домой.
1.2.    Небольшая предыстория: кто я, школа, завод, КООД и мечты о службе в милиции.
 1.3.   Высшее образование: семейные и национальные традиции.
1.4 .   Репетиторы, вступительные экзамены, зачисление. Я студент

Глава 2. Первый курс: восторженный новичок.1976-1977 гг.

2.1.    Я студент. Колхоз «Советская Россия»: «буйство» помидоров, работа на земле и рядом. О пользе мата
2.2.    Первое знакомство со всей группой. Профорг.
2.3.    Студенчество днем  и ночью.
2.4.    Снова ОКОД и костюм «от Дорошенко»
2.5.   Первая сессия. Шпаргалки: «медведи» и «миниатюры». Новый год в СССР и начало «банной» традиции.
2.6.   Первые каникулы: Киев, Москва. Призраки будущего: первые теракты в СССР
2.7.  Снова учеба. Первый Первомай и первые субботники в институте. Летняя сессия. Ровеньки и Испания: пересечение времен
2.8.  Третий трудовой семестр: завод «Ростсельмаш» - практика и практики
2.9. Ура! У нас каникулы. Первая «Радуга»

Глава 3. Второй курс. Влюбленный в жизнь. 1977-1978 гг.
3.1. Джинсы и новая Конституция СССР 1977 года
3.2. Зимняя сессия и каникулы в Москве
3.3. Знакомство с Г.П.Солодковым. Бригада «УХ» и овощная база
3.4. Летняя сессия и  «Ростсельмаш»
3.5. Стальцех.
3.6. Праздник  моря:  Две «Радуги»  и  Лазаревское

Глава 4. Третий курс. Настоящий студент. Экватор.  1978-1979 гг.

4.1. Особенности «золотого» рынка в СССР. Кинотеатр «Победа»: дневная и ночная жизнь. Ж.П. Бельмондо и другие.
4.2. Новая квартира и старые знакомые. Телефон как чудо прогресса

4.3. Стройотряд в «Радугу»: винегрет из учебы, работы и отдыха

4.4. И снова «Ростсельмаш» и снова «Радуга». Гримасы «коммунизма»:  Кампучия. Вечерние посиделки с отцом «на кухне» и «Место встречи изменить нельзя»

Глава 5.Четвертый курс. Степенность.1979-1980

5.1. Омар Хайям — правда жизни. Ввод войск в Афганистан. Начало конца
5.2. Стройотряд «Радуга-2» и летняя практика. Смерть В.С.Высоцкого. 

5.3. Олимпиада – 80 и её бойкот западными странами


Глава 6. Пятый курс. Выбор профессии.1980-1981


6.1. Отголоски трудовых подвигов на заводе «Ростсельмаш».

6.2. Сумашедшая сессия

6.3. Практика в Одессе: старый завод, оперный театр и «Гамбринус»

6.4. Распределение на работу. Завершающая стадия учебы в институте: диплом. Мостик из прошлого в настоящее.


Глава 7. Военные сборы -1981 год


7.1. Броня крепка и танки наши быстры: Персиановка

7.2. Армейский быт в миниатюре.
7.2. Завершение военных сборов.

Глава 8. Заключительная, но… не последняя!

8.1. Последние каникулы.
8.2. Сбылась мечта: из инженеров в офицеры милиции











Предисловие



        Я был студентом. С 1976 по 1981 годы. Пять лет. На дневном отделении. Так тогда официально называлось очное отделение. Всего пять лет, или тысяча восемьсот двадцать пять дней. Кажется – ну что в этом такого? Но так только кажется. Какие это были прекрасные годы и чудесные дни! Наверно, во всей моей жизни не было более беззаботного и счастливого времени – времени поиска, времени жизненных открытий и постоянных экспериментов. Ведь студенческая жизнь это не только посещение лекций, семинаров и практических занятий. Не только зубрежка изучаемых предметов, зачеты  и экзамены. Это целая счастливая жизнь, которая часто умещалась между строчек в зачетной книжке, но там не отображалась. Это счастье и эта безмятежность запечатлены и в самом названии книги. И конечно в этой книге мне больше всего хотелось рассказать именно о той стороне жизни студента, которая не записана в зачетной книжке, но без которой жизнь студента в советское время была бы бессмысленна и пуста. У меня эта жизнь ассоциировалась с цветовой гаммой, состоявшей в основном из двух цветов: белого  и красного. Белый цвет – символ молодости, чистоты помыслов и торжества духовности. Белый цвет объединяет все цвета, вбирая лучшее. А  красный цвет – символизирует жизненную силу, присущую молодости, неукротимую энергию и страсть. Ведь в этом юном возрасте молодыми людьми уже накоплен определенный жизненный опыт, позволяющий не совершать явных глупостей, но ещё мало накоплено опыта негативного, и это позволяет легко идти на эксперименты по жизни, соперничая с судьбой.
       И время, в котором я и такие, как я, молодые люди жили, нам казалось безразмерным и бесконечным. Нам говорили, что мы живем в самой лучшей в мире стране, при самом лучшем демократическом строе, под управлением самой народной, практически из народа состоящей, единственной и неповторимой, родной и любимой коммунистической партии. А мы в это реально верили. Да, – говорили старшие товарищи нам, молодежи, – были у нас в стране ошибки. Были. Были и перегибы, и жертвы. Мы и не скрываем этого. Но сама партия все исправила и зло сама и осудила. Но в то же время мы под её руководством построили новое общество, выиграли страшную войну, восстановили разрушенную страну, полетели в космос и достигли других замечательных успехов в развитии СССР. Так что же мы, с дефицитом некоторых товаров народного потребления не справимся? Трусов не нашьем, что ли? Это же смешно! Конечно,  мы преодолеем любой дефицит! Развитие СССР под руководством КПСС идет семимильными шагами. А посмотрите, что происходит в  мире?  Коммунизм решительно завоевывает все новые позиции и в капиталистическом мире. В Италии в парламенте  очень много стало депутатов-коммунистов, в Испании всеобщая амнистия и разрешена деятельность компартии, они пришли к власти в Кампучии, да и вообще улучшили свои позиции во всем мире. И вам самим во всем этом ещё предстоит участвовать. Поэтому верьте в светлое будущее, учитесь, живите, любите! Все будет хорошо.
       Нам это говорили на политинформациях, на занятиях в школах и институтах, об этом писали газеты, говорили по радио и по телевидению. В книгах и художественных фильмах прославляли наши успехи и подчеркивали достоинства и достижения советской власти. Молодость очень доверчива, и мы этому верили. И жили, как говорится, «По-полной», без оглядки на прошлое и с верой в будущее – но, конечно, в меру наших тогда скромных технических и финансовых возможностей, которые ни в какое сравнение не могут идти с возможностями современных студентов. Впрочем, как бы далеко ни продвинулся технический прогресс, но вера, надежда и любовь были и будут всегда. Я твердо в этом убежден, так как молодость –вечна. А это значит, что, несмотря на успехи технического прогресса, душа, сердце и мозг испытывают те же эмоции, что испытывали мы тогда, и те же чувства будут испытывать и будущие поколения молодых людей.
     И мне захотелось рассказать о том, как мы, молодые люди, жили в то советское время, как учились, чем занимались в свободное от учебы время, как во время учебы работали в стройотрядах или на овощных и товарных базах грузчиками, чтоб немного заработать на «красивую жизнь» (тогда в понимании нашего поколения это означало обязательно наличие джинсов и кожаного пиджака или плаща, а зимой дубленки или армейского полушубка, на голове шапка ушанка ондатровая, нутриевая или самая крутая - норковая), что мы тогда читали и горячо между собой обсуждали, как проводили свободное время, кто был нашим кумиром, а кого мы не любили. Ведь прошли годы, а моя студенческая жизнь по-прежнему напоминает мне красивую сказку. И мне очень захотелось об этом рассказать, чтобы на страницах этой книги ожил дух того времени, чтобы наши мысли, дела и поступки стали более понятными современной молодежи. Чтобы они лучше понимали своих родителей, дедушек и бабушек, а также своих будущих детей и внуков, когда сами станут родителями, дедушками и бабушками.
    Ведь и мои дедушка и бабушка были студентами, и мои папа и мама были студентами, я и моя жена были  студентами и студентами были обе мои дочери. Надеюсь, что  и мои внуки будут студентами. Эта книга получилась как мост из прошлого, через настоящее в будущее. Одновременно эта книга конечно и книга памяти. На момент её написания уже ушли из жизни  многие мои преподаватели,  и даже некоторые товарищи по учебе. Многие ушли безвременно, и я постарался оживить их всех в своем труде, чтоб помнили. Люди живут до тех пор, пока о них помнят.
     Итак, молодые люди, а также их родители, дедушки и бабушки, вы готовы к встрече со студенчеством СССР 70-80-х годов XX-го века? Готовы на себе прочувствовать влияние  того  одухотворенного белого и   романтичного красного, что побуждало переворачивать мир и переносить горы?  Готовы? Тогда я начинаю…













Глава 1. Поступление в институт

1.1.  Прощай, Советская армия, и здравствуйте, Киев и Ростов: дорога домой.

        Солнце. Яркое солнце на фоне голубого безоблачного неба. Солнце вставало на горизонте, освещая своими лучами зеленевшие поля,  мелькавшие за окнами поезда.  Настроение мое было таково, что мне казалось, будто этим утром оно, солнце, всходило лично для меня, ярко осветив зеленые массивы вдоль полотна железной дороги.  Я стоял в тамбуре вагона с полотенцем на плече и с бритвой и мыльницей в руках, ожидая, когда освободится туалетная комната, чтобы умыться и побриться, и смотрел в окно на солнце как на некий символ, осветивший мой путь, мою дорогу в светлое будущее. Именно в светлое будущее, которое представлялось мне таким же светлым и прекрасным, как это солнечное июньское утро. Как  прекрасна была буйная зелень, проплывавшая за окном вагона и отливавшая изумрудом в лучах солнца.   
       А ещё вчерашним утром я в числе двадцати пяти человек, увольняемых в запас, в полной парадной форме, со всеми регалиями на груди (фото 1.1), стоял в строю на бетонной дорожке  напротив двухэтажного здания,  в котором располагался штаб нашего полка. Сразу скажу, что к военной форме в период службы я всегда относился очень трепетно и уважительно. Все у меня соответствовало уставу, но было хорошо подогнано по фигуре. Сидела она на мне просто отлично. Только в последние полгода службы, по неписаной армейской традиции, поясная бляха ремня носилась не между пятой и четвертой пуговицами (фото 1.2), а ниже пятой (фото 1.3). Офицерами части это не поощрялось, нам делали замечания и требовали поднять ремень. Часто по несколько раз в день: то вверх ремень, то вниз. А  что было делать? Традиция. Но это была единственная вольность, допущенная мною по отношению к форме в период службы. И подгонкой формы, в которой надо было ехать домой, и составлением «дембельского» альбома я, тоже по армейской традиции, занимался, как и все солдаты моего призыва, в последние месяцы службы. Альбом был заполнен рисунками и фотографиями. Фото я сохранил, а вот альбом, увы, к сожалению нет. Но расшивать шнурами или бисером мундир и становиться похожими на обезьян в нашей части было не принято. Позорить форму у нас в полку считалось дурным тоном. Полк имел славную военную историю, и он, как я считаю, привил мне понятия мужества и чести, отпечатавшиеся в моем сознании навсегда. Этот полк, с которым были связаны два года моей жизни, с 1974 по 1976, входил в состав Ракетных войск стратегического назначения (РВСН).  Эти войска были и в мирное время всегда в состоянии повышенной боевой готовности и отличались высокой степенью секретности. Как ни крути, но это был ракетный щит СССР. Поэтому моя воинская часть № 89503 (44-й ракетный полк РВСН) располагалась в густом лесу, вдали от дорог и населенных пунктов – в трех километрах от маленького городка Малорита, где жили вне службы офицеры полка со своими семьями,   и в 50-ти километрах от  г. Бреста,  на территории  Белорусской ССР.
       За эти два года из этого леса я выходил всего четыре раза. Один раз нас возили в город Брест на экскурсию в Брестскую крепость (фото 1.4), второй раз – когда ко мне приезжала мама и меня на два дня отпустили к ней (фото 1.5). Она останавливалась в местной гостинице, и я с ней провел двое суток. Третий раз в составе взвода охраны мы выезжали для сопровождения в часть прибывших по железной дороге боевых ракет – от места их выгрузки до нашей части. А четвертый раз нас возили в Дом культуры г.Малорита на концерт (фото 1.6). И все. Легко понять ту радость, охватившую меня, и то пьянящее чувство свободы, которое я почувствовал, когда к нам на построении, согласно армейской традиции, обратился командир нашего полка В.П. Прокопович и пожелал нам счастливой дороги домой и удачи в новой жизни «на гражданке», куда мы возвращались. Затем нам вручили наши оформленные документы: военный билет со всеми отметками, проездные документы к месту жительства и копию приказа об увольнении в запас. Посадили в грузовик и отвезли на вокзал г. Малорита прямо к поезду. Два года назад такой же грузовик привез меня в эту же часть с вокзала,  в этот самый лес, тогда мне показавшимся очень мрачным. А вот теперь грузовик увозит меня из части на вокзал. Правда, в этот раз лес, по-прежнему стоявший стеной вдоль дороги, показался мне светлым, радостным и наполненным пением птиц и пьянящим запахом самостоятельной жизни. На станции мы сели в поезд, и на следующий день утром, впервые за два года, я проснулся не от крика дневального: «Рота, подъем!», а от луча солнца, осветившего мое лицо. Приятно.
       По прибытии на вокзал Киева я дежурного на перроне милиционера спросил, как проехать по записанному у меня адресу тети, и через час был уже в гостях у своей тети Марии Гельфанд (Аранович) и её мужа Аркадия (фото 1.7). У них  недавно родился сын, которого назвали Спартак (фото 1.8). Они мне искренне были рады. Накрыли стол и отметили мой приезд, а затем я, переодевшись в гражданскую одежду,  пошел пройтись по городу. Киев весной и в начале лета отличался особенной красотой. Особенно его центр Крещатик, утопавший в зелени и цветущих каштанах. В первый день был осмотр только Крещатика, а уже после очередь дошла и до других достопримечательностей. Осмотр достопримечательностей Киева – процесс практически бесконечный. Посмотреть там было на что, одна Киево-Печерская лавра чего стоила.
Справка
Ки;ево-Пече;рская ла;вра — один из первых по времени основания монастырей Киевской Руси. Одна из важнейших православных святынь, третий Удел Божией Матери. Основан в 1051 году при Ярославе Мудром монахом Антонием, родом из Любеча, и его учеником Феодосием. Князь Святослав II Ярославич подарил монастырю плато над пещерами, где позже выросли каменные храмы, украшенные живописью, кельи, крепостные башни и другие строения. С монастырём тесно связано имя летописца Нестора (автора «Повести временных лет»),
В 1688 года монастырь получил статус лавры и стал «ставропигионом царским и патриаршим Московским»; в 1786 году лавра была подчинена киевскому митрополиту, который стал её священноархимандритом.
В Ближних и Дальних пещерах Лавры покоятся нетленные мощи 130 угодников Божьих, например мощи Илии Муромца (воина, прототипа героя былин) , также в Лавре есть и захоронения мирян (например, могилы Ивана Искры и Василия Кочубея, отдавших жизнь за верность царю Петру I и казненных по приказу Мазепы, могила выдающегося русского военачальника генерал-фельдмаршала  Петра Александровича Румянцева-Задунайского, могила Петра Аркадьевича Столыпина и др.).
В настоящее время нижняя Лавра находится в ведении Украинской Православной Церкви (Московского Патриархата), а верхняя Лавра — в ведении Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника.

 Только её осмотр мог затянуться на недели, так как осмотреть весь её храмовый комплекс и мощи различных святых, было за день совершенно не реально. Но кое-что осмотреть мне всё же удалось, в том числе мощи Ильи Муромца, личности былинной, воспетой в народном эпосе. Правда,  на былинного богатыря его мумия, очень небольшого размера, явно не тянула. Это меня удивило, так как я думал,  что он должен быть высокого роста. Остальные мощи как то мне не запомнились. И ещё осмотрел могилы Кочубея и его сотника Искры, которые предупреждали царя Петра I об измене гетмана Мазепы. Это были две могилы у стены собора. Много позже я узнал, что рядом с ними была ещё одна могила, тогда скрытая под слоем  асфальта. Это была могила П.А.Столыпина (фото 1.9).
Справка
Пётр Арка;дьевич Столы;пин (2 [14] апреля 1862, Дрезден, Саксония — 5 [18] сентября 1911, Киев) — государственный деятель Российской империи, статс-секретарь Его Императорского Величества (1908), действительный статский советник (1904), гофмейстер (1906). Гродненский (1902—1903) и саратовский (1903—1906) губернатор, министр внутренних дел и председатель Совета министров (1906—1911), член Государственного совета (1907—1911). В российской истории начала XX века известен в первую очередь как реформатор и государственный деятель, сыгравший значительную роль в подавлении революции 1905—1907 годов. П.А.Столыпин провёл целый ряд законопроектов, которые вошли в историю как столыпинская аграрная реформа, главным содержанием которой было введение частной крестьянской земельной собственности. Кроме того он ввел земства в западных губерниях, ограничил автономию Великого княжества Финляндского, произвел изменение избирательного законодательства и организовал роспуск II Думы, что положило  конец революции 1905—1907 годов. Одним из первых предложил в 1906 году отменить  «черту оседлости» и другие ограничения для евреев, но император Николай II в этом вопросе не поддержал его. В сентябре 1911 года П.А.Столыпин был смертельно ранен террористом в Киеве.

       Оказалось, что руководство ЦК компартии Украины уже с 1954 года настаивало на уничтожении могилы П.А.Столыпина, как «душителя первой русской революции и ярого черносотенца» и в 1962 году добилось своего. По указанию Н,С,Хрущева, бывшего тогда Первым секретарем ЦК КПСС, то есть фактическим руководителем страны, надгробие сняли, а склеп скрыли под асфальтом. Восстановлена была могила П.А. Столыпина во многом благодаря известному художнику И.С. Глазунову, выставка произведений которого открылась в Киеве в феврале 1989 г. После посещения места захоронения П.А. Столыпина художник, испытывающий уважение к личности великого реформатора России, обратился к Первому секретарю ЦК Компартии Украины С.И. Гуренко, и тот дал указание администрации Киево-Печерского заповедника вернуть надгробие на могилу, что в 1990 году и было сделано. Но тогда ничего этого я не знал и,   посмотрев в Киеве все, что успел,  по миновании,  трех дней  засобирался домой. Тетя Мария с Аркадием проводили меня на вокзал и посадили в поезд.
       Я хотел, конечно, сделать родителям сюрприз. Постучать в квартиру – и войти. Я эту встречу представлял в мечтах все два года службы в армии. Поэтому о том, что уже уволен в запас и еду домой родителям не сообщил. Но сюрприза не вышло, так как оказалось, что тетя Мария уже всех предупредила телеграммой, но все же я видел, что радости родителей, когда они увидели меня входящего в дом, не было предела. И я был вне себя от счастья. Ведь два года я видел их только на  фотографии, которую они мне прислали (фото 1.10). И ещё у меня была фотка моего брата  Евгения в форме часового пионерско-комсомольского поста у Вечного огня (фото 1.11), на который их школу назначили по графику.
       Я приехал домой в военной форме, но с собой у меня были купленные по дороге брюки, туфли и рубашка, в которых я гулял по Киеву. Других носильных вещей у меня уже не было, так как за два года службы я возмужал и все мои вещи стали мне маленькими по размеру.  Буквально на следующий день мы с мамой пошли по магазинам и приобрели мне все, что необходимо. Светлый костюм польского производства, свитер, пару рубашек, плащ, еще что-то из обуви и так, по мелочам.  Модную  осеннюю куртку, сделанную в Японии, помог «достать» кто-то из родственников. Василькового цвета (фото 1.12). А мне хотелось черного  или серого цвета. Но взяли мы то, что нам смогли достать. Да, именно «достать», так как купить её просто так в магазине было невозможно. Вещь была очень дефицитная. Государственная цена на неё была 90 рублей, что само по себе немало, но «из-под прилавка» её продавали по цене от 135 до 190 рублей. В 70-х годах XX века дефицит товаров был уже серьезной проблемой в СССР.

Справка

      Товарный дефицит — превышение спроса над предложением товаров. Товарный дефицит в СССР – это явление, уже системно было присущее громоздкой советской плановой экономике. Пока проходили бесконечные согласования по министерствам и ведомствам, принимались политические решения – все уже безнадежно устаревало. Поэтому существовал  постоянный недостаток отдельных товаров и услуг, которые покупатели не могли приобрести, несмотря на наличие финансовых возможностей. В тех или иных масштабах и разных сферах жизни товарный дефицит был характерен практически для всей истории существования СССР.


       Вообще, конечно, мои родители сильно постарались. Так что я был одет, обут и мог спокойно осмотреться, но не тут-то было. Папа с мамой сразу заговорили о моей учебе и поступлении в институт, то есть о получении высшего образования. Никакой другой вариант ими не рассматривался. Они даже представить себе не могли, что у их сына не будет высшего образования. Честно говоря,   и я тоже этого представить себе не мог. Надо было действовать. Прием документов в ВУЗы начинался 1-го июля, а экзамены начинались 1-го августа. Времени было в обрез, ведь надо будет сдавать вступительные экзамены, а за три года, прошедших после окончания школы, её программу я уже порядком успел подзабыть. И в какой институт поступать, а главное – зачем? Каким специалистом я бы хотел стать? Указанные вопросы после службы в армии, то есть через три года после выпуска из школы, опять остро встали передо мной, как и при окончании десятого класса. Правда, в отличие от того времени определенная ясность в этом вопросе все же сейчас у меня была.

1.2. Небольшая предыстория: кто я, школа, завод, КООД и мечты о службе в милиции.

       И вот тут, мне кажется, надо дать немного предыстории. Я родился
27 января 1956 года в городе Ростове-на-Дону. В это время это уже был крупный промышленный город, столица Ростовской области и фактическая столица Северного Кавказа.  К моменту моего рождения были живы все мои дедушки и все мои бабушки – родители папы Михаил Григорьевич (Гершов) Смоленский и Мнуха Сарра Ехильевна Ходос, которую все родственники, друзья и знакомые, а также коллеги по работе и руководители  называли Мария Михайловна. Для меня они были дедушка Миня и бабушка Маня (фото 1.13).  И родители мамы: Яков Моисеевич Новиков, для меня дедушка Яша (фото 1.14), и Розалия (Дрезель) Абрамовна  Эфрон (Новикова), а для меня бабушка Роза (фото 1.15). Эти четверо составили известное мне старшее поколение  моей семьи. И, конечно, были у меня папа – Смоленский Борис Михайлович и мама – Адель Яковлевна Смоленская (Новикова). И была родная сестра папы – Лариса Михайловна Смоленская (фото 1.16). Все они любили меня и заботились обо мне. И я, как очень многие дети в Советском Союзе, ходил в детский сад, мои дедушки водили меня на утренники в театры, а в 1963 году я пошел в школу.
     Средняя школа № 35, куда я пошел в первый класс, располагалась до 1967 года на улице Тургеневской 49 (фото 1.17), а с 1967 переехала на набережную реки Дон. Оба здания располагались недалеко от моего дома, буквально в нескольких минутах ходьбы. Я с родителями жил в старинном доме по адресу ул. Баумана, 11 в кв.17 (фото 1.18), так что школа была «моей» по месту жительства.
В школе я был определен в первый класс с литерой «А». Был второй класс с литерой «Б». Дальше менялись только номера классов по мере возрастания. Началась начальная школа, обучение в которой длилось четыре года. Моей первой учительницей стала Бичег Валентина Иосифовна (фото 1.19). Она была участником Великой Отечественной войны, воевала на Ленинградском фронте, в Прибалтике и в  Германии. За заслуги перед Родиной была награждена орденом Великой Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией». Человек заслуженный, но несколько старомодный. Практически все занятия в нашем классе вела она. Только пение и физкультуру вели другие учителя. Да! Да! Были и такие уроки. Пения. Мы пели! Папа всегда это вышучивал. Он раскрывал мой дневник, где среди двоек и троек по различным предметам всегда была пятерка по пению. Нам других оценок просто не ставили. Он при этом язвительно говорил маме: «Ада! Он ещё и поет!» Нет, четверки и пятерки тоже бывали, но именно «бывали».
В классе с легкой руки Валентины Иосифовны было несколько отличников. Она их так постоянно хвалила, так ставила их учебу и поведение нам в пример, а нас при этом мягко, но настойчиво называла малообразованными и слаборазвитыми, что мы их просто тихо ненавидели всем классом. Их было человека три-четыре. Особенно умным считался Сережа Репин (который впоследствии закончил в Москве МВТУ им. Баумана, одно из самых серьезных высших технических учебных заведений страны, с мировой известностью). Сейчас, когда я и жена занимались сначала со своими дочерьми, а потом уже и с внуками, я понимаю, что в этом была огромная заслуга его родителей. Но тогда мы этого, конечно, не знали.  Один раз учительница, видимо, уж очень хвалила его, а нас так ругала, что мы решили его побить всем классом. Родительница из соседнего класса не дала нам привести этот «злодейский» замысел в исполнение. На нас она накричала, и мы разбежались. А Сергея взяла за руку и отвела домой. Быть похожим на них? Этих «заучек» и «любимчиков»? Ни за что! Лучше двойки! Став взрослым, понимаешь, что так поступать нельзя, что это неправильно. Но дети живут несколько в другом измерении и надо, постоянно помня об этом, только осторожненько, очень мягко, но настойчиво  направлять их в нужное русло.
     Все четыре года учебы в старом здании школы мы сидели за старинными партами с откидной крышкой. Назывались такие парты «партой Эрисмана».
       За такими партами сидели до революции 1917 года наши дедушки и бабушки, а после них – наши папы и мамы. Сидел и я, учась в здании старой школы с 1963 по 1967 годы. В пятый класс в сентябре 1967 года я пошел в пятый класс уже в новое здание школы, построенное на набережной реки Дон. Школу построили к 50-летию Советской власти. Новая школа была с просторными классами, светлыми и широкими коридорами. Большой спортивный зал и огромный буфет, раза в четыре больше, чем старый. Но ассортимент не изменился: сосиски, запах которых и сегодня я помню, язычки сладкие за пять копеек, компот из сухофруктов. В новой школе был и большой актовый зал. Очень красиво. Новая современная мебель и школьный, весь в зелени, двор просто врезались мне в память.
  В период учебы в школе я, как и все дети в стране, поэтапно прошел через все молодежные организации, существовавшие в СССР в то время. В первом классе, в апреле,  нас приняли в октябрята, Ленинские внучата. И на лацкане моего пиджачка я два года носил октябрятскую пятиконечную звездочку с изображением внутри В.И. Ульянова (Ленина) в детском возрасте. С кудрявой головой (фото 1.20). В конце третьего класса весь класс приняли в пионеры, и на шею мне повязали красный пионерский галстук (фото 1.21), а в феврале 1970 года, в конце седьмого класса,  меня приняли в члены ВЛКСМ. Но если прием в октябрята и в пионеры были какими-то праздничными и хорошо мне запомнились именно как праздники, то прием в члены ВЛКСМ не произвел на меня, подростка, вообще никакого впечатления. Прямо как по стихотворению С. Михалкова «Комсомольский билет»:
Малому было четырнадцать лет.
Малый вступил в комсомол.
Дали ему комсомольский билет,
Взял он его и пошел...

       Учился я первые семь лет слабо, а книги вообще не читал. Но в восьмом классе меня «прорвало» на чтение, и я с утра до поздней ночи читал. Все подряд. А надо сказать, что дома у нас была прекрасная библиотека, насчитывающая почти полторы тысячи книг – подписные издания
Л.Н. Толстого, Алексея Толстого, А.С. Пушкина, В. Скотта, Марк Твена, Фенимора Купера, Майн Рида и множество других авторов: А. Дюма, Ги де Мопассан, Томас Манн, Генрих Манн и др. И еще я записался в четыре библиотеки в городе, где я брал мемуары Г. Жукова, К. Рокоссовского,
Р. Малиновского, Б. Шапошникова и романы о Великой Отечественной войне. 
       Времени, кроме как на чтение, не было ни на то. Я почти не гулял со сверстниками, забросил все уличные игры  и  практически вообще в школу не ходил. Но пропускать безнаказанно школу было тогда невозможно. А вот болеть никто не запрещал. И я нашел, как мне тогда казалось, простой выход. Мама в это время работала в поликлинике, и я у нее на работе прихватил пачку чистых бланков с печатями поликлиники. Тогда на них выписывали лекарство . Но не её, а соседа по кабинету. И врачебным, то есть очень непонятным, почерком писал сам себе освобождения от занятий. Напишу на 3-5 дней, потом выйду на пару дней – и опять «заболел». И стало мне хорошо. Живи и радуйся. Справки для школьников тогда утвержденной формы не имели и писались врачами в основном на листиках бумаги с печатью врача, на которых они рецепты больным выписывали. Эти листочки не оплачивались, в отличие от листков нетрудоспособности, и на них никто внимания не обращал.
       Всё это продолжалось бы ещё достаточно долго, но я скоро совсем обнаглел и стал пропускать неделями. Каково же было удивление моего классного руководителя и, естественно, мамы с папой,  когда он, выполняя свой долг  педагога, пришел к нам домой проведать «больного» ученика, который несколько недель не приходил в школу. Дома была немая сцена почти по «Ревизору» Н.В. Гоголя. И вот совершенно естественным и закономерным стал итог моего не хождения в школу: свидетельство о восьмилетнем образовании, выдаваемое после окончания восьмого класса, было украшено ОДНОЙ четверкой по моему любимому предмету - истории, а все остальное – сами понимаете, были отнюдь не пятерки! Правда, и директор, и учителя родителям говорили, что что-то не так. Мол,  странно, что такой очень начитанный, рассудительный юноша, в беседах ссылающийся на литературные примеры, учится так слабо и так много прогуливает. Кругом только двойки и многочисленные пропуски! Зато я уже знал биографию императора Наполеона I лучше, чем собственную. И не только его. Восьмой класс  врезался мне в память именно огромным количеством прочитанных книг и теми мирами, в которых я месяцами жил вместе с героями прочитанных книг, путешествовал и совершал подвиги. Незабываемые ощущения.  И даже сегодня, по прошествии многих десятков лет, когда я держу в руках книгу, прочитанную в детстве, например томик произведений У. Шекспира (фото 1.22), – бывает, что теплой волной нахлынут воспоминания о тех счастливых днях, и на душе становится легко и приятно.
   Правда, в девятом классе я пообещал родителям изменить свое отношение к учебе и школе.  И с первого сентября  стал учиться так же,  как читал книги – как проклятый. Правда, книги читать я не перестал, но убедился, что чтение не мешает учебе. Девятый класс я окончил практически на «отлично». У меня были две четверки – по английскому и русскому языкам. За год их трудно освоить. Я полюбил алгебру. геометрию, астрономию, географию. Спасибо моим учителям. Особенно запомнилась мне учительница математики, которая пришла в 9-м классе, заменив прежнюю, не привившую нам ничего, кроме ненависти к ней самой и к «её математике». Надежда Тимофеевна Трофименкова была небольшого росточка, простенько одетая, толстенькая. Прямо скажем, не красавица, но она так смогла нам преподнести алгебру и геометрию, что весь класс был просто без ума от нее и от «её математики». Когда она заболела и полтора месяца не приходила в школу, весь класс добровольно согласился весь июнь ходить на дополнительные занятия, чтоб догнать школьную программу. И это при условии, что оценки нам были выставлены заранее. Что бы там ни говорили о сознании школьника, но он учит только тогда, когда ему интересен предмет и сам учитель. Если что-то из этих составляющих отсутствует, то беда. Не заставишь. В десятом классе мой «учебный напор» несколько ослаб, но все же учиться я старался по-прежнему хорошо и одновременно с удовольствием выполнял свои обязанности по работе в комитете ВЛКСМ, куда в 10-м классе был избран. Но став, по собственному мнению, взрослым, я старался и вести «по-взрослому», и наша компания, сформировавшаяся в классе, могла вечерком «завалиться» в бар на речном вокзале и заказать по алкогольному коктейлю. Нам казалось, что это очень «круто».
       И, естественно, я с упоением продолжал читать книги. Я поглощал их по прежнему, в огромных количествах.
       Вообще, всё шло по обычному сценарию тех лет: учеба, книги, будни и праздники, ноябрьские и первомайские демонстрации, работа в комитете ВЛКСМ школы, прогулки с девочками, и в июне 1973 года – последний  звонок,  и  прощайте, школьные годы чудесные (фото 1.23). Надо было принимать взрослое решение: что делать?
Еще в ходе учебы в  школе передо мной стал этот серьезный выбор: кем быть, куда идти учиться. Мои родители, дедушка, бабушка, тетя и представить себе не могли, что у меня не будет высшего образования. В нашей семье оно было у всех. Поэтому все считали, что высшее образование у меня будет.  А вот я совершенно не представлял, куда идти дальше учиться, что делать, чем заниматься. Ведь наличие высшего образования подразумевает профессию, которую надо любить и совершенствоваться в ней всю жизнь. А что я должен был любить?  Кроме чтения книг, меня вообще ничего не интересовало (читать книги я продолжал в огромных количествах).
Но в 10-м классе вопрос о подготовке к поступлению в институт встал, что называется, ребром. Надо было уже определиться с институтом и начинать готовиться к поступлению. Без подготовки сдать экзамены и  поступить было очень трудно.   Мама почему-то решила, что я очень люблю детей, а значит, из меня получится хороший детский врач – хотя лично мне в тот период скорее интересовал процесс их зачатия, чем лечения. Но  альтернативы у меня не было, спорить было бесполезно, и я начал готовиться в медицинский институт. Почти девять месяцев я ходил дополнительно заниматься физикой и русским языком. Сразу после получения аттестата я ещё интенсивно начал заниматься биологией, которую в школе практически не учил. Так я, как и все в классе,  рисовал пестики и тычинки и тихо сидел на уроке – вот и «хорошист». И, к моему искреннему удивлению, первый экзамен (биологию) я все же сдал, а вот на втором (физика), к великому огорчению тети, провалился.
Папа после экзамена мне сказал, что вот так выбирать профессию не дело. Он вообще хотел, чтоб я был инженером.  И тогда он мне говорит: «Иди немного поработай, подумай и определись». И я пошел работать. Устроился учеником электросварщика на судостройремонтный завод «Красный Дон». Это был один из старейших заводов нашего города. Можно даже сказать, что его ещё живая история. Бывший завод Д.А. Пастухова, основанный в 1857 году. Чугунные кнехты на набережной, (фото 1.24) являющиеся уже достопримечательностью Ростова-на-Дону,  изготовлены именно там, на этом заводе (фото 1.25). После войны, вернувшись из эвакуации, на этом заводе, до поступления в институт, работал токарем мой отец. Когда в 1973 году я пришел на завод, то в его цехах стояли ещё американские станки, на которых папа работал,  полученные  нашей страной во время Великой Отечественной войны от США по «ленд-лизу». Вроде всё хорошо, по плану. Однако ответа на вопрос, кем же всё-таки мне быть я как то не увидел. Ну, допустим, как мне посоветовал папа, я работал  на заводе, осваивая профессию электросварщика. Но и по-прежнему  я все же очень смутно представлял свое будущее: кем быть-то? Сварщик – профессия хорошая, мужская и неплохо оплачиваемая. Но я не представлял, что всю жизнь буду сварщиком. И тут произошло событие, которое повернуло мою жизнь, практически определив весь мой дальнейший жизненный путь.
В один из последних дней сентября 1973 года я пришел домой после работы и на улице перед домом застал мою маму, беседующую с соседкой из дома напротив. Я и раньше ее немного знал. Заходякина Светлана Федоровна была женщиной решительной в суждениях и поступках, боевой и довольно общительной. Муж у нее работал в ГАИ и тогда был капитаном милиции. Я видел его в форме. В этот день мы разговорились обо мне, о работе и вообще, о смысле жизни. Она спросила, доволен ли я работой. Я ответил, что ничего, но монотонная, я к такому не привык. В разговоре выяснилось, что Светлана Федоровна сама уже майор милиции и работает в уголовном розыске Ленинского ОВД (фото 1.26). Я был сильно удивлен. Она меня пригласила присмотреться  к этой  работе, а начать предложила с оперативного комсомольского отряда дружинников (ОКОД). В этот же день вечером я зашел к ним в штаб отряда на ул. Шаумяна, дом 67 (фото 1.27). Встретили меня хорошо, я бы сказал – по-дружески. Эта встреча оказала огромное влияние на всю мою дальнейшую жизнь. Меня приняли в члены отряда (фото 1.28), и начались рейды по охране общественного порядка, дежурства в милиции, совместные мероприятия с сотрудниками уголовного розыска.
В оперотряд я пришел ещё несовершеннолетним, и, когда я готовился выйти на первое патрулирование, командир отряда попросил ребят приглядывать за мной, как за несовершеннолетним. Но,  уже через месяц он их просил придерживать меня, так как я очень активно действовал, особенно при силовых задержаниях, чего никто, да и я сам, от себя не ожидал. Откуда такая дерзость появилась у скромного мальчика из интеллигентной еврейской семьи, я так и не понял. Кровь предков, видно, проснулась.  Для придания себе веса в глазах задерживаемых, я носил на дежурства форменные милицейскую рубашку и галстук – подарки кого-то из участковых инспекторов, с которыми мы наиболее часто патрулировали (фото 1.29). Просто купить это в магазине, как сегодня, было нельзя. За активную работу в оперативном комсомольском отряде дружинников  уже в ноябре 1973 года мне была вручена грамота Ленинского РК ВЛКСМ (фото 1.30). 
Вся эта деятельность мне очень нравилась, коллектив нашего отряда был очень дружный, и все мечтали о работе в милиции. Вот тогда мой жизненный путь практически реально и определился. Я решил поступать в одну из школ милиции, по окончании которой пойти работать в уголовный розыск. А поскольку в эти школы принимали только тех, кто отслужил срочную службу в армии, то дома я сказал, что весной не буду просить отсрочку от призыва, а пойду служить в армию. Родители были от этой моей идеи, конечно, не в восторге, но меня поддержал дедушка Яша, который, как оказалось, в 1922-1925 гг. служил в милиции. О периоде своей службы в милиции (фото 1.31) он мне такое рассказал, о чем в то время я ни в одной книге прочесть не мог.
Начало 20-х годов в Ростове-на-Дону было непростым для города. Это было очень тревожное время. В городе почти беспрепятственно хозяйничали бандитские шайки. Ростовские бандиты имели грозную репутацию. Уже совсем не патриархальный, «добрый» дореволюционный «Ростов-папа», а послевоенный кровавый «Ростов бандитский». Ночью на улицах шла самая настоящая война. Гремели выстрелы из револьверов и винтовок, рвались ручные гранаты. Иногда даже работали пулеметы. Это могли быть схватки различных банд между собой при дележе территории или добычи, но очень часто,  то здесь,  то там завязывалась отчаянная перестрелка уже между бандитами и отрядами милиции, пытавшимися положить конец этому бандитскому «беспределу». И ежедневно в дежурные части отделений милиции приходили десятки тревожных сообщений: совершена кража... совершено жестокое убийство с целью ограбления... совершен вооруженный налет на магазин и убиты сторож и продавец. Сколько сил понадобилось тогда сотрудникам милиции, чтобы навести порядок! Эта война унесла много жизней сотрудников уголовного розыска. Часто бандиты специально охотились на них и убивали, но сломить их дух не смогли. В уголовный розыск шли работать только очень смелые, самоотверженные люди. И к бандитам они тоже были беспощадны и стреляли в них, не мешкая и мало задумываясь. Поэтому, в конце концов,  они и победили.
Вот после всего услышанного мой жизненный путь практически реально и определился. Я принял твердое решение, что пойду служить в армию, а после возвращения пойду работать в милицию.
Уговоры родителей не подействовали,  и в мае 1974 года я был призван на срочную службу в ряды Советской армии. Вот так я оказался в армии, из которой вернулся с твердым намерением идти на  службу в милицию.


1.3.   Высшее образование: семейные и национальные традиции.

       И вот, после возвращения из Советской армии в г. Ростов-на-Дону я хотел сразу притупить к осуществлению своих планов и поступить в школу милиции, но оказалось, что основная масса таких школ – средние специальные и высшего образования не дают. Такой вариант по сложившейся семейной традиции был для меня неприемлемым. А для моей семьи с глубокими еврейскими корнями – вдвойне. Ведь по линии папы мои предки Смоленские были евреи и жили в городе Мелитополь (в настоящее время расположен в Запорожской области, Украина), в черте оседлости. Там родился мой дедушка Михаил Григорьевич (Гершов) Смоленский.  Его отец Герш Смоленский (фото 1.32) и мама Мария Смоленская (фото 1.33) очень старались дать своим детям возможность получить высшее образование. Старший брат деда Борис Смоленский (фото 1.34) успел до революции 1917 года получить высшее образование в Киевском университете имени Св.Владимира. Старшая сестра деда  Анна Смоленская (фото 1.35) закончила в Санкт-Петербурге Бестужевские курсы (в Российской империи – высшие женские курсы в Санкт-Петербурге (1878—1918),  дававшие с 1910 года высшее образование женщинам) и стала юристом. Дедушка Мища до революции успел закончить гимназию (фото 1.36, 1.37) и дополнительный класс реального училища (фото 1.38, 1.39), что давало  право поступления в университеты Российской империи, но высшее образование он получил уже при советской власти (фото 1.40), как и бабушка, которая в 1913 году окончила гимназию с золотой медалью (фото 1.41), а уже при советской власти –  медицинский институт (фото 1.42). Все сестры деда учились в гимназии до революции, а высшее образование получили после нее. Но это, как и у деда с бабушкой, было связано с возрастом. И, конечно, мой папа Борис получил высшее образование (фото 1.43), и его сестра, моя тетя Лариса, (фото 1.44) несмотря на тяжелое военное и не менее тяжелое послевоенное время. А вот родители мамы жили в Ростове-на-Дону, и национальность не позволила им учиться, но после революции 1917 и отмены всех ограничений для евреев, бабушка Роза сдала экзамены в гимназии экстерном и выучилась на провизора (фото 1.45). Дедушка Яша как участник Гражданской войны и без образования неплохо устроился. После службы в милиции он работал в системе заготовок, а потом стал начальником отдела в управлении СКЖД. Но дочери своей, моей маме Адели, они дали возможность получить высшее образование (фото 1.46).
     Откуда у местечковых евреев такая тяга к образованию? Секрет был прост. Дело в том, что до Екатерины II Великой в Российской империи, а до этого в Русском царстве евреям, то есть лицам иудейского вероисповедания селиться, было категорически запрещено, под страхом смертной казни.   Приезжавших купцов-иудеев, или немедленно изгоняли или они меняли веру, переходя в православие,  что русскими царями, а потом и императорами приветствовалось. При этом переходе все ограничения снимались. Национальность преградой не была, только вероисповедание. Изменив его, можно было достичь весьма высоких должностей. Примером тому служит карьера сподвижников императора Петра I,   П.П.Шафирова  и  А.М.Девиера.
Справка
Барон Пётр Па;влович Шафи;ров (1669 — 1 марта 1739, Санкт-Петербург) — Происходил из семьи польских евреев, поселившихся в Смоленске и перешедших в православие после взятия города русскими войсками. Второй по рангу после Гаврилы Головкина дипломат петровского времени, вице-канцлер. Кавалер ордена св. Андрея Первозванного (1719). В 1701—1722 годах фактически руководил российской почтой. В 1723 году  был приговорён к смертной казни по обвинению в злоупотреблениях. Но казнь была отложена и до смерти Петра 1-го её не провели. После смерти Петра был освобожден и смог вернуться к дипломатической деятельности
 Граф (с 1726) Анто;н Мануи;лович Девие;р (1682 (?) — 24 июня (6 июля) 1745) — португальский еврей на службе Петра I, генерал-адъютант, первый генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга (1718—1727 и 1744—1745), генерал-аншеф (1744).
Но в период правления Екатерины II Великой, в результате разделов Речи Посполитой вошли в состав Российской империи территории, на которых проживало достаточно большое количество евреев, исповедовавших иудаизм. И тогда был принят закон определивший территории, на которых только и могли проживать евреи. В соответствии с этим законом они могли проживать только в  так называемой «Черте оседлости» (фото 1.47 )
Справка
Черта оседлости  (полное название: Черта постоянной еврейской оседлости) — в Российской империи с 1791 по 1917 год (фактически по 1915 год, когда она «де-факто» была отменена министерством внутренних дел империи, но официально уже Временным правительством) — граница территории, за пределами которой запрещалось постоянное жительство евреям (иудеям) за исключением нескольких категорий, в которые в разное время входили: купцы первой гильдии, лица с высшим образованием, отслужившие рекруты, ремесленники, приписанные к ремесленным цехам, караимы. Площадь территории, выделенной для проживания евреям, была около 1,224,008 кв. км. Территория черты оседлости была определена указом Екатерины II  от  1794 года как территория России, где дозволялось селиться и торговать евреям. Черта оседлости  появилась  в России после  второго раздела Речи Посполитой.

     Нельзя было проживать в столицах (Санкт-Петербурге и Москве), в крупных промышленных центрах, да и в большинстве губерний Российской империи. Это было унизительно, сковывало инициативу и мешало нормальному развитию еврейского общества. Однако евреям, имевшим высшее образование, было сделано послабление из этого закона. Им было разрешено проживать на всей территории Российской империи, без ограничений, то есть  диплом университета давал им в России право жительства повсюду в империи и право службы по любому ведомству. Евреи с высшим медицинским образованием (врачи и провизоры) имели право "повсеместного жительства, независимо от того, занимаются ли они своей специальностью или нет". Все окончившие высшие учебные заведения могли "заниматься торговлей и промыслами" и "причисляться к купечеству без предварительного пятилетнего пребывания в первой гильдии в черте оседлости", как это требовалось от купцов. "Евреи, имеющие степень доктора медицины", могли служить по любому ведомству по всей Империи, иметь приказчика и двух слуг из единоверцев, выписывая их из "черты". Право повсеместного жительства и торговли имел и еврейский медицинский персонал без высшего образования (зубные врачи, фельдшеры, акушерки). Правда, с 1903 года поставлено было условие, чтоб они всё же непременно занимались своей специальностью. Таким образом, евреи с высшим образованием и специальностями медицинского характера, помимо личного права проживать вне черты, могли давать такое же право еще нескольким евреям.
     Существование в Российской империи "черты оседлости", ограничения в выборе профессии и традиционный интеллектуализм привели к тому, что получение образования укрепилось в сознании российских евреев как одна из высших ценностей. Для очень многих – просто высшая. Кроме того, у евреев была религиозная культура, которая продвигала всеобщую грамотность – по крайней мере, для мужчин – и культуру, уважающую книжные знания. Эти отношения и склонности переносились из религиозных текстов в светские формы образования. В результате евреи были ориентированы на образование и были согласны отложить получение сиюминутных удовольствий и доходов, чтобы потом получить их больше. Это даже в шуточной карикатуре  того времени подметил художник - карикатурист Владимир Фёдорович Кадулин. Такими он увидел студентов евреев (фото 1.48). И его карикатуры интернациональны. Он просто подмечал веселые особенности студентов разных национальностей: поляков (фото 1.49), украинцев (фото 1.50), представителей кавказских народов (фото 1.51) и др. Но в Российской империи все же была установлена очень жесткая квота именно для поступающих в высшие учебные заведения иудеев. В разное время она колебалась от 3 до 10 процентов от числа студентов.  Правда, были относительно либеральные периоды, когда на перебор "процентной нормы" руководители образовательных заведений и учебных округов смотрели сквозь пальцы, и тогда процент иудеев в университетах вырастал до 20, а в художественных учебных заведениях (консерваториях, художественных училищах) – и до сорока. Но через некоторое время либеральная полоса заканчивалась, и низкая процентная норма восстанавливалась.
       Отмена процентных ограничений после 1917 г. вызвала такой подъем, что даже экономические интересы значительной части еврейского населения (более 30% евреев в конце 20-х годов были лишенцами, т.е. относились к мелкой буржуазии) отступили перед этими стремлениями. В результате уже в тридцатые годы произошли радикальные изменения в социальном составе, в образовательном уровне евреев. Резкий рост квалификации и народного образования евреев сопровождался разрывом традиционных связей, массовым переселением в большие города и падением влияния религии. Поэтому в СССР процентное соотношение евреев с высшим образованием возросло в разы по сравнению с имперским периодом истории России. А вот религиозность осталась невостребованной. Мои дедушки и бабушки, а тем более родители не посещали синагогу, полностью влившись в слой советской интеллигенции, бывшей сильно атеистической. Правда, не агрессивно атеистической, бога не ругали, но религиозные учреждения не посещали.
     Таким образом, для моей семьи получение высшего образования – это образ жизни, её философия и смысл. Поэтому, разузнав всё о службе милиции, я пришел посоветоваться к папе. Конечно, я хотел служить в милиции и стать инспектором уголовного розыска. Сыщиком. И правильным решением было бы поступление в Ростовский государственный университет на юридический факультет. Но там надо было в числе других экзаменов сдавать экзамен по английскому языку. А я его очень плохо знал. За месяц не выучишь. Правда, у меня было комсомольское направление - характеристика на подготовительное отделение института (фото 1.52). И хорошая служебная характеристика из воинской части (фото 1.53). В СССР  была такая форма подготовки  рабочих и крестьян к поступлению в институты. Её называли «рабфак» – рабочий факультет.
Справка
Рабо;чий факульте;т (сокращённо рабфа;к) — учреждение системы народного образования в СССР (курсы, позже собственно факультеты), которое подготавливало рабочих и крестьян для поступления в высшие учебные заведения, существовавшие с 1919 года до середины 1930-х годов.
    Рабфаками также неофициально именовались подготовительные отделения вузов, создававшихся в 1970—1980-е годы для целевого приёма рабочей и сельской молодёжи, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 1969. И хотя старый термин «рабфаки» при этом в официальных актах не использовался, в неофициальной речи, а потом в вузовских документах и в СМИ он обрёл вторую жизнь, нередко употреблялся даже без кавычек. По общему правилу выпускники рабфаков зачислялись в вузы без вступительных экзаменов (либо в качестве таковых им засчитывались выпускные испытания на рабфаках).

      По направлению от рабочих, армейских и колхозных коллективов туда без экзаменов принимали молодежь и учили один год по предметам, которые сдавались на вступительных экзаменах в институты и университеты.  По окончании учебы сдавались итоговые экзамены, которые были одновременно вступительными в высшее учебное заведение, при котором было это подготовительное  отделение. В приемной комиссии Ростовского государственного университета (РГУ)  мне об этом отделении сказали, что учеба на нем не гарантирует поступления, а конкурс очень большой. Это сейчас юридических факультетов и ВУЗов много, а тогда на юге России юридический факультет  РГУ был один. И конкурс 12-15 человек на место (иногда и больше) был обычным явлением. А без высшего образования можно было поступить на службу в милицию только рядовым милиционером и потом заочно или вечерне учиться, что мне Светлана Федоровна Заходякина и предложила по приезду. Но я не хотел просто быть милиционером.  Я хотел быть сыщиком, работником оперативного аппарата уголовного розыска. А это были офицерские должности, на которые без высшего или хотя бы средне-специального образования не брали.
      В общем, я не знал, на что решиться. И тогда папа сказал, что лучше мне поступить в РИСХМ (Ростовский институт сельскохозяйственного машиностроения) (фото 1.54), но только на очное отделение. И поступить надо на  факультет «Горячая обработка металлов». Специальность «Машины и технологии литейного производства». «Литейное дело, – сказал папа, – это мужская специальность, хорошо оплачиваемая. В институте есть военная кафедра, и по окончании присваивают звание лейтенант. Если ты не передумаешь за годы учебы – пожалуйста, иди в милицию работать, имея высшее образование и офицерское звание. А пока почувствуешь, что значит быть студентом, поживешь беззаботной студенческой жизнью. Мы с мамой оба работаем, пока здоровы, и поэтому  мы  можем содержать тебя, пока ты учишься на очном отделении. Чтобы были деньги на мелкие расходы (кино, мороженое), учись хорошо, тогда будет стипендия. А что касается всяких предметов роскоши, таких как джинсы, кожаные куртки и тому подобное, то заработаешь на всё это сам. А если тяга к работе милиции прочно сидит в душе, и тебе без этой деятельности тоскливо, то возвращайся, пока будешь учиться  в институте, в свой оперативный отряд». Послушал я его, все обдумал и согласился.

1.4 .   Репетиторы, вступительные экзамены, зачисление. Я студент

      Мой разговор с отцом состоялся примерно в первых числах июня, то есть практически сразу по приезду в Ростов – на – Дону. И как я уже упомянул, прием документов в высшие учебные заведения в СССР начинался с первого июля, а вступительные экзамены начинались с первого августа. Так было во всем СССР, во всех его республиках, без исключения. Только во все  военные высшие учебные заведения СССР вступительные экзамены проводились на месяц раньше, чем в гражданские ВУЗы, что бы у абитуриентов была возможность, не поступив в  военный ВУЗ, поступить в гражданский. Но подавать документы можно было только в одно высшее учебное заведение. Вступительных экзаменов в высшие учебные заведения СССР то время было четыре. Один экзамен был общий для всей страны. Сочинение писали все абитуриенты, вне зависимости от выбранного профиля высшего учебного заведения, а остальные три экзамена варьировались в зависимости от профиля учебного заведения. В Ростовский институт сельскохозяйственного машиностроения, сокращенно РИСХМ (я так его далее и буду называть) кроме сочинения надо было сдавать математику (письменно), математику (устно) и физику (устно). Меньше чем за два месяца надо было вспомнить всю школьную программу. И мне закончившему школу три года назад, было сделать это не просто. Поэтому по математике, физике и русскому языку необходимо было позаниматься с опытными педагогами, которые смогли бы помочь мне повторить школьную программу и подготовить меня к вступительным экзаменам в институт. Этих педагогов называли репетиторами.  Подготовка к поступлению в высшее учебное заведение с помощью репетиторов было в СССР очень распространенным явлением. Тому было несколько причин. Во-первых,  в школьных классах на уроке у одного учителя сидело и 30-35, а иногда и сорок учеников,  и позаниматься с каждым у учителя просто не хватало времени. Во-вторых,  в экзаменационные комиссии высших учебных заведений назначались преподаватели  этих же учебных заведений, а их требования отличались от требований школьных учителей. А в сельской местности в школе математику мог запросто преподавать учитель химии или физики, совмещая в одном лице всех. И это ещё было хорошо. Мог преподавать математику и учитель труда или физкультуры. Качество знаний выпускников в такой школе было тогда вообще, мягко скажем, не очень хорошее. Да всех причин и не перечислить. Например возьмем чисто человеческий фактор. Ребенок плохо учился в школе девять лет, но в последний год – два стал вдруг учиться лучше, к радости родителей, скажем рабочих на заводе. Ну, наконец,  повзрослел и поумнел ребенок. Радоваться бы надо, но он  много пропустил, не учил, не понимает. Родители его и рады бы сами ему помочь, но не в состоянии. Вот и приходилось обращаться к репетиторам: мол,  подтяните ребенка. Естественно частные уроки стоили денег и не малых. Поэтому все хотели найти преподавателя прямо из того высшего учебного заведения, куда абитуриент поступал. Те не только владели преподаваемым предметом, но и знали требования предъявляемые ВУЗом, а  часто могли и посодействовать на экзаменах, так как сами часто были  членами приемных комиссий или на худой конец работали на одних кафедрах  с членами комиссий и могли, как то повлиять на результат экзамена в положительную сторону. Правда,  сразу скажу, что в 70-х годах упор все же больше делался на знания. Немного помочь, это да, но если абитуриент ничего не знал, то это верная двойка. Естественно деятельность репетиторов, как и любая предпринимательская деятельность в Советском Союзе,  официально не разрешалась, поэтому была негласной. Преподаватели сильно рисковали. Их  могли привлечь даже к уголовной ответственности, а в лучшем для них случае уволить из высшего учебного заведения.
        Вообщем отдохнуть после армии мне не удалось. Папа сказал, что отдохнешь после поступления в институт. Правда,  один день я все же выкроил себе для отдыха, так как ко мне заглянул по дороге домой сослуживец по части Рубан Юрий. Погуляли по городу, я показал ему Ростов (фото 1.55) и все. Времени на раскачку просто не было. Мне родители, используя свои связи, быстро нашли преподавателей по физике, математике и русскому языку которые работали в РИСХМе. Математик и физик работали на соответствующих кафедрах, а преподаватель русского языка работала в библиотеке РИСХМа. Кафедры русского языка в РИСХМе не было и комиссию по приему сочинений формировали из библиотекарей института, имевших соответствующее образование. И закипели шпионские страсти! Репетиторы должны были соблюдать правила конспирации и сохранить в тайне свою работу. Поэтому заниматься у себя дома с абитуриентами они не могли. Боялись, что соседи могут сообщить «куда надо». Приходилось выкручиваться.  Математик приходил заниматься ко мне домой. Кроме меня в группе было ещё три человека, два парня и девушка,  и мы все вместе у меня дома проводили занятия. Физикой занимались дома у девушки из нашей группы, а по русскому  языку  заниматься я один ходил домой к преподавателю, но это была не её квартира, а кого-то из её близких знакомых. Но мы эту «конспиралогию» воспринимали совершенно обыденно, как вроде, так и надо. Да тогда и сильно задумываться времени не было. За полтора месяца надо было повторить программу как минимум пяти лет. Математику и физику мы повторяли по школьной программе, а русский язык я собственно не изучал. Преподаватель просто учила меня писать сочинения. Как тогда говорили «натаскивала». В то время, среди заявляемых на экзамене тем одна тема была свободная. Можно было писать сочинение по любому проходимому в школьной программе произведению или придумать рассказ самому. Он должен был быть небольшой, в пять или  шесть страниц. Главное было не наделать в нем грамматических ошибок, так как на художественное содержание сочинения, писавшееся абитуриентом технического ВУЗа, не сильно обращали внимание. Поэтому мы придумывали рассказ из классических предложений и я дома, к следующему занятию переписывал его раз десять, запоминая правильность написания слов и предложений. А у нее его писал, как бы контрольно. И затем следующий рассказ. Так я подготовил их штук пять и знал содержание и правописание этих рассказов наизусть.
          За полтора месяца с помощью этих приглашенных педагогов я вспомнил школьную программу по математике (по алгебре и геометрии было вспомнить очень легко, за что отдельное спасибо моей школьной учительнице математики в старших классах Надежде Тимофеевне Трофимовой) и по физике. А так же  подготовил несколько сочинений, одно из которых надо было написать на экзамене по литературе.
        Двенадцатого июля я пошел  подавать  документы в институт. Примерно за две недели до этого подачи документов, в милиции я получил новый паспорт (фото 1.56,1.57,1.58). При призыве в армию в те годы паспорт у призывника изымался, а взамен  выдавался военный билет. После возвращения из армии выдавали новый паспорт, но  военный билет оставался на руках. В нем только делали  отметку, что ты  находишься в запасе и что тебе выдан паспорт.   Перед сдачей документов я сделал фотографии три на четыре в военной форме, так как для военнослужащих срочной службы, уволенных в запас, были льготы при поступлении и отдельный конкурс. Поэтому я хотел,  что бы на экзаменационном листе было мое фото в военной форме. В приемной комиссии я сдал свой аттестат о среднем образовании (фото 1.59) и мне сразу высчитали средний балл моей учебы в школе. Он составил четыре балла. Так же я сдал служебную и комсомольскую характеристики, полученные мною по окончании военной службы в Советской армии. Мне сказали прийти за оформленным экзаменационным листом 30 июля. В этот день я его и получил (фото 1.60) и одновременно уже было вывешено расписание экзаменов по группам. В моей группе второго августа первым экзаменом  была математика (письменно), затем седьмого августа математика (устно), двенадцатого августа физика (устно) и семнадцатого августа экзамен по русскому языку и литературе (письменно). Можно было начинать нервничать!
          На все экзамены я, как и другие абитуриенты, поступавшие после службы в армии, ходил в военной форме, в которой вернулся после службы в Советской армии. Это чтобы напоминать членам  приемной комиссии, что у нас есть льготы на поступление в высшие учебные заведения. Прейдя на первый экзамен,  я довольно быстро решил все задания. Несколько раз перепроверил, но вроде все правильно. Я его сдал и вышел. Время 11-00. Результат  экзамена вывешивали вечером, около восьми часов. Места себе не находил целый день,  но увидев свою фамилию в списках сдавших сразу повеселел. Тех, кто получал двойку на  экзамене,   в список не включали. Со мной  узнать результат пришли и папа и мама. Они сильно переживали  и не могли ждать,  когда я вернусь домой и сообщу им результат экзамена. Папа и увидел, что я не просто сдал математику (письменно), а получил оценку пять. Седьмого августа я сдавал экзамен по математике (устно), то же быстро решил задачи в билете, затем ответил на теоретические вопросы билета и получил вторую пятерку. Правда в отличии от письменного экзамена, результат устного объявляли немедленно. Физику я сдал на четыре. Последний экзаменом был экзамен по русскому языку и литературе, то есть сочинение. Я его написал, но этого экзамена боялся больше любого предыдущего. Боялся наделать ошибок, так как русский язык, точнее грамматика у меня хромала со школы. Сидел дома ждал результата и страдал. А тут к нам в гости зашла мамина подруга Люба Садовская, с которой мама дружила в молодости и с которой вместе учились в Ростовском медицинском институте. Она  приехала в Ростов-на-Дону в отпуск из города Советская гавань (это под Владивостоком). Её муж был офицер военно-морского флота и там служил. А с ней была её дочка Ира Садовская (фото 1.61), которая в это время была студенткой филологического факультета Ростовского государственного университета (фото 1.62). Увидев мои переживания, поинтересовались,  о чем они. Узнав,  что я жду результата экзамена по русскому языку и литературе и сильно переживаю, Ира попросила написать то, что я писал на экзамене. Мне всё равно надо было,  как то убить время и я согласился.  Мама с подругой увлеклись воспоминаниями, папа поил их чаем, а я по памяти воспроизвел  сочинение,  написанное  мною на экзамене. Ира почитала и сказала, что грамматических и синтаксических ошибок нет, но художественно написано слабо. Утешила, что называется. И поскольку результат этого экзамена сказали,  что будет не ранее 23-00, то  она повела  меня смотреть фонтан в парке Октябрьской революции (фото 1.63), который, пока я служил в армии, отремонтировали и сделали световым и музыкальным. Действительно было очень красиво. Подсвеченные струи воды, под музыку, то вверх, то вниз. Чудесно! Место впоследствии стало моим любимым в Ростове-на-Дону, как впрочем,  и для многих поколений ростовчан.  К 23-00 мы с ней пошли к институту. А там уже и папа,  и мама, и тетя Лариса, сестра папы. По их улыбкам  я понял, что списки весят,  и  я там есть. Мама сразу сказала, что у меня четыре.
         Таким образом,  учитывая ещё  средний балл аттестата, а он у меня был «хорошо», я набрал  двадцать два балла (фото 1.64), что  было очень высоким результатом. К слову сказать, на наш факультет в год моего поступления проходной балл был шестнадцать. Факультет не считался особо престижным. Вообще, имея еще армейские льготы, я поступил, что называется, на «ура». «Гаудеа;мус» (лат. gaudeamus — возрадуемся). Конечно, возрадуемся! Я студент! Естественно результаты последнего экзамена,  это ещё не приказ о зачислении в институт. Но сдав все экзамены на «хорошо» и «отлично» я понимал, что поступил. Тем более с таким высоким балом. Мама, папа и тетя вздохнули с облегчением. Я никогда не забуду их гордые и счастливые лица по случаю моего поступления в институт. Ира присоединилась к их поздравлениям. Ура! Сам приказ о зачислении был вывешен на следующий день, вместе с объявлением, что все зачисленные студенты направляются в колхоз «Советская Россия», что бы помочь труженикам села в уборке урожая овощей. Сбор завтра 18 августа 1976 г., перед зданием института. Объявление никого не удивило, так как для СССР, в то время, это  было распространенной практикой и фактически нормой. Приятно было уже то, что тебя назвали студентом. Прочитал приказ о зачислении в число студентов и всё - домой собираться в колхоз. Ничто теперь не могло испортить мне - студенту в тот момент настроение. В принципе студенты – это в Росси было отдельное племя что ли. Со времен создания первого университета  императрицей Елизаветой Петровной  в  1755 и до настоящего времени типы студентов практически не менялись. Менялись прически, менялась одежда, но времена проходят, а типы остаются. Вы только посмотрите,  как весело и с юмором изображены типы студентов Российской империи из далекого сегодня 19-го века, художником Владимиром  Фёдоровичом  Кадулиным,  уже мною ранее упомянутым (фото 1.65, 1.66, 1.67, 1.68, 1.69). Ну и конечно впереди меня ждала прекрасная студенческая жизнь.
Хорошо о моем настроении тогда сказала впоследствии  в своем стихотворении  «Студент» Лена Жукова:

Быт обычного студента
  Полон радостных моментов.

Это девочки толпою,
  Много деловых,  не скрою;

Танцы в парке до рассвета
  С Галей,  Дашей,  Леной,  Светой.

По Садовой променады,
  Взгляды женские в награду.

Пикники на Лебердоне,
  Отраженье звёзд в затоне.

Дружба,  споры и походы,
  Песнь гитары до восхода.

А какие вечеринки!
  Помнишь, Мишка, ту блондинку?

Вдруг экзамены настали,
  Все чуть-чуть затосковали...

Сессия спешит волною,
  Как тайфун она порою... 





Глава 2. Первый курс: восторженный новичок.1976-1977 гг.
2.1.    Колхоз «Советская Россия»: «буйство» помидоров, работа на земле и рядом. О пользе мата
На следующий день после объявления приказа о зачислении всех нас, успешно сдавших вступительные экзамены, и зачисленных в число студентов  первого курса факультета «Горячей обработки металлов», собрали утром у здания РИСХМа, где нас встретил  представитель нашего факультета к.т.н., доцент Вадим Израилевич Первиль (фото 2.1). Студентов других факультетов разобрали представители факультетов, на которые они поступили. В.И.Первиль нам сообщил, что из вновь поступивших на факультет «Горячая обработка металлов» студентов создан  отряд, который  он  возглавил,  и до первого сентября мы будем помогать убирать урожай в колхозе «Советская Россия», который  находился недалеко от Ростова-на-Дону. После этого нас всех посадили в автобус, и мы поехали в колхоз. Поселили нас в деревянных бараках, человек по 10 в одной комнате. Вокруг, до самого горизонта, тянулись бескрайние поля усыпанные помидорами. И сегодня, вспоминая эти  поля, усеянные помидорами, я никак не могу понять: почему мы их теперь в Турции и Китае-то покупаем?
А вот тогда меня эти бескрайние  поля помидоров только сильно порадовали.  Проходя военную службу в Белоруссии, я вообще два года не видел помидоров. Только лук, морковь, капуста и, конечно, картошка. И томатная паста в борще. Вот и весь армейский рацион овощей в Белоруссии. Причем свежей капусты было немного, в основном она была квашеная. А тут перед глазами целое поле помидоров. До горизонта. Вид был упоительный. После размещения нас опять собрали и  рассказали, какой будет распорядок дня, показали, где столовая. Всё временное, деревянное, стены барака фанерные. Но на десять дней в августе и это сойдет.
 Утром нас разбудили, и после завтрака, разделили на бригады, человек по пятнадцать в каждой. И в каждой бригаде был назначен ещё и бригадир, из числа молодых преподавателей. Затем  повели на закрепленный за бригадой участок поля. Там к каждой бригаде прикрепили  по два колхозника, которые должны были нам показать, как собирать правильно помидоры и как их необходимо укладывать в ящики, чтобы они не портились по дороге от поля к прилавку. К нашей бригаде прикрепили двух женщин весьма неопределенного возраста. Лет наверно по 40-45. Заодно нам ещё было объявлено, что норма сбора помидоров за рабочий день составляет 21 ящик  на одного человека. Эта норма оплачивалась и те, кто её будет выполнять,  получит по окончанию работы рублей по 25-30. Но из этой суммы  с нас вычтут за питание. Останется что-то около 10 рублей. «Но вы сюда приехали не на заработки, а чтобы помочь стране, Это ваш трудовой семестр» - объявил нам Вадим Израилевич. - «Тем более, что в колхоз вы больше никогда не поедите, так как студенты нашего института трудовые семестры проводят на заводе «Ростсельмаш». Так что постарайтесь ребята, не ударить лицом в грязь». Вот именно так и сказал, «помочь стране», которой рабочих рук не хватало. Ну, типа он нас воодушевил. И по окончании построения мы наконец приступили к работе. Мне сразу стало ясно, что собрать больше 5-6 ящиков будет  чрезвычайно тяжело. А «кланяться» каждому помидору, через пару часов работы, стало  ещё и больно. Поясница просто взбунтовалась. Крестьянский труд очень тяжел. Нужна сноровка, умение и сильное желание. Всё это нарабатывается годами. Поэтому, несмотря на мою армейскую закалку  и хорошую физическую подготовку, занятия гиревым спортом и постоянные тренировке в беге, кланяться каждому помидору было с непривычки чрезвычайно трудно. О физическом состоянии юношей и девушек, поступивших сразу после школы,  я просто промолчу. Некоторые и разогнуться после трудового дня толком не смогли. Подведя итоги за день, никого из членов нашей бригады, не похвалили, как впрочем,  и саму бригаду в целом.  На следующий день было то же самое. И это касалось  не только нашей бригады. Нормы установленные нам не выполнял никто. Даже половину. Правда был один парень по национальности явно кореец и пара девушек явно из крестьянских семей, которые судя по всему,  были знакомы с такой работой в поле. Только они и справлялись с нормой. Но гладя на этих трех небольшого росточка «передовиков», методично двигавшихся по полю, согнувшись практически пополам, и монотонно, но быстро рвавших помидоры,  я понял, что никогда не смогу уменьшиться  в размерах, а значит собрать установленную норму,  явно не получится. Тем более, что прикрепленные к нашей бригаде «учителя» из числа колхозников, выборочно собирали по полю отборные помидоры, складывали их очень аккуратно в ящике и откладывали в сторонку. Эти ящики  не шли в зачет бригаде, а ближе к концу работы «по-тихому» вывозились на легковушке, похоже на рынок. Нам эти «труженики» были явно не пример. Настроение портило ещё объявление о том, что те,  кто не заработает на питание, заплатит за него из своего кармана. Это было справедливо, но очень неприятно. Правда,  я должен честно сказать, что в колхозной столовой  расценки были просто  смешные. Завтрак примерно 13 копеек, обед, что-то около 25 копеек и ужин в районе 15 копеек. На завтрак были хлеб, котлета с гарниром и компот из сухофруктов. Такой же был ужин. В обед добавлялся суп или борщ. Помидоров, правда, все три раза давали много. Ну как раз это было нам понятно. То есть в день на питание не более 50-55  копеек. Но и зарплаты колхозников были очень маленькие. От 27 до 49 рублей в месяц. Редко у кого 50 или скажем 70 рублей. Я сам видел платежные ведомости. Больше получали механизаторы и вообще все связанные с техникой. Там от 120 до 180 рублей было. Сильно не разбогатеешь. Стала понятна их «трудовая активность» по тайному вывозу помидоров с поля. На рынке отборные помидоры тогда были 25-30 копеек за килограмм. Государственная цена в магазине была 10 копеек за килограмм, но они могли быть и придавленные и подгнившие и маленькие и  вразнобой.  Делать было нечего и после небольшого совещания с членами своей бригада, мы единодушно приняли следующее решение. Будем их собирать столько, сколько сможем. Это наш долг.  Но раз мы не можем вырабатывать установленную норму и будем за питание платить, то это надо компенсировать съеденными помидорами. На душе стало сразу легко и спокойно. Утром в столовой набрали соли по карманам и вперед. Не помню точно, сколько я их поедал за день, но думаю — много. Я не спеша передвигался по полю, выбирая самый на вид хороший и большой помидор, затем отрывал его и съедал, предварительно посолив. Второй отправлял спокойно в ящик. Не жизнь, а мечта, можно сказать! Даже наш руководитель от института Вадим Израилевич Первиль, наблюдая за этой картиной, по его словам,  сказанным мне впоследствии, когда он нам преподавал на пятом курсе «Специальные методы литья», был удивлен количеством съедаемых мною помидоров в единицу времени. А вот собирал я их по-прежнему очень мало. У меня даже по этому поводу возник теоретический, я бы даже сказал философский, спор с Вадимом Израилевичем. Он, я так думаю, совершенно искренне считал, что количество собранных мною помидоров должно быть как минимум немного больше, чем мною съеденных. А я считал, что наоборот. Тем не менее, ящиков 5-6 в день я собирал.
В колхозе я подружился с ребятами из своей 30-й группы: Евгением Ершовым, Сергеем Беляевым, Михаилом Онуфриенко, Евгением Гусевым, Александром Куценко, Александром Поповым (фото 2.2). Мы жили в одной комнате, вместе ели и пили  и это нас сблизило. В последствии , уже в ходе учебы,  мы в группе все между собой передружились, но этот костяк был мне ближе всех. Вечерами, мы, раздобыв вина или водки, не очень много: бутылку или две на человек пять-шесть, устраивали посиделки с беседами «про жизнь».  Водка была тогда по 3 рубля 62 копейки. Мы её называли «коленвал». Народное название, возникшее лет за двадцать от описываемых событий, связанное с тем, что слово водка на бутылке писалась не в строчку, а зигзагом, напоминавшим коленчатый вал от автомобиля.  Когда мы её покупали в 1976 году, то такой надписи на ней уже не было, но простонародное название в обиходной речи сохранилось. Распитием водки ребята как бы подчеркивали свою «взрослость», а мне было с ними просто интересно. Мы, за рюмкой водки, проводили много времени  в беседах. Я им рассказывал о жизни солдат в армии, а они меня вводили в курс жизни в молодежной  среде,  от которой я уже немного отстал. Беседы были очень познавательны для всех участников посиделок.
Так «степенно» прошло десять дней,  по истечении которых, утром после завтрака нас как всегда собрали на построение. По утрам на построении нас всех обычно ругали за не выполненный план прошедшего дня, а затем «воодушевленные» мы шли работать. Но в этот раз никого не ругали, а объявили, что урожай огромен и  в Ростове жители ждут помидоры, для консервации на зиму. Поэтому начало учебного года переносится, и занятия начнутся не первого сентября, а первого октября. Так что мы еще месяц будем на сборе урожая. Расходились все погрустневшие. Даже я. Ещё целый месяц жить и работать в этом колхозе.  Столько помидоров мне явно не съесть. Было грустно, но тут нашей бригаде, наконец,   повезло. Буквально через пару дней после объявления о продлении срока пребывания  в колхозе у нашей бригады сменился бригадир. Приехал, очевидно, по графику, другой преподаватель, которому после первого же рабочего дня сильно не понравился разнос устроенный ему, за то,  что мы не выполняем план. Но в отличии от предыдущего бригадира, который каждый вечер зудил нам на ухо, что план надо выполнять, что мы плохие будем студенты, этот очевидно читал сочинения Кузьмы Пруткова. «Зри в корень» говорил Кузьма. А  этот новенький сразу понял, что корейцев ему из нас не сделать. Разве что нам всем ноги отрезать,  наполовину, а Ершову ещё выше,  по самые … ну,  в общем, вам понятно. И он нашел великолепный выход. Он нашу бригаду перевел в ремонтники. Как ему это удалось,  я не знаю, но нас забрали с помидорного поля,  и мы попали на тарную базу. Наша задача была ремонтировать деревянные ящики, в которые собирали помидоры, то есть готовить тару. Ящики возвращали из Ростова и сваливали пирамидой на базе. Из этой кучи их надо было вытаскивать и ремонтировать поломанные. Менять одну или две рейки, Это назывался мелкий ремонт.  За одну смену надо было отремонтировать, как сейчас помню,  119 ящиков. Это была норма. Ящиков было очень много.  На  базе трудилась бригада из колхозников. Наша студенческая бригада стала дополнительной. На нас эти работники сразу посмотрели,  как то я бы сказал не добро. Секрет очень быстро раскрылся. Из этой громадной кучи они выбирали целые ящики или с одной отломанной рейкой. Два удара и ящик цел. Час или полтора и 119 ящиков стояли аккуратно сложенные. Еще час-полтора и ящиков уже 238. Красота! Минимум затрат и  две номы (200%) выполнены. Но чудо на этом не закончилось. На следующее утро часть ящиков они перетаскивали  в другой угол и выдавали  за вновь отремонтированные, а на следующий день операция повторилась. Нас учить им долго не пришлось. Через два дня наша бригада, из глубоко и безнадежно отстающих,  стала числиться в передовиках и до конца работы в колхозе больше из них не выходила. Правда руководитель базы, через нашего бригадира, попросил нас несколько умерить пыл и выше 125% не забираться.  Мы с радостью согласились, так как теперь, при такой схеме работы мы управлялись за полтора часа. Там была ещё одна бригада, которая ремонтировала ящики,  у которых были поломаны или отсутствовали более двух реек. Мы им из большой кучи отбрасывали такие. Всё всех устраивало. Более того, мы между собой договорились, что в случае отъезда одного из нас в Ростов, переодеться или за теплыми вещами, остальные будут организовывать выполнение его нормы «чтоб бригаду не подводить»! Сразу скажу, что впоследствии в институт привезли ведомости и выдали нам зарплату за работу в колхозе. За питание они конечно с нас вычли. Это в совхозах кормили за счет совхоза, а в колхозах питание только за свой счет. Так вот за работу в поле все получили не  более 17-18 рублей. Были меньшие суммы. Передовики полевых работ  получили по 40 или 45(уже точно не помню), а  вот все члены нашей бригады по 60 – 70 рублей.
В период работы в колхозе я дважды ездил домой. Первый раз переодеться и взять теплые вещи. Переночевал я дома, проговорив весь вечер до  двух ночи с отцом. Было о чем. Дело в том, что пока я находился в колхозе, в начале сентября в Китае умер Мао Цзэдун (фото 2.3)

Справка

Ма;о Цзэду;н (26 декабря 1893, Шаошань — 9 сентября 1976, Пекин) — китайский государственный и политический деятель XX века, главный теоретик маоизма, создатель современного китайского государства. Вступив ещё в молодости в Коммунистическую партию Китая (КПК), Мао Цзэдун в 1930-е годы стал руководителем коммунистических районов в провинции Цзянси. Придерживался мнения о необходимости выработки особой коммунистической идеологии для Китая. После «Великого похода», одним из руководителей которого Мао являлся, ему удалось занять лидирующие позиции в КПК.     После успешной победы (при решающей военной, материальной и консультативной помощи со стороны СССР) над войсками генералиссимуса Чан Кайши и провозглашения 1 октября 1949 года образования Китайской Народной Республики Мао Цзэдун до конца жизни фактически являлся лидером страны. С 1943 года и до смерти занимал должность председателя китайской компартии, а в 1954—59 гг. также должность председателя КНР. Провёл несколько громких кампаний, самыми известными из которых стали «Большой скачок» и «Культурная революция» (1966—1976), унёсшие жизни многих миллионов людей. Во время правления Мао Цзэдуна в Китае тоже существовал культ его личности,  и проводились репрессии, которые критиковались не только в капиталистических, но даже в социалистических странах.

Для меня Мао Цзэдун это была целая эпоха. У нас в стране культ личности И.В.Сталина осудили на XX-м съезде КПСС, а в Китае он расцвел буйным цветом. Информация о многочисленных жертвах  «Культурной» революции и бесчинства «хунвейбинов» не покидали страницы газет и обсуждались на политинформациях и когда я учился в школе и во время моей службы в армии.
 
Справка

Хунвейби;ны («красные охранники», «красногвардейцы») — члены созданных в 1966—1967 годах отрядов студенческой и школьной молодёжи в Китае, одни из наиболее активных участников «Культурной революции».  Хунвейбинские группировки отличались крайним пренебрежением к традиционной культуре, крайней жестокостью по отношению к людям и неуважением к правам личности. Они использовались властями для репрессий и подавления свобод. Впоследствии деятельность хунвейбинов была резко осуждена не только мировой общественностью, но и в Китае.
 
      Пик наибольшей активности этих молодчиков пришелся, конечно, на 60-е годы ХХ века.  Хунвейбины били и даже убивали людей. Численность их доходила до 50 миллионов человек. Милиция Китая не вмешивалась. Озверевшие молодые люди, студенты и школьники, часто даже малолетние, публично били и унижали своих учителей, а так же вех на кого указывали «старшие товарищи». Произвол, творимый хунвейбинами,  был полный, и его сильно подогревала их полная безнаказанность. Но когда цели, поставленные Мао Цзэдуном,  были достигнуты, их отряды стали преследоваться властями, причем дошло до столкновений с армией. Наконец они были разогнаны, основная масса вернулась к обычной жизни, несколько сот тысяч направлены на принудительные работы в деревни,  а наиболее активных и непримиримых их руководителей даже расстреляли. Движение исчезло из  политической жизни Китая, как будто его и не было вовсе. Власти СССР всегда  действия хунвейбинов  открыто осуждали. И не только гневными статьями. Публиковались карикатуры на них, а с репродукторов лилась песня В.С.Высоцкого: «Хунвейбины» (1966):
Возле города Пекина ходят-бродят хунвейбины
И старинные картины ищут-рыщут хунвейбины
И не то что хунвейбины любят статуи-картины —
Вместо статуй будут урны революции культурной.
Песня известна своим ироническим припевом:
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся.
Но что-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины
 Поэтому лично у меня к ним, да и вообще к их вождю, как почти у всех советских людей,  было негативное отношение. Отец говорил, что такие крайности свойственны фанатикам, потому,  что кому то очень выгодно фанатичной верой в какую-нибудь «светлую идею», реально недостижимую, подменять логику и нормальное поступательное развитие общества.  Эти  разговоры с отцом «на кухне», за чаепитием, запечатлелись в  моей памяти и оставили неизгладимый след  на всю мою жизнь. 
              Второй раз я приехал из колхоза 20 сентября на день рождения Иры Садовской, которое она отмечала в ресторане «Балканы». Этот ресторан был открыт в 1967 году и пользовался среди ростовчан огромной популярностью. Его проектировал  архитектор Ю.П. Мацкевич  и расположен он был на крутом склоне с прекрасным видом на р.Дон. Скажу прямо, что не плохой был ресторанчик. Ира меня пригласила ещё до отъезда в колхоз. В тот день в ресторане собралась очень хорошая и веселая  компания из  её друзей, студентов из разных ВУЗов Ростова. Из мединститута были двое, из РГУ двое или трое и кажется ещё одна девушка из РИНХа. И естественно я.  Девушек было человек семь и один парень из медицинского института. Он был с сокурсницей. Одет я был в новую ярко красную рубашку, красный галстук  и светло серый  костюм. Ира меня представила, все с интересом на меня посмотрели, а потом как то довольно быстро призабыли, оживленно беседуя между собой. А я сидел,  молчал и страдал от недостатка внимания. Только пил. Водку. Один, так как они все пили шампанское. В данной ситуации я сам был виноват, так как молчал и не поддерживал разговор. Я хотел, конечно, поговорить, почувствовать себя своим, но боялся. Были  тогда у меня две проблемы. Когда я ещё учился в 10 классе,  вдруг в молодежной среде  стало модно разговаривать на  очень специфическом жаргоне. Проще сказать матом или как пишут в протоколах «нецензурными словами». Говорили на нем и мальчики и девочки. Причем, чем виртуознее был мат, тем уважительнее на тебя смотрели одноклассники. Затем закрепил полученные навыки разговорного жаргона матом на заводе, где я работал почти год после школы. Ну и за те два года,  что  провел в армии, я очень хорошо  закрепил и усовершенствовал полученные навыки «красиво» выражаться. Практиковался так сказать по полной.  Короче, я мог говорить несколько минут и ни одного цензурного слова не произнести. В колхозе среди юношей это было ещё ничего, хотя они и просветили уже меня, что мода сильно поменялась и эти слова произносить уже дурной тон. Но проклятая привычка  тогда во мне очень прочно сидела и за столом,  среди одних девчонок  я чувствовал себя  весьма сковано. А кроме нецензурно-разговорного жанра у меня ещё была одна небольшая проблема. Перед призывом в армию я сломал передний зуб и мне на два передних верхних зуба надели стальные коронки. С ними я и вернулся из армии. Ни времени,  ни денег поменять их на золотые не было. Фарфоровых коронок  тогда в СССР вообще ещё не было, по крайней мере, для обычных людей.  По этой причине широко открыть рот я тоже стеснялся. Так бы и остался этот день испорченным в моей памяти, но помог случай. Рядом с нашим столом, за соседний столик,   пришла и расположилась небольшая шумная компания парней, явно не студентов. Выпив они стали отпускать какие-то шутки и заигрывать с девушками за нашим столиком, но как то очень уж по-хамски. Я сидел к ним спиной. Ира попросила их оставить нас в покое,  и кто-то из них грубо ей ответил. В его словах я услышал до боли знакомое нецензурное слово. Компания за нашим столом затихла, а я просто даже духом воспарял. Ну почти как в стихотворении Владимира Маяковского «Левый марш»: « …Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер».  И я прямо со  стулом, не вставая,   развернулся лицом к этой компании, наверно  в пол оборота, а может и на три четверти, но так что мне было хорошо их видно всех. Во мне уже было бурлило как минимум полбутылки водки. Затем я, обращаясь к ним, и произнес,  не крича, а как бы звенящим шепотом довольно громко  небольшую речь. Ира, учась на филологическом факультете,  из этой пламенной речи  поняла только два слова,  «нож» и «дверь». Остальные были не переводимы, но собранные вместе даже у нее вызвали какой-то необъяснимый страх. А вот на лицах всей компании, к которой я обратился, был написан, не скажу, что дикий ужас, но явно ясное понимание того, что этот черноглазый, черноволосый, кучерявый цыган с железными зубами и  в красной рубашке их просто сейчас перережет,  и возможно, что на помощь ему  прибегут ещё цыгане и все с ножами. А может, уже и сейчас бегут. Выбор был у них не велик: или немедленно бежать, или быть зарезанными, так же немедленно.  А я произнес свой монолог и опять развернулся к столу. За спиной тишина, а потом резкий скрип сдвигаемых стульев, шуршание и краем глаза я увидел,  как компания, к которой я обращался,  рванула к выходу. Выбрали они явно первое. Уф, вздохнул я, так как не очень себе представлял, что будет,  если моя речь не произведет на них впечатление. Но речь впечатление явно произвела. И все. А дальше были улыбки девушек, завязавшаяся беседа и я,  центр внимания и, можно сказать, уже свой в парень в доску. Тосты, танцы, разговоры. Пригодилась,  похоже,  моя «матерная» выучка за четыре года. Надо же! Вечер удался на славу.
В конце сентября числа 29 ударили первые заморозки, остатки не убранных нами, помидоров мгновенно вымерзли и нас распустили по домам, объявив о том, что занятия начнутся в понедельник 4 октября. Прощай колхоз «Советская Россия»!

2.2.    Первое знакомство со всей группой. Профорг.
И вот 4 октября 1976 года, в понедельник, наконец,  началась наша студенческая жизнь. Мы приступили к учебе. Первый раз собралась вся группа вместе. Дело в том, что в институте шел эксперимент. Те из абитуриентов у кого средний балл аттестата был 4,5 и выше, сдавали для поступления не четыре, а вначале два экзамена. И если набирали  в сумме 9 баллов, по профилирующим предметам: математика (письменно) и математика (устно), то больше экзамены не сдавали, а сразу зачислялись в институт. Если набирали баллов меньше, то сдавали ещё два экзамена. Так поступила в институт моя жена Галя (фото 2.4), которая в 1976 закончила школу.  Но о ней попозже. Так вот эти «эксперементщики» были зачислены в институт раньше нас, в колхозе они работали отдельно от нас, обычных людей, и влились в нашу группу в первый день занятий. По окончанию учебного дня к нам в группу пришел заместитель декана нашего факультета В.А.Павлюков,  и было проведено первое организационное собрание, на котором нам вручили студенческие билеты (фото 2.5) и зачетные книжки (фото 2.6). И познакомили с работниками деканата И.Г. Пашовой, женщиной на вид строгой, но как оказалось, очень доброй  и молодой девушкой по имени Наташа.  Перед нами выступили некоторые преподаватели и пришедший декан нашего факультета. Деканом факультета ГОМ был Борис Тимофеевич Никифоров. С первого дня и по настоящее время он стал для нас просто «БТ». Вначале строгим «БТ», а потом родным. Вот с этой четверкой мы, студенты, в основном и общались все пять лет (фото 2.7)Куратором нашей группы Л-30 стала доцент кафедры «Химия» Татьяна Николаевна Цивенкова (фото 2.8).  В течение пяти лет «Л» и «30» были неизменны, но перед «30» ставился курс римскими цифрами, и получалось Л-I-30, Л-II-30 и так далее до пятого курса. После общего собрания факультета были проведены собрания по группам. Старосту группы нам назначили приказом. Вайсман Евгений Давыдович. Ему было 30 лет, с большим стажем работы на производстве. Он даже на Кубе успел поработать. Был он женат и имел двоих детей. Зачем он поступил на дневное отделение мы так и не поняли. Да он и сам это объяснить толком не мог. Твердил только неуверенно,  что-то  о качестве дневного обучения, но учился он не очень хорошо, так как  ему приходилось кроме учебы ещё и работать, что бы содержать семью. После  третьего курса он все же не выдержал и переведется на заочное отделение. На общем собрании группы выбирали комсорга и профорга. Я  был выбран профоргом, войдя в так называемый «треугольник» управления: староста, комсорг, профорг. Я ведь, кроме Жени Вайсмана был единственным в группе, кто  имел стаж практической работы и был уже членом профсоюза (фото 2.9). Остальные ещё должны были в профсоюз вступить. Ещё через неделю мне поменяли комсомольский билет. В соответствии с решениями XVII съезда ВЛКСМ и второго Пленума ЦК ВЛКСМ «О проведении обмена комсомольских документов» с марта 1975 года в комсомольских организациях страны начался обмен документов. Он должен был закончиться в 1976 году. Билет стал внешне красивее, и на нем уже было шесть орденов, которыми был награжден ВЛКСМ, вместо пяти на старом. Новый билет я в период службы в армии получить не успел, и он был мне выдан комитетом ВЛКСМ института в 1976 году, но год вступления остался в нем старым — 1970 год (фото 2.10).

2.3.Студенчество днем и ночью.

 Наконец начались регулярные  занятия и потянулись учебные будни. Лекции, семинары, коллоквиумы. В первом семестре  мы изучали историю КПСС (крайне важный для инженеров предмет), высшую  математику, начертательную  геометрию, черчение, химию и ряд других предметов. К учебе я отнесся очень серьезно и добросовестно штудировал учебники, которые нам выдали в полном объеме,  по всем предметам,  в  первые же дни после начала  учебы. Почти сразу возникла необходимость  делать очень много расчетов. Папа активно старался мне помочь и пытался научить делать их с помощью логарифмических линейки (фото 2.11). Этой линейкой   он сам считал и его отец, мой дед то же считал в ходе учебы и работы. Но что-то у меня это очень плохо получалось и тогда он через свою работу «достал» мне калькулятор «Электроника» (фото 2.12). Употребляю именно слово «достал» потому, что просто купить его в магазине в то время было невозможно. Это чудо было у меня, наверно, неделю, а потом его, к моему величайшему сожалению, украли. Вытащили из моего портфеля, пока я был в спорткомплексе на тренировке. Опять я мучился  с расчетами примерно полгода, пока папе не удалось добыть второе «чудо». Сейчас это уже кажется смешным, но тогда мы были не такие продвинутые технически, как сегодня. Между прочим, прошло совсем немного времени с того момента, когда меня в школе учили считать на счетах. Вот таких (фото 2.13). И в описываемый мною период такие счеты лежали еще во всех кассах магазинов и возле каждого продавца, отпускающего товар. Как-то так. Да, времена изменились неузнаваемо и очень быстро. Сегодня мои внуки Кира и Марк, которым по девять лет, представить себе жизнь без сотового телефона со встроенным компьютером уже не могут (фото 2.14). Моя работа, с необходимыми расчетами, сразу сдвинулось с мертвой точки,  и времени на расчеты я стал тратить мало. А вот пользоваться циркулем и другими приспособлениями из его готовальни (фото 2.15) я научился очень быстро, так как чертить мне очень нравилось. Мне папа со своей работы принес хорошую чертежную доску (фото 2.16), со всеми приспособлениями, которую смонтировал на стене в моей комнате, над письменным столом, и сделал её поднимающейся. Надо мне было чертить, опустил, закончил чертить, поднял. Очень удобно. Называлась такая чертежная доска «кульман».

Справка

Ку;льман — чертёжный прибор пантографной системы в виде доски, установленной вертикально или под углом. Название происходит от наименования немецкой фирмы Franz Kuhlmann KG (в 1997 году переименована в Kuhlmann Werkzeugmaschinen+Service GmbH), выпускавшей эти приборы. Согласно имеющимся сведениям, автором одноимённого чертёжного прибора и основателем одноимённой фирмы является Франц Кульман. Кульман имел систему рычагов, к которым крепились две линейки и  обеспечивал возможность проведения прямых линий заданной длины под любыми углами в плоскости чертёжной доски.

При этом у меня была не простая доска, а специальная. Середина была прозрачной из-за установленного в ней плексигласа (органического стекла).  Это была доска для снятия копий с чертежей. На студенческом жаргоне это называлось «дралоскоп». Студенты технических вузов его сооружали из большого стекла положенного на несколько книг по углам, а снизу настольная лампа. Вот такой у меня и был, но только профессиональный для конструкторских работ. На неё кнопками прикреплялся чертеж, а сверху чистый лист. С обратной стороны была установлена лампа, при включении которой нижний чертеж был хорошо виден. И тогда, применяя чертежные приспособления,  с него делалась копия. Причем наличие плексигласа позволяло использовать циркуль. Все преподаватели,  принимая готовый чертеж, смотрели  его на просвет,  и если не было проколов от циркуля,  то  значит, ты не сам чертил, а скопировал на стекле уже готовый. А циркуль в стекло не втыкался, и его не применяли, когда  снимали копию, а  использовали различные чертежные линейки с вырезанными в них кругами. На этом и попадались. А я за все пять лет ни разу и не попался. В плексиглас циркуль втыкался и преподаватель, посмотрев мой лист на просвет, и увидев там многочисленные проколы оставленные циркулем, начинал разговор уже по существу. Нет проколов, всё до свидания. Вот и сидели часто часами, прокалывая дырки посреди уже начерченных кружков. Но не всегда точно совпадали дырки и центр круга, а  некоторые преподаватели, как настоящие садисты, ещё измеряли расстояние от прокола до круга по диаметру и указывали на чертеже размашисто шариковой ручкой, что в круге таком то радиус слева 22, а справа 23, что нарушает законы геометрии. После этого чертеж надо было  делать заново.
            И конечно я не могу в своем повествовании промолчать о карандашах. Без хорошего чертежного карандаша сделать хороший чертеж  реально очень сложно. Карандаши же советского производства «Конструктор» были часто отвратительного качества,  и я чертил только карандашами KOH-I-NOOR, производства Чехословакии. Лучшие в мире карандаши. Грифель не ломался, не крошился и оставлял на бумаге ровную линию. Равных им в мире технических карандашей не было. Именно так и переводится KOH-I-NOOR (фото 2.17): это означает «не имеющий себе равных». Такими карандашами чертил ещё мой дедушка, чертил ими и мой папа. Он же мне их и рекомендовал для использования, когда я поступил в институт. И я тоже чертил только ими.
Таким образом, на первом курсе учеба забирала львиную долю моего времени, но к счастью не всё время. Кроме товарищей по группе, я продолжил  знакомство с Ирой Садовской и её подругами. Особенно с Инной Резник (фото 2.18),  очень умной и грамотной девушкой. Она была родом из Таганрога, училась в университете только на отлично, среднюю школу окончила с золотой медалью,  и казалось,  что ей предстоит блестящее будущее. Но её родной брат,  учась в Москве,  был,  как то связан с группой правозащитников, которых возглавлял академик А.Д.Сахаров.

Справка

Андре;й Дми;триевич Са;харов (21 мая 1921, Москва — 14 декабря 1989, Москва) — советский физик - теоретик, академик АН СССР, один из создателей первой советской водородной бомбы. Трижды Герой Социалистического Труда (04.01.1954; 11.09.1956; 07.03.1962), лауреат Сталинской и Ленинских премий. Общественный деятель, диссидент и правозащитник; с 1989 г. народный депутат СССР, автор проекта конституции Союза Советских Республик Европы и Азии. Лауреат Нобелевской премии мира за 1975 год. С конца 1950-х годов он активно выступал за прекращение испытаний ядерного оружия. Внёс значительный вклад в заключение Московского Договора о запрещении ядерных испытаний в трёх средах. С конца 1960-х годов являлся одним из лидеров правозащитного движения в СССР. Находился под наблюдением КГБ с 1960-х годов, подвергался обыскам, многочисленным оскорблениям в прессе.За свою правозащитную деятельность был лишён всех советских наград и премий и в 1980 году выслан с женой Еленой Боннэр из Москвы в Горький. В конце 1986 года Михаил Горбачёв разрешил Сахарову вернуться из ссылки в Москву, что было расценено в мире как важная веха в деле прекращения борьбы с инакомыслием в СССР.


Пока Инна училась в университете,  все вроде было хорошо, но впоследствии, уже после окончания университета, ей не дали направления в аспирантуру, не допустили к работе в школе и еле приняли на работу библиотекарем, что в СССР было, совсем не престижно и очень плохо оплачивалось. Но тогда мы ещё многого не понимали, информацией не владели и о политике нашей страны бесед не вели. Сама Ира, оказывается,  после школы поступила на Дальнем Востоке, где служил её папа, который был офицером ВМФ СССР (он впоследствии закончил службу и приехал вместе с женой на жительство  в Ростов-на-Дону в чине капитана I-го ранга) в медицинский институт, но местный климат для  её слабых легких был вреден, да и профессия врача ей не нравилась и она приехала в Ростов и поступила на филологический факультет Ростовского государственного университета. Жила она с бабушкой, мамой отца,  на ул. Суворова №7, в доме ещё дореволюционной постройки (фото 2.19), сильно «поношенный» но сохранивший некие благородные черты. Высокие потолки, лепнина на потолке, широкие коридоры.  Вот  у неё и собиралась веселая, шумная, но очень интересная студенческая компания, которая, как я уже  говорил,  меня приняла как своего. Мы часами могли обсуждать заранее всеми прочитанное художественное произведение, попивая натуральный кофе и покуривая в основном сигареты «Космос». Стоили они 70 копеек пачка. Сигареты «Мальборо» и ряд других  в СССР ещё  производить  не начали. Они появятся в СССР только через несколько лет, после Олимпиады-80. Это были финские лицензионные «Marlboro», «Kent», «Camel» и «Bond» в мягкой упаковке, все по одной цене – в рубль (после подорожания 1982 года – в полтора), а настоящие американские были очень дороги , да и достать их было непросто. Поэтому приличные современные девушки в Ростове-на-Дону только «Космос» в то время и курили. Ну, иногда сигареты «Ростов» (фото 2.20). Эти были подешевле «Космоса», по 40 копеек пачка. Сразу скажу, что во время моей молодости, в среде школьников, начиная этак с класса пятого,  подымить папиросой или сигаретой на заднем дворе школы считалось высшим шиком и признаком наступившей «взрослости».  Это придавало тому, кто курил, этакую наигранную взрослость, конечно, значимую только в собственных глазах и в глазах таких же мальчишек. В это время обычно мальчики и начинали курить, и от этой привычки многие избавиться уже, как правило, не могли до конца жизни. У меня всё произошло ровно наоборот. Начало, правда, было как у всех. Однажды после окончания пятого класса я приобрел пачку сигарет «Визант» кубинского производства и пачку папирос «Казбек» и, взяв с собой брата Женю  и его приятеля-соседа Витю, окончивших первый класс, увел их за здание школы №80, в которой они учились, где и угостил их папиросами. Сам стал курить «Визант», причем сигарету за сигаретой. Штук 7–8 выкурил. А сигареты были очень крепкие, внутри сигарный табак. Курил я, конечно, не «взатяжку», но со слюной попало в мой организм достаточное количество никотина. И закономерный итог мероприятия — у меня случилось никотиновое отравление. Началась жуткая рвота. Меня всего выворачивало наизнанку. Цвет лица желтый, а сознание мутилось, как у пьяного. Еле домой дошли. Мама сразу скорую медицинскую помощь вызвала. Они приехали и стали приводить меня в чувство. Поставили капельницу. Было так плохо, что следующую сигарету я только через восемь лет у Ирины и выкурил. Но курить «взатяжку» так по сей день и не научился. Процесс курения для меня что тогда, что сегодня всего лишь развлечение, но не привычка. И сегодня я только и могу, что достать из своего серебряного портсигара, доставшегося мне ещё от деда Миши, картинно щелкнув крышкой, дорогую сигарету или взять сигару и «попускать дым» под дружескую беседу, чашку кофе и рюмку коньяка или виски (фото 2.21). И всё. И тогда, в студенческие годы, я  у Иры когда пил кофе, то  и дым пускал, но не более того. А ещё я с Ирой и её подругами вечерами часто ходил в комсомольский молодежный коктейль-бар на улице Пушкинской (недалеко от проспекта Театральный) выпить по стаканчику алкогольного коктейля и потанцевать. Правда для того чтобы пройти в этот бар надо было купить входной билет. Стоил он три рубля. На этот билет в самом баре отпускали напитки, но самый недорогой коктейль стоил два рубля пятьдесят копеек и представлял собой смесь шампанского, водки и яблочного сока. И ещё лед. Сока было больше всего. Опьянеть от такой смеси было не возможно, но идя с девушкой в этот коктейль-бар надо было с собой иметь не менее 10 рублей. А это по тем временам были большие деньги. Так что поход в это заведение я мог себе позволить только раз в месяц и не более того. И надо было,  что-то выпить до похода в это место. А то вечер был бы весьма скучным. Я потом узнал, что слово «комсомольский» этим заведениям шло, по русской пословице, «как корове седло». Но, очевидно, надо было прикрыть явную «буржуазную» сущность таких заведений. И её пытались спрятать за «политически грамотным» названием. Именно там я впервые услышал «Песенку студента» Давида Тухманова из его альбома  под названием «Из Вагантов».
Справка
Ваганты (от лат. vagantes — странствующие) — «бедные люди» в Средние века (XI—XIV века) в Западной Европе, способные к сочинительству и к исполнению песен или, реже, прозаических произведений.
Вот эти самые слова:

Во французской стороне,
Hа чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете.
До чего тоскую я,
Hе сказать словами!
Плачьте ж, милые друзья,
Горькими слезами.
Hа прощание пожмем
Мы друг другу руки,
И покинет отчий дом
Мученик науки.
Вот стою, держу весло —
Через миг отчалю,
Сердце бедное свело
Скоpбью и печалью.
Тихо плещется вода —
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента!

Ну и так далее. Даже сейчас, много лет спустя, когда я её слышу, у меня в душе возникает тот же юношеский восторг от того, что я стал студентом, как и тогда, когда я услышал её в первый раз, рассматривая свой новенький студенческий билет со стаканом коктейля в руках. А эти веселые и жизнеутверждающие песни ансамблей «АВВА», «Boney-М» и мелодии итальянской эстрады! Незабываемое время. От всего происходящего тогда со мной, от сознания, что я студент,  от того образа жизни, который я начал вести, от моих новых друзей, меня просто всего распирало от счастья.
И ещё мне запомнилось первое, после службы в армии, празднование   7 ноября, то есть годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, которую  мы всей страной в те годы торжественно отмечали не только в организациях и на предприятиях, но и дома,  как один из светлых праздников. Как Новый год, как 8-е марта, как 1-е мая или день рождения.  И даже круче. Официально этот праздник считался самым главным в СССР. Идеологическая основа была проста – праздновали день рождения нового государства рабочих и крестьян, появившегося в 1917 году на развалинах Российской империи.  И,  конечно, каждый  гражданин СССР буквально со школы, а иногда даже с детского сада  знал, почему День Великой Октябрьской социалистической революции отмечается именно  7-го ноября. Ежегодно 7 ноября военные парады шли по главным площадям городов страны. За ними сразу следовали и демонстрации трудящихся. На трибуны выходили первые лица страны,  если в Москве и региона, если в столицах союзных республик, или в областных центрах, как в Ростове-на-Дону,  принимавшие парад и приветствовавшие трудящихся, а также студентов и школьников, которые маршировали с флагами, плакатами и транспарантами в руках. Складывалось впечатление, что в демонстрациях участвовала вся страна, такие толпы народа шествовали тогда по улицам. Причем в это время работали выездные буфеты, стоявшие вдоль улиц и с которых продавали бутерброды, пирожки, пирожные, мороженное и другие продукты, а так же чай и кофе. Спиртные напитки с них не продавались. Но, как говорится, у народа всё было «с собой». Вдоль колонн демонстрантов то там то тут образовывались небольшие (по 3-5 человек) группки людей, которые «по быстрому» распивали бутылку вина  или водки, а затем опять вливались в колонны. Стихийно вспыхивали танцы под гармонь. Всем было очень весело.
И всегда, после демонстрации,  накрывали стол, вытаскивали припасенные заранее дефицитные продукты, как то зеленый горошек или баночку майонеза. Обязательно готовили салат оливье, без которого в те годы ни один праздник не обходился. Впервые открывали сделанные на зиму заготовки соленых огурцов, соленой капусты  или помидоров. И водка, несмотря на уже холодную погоду, прямо из холодильника. Праздник продолжался. До моей службы в армии вся семья собиралась на Крепостном, где жили   дедушки Миня и бабушка Маня. Так они друг к другу обращались всю свою жизнь. И даже в тяжелые и не побоюсь этого слова драматические минуты их жизни они друг друга так ласково называли - Миня и Маня, хотя дедушка был Михаил, а бабушка Сарра-Мнуха. Сохранилась записка посланная дедом из тюрьмы, когда бабушка передала ему одежду, в которой он должен был вернуться домой, после освобождения (фото 2.22). Теперь об этом можно рассказать. В  1935 году дедушка стал главным инженером Гомельского стекольного завода, который располагался не в самом городе Гомеле, а в Гомельской области БССР, в небольшом городке Константиновка. Завод был в то время единственным в стране,  производившим стекла витрин большого размера. Кроме того он производил бронестекла и вел исследования в этой области. О значении завода говорил тот факт, что у директора был телефон прямой связи с промышленным отделом ЦК ВКП (б), а секретарь горкома был по иерархии на ступень ниже директора, а за секретарем  райкома шел главный инженер, т.е. дедушка был 3-м лицом в городе по значению. В этой должности он проработал до сентября 1937 года. И вот в 1937 году, директора, секретаря горкома, моего деда и еще несколько человек арестовали и предъявили им обвинение в том, что они занимались контрреволюционной деятельностью и организовали аварию на заводе в 1927 г., т.е. за 10 лет до ареста. При этом один человек погиб. Авария в действительности была, но причина ее, конечно, не в диверсии. Но их обвиняли именно в совершение террористического акта и требовали признаний. Надо отдать должное деду и остальным арестованным, несмотря ни на какие угрозы, физические воздействия, запугивания и обещания они никого так и не оговорили: ни себя, ни своих знакомых. Находились они в следственном изоляторе города Гомеля. Внезапно Н.И.Ежова (главу НКВД СССР) сняли с должности, а на его место назначили Л.П. Берия. Позже, почти через год, было объявлено, что Н.И.Ежов сам «враг народа», его арестовали, судили и расстреляли. Что касается моего деда и его товарищей, то к моменту прихода Л.П.Берия в НКВД, следствие по их делу уже шло более 9-ти месяцев. Всё никак следователи не могли выбить их них признания.
Справка
Никола;й Ива;нович Ежо;в (19 апреля [1 мая] 1895 года — 4 февраля 1940 года) — советский партийный и государственный деятель, генеральный комиссар госбезопасности, Председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) (1935—1939), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1934—1939), секретарь ЦК ВКП(б) (1935—1939), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) (1937—1939). Народный комиссар внутренних дел СССР (1936—1938), народный комиссар водного транспорта СССР (1938—1939). Осужден и расстрелян в 1939 году.  В реабилитации было отказано.
Лавре;нтий Па;влович Бе;рия (17 [29] марта 1899 года — 23 декабря 1953 года) — российский революционер, советский государственный и политический деятель, генеральный комиссар госбезопасности (1941), Маршал Советского Союза (1945), Герой Социалистического Труда (1943). 25 ноября 1938 года Берия был назначен наркомом внутренних дел СССР.    С приходом Л. П. Берии на пост главы НКВД масштабы репрессий резко сократились, «Большой террор» завершился. В 1939—1940 годах было освобождено подавляющее большинство лиц, не осуждённых в 1937—1938 годах; также на свободу вышла часть осуждённых и отправленных в лагеря. С 1941 года заместитель Председателя Совета Министров (Совнарком до 1946 года) Союза СССР И.В. Сталина, с его смертью 5 марта 1953 года — первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Г. М.Маленкова и одновременно министр внутренних дел СССР. Член Государственного комитета обороны СССР (1941—1944), заместитель председателя ГКО СССР (1944—1945). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1—3-го созывов. Член ЦК ВКП(б) (1934—1953), кандидат в члены Политбюро ЦК (1939—1946), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1946—1952), член Президиума ЦК КПСС (1952—1953). Руководил реализацией ядерной программы СССР.  26 июня 1953 года Л. П. Берия был арестован, осужден   и  23 декабря 1953 года расстрелян. Был лишен всех званий и наград в этом же году.

  Роль Л.П.Берии в истории нашей страны очень неоднозначна, как впрочем,  и многие факты её истории. Я лично думаю, что Лаврентий Павлович был не хуже других руководителей партии и правительства СССР: Н.С. Хрущева, Г.М. Маленкова, К.Е. Ворошилова, В.М. Молотова и других соратников  товарища И.В. Сталина. Одно я могу сказать с уверенностью. Именно его приход в НКВД сохранил мне деда. В Гомеле по делу деда и других арестовали следователя и всю следственную бригаду. Деда и его сослуживцев выпустили (фото 2.23). Бабушка рассказывала, что когда он пришел домой, то весил около 50 кг.  Скелет,  обтянутый кожей.
Дальнейшей своей жизнью дед был обязан бабушке. Женский инстинкт ей подсказал, что такое счастье долгим не будет. Поэтому, как только он чуть-чуть поправился, она уговорила его уволиться с завода, сказав, что уезжает на родину в г. Мелитополь. Быстро собрали вещи и уехали в г. Ростов-на-Дону, где они никого не знали,   и их никто не знал. Потом, уже после  смерти  И.В.Сталина, последовавшей  в 1953 году, родственники, жившие в Константиновке, им рассказали, что все арестованные по делу, по которому был арестован и дед,  ходили в суд как свидетели, и  следователей приговорили к расстрелу. Вроде все закончилось,  а месяцев этак через 6 - 7 после этого, всех участников «дела о теракте в 1927 г.» без лишнего шума  опять арестовали, судили  и всех впоследствии расстреляли. Деда в Мелитополе у родственников искали, но, естественно, не нашли. А потом началась война и все про него забыли. Больше, до самой пенсии, дед никаких высоких постов не занимал, карьеры не делал и от высоких должностей  всегда отказывался. Вот так. Мир всегда спасает любовь! Ну да ладно, вернемся в 1976 год.  Было заведено, что после всех демонстраций, как майской, так и ноябрьской мы всегда шли к ним.  Но  после моего возвращения из армии и поступления в институт,  так как я уже входил в компанию собиравшуюся дома у Иры Садовской, то она меня тоже пригласила отмечать 7-е ноября с ними. Я с утра был на демонстрации, а сразу после неё забежал домой переодеться. Так как мой дом на улице Баумана находился прямо рядом с Центральным рынком (который мы, ростовчане, называли «Старый базар»), то куда бы я не шел я всегда проходил через него.

Справка

 «Центральный рынок» (Старый базар) г. Ростова-на-Дону до революции 1917 года был одним из самых больших рынков быстро развивавшегося Ростова. И этот самый большой рынок в Ростове называли Старым базаром. «Старым» он стал в середине XIX века, после возникновения Нового, а до этого был не рынком, а просто базаром. После Октябрьской революции, когда в обиход вошли сокращения, рынок стали называть Старбазом. В 1930-х годах Старбаз превратился в Андреевский рынок, поскольку находился на территории Андреевского района, названного, в свою очередь, по фамилии секретаря Северо-Кавказского крайкома партии Андреева А.А.
В послевоенные годы в официальных документах Старый базар назывался рынком Андреевского района. Потом район упразднили, а название еще некоторое время сохранялось, и официальное название «Центральный рынок» Старый базар получил 25 декабря 1992 года, когда было зарегистрировано ЗАО «Центральный рынок». Но старожилы города помнят обиходное название и, как и прежде, говорят: «Старый базар».


Я не только рядом с ним жил, но  и первые четыре класса учился в школе №35, которая тогда находилась прямо на этом рынке. На переменах мы, малышня, часто выбегали на центральный рынок поживиться огурчиком или помидорчиком. Там их были целые ряды, и продавцы, обычно пожилые женщины, выдавали нам по одному. Бывало, у зазевавшейся бабушки можно было «тиснуть» и штук пять, но это делалось редко. Да и зачем это было делать? Ведь голодными мы не были. Так, из детского озорства. В основном это было в сентябре, когда базар был завален овощами. Прилавки просто ломились от их количества. Хочу сразу заметить, наших овощей. Ростовских и краснодарских. Ни о каком импорте овощей мы не слышали, и его тогда нигде не видели.
        Это прочно засело в моей памяти: толпы людей и горы разнообразных овощей.   И ещё раки.  В углу, возле здания старой милиции, до полусотни продавцов с мешками раков и горками сушеного укропа. Приятный запах укропа, казалось, просто висел в воздухе. Это было в теплое время года. А осенью и зимой на базаре продавали,  конечно,  в основном соленья. Огурцы и помидоры в нашей семье там не покупали. Заготавливали сами, А вот соленые арбузы  мы покупали там. Вкусные! Ну,  прямо мимо было не пройти. И тогда, идя к Ирине, я вначале пробежал мимо них. Шел я к цветочным рядам  с твердым намерением купить ей, как настоящий джентльмен цветы. Тогда круглый год ими торговали в этих рядах на Семашко,  рядом с Центральным рынком. Но в это время года там уже были только гвоздики и только по 2 рубля штучка. За три цветка надо было отдать шесть рублей. Постоял, подумал и пошел  обратно в овощные ряды и купил большой арбуз за пять. Радость всей компании от такого сюрприза мне трудно передать. И за мной сразу закрепилась слава не просто галантного кавалера, но и очень сообразительного  и  прагматичного. Праздник удался на славу. Тем более, что тогда мы не только сидели за столом: ели и пили, но ещё много танцевали, Как раньше  наши мамы и папы, только те под патефон, а мы под магнитофон. И ещё мы пили кофе с «тортиком» и курили прямо в квартире.  Общались  по полной. Прекрасное время. Незабываемое.
    Точно как в стихотворении Леночки Жуковой «Студенческие годы»:
 

Студенческие годы  -  волшебная пора!
   Широкая дорога...   Жизнь  -  счастье и игра.

Зачёты,   курсовые,    на лекции поход,
   А в мыслях не экзамен,   любовь в душе цветёт.

Улыбки,   пикировки да танцы до утра...
   Студенческие годы  -  чудесная пора!

Всё кажется возможным,  мечтам предела нет!
  Так веришь,  жизнь откроет вмиг в счастье свой билет.

А, помнишь,   легендарный,    строительный отряд...
   Поездки на работу девчонок и ребят....

Знакомились,   дружились и верили в добро,
    С товарищами в жизни ужасно повезло!

Надежды,   чувства,   встречи,   палатки у костра...
     Звенит в ночи гитара... Мы спорим до утра

О взглядах на искусство,  о фильмах,  о любви...
      Студенческие годы бурлят ещё в крови





    Лучше этого ведь и не скажешь. Вообще стихи и студенчество в СССР неразделимы. Для молодых людей это была пора возвышенных идей, светлых и романтичных мыслей. Недаром огромной популярностью пользовались стихи и песни в исполнении бардов Владимира Высоцкого и  Булата Окуджавы, а до них Александра Галича и многие другие.
2. 4. Снова ОКОД  и костюм «от Дорошенко»
Учась в институте, я опять восстановился в рядах Ленинского комсомольского оперативного отряда дружинников и стал начальником его штаба. Я уже не только лично участвовал, но и сам планировал проводимые мероприятия, в которых наш отряд участвовал. Командиром отряда назначен был Юрий Михайлович Трубицын. Вновь рейды по охране общественного порядка, дежурства в милиции. Но, как в песне поётся, «первым делом, первым делом — самолеты, ну а девушки, а девушки — потом». А у меня первым делом тогда была учеба, и я об этом не забывал. Я даже лекции не пропускал, а к практическим занятиям тщательно готовился. Мы в те годы вообще много времени проводили в институте. Практически каждый день четыре пары. С перерывами получалось, что мы по девять часов были в институте. И в субботу частенько тоже. Это на старших курсах мы научились сами себе сокращать занятия. А на первом ни в коем случае. Не дай бог отчислят. И, конечно, я там и обедал, благо в студенческой столовой было дешево и вкусно. Помню, что в первую же наделю занятий  я,  случайно, опрокинул на себя почти полный стакан кефира. На свой новенький светлый костюм. Очень я тогда расстроился. Но сразу смыл кефир холодной водой и пошел на занятия. К концу дня вода высохла, и я увидел, что на костюме не осталось и пятнышка. Очевидно, этот кефир и тогда уже, при «развитом» социализме, был вода водой. Но с наступлением осени, за которой в нашей стране всегда «неожиданно» приходила зима, мой светлый костюмчик уже стал смотреться несколько странно. Нет, особым снобизмом ни я, ни остальное население Советского Союза не страдало, но костюмчик всё же был тонковат, и в нем зимой реально могло быть холодно. А пойти в магазин и купить другой, более теплый, было тогда просто невозможно. По причине тотального дефицита подобных товаров в Советском Союзе в то время. Можно было, конечно, его «достать», но процесс требовал времени и приличных денег. Хороший импортный костюм стоил недешево. От 210 до 280 рублей. И зайти в магазин,  что бы его купить было невозможно. Только «достать». А это еще рублей 30-40 переплатить надо было. Причем это за финские или производства Франции или Австрии. А хороший английский костюм стоил в магазине не меньше 350 рублей. И его было не так просто достать, даже по знакомству.  Зато костюм отечественного производства стоил от 80 до 150 рублей. И было их много во всех магазинах.  Но смотреть на него без слез было просто невозможно. А как он сидел! Седло на корове смотрелось намного элегантнее. И материал, из которого он делался, был ужасен. Через несколько недель носки он начинал лосниться на трущихся местах, а уже месяца этак через три-четыре весь костюм выглядел так, как будто его недавно на мусорной свалке нашли. И тогда родители решили мне костюм пошить. Стоило пошить костюм в ателье около 80 рублей без цены материала. И если мастер хороший, то 50 рублей как минимум надо было дать «сверху» официальной суммы лично мастеру. Процедура пошива была очень ответст¬венная. Мастеров по пошиву мужских костюмов в городе было немного. Человека два-три. Один из них, по фамилии Дорошенко, работал в ателье, располагавшемся в доме № 247 по улице Максима Горького. Это был университетский дом, в котором жили в основном преподаватели Ростовского государственного университета. Позже я узнал, что в нем жил известный в Советском Союзе историк профессор Александр Павлович Пронштейн, с сыном которого, профессором Николаем Александровичем Мининковым, его женой Людмилой и дочерью Оксаной я впоследствии познакомился, и сегодня мы дружим семьями. Там жил секретарь парткома РГУ Карпович, жил декан факультета журналистики Александр Афанасьевич Дибров, сын которого Дмитрий Дибров стал очень известным и популярным в России журналистом и телеведущим, и много других известных в Ростове-на-Дону людей. С Сашей Карповичем и с Димой Дибровым в одной школе № 80 им. Рихарда Зорге учился мой брат Евгений, который мне рассказал, что Дима ещё в школе проявил себя как мастер разговорного эстрадного жанра. Он очень хорошо, весело и остроумно вел школьные вечера и особенно КВН. Вообще очень тесен наш ростовский мир!
Вот в это ателье, к этому мастеру меня и привели. Материал на костюм тетя Лариса купила у знакомых, которым его прислали в посылке из Австралии. Настоящий английский бостон темно-синего цвета. Правда, к портному была большая очередь, и половины зимы я проходил в своем светлом костюме, надев под него теплый шерстяной свитер. И даже на елочке во Дворце спорта, где мы по традиции под Новый год сфотографировались с Женей, я ещё был в нем. Правда, на елочке фото с ним было уже в последний раз (фото 2.24). Это стало немного смешно. Пришли два огромных «жлоба», разогнали детей и залезли под елку. Традиция у них, понимаешь ли! Мы потом с Женькой ещё вместе фотографировались традиционно вдвоём, но уже в фотоателье. Но вернемся к костюму. Когда, наконец, подошла моя очередь, этот Дорошенко пошил мне такой костюм, что можно было ехать в Лондон, на прием к английской королеве. И стыдно бы не было. Сидел он просто великолепно. Я носил его много лет, пока он из моды совсем не вышел, но он так и не стал лосниться. С ним ничего не происходило. На моей свадьбе, в 1982 году, я дал его надеть Саше Арановичу, который был свидетелем с моей стороны. Он приехал на свадьбу с практики, которую проходил недалеко от города Баку, столицы  Азербайджанской ССР, в джинсах и рубашке. Было ему в шерстяном костюме жарковато, но посмотрите на свадебные фото, на которых Саша в этом костюме (фото 2.25). Красавец. Как сидит костюмчик, как сидит! Просто чудо. Вот так мы жили. Приспосабливались, кто как мог. И считали, что лучшей жизни не бывает.


2.5.  Первая сессия. Шпаргалки: «медведи» и «миниатюры». Новый год в СССР и начало «банной» традиции.


Два месяца учебы пролетели в одно мгновение. Оглянуться не успели, а уже надвигается первая сессия.  И чем она была к нам ближе, тем более мы все были озабочены, как бы её сдать быстро и хорошо. Бесспорно, в течение всего семестра мы учились, кто очень прилежно, кто не совсем. Но, в общем, достаточно хорошо. Пропусков в группе было немного, так как система «отработки» пропущенных занятий особенно гулять не давала. Скажу сразу, что те, кто этого не понял, после первой же сессии нас покинули. Как правило, на последней лекции преподаватели, читавшие тот или иной курс, нам давали под запись список вопросов, которые выносились на экзамен по этому предмету. Это было дней за пять до первого экзамена. Иногда за четыре. Вопросов было примерно от 60 до 100. На сессии мы сдавали 4-5 экзаменов. Каждый экзамен был на  пятый день после предыдущего. Таким образом, между экзаменами было  четыре  дня. И наступал период подготовки «шпаргалок». Процесс был творческий.  Я вначале думал объединиться с ещё  тремя товарищами и сообща их делать,  разделив, скажем, 100 вопросов на четверых, по 25 вопросов. Но  сразу столкнулся с несколькими проблемами. Во-первых,  это  их, мягко скажем, необязательность. Вначале все, воодушевленные этой идеей, сказали «Да», но  через день-два стали  говорить, что не успеют, мол,  мало им времени. Во – вторых качество. Кто поручится, что они сделали бы все, так как надо. В – третьих почерк. Я и свой-то с трудом понимал, а тут ещё чужой мелко и сокращенно. Поэтому при подготовке уже к первой сессии я для себя решил, что все буду делать сам. Получив все вопросы, я начинал с того, что разделил их на количество дней подготовки. Если вопросов сто,  то получалось по двадцать пять  вопросов в день. Повезло если вопросов шестьдесят. Тогда по пятнадцать. Вот столько я и должен был прорабатывать ежедневно, даже если бы спать не пришлось вовсе. Редко, но и так бывало. Что означало проработать вопрос? Это означало, что из материалов учебника и своих конспектов лекций, которые мы все, и я в том числе, прилежно писали в течение семестра, надо было создать сокращенный вариант точного ответа и изложить его в объеме двух страниц. Одного тетрадного листа. Такая шпаргалка называлась «медведь» за её большой размер. Получив на экзамене билет с двумя вопросами, ты делал вид, что что-то пишешь на чистых тетрадных листках, а затем, улучив момент, когда преподаватель отвлекся, нагло вытаскиваешь два «медведя» вместо тех листков, которые были первоначально, а их прячешь.  И с ним, написанными тобой заранее, идешь отвечать, предварительно несколько раз прочитав,  и как следует, вникнув в содержимое.  Но,  не всегда на экзамене  можно было воспользоваться «медведем», и приходилось делать «шпаргалки» на микроскопических бумажках, которые могли поместиться под ремешок часов. «Медведи» укладывались в специально пришитый внутренний карман пиджака, сделанный по размеру тетрадного листка. В зимнюю сессию, в январе, в пиджаке было очень хорошо, чего не могу сказать о летней сессии в июне, при 25–30 градусах тепла. Но мы вытирали пот со лба и терпели. Педагоги, сидевшие на экзамене летом в рубашках с расстегнутым воротом и закатанными рукавами («шведки», то есть рубашки с коротким рукавом, были в дефиците),  только посмеивались. Как я их теперь хорошо понимаю!
        Таким образом, я самостоятельно прорабатывал все вопросы, выносимые на экзамен. Причем дважды. Первый раз я из большого количества материала выбирал наиболее, на мой взгляд, главное для ответа, в объеме не более двух тетрадных страниц. А затем уже из этого материала отсеивал всё, без чего всё же можно было дать вразумительный ответ на поставленный вопрос. Но готовясь в институте к своей первой сессии,  я всего этого ещё не понимал и сильно волновался.               
           Наконец 25 ноября первый зачет - черчение. Я его сдал на «отлично», правда, крови из меня преподаватель выпил не мало. Ну, никак он не хотел верить, что я хорошо усвоил черчение и могу делать чертежи любой сложности. Я выполнил наверно заданий пять. Вместо положенного одного. Но я его убедил и пятерку он мне всё же поставил. Остальные зачеты были уже после праздника 5 декабря  1976 года. Это был праздничный, выходной день в СССР, день принятия Конституции СССР 1936 г., так называемой «Сталинской» конституции.
Справка

Конституция СССР 1936 года (неофициальные названия: «Сталинская конституция») — основной закон СССР, принятый VIII Всесоюзным чрезвычайным съездом Советов 5 декабря 1936 года и действовавший (с изменениями и дополнениями) до 1977 года. Впервые в истории Советского государства Конституция 1936 года всем гражданам предоставляла равные права: всеобщее, равное и прямое избирательное право при тайном голосовании; право на труд и отдых, материальное обеспечение в старости и болезни, право на образование (бесплатное). Провозглашалась свобода совести, слова, печати, собраний и митингов, а также неприкосновенность личности и тайна переписки. Земля, её недра, воды, леса, заводы, фабрики, шахты, рудники, железнодорожный, водный, наземный и воздушный транспорт, банки, средства связи объявлялись всенародным достоянием; земля, занимаемая колхозами, передавалась им в вечное пользование. Все эти права и свободы фактически были обычной декларацией и реально не работали. Конституция СССР 1936 года утратила силу в связи с принятием 7 октября 1977 года новой («брежневской») Конституции СССР.

    В 1976 году День конституции (5 декабря) выпал на пятницу и у папы с мамой были три выходных дня. Правда,  для мамы это было несущественно. Она работала, детским врачом на станции «Скорой медицинской помощи»,  по графику. И это был последний год, когда мы праздновали этот праздник 5-го декабря. Уже со следующего года этот праздник мы будем отмечать 7-го декабря – день принятия новой Конституции СССР в 1977 г., уже «Брежневской». Но запомнился мне этот день потому, что когда мы с папой пили вечером чай, то он чуть живот не надорвал от смеха,  рассказывая мне о провозглашении в этот день Жаном Беде;ль Бока;сса Центральной африканской республики, империей, а себя императором. Этот, как оказалось людоед (По некоторым сведениям, Бокасса употреблял в пищу лидеров оппозиции, а однажды тайком накормил свой кабинет министров одним из его членов), объявил себя большим другом СССР. Папа шутил: «Что ни людоед, то друг СССР». Да! Это реально было смешно. Даже я в свои достаточно юные годы, понимал, что империя это что-то гораздо внушительнее мелкой африканской страны. Голой и босой. С одним зубным врачом на всю эту, с позволения сказать, «империю». Но задумваться мне над проблемами Африки было особо некогда,  и я продолжил сдачу зачетов. Химию и английский я сдал быстро, а вместо физкультуры я посещал секцию штанги, причем регулярно и зачет был, что называется «автоматом». Дело в том, что ещё на первом занятии нам разрешили вместо занятий физкультуры выбрать себе спортивную секцию и посещать её. Секция была удобнее тем, что ты сам выбирал удобное тебе время для её посещения. Я тогда выбрал секцию тяжелой атлетики, чтобы продолжить «подкачиваться», к чему я привык во время службы в армии. И 21 декабря у меня уже все зачеты были проставлены. Первый экзамен  «Технология конструкционных материалов» наша группа сдавала 28 декабря 1976 , а второй  «Начертательную геометрию» должны были сдавать 4 января 1977 года, третий «Высшая математика» 10 января и последний «История КПСС»  17 января. А с 20 января начинались зимние каникулы и до начала второго семестра, то есть до 7 февраля мы были совершенно свободны. И тут, очень для нас неожиданно, по просьбе преподавателя, который принимал  экзамен по «истории КПСС»,  нам его решили перенести с 17 января 1977 на 31 декабря 1976 г. И заместитель декана нашего факультета В.А. Павлюков собрал нашу группу, что бы выяснить вопрос, готовы ли мы пойти навстречу преподавателю и сможем ли подготовиться к экзамену,  не за положенные четыре дня, а  фактически за два дня, после другого экзамена.  Поскольку я любил и довольно хорошо знал историю, то  предмет «история КПСС» для меня был, по сравнению с «высшей математикой» или «начертательной геометрией» просто пустяком. И не только для меня, но и  ещё для большого числа студентов нашей группы. И мы ответили согласием, так как перенос экзамена превращал зимние каникулы, из, положенных нам по учебному графику, двухнедельных  в четырехнедельные.
И 28 декабря я сдал первый экзамен на «отлично», а 31 декабря второй досрочно «Историю КПСС» и то же на «отлично». Для меня это было закономерно, как и для большинства нашей группы. Но шесть человек получили оценку «неудовлетворительно». Практически четверть группы,  то есть 24 %. В то время для группы в 25 человек это был очень большой процент неудовлетворительных оценок. И конечно все шесть человек стали уверять, что не сдали экзамен, потому что не успели  за столь короткое время, три дня, к нему подготовиться. Все конечно понимали, что это отговорка. Не учат предметы за три дня. Но официально они были правы и нам вернули 17 января для сдачи этого экзамена, но только тем,  кто его не сдал. Сразу скажу,  что пятерым из этой шестерки это не помогло. Они нахватали «неудов» не только по «Истории КПСС», но и ещё по другим предметам и «дружненько», все пятеро, нас покинули по окончанию первой сессии. Тогда было строго - не сдал подряд три  экзамена и такого студента сразу отчисляли из института.
   А костяк нашей группы,  сдав  31 декабря второй экзамен,  отправился отмечать это событие и готовиться к встрече Нового года в соответствии с заложенной мною  «банной» традицией. Эта традиция, среди всеобщего дефицита в СССР и определенной жизненной неустроенности, была весьма светлым моментом, нашего быта. Дело в том, что в СССР традиции отмечать Новый год было уже несколько десятилетий.

Справка

Новый год – В России начало года 1 января введено первым российским императором Петром I в 1699 году, став одной из его реформ. В СССР заменил празднование Рождества Христова и начал отмечаться в 1935 году, став фактически государственным праздником. До 1947 года 1 января в СССР было рабочим днём. 23 декабря 1947 года, указом Президиума Верховного Совета СССР 1 января стало праздничным и выходным днём. По закону от 25 сентября 1992 года в России и 2 января стало выходным. С 2005 года в России с 1 по 5 января установлены новогодние каникулы (ранее — только 1 и 2), и эти дни объявлены нерабочими, а с учётом выходных дней и Рождества — официального праздничного дня, выходные длятся 10 дней. С 2013 года в России новогодние каникулы уменьшились до 8 дней (с 1 по 8 января).

      А вот традиция перед каждым Новым годом 31 декабря идти в баню, лично мне  после встречи друзей в бане в канун Нового года в фильме «Ирония судьбы, или  С легким паром» очень запала в душу. И перед наступлением Нового 1977 года я предложил товарищам по группе, с которыми мы подружились ещё в колхозе, днем 31 декабря 1976 года, после экзамена,  пойти в баню и начать там проводы старого года. Все дружно согласились. И это согласие только окрепло, после успешной сдачи нами экзамена 31 декабря утром по «Истории КПСС». И вот к 14:00 я, Женя Ершов, Сережа Беляев, Женя Гусев, Саша Куценко, Саша Попов, Миша Онуфриенко  и ещё несколько человек из других групп пошли в баню, располагавшуюся на пр. Ворошиловском (сейчас там находится магазин «Спортмастер») (фото 2.26). Приобрели входные билеты и прошли в мужское отделение. Приди мы часом позже, и в баню уже бы не попали. Желающих было много. В бане было три отделения. На первом этаже два общих — мужское и женское, а на втором этаже отделение индивидуальных кабинок с ваннами. Они стоили дороже за час посещения, но попасть в них было непросто. Во-первых, они всегда были заняты. Во-вторых, если в них шла пара разного пола, то требовалось предъявление паспорта. Пускали только семейные пары. Нравственность народа охраняли. И когда  много позже, в годы перестройки, мы вдруг узнали, что в СССР секса не было, то были очень удивлены, так как хорошо знали, что за небольшое вознаграждение в эти кабинки пропускали и без паспортов. И желающих было очень много. Но,  в тот день,  ничего подобного нам было не надо. «Крепкая» мужская компания шла в баню как в клуб, чтобы «поговорить».
             Войдя в мужское отделение, мы разделись и сдали свою одежду в гардероб, и каждый получил номерок, привязанный к шнурку, сделанному из бинта. Укрепив его на руке, взяли по шайке (тазик с двумя ручками) и прошли в отделение для помывки. Большой зал с кафельным полом и стенами тоже в кафеле. Тепло и сыро. Вдоль стены краны с холодной и отдельно краны с горячей водой. Смешиваешь её себе сам в своей шайке. Посреди зала длинные каменные лавки. Выбрав себе место, окатываешь его пару раз горячей водой, так как баню посещают все, и нищие и больные и бродяги бездомные. И только затем садишься и, используя воду в шайке, начинаешь намыливать мочалку и уже ею намыливать себя. Спину терли друг другу по очереди. Затем из шайки окатываешь себя водой, смывая намыленное. И так два раза. Всё это проделывается очень медленно, с шутками и смехом, максимально растягивая удовольствие. Наконец, тщательно вымывшись, идем в парную. Открыть дверь и быстро вскочить туда, закрыв дверь за собой, считалось признаком хорошего тона и уважения к окружающим. Чтобы пар не выпустить и не охладить парную. Усаживаешься на деревянную лавочку и начинаешь потеть. Кто помогает процессу веником, а кто просто так сидит, сколько вытерпит. На раскаленные камни льется вода с пивом или медом. Запах идет вместе с жаром просто одурманивающий. Наконец, распаренные, красные как раки, выбегали в «помывочную» и, окатив там себя холодной водой из шайки, бежали обратно в парную. Так два или три раза. А кто мог — и четыре. И наконец наступала кульминация этого действа. После парной, завернувшись в чистую белую простынку, мы усаживались на деревянные лавки с высокой спинкой в зале отдыха и, держа кружку пива в руке, начинали рассуждать «о жизни». О мировых проблемах цивилизации, о политике, о девушках, о качестве водки, о нашей учебе (сессия-то в разгаре). А поскольку к пиву, в обязательном порядке, прицепом шла водка, то разговор плавно смещался от «высоких материй» к более приземленным — к девушкам. Конечно, в бане, после парной надо было бы чай с медом пить, но в 20 лет нам это казалось «стариковской забавой». В кино ведь пили пиво с водкой, и мы пили пиво с водкой. Традиция такая! А традиции нарушать нельзя. Выпив всё принесенное с собой и все, обсудив, чистые и счастливые, мы около 20:00 расходились по домам готовиться к встрече Нового года. Эту традицию, начав 31 декабря 1976 года,  мы поддерживали до окончания института. А потом дороги наши, увы, разошлись по разным сферам деятельности, и традиция исчезла, оставив только память о нашей молодости и дружбе.
Новый 1977 год я, впервые за много лет, встретил вместе с родителями, а уже днем первого января опять засел за учебники. Четвертого января я сдал  начертательную геометрию на хорошо», а 10 –го  января так же на «хорошо» математику. И все  Я был свободен на целый месяц.

2.6. Первые каникулы: Киев, Москва. Призраки будущего: первые теракты в СССР


Таким образом, я очень хорошо поработал в семестре и при подготовке к экзаменам, и первую зимнюю сессию, как я уже говорил,  мне удалось сдать только на «хорошо» и «отлично». Это увеличило мою стипендию на шесть рублей, и в следующем семестре я стал получать не 40, а уже 46 рублей в месяц. Это была надбавка тем, кто занимался общественной деятельностью и хорошо при этом учился. А я был профоргом группы и хорошо сдал сессию. А историю КПСС (крайне «необходимый» предмет при подготовке инженеров-литейщиков, но тогда она изучалась  во всех без исключения ВУЗах страны) мне, как вы помните,  удалось сдать досрочно, что удлинило мои каникулы на две недели, превратив их в месяц, чем я и воспользовался для путешествия по стране. Тем более,  что мне как студенту была положена 50% скидка на железнодорожные билеты по предъявлении студенческого билета. Скидка действовала только в зимнее время. На авиабилеты тоже была скидка, но чуть меньше — 30%, что тоже весьма весомо, но летать я не очень любил. Отдых для меня начинался с поезда. С попутчиками поговорить, попить чайку или водочки, как получится, и припасенная из дома еда. Как правило, зимой это вареная курица, яйца, сваренные «вкрутую», хлеб и соленые огурчики. Всё просто замечательно. И наконец, наступал «сладкий» сон под монотонный стук колес.
          Всеми прелестями путешествия в поезде я в полной мере насладился на этих своих первых студенческих каникулах. Как  я уже сказал они стали на две недели больше, и я вначале поехал к тете Марии  в Киев. Киев зимой не менее красив, чем летом. У тети была комната в коммунальной квартире недалеко от Крещатика, то есть самый центр Киева. Когда я возвращался  домой после службы в армии,  то провел у нее несколько дней. Но, несмотря на её гостеприимство, я  понимал, что стесняю их с мужем и маленьким ребенком в одной комнате.  Но в этот приезд все было намного проще. Дело в том, что дом, в котором жила тетя, вплотную примыкал к какому-то военному объекту. И жильцов решили отселить, а дом передать этим военным. На момент моего приезда тетя с семьей ещё была там, но все другие жильцы уже уехали на новые квартиры. И в моем распоряжении оказалась пустая комната с раскладушкой. Таким образом, я никого в этот раз не стеснял, но правда на кухню ночью лишний раз выходить опасался. Дом то был старый и по мере ухода из него жильцов площадь осваивали тараканы. Я в первую же ночь вышел на кухню воды выпить и просто обомлел. Ну конечно я тараканов и ранее видел. То туда прошмыгнет, то оттуда выползет. Они даже дома в Ростове на кухне время от времени появлялись. Но вот чтоб они сплошной стеной «пёрли» в оставленную на кухне банку с остатками варенья, такого я  не видел никогда. Меня могли утащить наверно, если бы упал на пол. Ужас. Утром рассказал тете об увиденном мною ночью, но она сказала, что это пустяки по сравнению с клопами, которые то же активизировались, после отъезда других жильцов. Это да,  подумал я, почесывая укушенные клопами места. Но это единственное, что мне в Киеве тогда не понравилось. Красивый город и я с удовольствием бродил по его улицам. Но все же Киев не столица СССР. А я рвался в Москву и,  пробыв в гостях у тети,   дней пять, поехал в столицу. Я впервые в своей жизни приехал в Москву. Поселился я в г. Зеленоград, где с семьей жил мой двоюродный дядя Илья Львович Аранович, родной брат тети Марии из Киева (фото 2.27). Дядя Илья и его сестра Мария были родными племянниками моего дедушки Михаила Григорьевича Смоленского. Дядя Илья в 50-х годах учился в Ростове-на-Дону в Ростовском инженерно-строительном институте (РИСИ). С ним вместе училась и его будущая жена Таня. В Ростове-на-Дону дядя, пока учился, жил на улице М. Горького 195, в «доме Модина». Это была фамилия хозяина дома, владевшего им до революции 1917 года. А потом так и прижилась, закрепившись за домом как его имя. Что самое удивительное, так это то, что в этом доме, оказывается, жил двоюродный брат моей мамы Михаил. Он оказался сыном Фейги (Фаины), родной сестры моего деда Яши. Почему дядя Миша и его семья, живя в одном городе, не общались с моими родителями, мне неизвестно. Я сам  об их существовании узнал совершенно случайно, через много лет после смерти дяди Миши. Дело в том, что, оказывается в этом доме, рядом с ними жил мой товарищ по учебе на юридическом факультете Академии МВД СССР, Сережа Шалыгин, ставший впоследствии начальником ГИБДД-ГАИ г. Ростова-на-Дону. Вот он мне про них и рассказал. Потом по распределению дядя Илья и тетя Таня попали в г. Крюково Московской области, а затем в город Зеленоград, в строительстве которого они участвовали. Там, в Зеленограде, они за это и получили новенькую трехкомнатную квартиру. Город Зеленоград в Советском Союзе стал сосредоточением предприятий атомной энергетики и ядерной физики, как производственных, так и научных. Поэтому для привлечения на работу необходимых специалистов в этой отрасли там ввели московскую прописку, и дядя с тетей и их дети внезапно стали «москвичами». И когда я приехал к ним первый раз в 1977 году, в период уже серьезного дефицита продуктов питания и промышленных товаров во всей стране, Москва поразила меня их изобилием. Особенно я был поражен своим первым посещением в Москве «Гастронома № 1». Сами москвичи называли его «Елисеевским». Гастроном, открытый в еще 1901 году, считался первым в Москве. Назван он был так в честь его бывшего владельца купца Григория Елисеева (фото 2.28), портрет которого украшал главный торговый зал магазина, придавая ему какой-то особенный шарм. Я бы даже сказал, что некоторое музейное благоговение. Когда я вошел в этот зал, магазин удивил меня именно этим портретом, так как я никогда ранее в магазинах ничьих портретов не видел. Тем более портретов их дореволюционных владельцев. И, конечно, я был поражен каким-то фантастическим обилием продуктов, которых я в своем Ростове н/Д уже давно не видел. Горы колбас различных сортов, ветчина, сыры. Огромное количество фруктов: апельсины, бананы, яблоки, груши. Разнообразные сорта кофе и чая, горы конфет в разноцветных обертках и красочных коробках. Запах стоял просто упоительный. Но я был поражен не только богатейшим ассортиментом продуктов, но и роскошным убранством торговых залов в стиле необарокко. Огромные хрустальные люстры, напоминающие гроздья винограда, украшали высокие своды торгового зала. Закрываю глаза и сейчас вижу все это великолепие. В Москве можно было купить, казалось, всё. Правда, приходилось за обувью, японскими куртками, французскими духами и ещё некоторыми товарами стоять в очередях, но всё же они были в продаже и их можно было купить, причем по установленным тогда государством расценкам. К примеру, туфли производства Англия в магазине стоили 75 рублей, что не совсем было дешево. Туфли отечественного производства такого класса стоили 32-35 рублей. Но в Ростове-на-Дону эти английские туфли у перекупщиков стоили 130-150 рублей. Дорого очень. Поэтому я старался, пусть долго стоя в очередях, иногда по 3-4 часа, купить все по государственной цене. Весь день я путешествовал по Москве в поисках «нужных» вещей. А вечером возвращался на ужин. Это были незабываемые дни. Общение с дядей Ильей и тетей Таней, которая была немного «охлаждающим душем» для дяди, особенно в речах, доставляло мне большое удовольствие. По манере поведения он мне напоминал моего отца, но был немного моложе. С тем же чувством юмора и здорового сарказма. Я затем почти каждые зимние каникулы ездил к ним. У них было два сына. Когда я в 1977 году первый раз приехал к ним, их старший сын Александр учился в строительном техникуме, а младший Евгений в школе.
Эта первая зимняя поездка в Москву мне запомнилась не только московскими магазинами, но и первым знакомством со Старым Арбатом. Мой приезд в Москву ведь был зимой. Я шел вечером по заснеженному Старому Арбату, и у меня второй раз в моей жизни сложилось впечатление, что я попал в сказку. Первый раз это ощущение возникло во время службы  в армии, когда я тоже  впервые в жизни, зимой прошелся по заснеженному, морозному  зимнему лесу, при свете луны. Снег отливал серебром, а заснеженные сосны и особенно ели были просто волшебно красивы, как в художественном фильме-сказке «Морозко» или в цветном мультипликационном фильме «Двенадцать месяцев». В Москве, на Старом Арбате,  вторично возникло это ощущение, будто я опять в сказку попал. Эти красивые старинные фонари, светившие слегка желтоватым светом и отбрасывавшие причудливые тени, эти старинные дома вокруг, эти, как мне тогда показалось, как-то особенно, по-доброму и тепло светившиеся витрины кафе и магазинов. Как будто ожившая сказка, но уже городская. Я просто влюбился в него с первого взгляда. И очень хорошо понимаю влюбленность в Старый Арбат поэта Булата Шалвовича Окуджавы, которому на самом Старом Арбате впоследствии был установлен памятник (фото 2.29). Вот строки из его песни «О Арбате»:

Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия.
Мостовые твои подо мной лежат.
Ах, Арбат, мой Арбат, ты моё отечество.
Никогда до конца не пройти тебя.

Булат  Окуджава как бы навечно сросся с любимым местом и теперь просто неотделим от него. Впоследствии, неоднократно бывая в Москве, я никогда не упускал случая пройтись по Старому Арбату. В любую погоду и в любое время года. Я помню его «советским» — тихим и скромным, помню «перестроечным» — превращенным в огромную «барахолку», помню, как постепенно он от этого избавился и вновь стал почтенным и степенным. Но он навсегда остался родным и близким. И в ту первую встречу в 1977 году я шел и любовался им (фото 2.30). Я заходил в магазин военной книги «Звезда» (фото 2.31), так как всегда интересовался военной историей и собирал книги по истории форменной военной одежды (фото 2.32), открытки по этой же тематике (фото 2.33) и прочие военные аксессуары. Когда его впоследствии закрыли, то меня как будто ранили. Было очень жалко ушедшее прошлое. Но совершенно не жалко, что впоследствии Старый Арбат очистили от всяких подозрительных личностей, изображавших кого угодно. Можно было даже сфотографироваться с Лениным, но не Ульяновым (фото 2.34). Но и тогда, и сейчас стоит дом-музей А.С. Пушкина (фото 2.35), театр имени Вахтангова (фото 2.36) и множество других старинных зданий, радующих глаз своей красотой. Есть на Старом Арбате и приметы времени: пока стоит на месте стена, расписанная в память Виктора Цоя (фото 2.37), работает ресторан «Макдональдс» (фото 2.38) и никуда ещё не уехал «Синий троллейбус» (фото 2.39). Память юности.
Не остался без моего внимания и Московский дом книги на Калининском проспекте (позже переименованном в Тверской проспект) (фото 2.40). Тогда, из-за книжного дефицита в стране,   в нем можно было купить книги, которые практически невозможно было найти в Ростове-на-Дону. Сейчас дефицит в прошлом, но новинки там появляются всё же быстрее. Москва ведь столица. Я и сегодня, прилетая в Москву, по-прежнему начинаю своё путешествие по ней с посещения этого магазина.
А потом иду в сторону Красной площади, как и тогда,  шел в 1977 году. По дороге любовался домом Саввы Морозова, одним из красивейших зданий Москвы (фото 2.41). Сам С.Т. Морозов был очень известной личностью, оставившей заметный след в российской истории.
Справка
Савва Тимофеевич Морозов — (3 (15) февраля 1862, Московская губерния, Российская империя — 13 (26) мая 1905, Канны, Франция) — русский предприниматель. Меценат и благотворитель. Происходил из старообрядческой купеческой семьи Морозовых, был потомственным почетным гражданином. Окончил Московский университет, химический факультет.
Тогда, в 1977 году, это был Дом дружбы с народами зарубежных стран. Название в те годы нам не резало слух. Конечно,  СССР должен был дружить именно с народами. Не с правительствами зарубежных стран, не с самими странами, в которых эти народы жили, а именно с народами их населяющими. И не важно,  что с самой страной у нас вражда. Это было не главным. А главное состояло в том, и это нам усиленно внушали, что все народы практически всех стран мира нас, страну советов, страну победившего социализма, очень любит. Правда,  делают они это тайно, так как «буржуи» этих стран своему народу нас любить запрещают.  Вот ликвидируем буржуазные правительства и власть «буржуев» в этих странах,  и любовь их народов к нам, расцветет ярким светом. И ведь мы в это практически свято верили.  Такие были времена. Сегодня в этом здании  Дом приемов Правительства РФ. Пройдя мимо него, я вышел на улицу Моховую и полюбовался зданием Московского университета, его старинным корпусом, с задумчиво сидящим перед ним бронзовым М.В. Ломоносовым, чья уменьшенная копия стоит у нас в Ростове-на-Дону напротив здания главного корпуса ЮФУ (ранее назывался РГУ). И вот я на Красной площади. Центр Москвы. Центр страны. Воодушевление, признаться, было сильное. От красоты и величия этого места. Даже дух захватило. Это ощущение наверно испытывает каждый, кто впервые попадает в Москву. Слева было здание ГУМа (фото 2.42), прямо Собор Василия Блаженного (официальное название — Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву), а справа кремлевские стены и башни и мавзолей В.И. Ульянова (Ленина) (фото 7.43). За ним пантеон вождей Коммунистической партии Советского Союза и известных людей в СССР. Я прошелся по Красной площади и всё. Честно говоря, пройти в мавзолей и посмотреть на тело В.И. Ульянова (Ленина) желания не возникло. Ни тогда, в 1977 году, ни впоследствии, сколько бы раз я ни приезжал в Москву. Может, кому-то кладбища — это памятники, а кто-то получает духовную поддержку, прикасаясь к ним или сидя возле них, но я — нет. Для меня кладбище — это город мертвых, которых я стараюсь не беспокоить своим присутствием. И кладбище у кремлевской стены не исключение. Но это не означает, что мы, как дикие и необразованные варвары времен Великой французской революции 1789 года или нашей 1917 года, должны крушить могилы бывших королей и вождей и глумиться над их останками. Ни в коем случае этого нельзя допустить. Пусть они спокойно лежат, живыми не потревоженные. Они наша история. Наша память и наше наследие. Государство без истории не имеет будущего. И пусть тот, кому это нужно, без помех посещает их. Каждому свое!
О Москве можно говорить бесконечно, и времени не хватит. Еще в эту поездку я был откровенно поражен рассказом дяди о взрыве в метро в начале января 1977 года, перед моим приездом. При взрыве погибло много людей.
В газетах об этом ничего не писали, но в самой Москве бурно обсуждали «на кухнях». Я, наверно, был последним, с кем дядя эту новость обсудил. Для меня это было своеобразным потрясением. Впервые заглянуть в другой, жестокий и страшный  мир из нашего, очень пока спокойного, замкнутого и прилизанного мирка, было совсем не просто. ТО о чем я узнал ну никак не укладывалось у меня в голове.

Справка
Серия терактов в Москве. 8 января 1977 года в Москве была осуществлена серия террористических актов: в 17:33 в вагоне московского метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» взорвалась бомба. Затем в 18:05 произошёл взрыв в торговом зале продуктового магазина № 15 на улице Дзержинского (ныне Большая Лубянка), неподалеку от зданий КГБ СССР. И наконец, в 18:10 произошёл взрыв около продовольственного магазина № 5 на улице 25 Октября (ныне Никольская). В результате этих терактов погибли 7 человек (все — при первом взрыве в метро), 37 были ранены. К расследованию были подключены лучшие оперативники и следователи КГБ и МВД СССР. В октябре 1977 были задержаны подозреваемые в совершении этих взрывов. По данным следствия, главным организатором и руководителем терактов был Степан Затикян, а Степанян и Багдасарян — их непосредственными исполнителями. Все трое были членами нелегальной националистической партии «Национальная объединённая партия Армении», ставившей своей целью создание независимой Армении с включением земель Турецкой Армении. Судебный процесс в Верховном суде СССР проходил с 16 по 20 января 1979 года. Рассмотрение дела было практически закрытым. 24 января все обвиняемые были признаны судом виновными и приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. 30 января Президиум Верховного совета СССР отклонил ходатайство о помиловании, и в тот же день приговорённые были расстреляны.
Конечно, нам об этом было тогда неизвестно. Средства массовой информации ничего об этом не писали. Только небольшая заметка о самих взрывах. И всё. Только впоследствии, по  прошествии многих лет,  стали известны некоторые подробности этого дела. Но уже тогда я подумал о людях, которые убили столько людей, как о подлецах и мерзавцах. Мне тогда и в голову не приходило спросить, а какой национальности были эти убийцы. У террористов, думал я, нет ни национальности, ни религии. Но со временем я понял: есть у них и национальность, и религия. Просто в различные исторические периоды, в силу исторических, политических, социальных и других причин та или иная религия или группа населения более активно задействована в этом процессе. Это надо учитывать в ходе организации борьбы с ним. Но, конечно, прежде всего,  надо опираться на закон. В Российской Федерации сегодня есть статья в уголовном кодексе (205 УК РФ), дающая легальное определение терроризма. Согласно этой статье, терроризм — это совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинение значительного имущественного ущерба либо наступление иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти. Терроризмом признается также угроза совершения указанных действий в тех же целях. Поэтому правовая база есть, а настойчиво работать надо в первую очередь именно с теми группами населения, чьи религия или национальность сегодня находятся в группе риска. Тогда, я думаю, и будет порядок.
2.7. Снова учеба. Первый Первомай и первые субботники в институте. Летняя сессия.
Весенний семестр начался спокойно. Шла обычная студенческая жизнь с учетом особенностей нашей жизни в СССР. Несколько явных разгильдяев наша группа потеряла, так как они были отчислены по итогам зимней сессии. Они не сдали по три  и более экзамена или зачета. И вот когда, после каникул, начались занятия,  наша группа все ещё состояла из разрозненных мелких группок, познакомившихся кто в колхозе, кто в ходе подготовки к поступлению в институт, кто в общежитии. Надо было сплотить коллектив. Нужен был повод. Вариантов сплочения было не много, точнее он был  один. Это совместное застолье. И актив группы решил, что надо  всей группой отметить ближайший праздник.  А праздники в СССР дело святое. К ним готовились долго и заранее. В стране же многие продукты  дефицит. Их надо достать. Да и место для праздника найти не просто. Кафе в СССР были как обычные столовые и в 20-00 уже закрывались. Рестораны для студентов были не по карману. Это сегодня делаются заявления, что на стипендию в сорок рублей можно было жить. Ерунда это. Не умереть с голоду да, но жить нет. Родители помогали, конечно,  кто мог,  и это позволяло нам учиться на дневном отделении. Свободной от родителей квартиры то же ни у кого не было. И решили собраться в нашем общежитии на улице Текучева (фото 2.44), тем более, что там жили несколько человек из нашей  группы. Вообщем сказано, сделано. Распределили в группе кто и что должен делать, что из продуктов и спиртного доставать, кто будет готовить и накрывать стол и приступили к реализации задуманного. Что именно праздновать сомнения у нас не вызывало. Ближайшими  праздниками были  23 февраля и 8-е марта. Но двадцать третье февраля тогда так широко ещё не отмечалось,  и выходным днем не было. Другое дело восьмое марта. День праздничный и выходной. В 1977 году это настоящий вторник, с поздравлениями и подарками.  Никто тогда выходные не переносил и у нас в понедельник занятия и в среду опять  занятия. То есть из общежития никто домой не уезжал.  И восьмого марта в 14-00 мы собрались в комнате, где жили Ира Накисько и Наташа Махмудова. Накрытый стол: жаренная картошка с салом и луком, салат оливье, лимонад «Буратино»  и домашние соления: огурцы , помидоры, капуста.  Это на столе. А под столом бутылки вина и водки. Распивать в общежитии спиртные напитки,   было категорически запрещено  и любой вошедший проверяющий (комендант или дежурный преподаватель) мог обнаружить, что мы именно это и делаем: распиваем спиртные напитки. Неприятностей не оберешься. А так все чинно и мирно. Вначале нашего мероприятия  мы больше ели, а вот  пили спиртного мало. Но по мере уменьшения еды пить стали больше. И многие к 18-00 были, конечно, уже довольно пьяны. Некоторых уложили спать по соседним комнатам. Дольше всех держалась Ира Накисько. Она вообще ранее до этого дня не пила спиртного. Даже пиво. Родители держали её в строгости. И с нами за столом она сидела со стаканом лимонада в руках. Мы долго её уговаривали выпить и всё же уговорили   выпить рюмку водки. А чтобы она не боялась дали ей стакан воды запить её, мол тебе совсем нечего волноваться, сразу запьешь водку.  Она выпила из рюмки и на одном дыхании в два глотка выпила поданный ей стакан воды. Её удивленное лицо не забуду никогда. В стакане вместо воды была заранее нами  тоже налита водка. Ира выпила, поставила стакан, и вдруг мило улыбнувшись, произнесла: «Я пьяная».  И  тут же вырубилась. Я никогда такого мгновенного опьянения не видел. Уложили мы её в кровать и долго смеялись. Ещё посидели немного и разошлись. Казалось что тут такого особенного? Всех дел то, что вместе поели и выпили. А сколько разговоров и воспоминаний было. Все стали совершенно по-другому смотреть друг на друга. Как то я бы сказал по-родственному. Было положено начало. В дальнейшем были и совместные походы в кино, поездки на море в «Радугу», спортивные соревнования, но мы и впоследствии часто вместе отмечали праздники, куда включили день сдачи экзамена. Так что, несмотря на проводимые совместно спортивные и культурные мероприятия, все же за накрытым столом было и вкуснее и дружнее.
Еще весна 1977 года запомнилась двумя  довольно значимыми для меня событиями. Во-первых поездкой в музей «Молодой гвардии» в г.Ровеньки, тогда УССР. Я раньше думал, что они действовали в городе Краснодон, там их арестовали и там они погибли.  Но в действительности оказалось, что некоторых доставили после ареста из Краснодона именно в Ровеньки.


Справка

Музе;й «Па;мяти поги;бших» — музей города Ровеньки Луганской области Украины. Открыт 27 декабря 1967. Посвящён памяти погибших в фашистских застенках в годы Великой Отечественной Войны. Музей расположен в подвалах городской больницы, где в годы войны находилась фашистская тюрьма, в которой содержали и пытали некоторых членов организации «Молодая гвардия». Пятерых из них расстреляли неподалеку от города в лесу.

Правда, тогда, во время поездки,  всё прошло без высокого пафоса. Историю «Молодой гвардии» мы ещё в школе изучали при изучении Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., а на уроках литературы роман А.А.Фадеева «Молодая гвардия», да и художественный фильм «Молодая гвардия» все видели. То есть  об их подвиге и героической смерти мы все знали. По дороге туда нам  было весело (фото 2.45), а вот возвращались мы все очень подавленные. Больно жутким был рассказ экскурсовода. Это уже не кино и не роман, в которых нас зрителей и читателей просто пожалели и не рассказали  тех жутких подробностей пыток,  которым подвергли этих мальчишек и девчонок, и это была та самая реальная камера, где их держали и была жуткая смерть, о которой нам рассказал экскурсовод.  Да! Было страшновато.
А вторым событием было уже событие внешнеполитическое. В  апреле 1977 года в Испании была разрешена деятельность Коммунистической партии Испании. Для меня Испания, была не просто одной из европейских стран. Лопе де Вега, Мигель де Сервантес, реконкиста, Христофор Колумб и многое другое. Целый мир. Мир благородных идальго, прекрасных дам и героических поступков. Но одновременно и мир инквизиции и  Торквемады. И конечно  ещё со школьной скамьи, была на слуху по книгам героическая эпопея гражданской войны в Испании 1936-1939 гг. Она была чем-то особо героическим и я бы сказал романтичным. Я много читал о гражданской войне  в Испании. Особенно сильное впечатление на меня произвела книга Михаила Кольцова «Испанский дневник».

Справка

Михаи;л Ефи;мович Кольцо;в (урожденный — Мойсей Фри;длянд, псевдоним в Испании — Мигель Мартинес; 31 мая (12 июня) 1898, Киев — 2 февраля 1940, Москва) — Советский писатель, публицист и общественный деятель, журналист. Родился в Киеве в еврейской семье.  С 1938 — депутат Верховного Совета РСФСР. Член-корреспондент АН СССР (1938). Во время Гражданской войны 1936—1939 годов был направлен в Испанию как корреспондент «Правды» и одновременно негласный политический представитель властей СССР при республиканском правительстве. В Испании активно участвовал в событиях как организатор сопротивления мятежникам. Испанские газетные репортажи послужили основой книги «Испанский дневник» (1938).
Арестован 13 декабря 1938 года по обвинению  в антисоветской троцкистской деятельности и в участии в контрреволюционной террористической организации. Казнен  2 февраля 1940 года.
18 декабря 1954 года реабилитирован посмертно.


Книга повествовала о борьбе испанского народа в рядах республиканской армии  за новую  демократическую Испанию против националистических военных мятежников. Фраза No pasaran! – Они не пройдут - с тех пор так и стояла у меня  в ушах.  Каталония, Гвадалахара, Мадрид, Картахена для меня были не просто географическими названиями, а скорее символами возвышенного героизма. Это было действительно героическое время. Идеи коммунизма и строительства социализма будоражили мир. В разных странах многие боролись за их претворение в жизнь, но много было и противников коммунизма. Схватка идей была очень жестокой.  Борьба шла с переменным успехом. В Испании социализм не победил. В 1939 году Испанская республика пала под ударами мятежников возглавляемых генералом Франциско Франко (фото 2.46).

Справка

Франси;ско Паули;но Эрменехи;льдо Тео;дуло Фра;нко Баамо;нде (4 декабря 1892, Ферроль, Испания — 20 ноября 1975, Мадрид, Испания) — испанский военный и государственный деятель, каудильо Испании в 1939—1975 годах. Генералиссимус.  Был одним из организаторов военного переворота 1936 года, который привёл к гражданской войне между республиканцами и националистами. Возглавив антиреспубликанские силы, после победы в войне получил полный контроль над страной, установив правый авторитарный режим, известный как Франкистская Испания, охарактеризованный самим Ф.Франко как тоталитарное государство. Одновременно совмещал  функции главы государства, правительства и верховного главнокомандующего, носил титул Каудильо, означающий «вождь», или «предводитель».



 Тогда при активной помощи Фашистской Италии и национал-социалистической  Германии, армия генерала Ф.Франко окончательно разгромила республиканцев. Этот разгром в  те годы и даже много позже, в годы уже моей молодости, воспринимался как победа черных сил над демократией. И  это была первая схватка с теми, кто затем прейдет с войной в СССР,  в 1941 году. Советский Союз активно помогал Испании, много интернационалистов из разных стран мира помогали Испании,  но силы оказались не равны. Республика пала. Нам в СССР всегда внушали,  что Ф.Франко фашист. Но Испания официально в войне на стороне Германии и Италии не участвовала. Правда на Восточном фронте против СССР сражалась одна  испанская дивизия. Её называли «Голубая дивизия», по цвету их петлиц. Но это были исключительно добровольцы,  открыто симпатизировавшие гитлеровской Германии. И на Восточном фронте они понесли страшные потери, что очень помогло Ф.Франко без особых проблем избавиться от самых яростных поклонников нацистов и образумить радикалов, требующих присоединиться в качестве союзника к Германии и Италии, на чем постоянно настаивали их руководители А.Гитлер и Б.Муссолини.  Но Ф.Франко оказался умнее своих вчерашних союзников. Испания так в войну и не вступила и осталась нейтральной страной.  Поэтому после войны Ф.Франко никто к ответственности не привлекал. Он спокойно управлял  Испанией, провел необходимые  экономические реформы, которые позволили на много повысить уровень жизни народа,   затем объявил политическую амнистию и наконец, восстановил монархию. И умер. А вступивший на престол, после его смерти, король Хуан Карлос I в дополнение к ранее проведенной Ф.Франко политической амнистии ещё восстановил в Испании деятельность всех демократических институтов, в том числе и коммунистическую партию Испании. И её руководитель, героиня испанской революции Долорес Ибаррури (фото 2.47)  из  СССР  вернулась на родину.
Справка

До;лорес Иба;ррури Го;мес (исп. Dolores Ib;rruri G;mez, известная также как Пассиона;рия (исп. Pasionaria, «страстная», или «цветок страстоцвет», баск. Dolores Ibarruri, «Pasionaria»; (9 декабря 1895, Гальярта, провинция Бискайя — 12 ноября 1989, Мадрид) — деятель испанского и международного коммунистического движения, активный участник республиканского движения в годы Гражданской войны 1936—1939 годов, затем деятель эмигрантской оппозиции диктатуре Франциско Франко.
На протяжении длительного времени жила в СССР (в начале 1960-х годов получила советское гражданство). Её сын, Рубен Ибаррури, вступил в Красную Армию. Он  закончил авиационное училище. Летчик-истребитель, герой Советского Союза   погиб в битве под Сталинградом в 1942 году. Д,Ибаррури в 1942—1960 годы — генеральный секретарь, а с 1960 года до конца жизни — председатель Коммунистической партии Испании. После смерти Ф.Франко и легализации партий при Хуане Карлосе I вернулась в Испанию и в 1977 году избрана депутатом кортесов.


Для меня эти два события были очень знаковыми. Мы победили в борьбе с нацизмом в годы Великой Отечественной войны, а демократия побеждает во всем мире. В те годы коммунизм и демократия для меня, да и практически для всех советских людей, были равнозначными понятиями. Значит, подумал я, были правы наши преподаватели, что социализм побеждает, а на смену ему обязательно прейдет  коммунизм. Тотальный дефицит мы  тоже победим. Наивная советская молодость! К слову сказать, я с Галей  были  в гостях у однокурсника моей супруги Юры Богомазова в Испании в 2018 году (фото 2.48). И очень был рад возможности оказаться в местах памятных мне по книгам ещё с детских лет. Я был в Картахене  в порту (фото 2.49), куда приходили советские корабли, доставлявшие оружие испанским республиканцам. Мне почти мерещились призраки прошлого из моих школьных воспоминаний о прочитанной истории Испании. Так и казалось, что республиканский мощный линкор «Хайме I» (фото 2.50) всё ещё стоит, где то рядом,  у стенки порта. В музее армии в Валенсии реально стоят республиканский танк Т-26 (фото 2.51) и пулемет «Максим» (фото 2.52), на стенах плакаты того времени и форменная одежда и республиканцев и их противников.  Никто не забыт и ничего не забыто. Испанцы  не забывают о  тех событиях, так как это история их страны, со всеми её достоинствами и недостатками. Ну это так небольшое эмоциональное отступление. Вернемся в 70-е.
В апреле 1977 года в институте был, как и во всей стране, коммунистический субботник. Это был самый главный субботник в СССР. Он официально назывался Всесоюзным Ленинским коммунистическим субботником (ленинским субботником), был приурочен ко дню рождения В.И.Ульянова (Ленина) 22 апреля и проводился ежегодно.



Справка

Субботник (воскресник)  – в СССР представлялся идеологами коммунистической партии как сознательный организованный бесплатный труд на благо всего общества в свободное от  основной работы время, то есть в выходные дни.



Для меня это был первый субботник по возвращении из армии. Двадцать второе апреля в 1977 была пятница. И после занятий я,  вместе со своей группой Л-I-30,  принял в субботнике активное участие (фото 2.53), как и в последующих ежегодно организуемых субботниках, а первого мая я со всей страной участвовал в праздновании 1-го Мая и первомайской демонстрации (фото 2.54). Собирались все студенты, как правило, возле института, а потом шли на Театральную площадь. Сохранилась фото такого сбора группы у института, в которой училась моя будущая жена Галя (фото 2.55).
Справка
Первое мая (праздник) — Первомай в современном виде возник в середине XIX века в рабочем движении, выдвинувшем в качестве одного из основных требований введение восьмичасового рабочего дня. Вначале с этим требованием выступили рабочие Австралии 21 апреля 1856 года. С тех пор этот праздник в Австралии стал ежегодным.
По образцу рабочих Австралии 1 мая 1886 года анархические организации США и Канады устроили ряд митингов и демонстраций. При разгоне такой демонстрации в Чикаго 4 мая погибли шесть демонстрантов. В ходе последовавших на следующий день массовых выступлений протеста против жестоких действий полиции в результате взрыва брошенной неизвестным бомбы были убиты восемь полицейских, ранены не менее 50. По обвинению в организации взрыва восемь рабочих-анархистов были приговорены к повешению и казнены. В память о казнённых, по предложению американских рабочих, наметивших свою забастовку на 1 мая 1890 года, Парижский конгресс II Интернационала (июль 1889) объявил 1 мая 1890 года Днём солидарности рабочих всего мира и предложил отметить его демонстрациями с требованием 8-часового рабочего дня и другими социальными требованиями. После Октябрьской революции 1917 года в РСФСР, а потом и в СССР праздник стал официальным. Первоначально он назывался «день Интернационала», позднее он стал называться «День международной солидарности трудящихся — Первое Мая» и отмечаться 1 и 2 мая (выходные дни). В 1992 году праздник был переименован в «Праздник весны и труда».
Сам я  никогда на эти сборы к институту не приходил. Приходил сразу в колонну недалеко от Театральной площади. Меня всегда за это ругали, а я оправдывался,  что транспорт плохо ходит. Но поскольку я все же приходил на демонстрации,  то ругали не очень сильно. Тебе читатель скажу,  почему я не приходил к месту сбора у института. Это мне папа подсказал. Дело в том, что тогда на демонстрациях в нашей стране традиционно носили флаги, транспаранты  и портреты членов Политбюро ЦК КПСС.   И тем парням, кто приходил на сборный пункт к институту, часто в руки давали или флаг или портрет. Это делали во всех организациях. Но если на заводах, после демонстрации, эти аксессуары грузили на машину и везли обратно на завод, то у нас в институте их пешочком несли обратно. А я прошелся по площади, помахал рукой руководству и к праздничному столу.
В июне началась летняя экзаменационная сессия. Учитывая опыт зимней сессии, я уже и не пытался ни с кем договариваться. Просто вовремя начал подготовку к экзаменам, когда ещё шли последние занятия, правильно предположив, что подзаголовки в темах лекций это и есть вопросы билетов. Поэтому сессию я сдал быстро и достаточно хорошо. Вначале всё шло вообще отлично, то есть я получил три пятерки подряд, и одну четверку. Но потом появился физик Рожков, который на листике бумаги для подготовки  к ответу ставил печать, какой-то китайский иероглиф,  и воспользоваться заранее подготовленным «медведем» стало невозможно,  и между рядами он циркулировал безостановочно, так что и маленькая шпаргалка не пригодилась. Пришлось мне сильно напрячь свою память, но больше чем на тройку там,  увы, ничего из физики не сохранилось. Математик был более благосклонен и на теоретические вопросы из билета я ему ответил, но решение задач по высшей математике было очень сложным и осталось для меня, в отличие от школьной программы, уже тайной.  А для математики умение решать задачи было главным. Итог – две тройки, что стало для меня конечно разочарованием, но вовремя сданная сессия позволила по-прежнему получать стипендию. Правда уже не повышенную, а обычную. Так что для меня сессия прошла без особых потерь. Финансовых. И в деканате мне сказали, что нам, будущим литейщикам, стипендию платят всегда, если вовремя сдаешь сессию. Оценки роли не играют, конечно,  если не претендуешь на повышенную стипендию. Я это хорошо запомнил.


2.8.Третий трудовой семестр: завод «Ростсельмаш» - практика и практики

После летней сессии первого курса, а потом и следующих, до четвертого включительно, у нас начиналась практика в литейных цехах завода «Ростсельмаш» (фото 2.56) и сразу дополнительный месяц работы, так называемый «третий трудовой семестр». С проводимой практикой мне было все понятно. Учиться нас призывал ещё  Великий В.И.Ленин (фото 2.57) и мы понимали, что это надо.  А вот зачем нас студентов дневной формы обучения отрывали от учебы и заставляли работать рабочими, мне было непонятно. Но призывы Родины игнорировать было невозможно (фото 2.58) и мы и работали. Отдыхали только один месяц на выбор, или в июле, или в августе или в сентябре. Занятия всегда начинались в первых числах октября. Лично меня эта ситуация очень устраивала, так как давала возможность заработать, а инженером работать после окончания института я и не собирался.  Для себя я решил, что сразу после окончания занятий отработаю  два месяца подряд, а  потом можно будет и отдыхать, что бы было, на какие средства это делать. Сразу скажу,  что в ходе этих практик за четыре года я поработал на заводе «Ростсельмаш»  в  двух литейных цехах:  в цехе стального литья (стальцех), и в цехе точного литья по выплавляемым моделям. В цеха чугунолитейные я старался не попадать. Очень было задымлено. Из двух цехов, где я работал, мне более всего нравился именно цех точного литья. В нем был воздух  чище, так как не было сильного задымления от печей и пыли от формовки. Металл плавили под воздействием электротока в небольших по объему печах. А формы под заливку из жидкого стекла изготавливали на специальных машинах. В институте я ведь учился на факультете горячей обработки металлов, по специальности «Машины и технология литейного производства». И хотя мое решение пойти на работу в милицию после окончания института не изменилось,  я, по совету папы,  всё же внимательно присматривался к процессу производства. Мало ли как жизнь повернется, говорил он мне. Ты же всё равно там. Смотри и запоминай.  И три практики из четырех я отработал именно в этом цеху.  За время работы я прошел в нем путь от грузчика до плавильщика. Я употребляю термин «работал» вместо термина «проходил практику» по следующей причине. Студентов в основном использовали в ходе практики на подсобных работах. Знаний и умений это не приносило, да и зарплаты у подсобных рабочих были небольшие. А мне надо было за лето заработать достаточно, чтоб обеспечить себе летний отдых на море, достойную одежду и обувь. По моде того времени. Например курточку японскую, а обувь желательно французскую, английскую или на худой конец югославскую. И обязательно джинсы, производства США. Обременять такими задачами родителей мне совесть не позволяла. А заработать приличные деньги за небольшое время в СССР было очень даже непросто. Можно было конечно поехать в стройотряд и «пропахать» там два месяца. Ребята из стройотрядов привозили за два месяца работы около тысячи рублей. Большие деньги, но работали они, что бы их заработать, по 12-14 часов в день, без выходных. Только один день был выходной - День строителя. И всё. А я не имел строительной специальности и мог бы работать только на подсобных работах. А это 500-600 рублей максимум, за те же 12-14 часов. И маловато и очень тяжело. А главное для специальности моей никакой пользы. Своими раздумьями я поделился с папой, и он мне поведал очень любопытную информацию. Дело в том, что в описываемое мною время на заводе «Ростсельмаш» был большой дефицит рабочих, особенно на не слишком хорошо оплачиваемых работах: подсобные рабочие, электрики, младшие подручные сталеваров, сборщики на различных сборочных конвейерах и др. А люди на «Ростсельмаше» были нужны. И тогда в соответствии с важностью этого объекта для народного хозяйства всего СССР, по решению советско-партийных органов, туда стали посылать временно на один - два месяца  работать по разнарядке работников  с различных предприятий Ростова-на-Дону и даже Ростовской области, не обращая внимания на их ведомственную принадлежность. Причем это, как правило,  касалось инженерно-технических работников различных НИИ и проектных институтов, которых в городе и области было великое множество. Ну и естественно, что эти  работники не все хотели идти в цеха, особенно из различных проектных или исследовательских институтов. Или их не хотело их собственное начальство отпускать, так как от выполнения их собственных планов никто никогда не освобождал. И они нашли выход. Принимали посторонних на два месяца на временную работу и отправляли их на «Ростсельмаш». И своих не надо посылать, и разнарядку «партии» выполнили. Все довольны. Поэтому, по совету папы, перед тем как идти на «Ростсельмаш», я оформился техником в его проектный институт и пришел на «Ростсельмаш» не как студент, а как уже специалист-практик с опытом работы и попросил направить в литейный цех. И попал в цех точного литья. А там попросил поставить на такую работу, чтобы можно было заработать. Меня взяли на работу в цех грузчиком. Но это не значит, то я должен был мешки таскать.  Или грузить что то.  Нет. Я должен был управлять кран-балкой, так как металлические ящики, наполненные  готовыми деталями, весили по 500-600 килограмм. Только с помощью крана и перемещались. Моя задача заключалась в том,  что бы отлитые детали из одного конца цеха переместить в другой, где стояли станки для их обработки, а после обработки отвезти и установить в кузов небольшой машины, которая их и увозила. Поработав неделю, я нашел  руководителя практики от института. Он, было, попытался меня ругать, что я опоздал на практику, но я показал ему пропуск на завод с датой выдачи соответствовавшей началу практики, а так как я устроился вовремя, да ещё и по специальности в литейный цех, что было редкостью, то вопросов больше не возникло. Меня он отметил как вовремя приступившего, да ещё  и похвалил, что я устроился по специальности.  Так как я работал грузчиком  с кран-балкой то  мне пришлось получить для этого специальный допуск, то есть походить на дополнительные занятия, но работа того стоила. Я получал около 180 рублей в месяц. Это без вычетов налогов. С налогами получалось меньше, примерно 150 рублей.  Но конечно в литейном цеху работа плавильщиком была самой высокооплачиваемой (примерно 270-280 рублей в месяц), но и очень ответственной. Попасть туда сразу не получилось. Удалось это мне только после третьего курса. Но об этом я расскажу попозже.
Работал я,  надо честно признаться,  с удовольствием, т.к. кроме знаний получал заработную плату в двух местах и еще стал подрабатывать в сборочном цехе комбайнов после своей смены в литейном цеху. В сборочных цехах платили немного, но литейные цеха доплачивали к полученной сумме, так что всегда получалось 20 рублей за смену. Физически было, конечно, тяжело, но заработки были приличные. И ещё очень оказалось интересно. Кого только я не встречал в этом цеху во время работы! Однажды, в ходе сборки вспомогательного двигателя на комбайн, моим напарником оказался преподаватель из РГУ, устроившийся на завод рабочим, чтобы вступить в КПСС, так как по негласной установке в партию принимали только два к одному: два рабочих и только один с должности научно-технических работников. А где в университете взяться рабочим? Немного сантехников и подсобных рабочих, которые наотрез отказывались вступать в партию, так как для них никакого карьерного роста не требовалось, а вот партийные взносы им регулярно  платить надо было. 
А ему без партбилета не видать карьерного роста. Вот и пристроился. Смена была ночная, и пролетела она незаметно в разговорах о творчестве Эрнеста Хемингуэя. Обсуждали мы с ним роман «Прощай, оружие». Были и другие не менее интересные встречи. И ещё я узнал секрет некачественной сборки комбайнов. Придя в цех сборки комбайнов, на главный конвейер, в первый раз я очень намучался с гидравлическим гайковертом. Ну, никак винт не вкручивался в гайку. То гайка больше винта, то винт больше гайки. А конвейер двигается быстро, и я начал отставать. Прибежал мастер и, узнав в чем дело, взял молоток и просто забил винты в отверстия. Я ему говорю, что это, наверно, неправильно, так как при движении комбайна своим ходом болты от тряски просто выпадут. Ведь они не прикручены. Ответ меня сразил своей простотой. «Нам главное машины сдать, а выпавшие винты колхозники потом прикрутят. Но если ты такой совестливый, то приходи пораньше перед сменой, бери ящик гаек и ящик болтов и делай себе заготовки». Дело в том, что гайки делает один завод, а болты другой. И из-за неправильно рассчитанных допусков отверстия, которые на чертеже одинаковые, в реальности не совпадают. Поэтому берешь болт и наживляешь гайку. Подошла, отложи заготовку. Не подошла, кидай гайку за спину и бери другую. Для смены надо, чтоб 150 штук совпало. Я так в следующий раз и сделал. До 19 гаек за спину на один болт. Это ведь почти полторы тысячи штук. Вот откуда и проблемы в экономике. Бесхозяйственность и техническая отсталость, даже в мелочах. Но тогда я об этом не задумывался. Мне бы только больше заработать — и ладно. И за два месяца я заработал немного больше одной тысячи рублей. Это были очень серьезные по тем временам деньги. На один рубль можно было купить 100 коробков спичек, или 5 буханок белого хлеба, или оплатить 20 поездок на автобусе или метро, или выпить 33 стакана газированной воды с сиропом из автомата. Билет из Ростова-на-Дону в Москву на поезде с 50 % скидкой как студенту стоил девять рублей. Часы «Полет» стоили 35 рублей, золотые часы «Полет» 160 рублей, электробритва «Харьков» стоила 22 рубля, а фотоаппарат «Зенит» 100 рублей. Шапка из меха кролика стоила 22 рубля, а из меха норки 180 рублей. Пылесос «Буран», которым пользовалась наша семья много лет, стоил всего 42 рубля, а холодильник «ЗИЛ-Москва» — 335 рублей. Вообще такие большие деньги, которые я заработал за такой короткий срок, студент в СССР мог заработать, только, как я уже сказал,  работая в «стройотряде». Но я ведь не в строители готовился и не в строительном институте учился. Поэтому осваивать строительные специальности считал ненужным. Я сам себе создал свой «стройотряд» в литейных цехах, с тем же заработком, но большей пользой для собственной профессии. Правда, как и в строительном  отряде,  я работал по  16 часов в сутки, но в воскресенье отдыхал. Да и в будни ночевал дома и питался нормально. Такие «практики» я себе организовал и после второго, третьего и четвертого курсов. Всё как папа и сказал, при поступлении: отдых, развлечения, золотые украшения  и модную одежду я покупал себе сам, на самостоятельно заработанные деньги.  Но это я вперед немного забежал. А тогда я, работая в этом цеху, зарекомендовал себя очень хорошо и когда  уходил, по окончанию практики и трудового семестра,  и прощался с мастером к нам подошел начальник цеха. А мастер ему говорит ему,  что вот, мол,  уходит хороший работник из проектного института, работал тут у нас два месяца по разнарядке. А начальник цеха мне и говорит, что бросайте вы свой проектный институт и переходите на работу к нам сьалеваром. У нас и зарплаты больше, чем в проектном институте и потом мы вас  повысим, на инженерную должность переведем. Как только будет вакансия.  Вот тогда я  им и признался, что я студент дневной формы обучения факультета горячая обработка металлов и пока это все изучаю, а устроился через проектный институт из-за заработка. И тогда начальник цеха сказал,  что на следующую практику приходи опять к нам в цех. Если не получится самому устроится,  то приходи ко мне  напрямую,  и я тебе помогу.  На том мы тогда и расстались.
  Пока я летом 1977 вкалывал на «Ростсельмаше», мой брат Евгений Смоленский окончил среднюю школу № 80 с золотой медалью и поступил в Ростовский медицинский институт, сдав всего один экзамен по химии. Этот предмет был его любимым в школе, и он даже занял призовое место на областной олимпиаде по химии среди школьников. Сдав химию на «5», он был освобожден от дальнейших экзаменов и зачислен в число студентов медицинского института. Тогда это было очень престижно! Я был искренне рад за него. А тетя Лариса просто цвела от счастья. Её мама, моя бабушка, то же была врач. Традиция продолжилась.

2.9. Ура! У нас каникулы. Первая «Радуга»

Проработав все лето и закончив практику и трудовой семестр, мы с Женей Ершовым в сентябре поехали отдыхать в наш студенческий лагерь «Радуга» на Черном море в п. Дивноморск, недалеко от г. Геленджик (фото 2.59). Путевка в «Радугу» мы получили в студенческом профкоме, кажется на 18 дней. С трехразовым питанием, стоила она для студентов 13 рублей. Сущие пустяки. В студенческой среде отдыхать оказалось одно удовольствие. Море, общение с приятными людьми и особенно с девушками, концерты, танцы и все остальные «морские прелести», в которых я принимал самое активное участие (фото 2.60). Даже дежурства по кухне, бывшие во время службы в армии почти как наказание, в «Радуге» были удовольствием. В том числе и чистка картошки (фото 2.61). Правда, ужинать нам приходилось очень редко. Вечерами  я и Женя, а также ещё несколько парней  шли в кафе «Русь» (фото 2.62), которое располагалось рядом с нашим лагерем и для того времени смотрелось очень круто. Там всегда можно было, и выпить, и потанцевать, тогда, как танцы у нас в самом лагере были два раза в неделю. А рядом с «Радугой» были еще несколько студенческих лагерей, а в плотную к нам примыкал студенческий лагерь Таганрогского радиотехнического института. Молодежи, в общем,  было  хоть пруд пруди. Весело.
  И  именно там, в Геленджике, я осуществил свою старую мечту. Купил себе очень изящный золотой перстенек. До армии родители отговорили покупать. Ещё поправишься и возмужаешь,  сказала мама. Пальцы станут толще. Это оказалось очень верным замечанием. Я когда уходил в армию, весил 53 кг, а вернулся уже 65 кг. Кольцо купить мне по-прежнему очень хотелось, но в магазинах было пусто. Золотые изделия в стране уже дефицит. А я хотел красивый и изящный мужской перстень. Я на него и деньги уже заработал, но никак не мог найти подходящий мне по виду и форме. А тут женщина на рынке в Геленджике, видно, в деньгах нуждалась и за сто рублей продала его. Практически мою мечту. Изготовлен он был на Рижском ювелирном заводе. Рига в СССР была фактически законодатель мод, в том числе в ювелирном деле. Рига в СССР вроде маленького «окна в Европу». Вылезти нельзя, но посмотреть можно. На перстне, на щите, был изображен Георгий Победоносец, поражающий дракона копьем. Для СССР символика уникальная. Я сохранил его до настоящего времени, как память о своей молодости и первой самостоятельной поездке на черноморское побережье. 





Глава 3. Второй курс. Влюбленный в жизнь.1977-1978 гг.

3.1. Джинсы и новая Конституция СССР 1977 года

А по возвращении с моря я, наконец,  купил себе умопомрачительные джинсы. Настоящие «фирменные». Так мы называли джинсы, произведенные в основном  в   США.

Справка

Джи;нсы  (Слово «джинсы» представляет собой русское образование на базе американизма jeans) — брюки из плотной хлопчатобумажной ткани с проклёпанными стыками швов на карманах. Впервые изготовлены в 1853 году Ливаем Страуссом(Лейба Штраусс) в качестве рабочей одежды для фермеров. Краситель был избран индола (тёмно-синий), самый стойкий на тот момент. Особенность джинсовой ткани, придающей ей тот «модный» характерный вид, заключается в способе окрашивания ткани. Как правило, окрашивается не вся ткань целиком, а перед прядением красится только одна из систем нитей, продольная, основная. Поперечная система нитей не окрашивается. Поэтому на изнаночной стороне ткань может выглядеть более бледной, чем с лицевой.
Джинсы впервые попали в СССР в 1957 году, во время Всемирного фестиваля молодёжи и студентов и в скорее превратились в модный неменяющийся с годами аксессуар для молодежи.



 Неплохие были и джинсы производства  Англии, Испании или  Франции. Конечно, покупка была только «с рук», у так называемых «фарцовщиков». В обычных советских промтоварных магазинах джинсы не продавались, а только в валютных магазинах «Березка».  Со мной вместе покупать ходил Женя Ершов, которого я взял с собой в качестве эксперта. Надо было быть осторожным, чтоб не подсунули фальшивку. Операция ведь была тайной, и можно было приобрести «самопал», то есть пошитые портным из материала, похожего на настоящий, или купить половинку, если тебя отвлекли и не дали вытащить покупаемые штаны из запечатанного пакета. Поэтому без опытного в этих вопросах человека джинсы не покупали. После проверки на подлинность, с помощью спички (настоящие джинсы оставляли на спичке следы голубой краски, если их этой спичкой слегка потереть) я приобрел их за 220 рублей. Очень большие деньги. Родители были тогда в шоке от цены. Зато утром я проснулся другим человеком. Я ощутил себя «элитой». Мир был поделен на жизнь до приобретения джинсов и мир после их приобретения.  Эти ощущения испытывал в то время практически любой молодой парень или девушка, которые такие джинсы имели. Их сверстники совершенно иначе даже смотреть на них начинали. А вот те, у кого «фирменных» джинсов не было, молча, страдали от этого и завидовали тем, у кого они были. Удивительное время. Как всё же мало тогда нам было нужно,  что бы считать себя счастливым. Джинсы, перстенек, кожаная куртка или плащ. И ты просто центр мирозданья, весь мир принадлежит тебе безраздельно, и все девушки смотрят на тебя с восхищением. А если ты еще студент, да с хорошо подвешенным языком и чуть симпатичнее обезьяны, то мир у твоих ног.
В первых числах октября 1977 года мы приступили к занятиям, но теперь в новых джинсах и с перстеньком на руке я стал чувствовать себя очень уверенно, этаким крутым парнем. Не знаю, что тут больше сказалось, эти аксессуары или прожитый так бурно год, но перемену я почувствовал. Наверно, все вместе оказало влияние на мое поведение, так как, поступив год назад в институт, после года работы на заводе и двух лет службы в армии я чувствовал себя несколько скованно. Конечно, значительный багаж прочитанных книг давал мне возможность в студенческих компаниях понимать, что они говорили и о чем. Но, как правило, я ограничивался короткими репликами, так как опыт разговорной речи был у меня очень ограничен из-за чрезмерного употребления за прошедшие годы слов, не произносимых в приличном обществе. К началу второго курса я уже практически отучился разговаривать на «том языке», но язык этот не забыл.
В октябре 1977 года в СССР приняли новую, как мы её называли, «брежневскую», Конституцию СССР 1977 года. Я тогда, конечно, не знал, что эта конституция для СССР будет последней. Да и никто не знал. Но нам тогда с её помощью объявили, что в нашей стране построен «развитой социализм» и сформировался очень дружный, любящий и уважающий друг друга «советский народ». И если в школе я ещё нормально воспринимал, например, слова о дружбе советского и польского народов, то теперь после службы в армии я уже знал, что поляк — это национальность, а советский — это никто, так, «совок». И не очень-то понимал, куда из «советского народа» денутся «чурки», «жиды», «хохлы», «бульбаши», «лица кавказской национальности». Уже тогда, в те годы, я неоднократно слышал, что грузины лучше, чем армяне, а те утверждали, что наоборот, но представители обеих этих национальностей были согласны, что они лучше азербайджанцев. Что думали о них азербайджанцы, я писать не буду. Сами догадайтесь. И, извините меня, но что это за «развитой социализм» такой, при котором за мясом, колбасой, трусами, губной помадой и так далее я из Ростова-на-Дону в Москву должен ехать и часами там, в очередях стоять, чтобы это купить за свои кровные деньги.
Но тогда эти мысли мы отгоняли оптимистической верой в партию и её мудрое руководство, которое в этой конституции тоже уже официально подчеркивалось и закреплялось. И действительно, ну что вам задумываться, говорили нам преподаватели политэкономии. Ведь мы под руководством нашей партии победили в гражданской войне, построили СССР, преодолели неграмотность, электрифицировали такую огромную страну, выиграли во второй мировой войне, страну после такой страшной разрухи отстроили. И что? Неужели трусов не нашьем и коров не вырастим. Учитесь сами лучше, меньше думайте, партия за вас подумает. Ну, наверно, так и будет, обсуждали мы все это «на кухнях». Поживем, как говорится, и увидим. И, конечно, мы всей группой учились, в кино бегали, гуляли, ели мороженое, посещали так называемые «комсомольско-молодежные» бары и в целом наслаждались беззаботной студенческой жизнью, мечтая о поездке на море летом по той же программе. И ноябрьские праздники я уже традиционно отметил у Иры, в нашей сборной студенческой компании. Но надвигался Новый год  и все факультеты нашего института, как и многие ВУЗы страны,  начали готовиться к новогодним балам. Но была, какая-то странность в этой подготовке. Никто не пускал к себе студентов с других факультетов. Точнее не пускали деканаты. Сами они это придумали или вышестоящее начальство подсказало, но на наш факультет горячей обработки металлов могли прийти только студенты нашего факультета. Как впрочем, и на другие факультеты. Может, боялись наплыва студентов, может чего-то ещё, но факт остается фактом: пройти на эти вечера можно было только по пригласительным билетам, которые выдавали в студенческом профкоме и только на свой факультет. А на другие факультеты нет. На входе проверяли наличие пригласительного билета и при его отсутствии не пропускали. Почему на свой факультетский вечер вообще нельзя было пройти, предъявив просто студенческий билет, в котором указывался факультет мне и сегодня непонятно. И все бы это было хорошо, но наш факультет назывался «мужским», так как 90% студентов были мужского пола. В Ростове-на-Дону его в шутку называли Ростовским Институтом Самых Хороших Мальчиков. И танцевать друг с другом никто из этих мальчиков явно не собирался. Нас поэтому даже приглашали на подобные вечера в РПИ (Ростовский педагогический институт), где большинство студентов были девушки или в РИНХ (Ростовский институт народного хозяйства), в котором вообще практически одни девушки и учились. Его тоже в шутку называли в городе Ростовский Институт Невест и Хозяек. И мы весьма благосклонно принимали такие приглашения, но пропустить свои мероприятия в институте не хотели. В своем кругу, среди знакомых нам было как то веселее. Мы решили, что пройдем, чего бы нам это не стоило. Операция достойна описания. На первом этаже в туалете, уходя после консультаций, домой еще днем,  мы открыли шпингалеты на оконных рамах, но сами окна плотно прикрыли и щели  заклеили белой бумагой, чтобы не было ничего заметно на первый взгляд. А вечером, когда стемнело, и начался новогодний бал,  вся наша небольшая, но сплоченная ещё колхозом группа,  в лице меня, Жени Ершова, Сергея Беляева, Жени Гусева и Саши Куценко, как группа разведчиков  прибыла к заранее подготовленному месту проникновения. Операции предшествовало распитие, так сказать «для храбрости»,  нескольких  бутылок  вина, как сейчас помню портвейна «Три семерки» или по народному «Три топора» из-за изображения этих семерок, очень похожих на топоры (фото 3.1). Причем мы не просто так взяли и распили вино, где то в подворотне. Нет, это было сделали достаточно торжественно на крыше ближайшего к институту  высотного здания, стоявшего на проспекте Ворошиловский. И закусочку красиво разложили на газетке. Бутерброды припасенные из дома. Место было выбрано не случайно. Во-первых, нам  хорошо был виден ярко освещенный институт, что приятно радовало взгляд, в предвкушении будущего веселья. Было реально красиво. Шел легкий снежок.  Во-вторых, нахождение нас на крыше здания  исключало нашу встречу с милицией, так как распитие спиртных напитков на улице запрещалось, и могло привести к негативным последствиям для нас. Ну и азарт молодости конечно присутствовал. Чтоб было, потом что вспомнить в старости. А затем мы медленно спустились с крыши, проникли через окно в здание института и отлично провели время с дружеским нам факультетом «Технологии машиностроения», где девушек было намного больше, чем на факультете «Горячая обработка металлов», на котором мы учились.



3.2. Зимняя сессия и каникулы в Москве


И вот наступила зимняя сессия. Кончено я к ней готовился, так же как и е предыдущим,  но предметы, изучаемые в семестре, были уж очень «неподъемные». Одно их перечисление  у понимающих людей вызовет дрожь: теоретическая механика, сопромат, высшая математика, физика. Голова кругом. Начало было неплохое, так как черчение я легко сдал на «отлично», да и вообще все зачеты предшествовавшие экзаменам.  А тут физик  Рожков со своей печатью, Тарасов с высшей математикой, в которой я уже вообще ничего не понимал, а на закуску теоретическая механика. Одни тройки. А вот преподавателя сопромата  Маргариту Рубеновну  Галаджеву (фото 3.2)я похоже сильно удивил. Все её лекции я провел в спортивном зале,  занимаясь тяжелой атлетикой. Качался, проще сказать. Я справедливо рассудил, что выучить теорию сопромата  просто невозможно. И чего тогда  терять время на лекции. Напишу шпаргалки. А вот решать задачи, на практических занятиях, я научился быстро. Они были схожи с задачами по геометрии, решение которых,  я хорошо усвоил ещё в школе. И, взяв билет на экзамене,  я спокойно уселся  недалеко от её стола и приступил к решению. Она внимательно смотрела, как я это делаю, так как я у неё значился в главных прогульщиках. Я же спокойно решил первую задачу и приступил к решению  второй. Она подошла ко мне, посмотрела, удивленно хмыкнула, но сказала, что я правильно все решил,  и вернулась к своему столу. Минута, но её мне хватило,  что бы вытащить «медведь» с ответом на теоретический вопрос. Через пару минут я уже подсел к ней и стал отвечать. Надо отдать ей должное, но она не поверила в мои способности хорошо запомнить теорию сопромата.  Было видно, что она  чувствует, что я списал, но не поняла как. И она дала мне второй билет, причем посадила рядом с собой за стол. Я с обиженным видом стал решать задачу из второго билета. На её глазах. Решил быстро и правильно. И она это увидела своими глазами. А  вот вторую задачу стал решать медленно, ожидая счастливого случая. А ей уже один студент из группы ответил, затем второй, третий. Я уже волноваться стал, но тут она встала и подошла к Жене Ершову, так как её показалось, что он списывает. Только она отошла от стола, как  я тут же вытащил «медведь» с ответом на теоретический вопрос и положил под лист,  на котором решал задачу и продолжил её решение. И когда она  вернулась к столу, то я стал ей отвечать по билету. Удивлению её не было предела. Но пятерку не поставила. Мол, слишком много у меня пропусков и вот если в следующем семестре я не буду пропускать занятия, то при таком ответе будет «отлично». А пока только «хорошо», что для меня было совсем не плохо.  Да. Не очень хорошо я сдал сессию, но главное вовремя и без задолженностей. Получил стипендию и в Москву. Каникулы. Причем ко второй  поездке в Москву я уже был подготовлен более хорошо. Дело в том, что в первый год после армии родители помогли одеться и  обуться. Даже костюм пошили. Джинсы я после первого курса купил себе уже сам на заработанные мною на  «Ростсельмаше» деньги. Но зимой без теплой верхней одежды и шапки было очень некомфортно, особенно в Москве, где зима была всегда настоящая морозная и со снегом.  Носить пальто с меховым воротником я бы не стал. Это в то время было признаком  какой-то деревенщины, простите за грубое сравнение. На дубленку стоимостью от 500 рублей и выше средств не было. Да и шапку из меха кролика за 40 рублей не хотелось, а норковая, пыжиковая  или из меха ондатры  были дороговаты. Выход нашелся. От деда Миши осталось зимнее пальто на подкладке из меха хорька. Получились три мужские шапки. Мне, папе и Жене. Спасибо дедушке. А вместо дубленки тетя Лариса, где-то, по «блату» достала  мне белый армейский полушубок. Обошелся он мне в 120 рублей. По тем временам очень не дорого. На рынке армейские полушубки доходили в цене до 200-250 рублей. Для армии они стоили 90 рублей. Полушубок оказалась просто незаменимой вещью. Не продувался и не промокал. Считался достаточно модной вещью. В Ростове, зимой не сильные были морозы, и  я вообще носил его зимой просто на легкий свитер, одетый на голое тело. А в Москве это одежда была просто счастье: тепло и сухо.  И полушубок,  и шапку я носил очень долго. Уже работая в уголовном розыске, полушубок из белого я в мастерской перекрасил в коричневый цвет, менее маркий. Выглядел я  в этой одежде всегда  мужественно и  достаточно элегантно (фото 3.3).
В Москве как обычно походы по магазинам, поиски дефицита, прогулки по Арбату, традиционное посещение магазина «Дом книги» и наконец, впервые за время двух посещений Москвы, культурная программа. Мы с Сашей пошли в театр оперетты. Это был в то время наверно единственный театр в Москве, куда можно было купить билет в кассе и не заранее. При этом это был настоящий московский театр, с известными и популярными артистами,  которых я видел только по телевизору. Внутри он был очень красивый, какой-то бело-золотой. Я бы сказал очень шикарный.  И с прекрасным, как оказалось, театральным буфетом, который придавал дополнительное ощущение праздника к собственно походу в театр.  Что именно мы там, в театре тогда смотрели, сегодня я уже не помню, но после первого действия мы попали в буфет, из которого до конца представления мы с Сашей уже  не вышли. Помню точно, что играл второй состав и ни одного популярного артиста на сцене не было. И вот тогда желудок одержал убедительную победу над мозгом. Ассортимент в буфете оказался сильнее театрального действия, то есть явно прекраснее представления идущего на сцене театра.  Чего там только не было. Ситро, вино, коньяк (армянский). Шоколада нескольких сортов, конфеты, фрукты. Хорошо запомнил шампанское и бутерброды с московской колбасой и особенно с черной икрой.  С икрой были дорогие, но я взял по два бутерброда каждому, и несколько штук с московской колбасой. Гулять так гулять, тем более, что я был, что называется «при деньгах». И шампанское. Вечер был прекрасен. В буфете хорошо была слышна музыка из зала. В общем, все смешалось в очень приятный клубок: музыка, икра, шампанское. Удовольствие не передаваемое.


3.3.  Знакомство с Г.П.Солодковым. Бригада «УХ» и овощная база

Начался второй семестр второго курса, и потянулись занятия, вперемешку с походами в кино, посещением пивных  баров днем и молодежных  баров с танцами вечером. В этот год, к моему восторгу, телеспектакль «Следствие ведут ЗнаТоКи» превратился в телесериал. Я смотрел его с восхищением. Особенно мне нравился там инспектор уголовного розыска Томин, которого играл артист Леонид Каневский. Как я мечтал стать сотрудником милиции, работать в уголовном розыске и быть похожим на него! А песня на слова А. Горохова композитора М. Минкова «Наша служба и опасна, и трудна», исполняемая практически как гимн милиции, стала моей любимой наравне с еще несколькими приведенными в этой книге. До сих пор стоит в ушах отрывок из этой песни:

Наша служба и опасна, и трудна,
И на первый взгляд как будто не видна.
Если кто-то кое-где у нас порой
Честно жить не хочет,
Значит, с ними нам вести незримый бой,
Так назначено судьбой для нас с тобой —
Служба дни и ночи.
Часто слышим мы упреки от родных,
Что работаем почти без выходных,
Что разлуки нескончаемы порой,
Встречи ненадолго.
Только снова поднимает нас с зарей
И уводит за собой в незримый бой
Наше чувство долга…

Поэтому я много времени отдавал работе в комсомольском оперативном отряде и в апреле 1978 года за активную работу по охране общественного порядка был награжден грамотой городского комитета ВЛКСМ (фото 3.4) и ценным подарком от Ленинского РК ВЛКСМ, книгой стихов поэта Михаила Светлова (фото 3.5)
   Весной, я и товарищи из моей группы Евгений Ершов, Сергей Беляев, Михаил Онуфриенко по¬знакомились с интересным человеком — преподавателем политэкономии в нашем институте Геннадием Павловичем Солодковым (фото 3.6). Он, тогда еще кандидат экономических наук, был руководителем на курсах русского языка для французских граждан при институте, где с ним первым познакомился Женя Ершов. Женя до поступления в институт учился в средней школе №5, а там был так называемый «французский» класс, в котором углубленно изучали французский язык.  Жене нравился этот язык и владел он им очень хорошо. Поэтому его и направили на эти курсы, куда французские студенты приезжали на языковую практику. Геннадий Павлович оказался прекрасным организатором и уже не помню, как эта идея возникла, но организовалась «чудная» бригада во главе с Геннадием Павловичем, а членами бригады были вышеперечисленные мои товарищи и я, и мы пошли разгружать картошку на овощную базу № 1. Кто это первым предложил, не помню, но запомнил слова Геннадия Павловича: «В студенческие годы ребята надо успеть,  очень хорошо погулять, но не на деньги родителей, да и я из семьи брать не хочу. На гулянку надо самим заработать». Всем конечно идея понравилась. Разгрузить вагон картошки для группы крепких молодых юношей было скорее физзарядкой, чем работой. Правда работа эта требовала все же некоторого опыта и сноровки. На базе нам предложили включить в бригаду двух женщин, лет по 40-45. Мы не очень этого хотели, но прислушались к рекомендации, взяли и сильно о этом не пожалели. Тетки очень умело обращались с вилами и работа пошла как «по маслу». В вагоне они вилами насыпали картошку в плетеные корзины, а мы их таскали к месту складирования. И за 3-4 часа разгружали вагон. А это около 40 тонн картошки. Но получить на нос по восемь рублей было очень приятно. Однако разгружать картошку было тяжело, но все же нам по силам и работа шла,  как то я бы даже сказал,  очень весело. С шутками и смешками. Чего не скажешь о разгрузке капусты. Вот где был полный кошмар, когда однажды мы  взялись разгружать вагон с капустой. Обе тетки сразу отказались, а мы нет. А у разгрузки капусты своя особенность. Её-то вилами не подцепишь. Её «гадину» по одной штучке перебрасывать надо. За разгруженную тонну капусты  платили один рубль. Не помню уже сейчас, сколько в тонне капусты штук, но нам тогда показалось, что ОЧЕНЬ много. Вот тогда я понял истинную цену деньгам, когда низко кланялся КАЖДОМУ капустному кочану. Спина с непривычки просто гудела. Конечно, часть заработанных денег, примерно половину,   мы старательно прогуливали (это вежливая форма, чтобы не употреблять термин пропивали) в кафе «Радуга» в сквере перед учебным корпусом медицинского института. Нам там нравились пельмени, которые мы брали как закуску к вину, которое покупали в магазине напротив. Конечно, мы не просто ели и пили. Мы много беседовали. Г.П.Солодков много нам рассказывал об экономике. Нам было совершенно непонятно почему наш социалистический строй,  который, по словам наших экономистов лучше, чем строй капиталистический, а плановая экономика социализма лучше экономики капитализма, но при этом всё, производимое в нашей стране, ни в какое сравнение с товарами,  произведенными в капстранах,  по качеству не шло. У нас все было намного хуже. Г.П.Солодков рассказывал много и красиво, но  всё же было по-прежнему непонятно, почему. Так мы ничего и не поняли тогда.  А вторая половина заработанных денег, была в нашей студенческой жизни хорошим подспорьем. Так как на базу мы ходили раз в неделю, то получалось около 30-35 рублей в месяц. Вместе со стипендией уже 70-75. Совсем не плохо. А вообще нам было очень весело,  но надо сказать, что, несмотря на эти приключения, учились мы достаточно хорошо, а Геннадий Павлович тогда уже работал  над докторской диссертацией.

3.4. Летняя сессия и  «Ростсельмаш»
        Весна проходит быстро, я бы сказал очень быстро.  Не успели оглянуться и наступили майские праздники. И почти  сразу идут зачеты  и экзамены. Летняя сессия складывалась для меня очень удачно и оставила в памяти неизгладимое впечатление.  Теоретическая механика была мною сдана на «хорошо». Высшая математика тоже, причем на этом экзамене было как то уж очень весело. Во-первых, когда я с Александром Поповым подошли к столу и Саша вытащил из заднего кармана джинсов зачетную книжку, то вместе с ней выпала пачка шпаргалок и веером рассыпалась по полу.  Он их правда быстро поднял и тут Тарасов вежливо, но очень ехидно  спросил: «Вы билет сегодня возьмете или позже сдавать будите?». Покрасневший Попов, уже осознавший свою глупейшую ошибку, как он позже нам пояснил, положив  «шпоры» вместе с зачеткой в один карман,  сказал, что позже и быстро сбежал. Во – вторых в этом семестре мы изучали по высшей математике теорию вероятностей. Я  в ней неплохо разобрался и ответ на билет получился четкий  и точный. Правда с некоторыми шероховатостями, но оценка «хорошо» меня устроила. Но самым смешным на экзамене по высшей математике оказалось то,  что когда я присел рядом с Тарасовым и стал ему отвечать по билету,  он через некоторое время меня прервал и тихо попросил внимательно посмотреть на сидящего напротив него за столом студента. Это был Саша Куценко.   Лето, июнь, жарко. Но Саша, как и я, был в костюме, так как в пришитом к поле костюма кармане вложены «медведи». На шее галстук. Волосы причесаны. Взгляд задумчивый и устремленный как бы вверх, в потолок. Ну, вроде как бы задумался человек! Просто идеалистическая какая-то картина. Но у стола не оказалось задней стенки, о чем Саша конечно не догадывался. И он под столом спокойно перебирал руками шпаргалки, выбирая   себе ту, которая ему нужна. Саша был кандидат в мастера спорта по плаванию, причем брасом. А у «брассистов» очень сильно развиты кисти рук. Очень широкие. И вот эти две огромные ручищи листают под столом шпаргалки и живут как бы своей жизнью, отдельной от Саши. Видок был, я вам скажу, ну просто «отпадный». Тарасов уже и платок достал, слезы из уголков глаз вытирает. Я делаю «страшные» глаза и когда Саша обратил на это внимание, знакам показал ему  под стол. Он нагнулся, посмотрел и все понял. Шпаргалки просто растворились в воздухе. Я ответил и  вышел из аудитории.   А Сашка потом, когда мы уже встретились чтобы «обмыть» сданный экзамен,  рассказал, что Тарасов спросил у него все ли он успел списать и не дожидаясь ответа поставил трояк да и отпустил его с миром. Диалектический материализм я сдал на «отлично» и уже предвкушал повышенную стипендию. Но тут явился этот «продуманный садист» преподаватель физики Рожков, со своим штампиком, которым он метил листочки с ответом, и всё мне испортил. Я бы сказал «опошлил» так хорошо идущую сессию. Он  поставил мне оценку «удовлетворительно», что не дало мне возможность закончить семестр на «хорошо» и «отлично». Вроде и обижаться не на что, сам выучил плохо. Но этот щтампик на всех сильно нервировал,  и о Рожкове остались только негативные воспоминания.
3.5.  Стальцех. Две «Радуги» и  Лазаревское
И вот,  наконец,  на горизонте забрезжили каникулы, но вначале  был «Ростсельмаш» на который я устроился уже по отработанной схеме. В этот раз в отделе кадров мне предложили работу в сталелитейном цеху. Сокращенно «Стальцех». Я согласился, так как сказали, что оплата больше 200 рублей, но работа тяжелая. Меня это не пугало. Я тогда,  правда, подумал, что это подручный сталевара, но оказалось, что это транспортировщик готовых отливок. Звучало неплохо. Оказалось, что в процессе изготовления отливок на специальных формовочных станках изготавливалась форма и ставилась на тележку, стоящую на рельсах. Всего шесть форм. Устанавливались формы при помощи кран балки  самим формовщиком. А после этого транспортировщик должен был выкатывать эту тележку из формовочного отсека в центр цеха под заливку. А после заливки откатывать в специальное место, где формы снимали, формовочную землю из опок выбивали, готовые детали вытаскивали и отправляли на обработку, а тележку и опоки под формовку возвращали на место. Все просто. Только толкать тележку под заливку было тяжело, но можно. А вот уже когда формы залиты,  её с места сдвинуть было почти невозможно. Поэтому рядом с рельсами проходил цепной эскалатор, приводимый в движение электромотором,  и надо было зацепить крюком за тележку,  что бы  эскалатор её  тащил. Беда была в том,  что во время заливки почти всегда протекал металл из стыков формы и заливал этот эскалатор. И он работать прекращал. А цех то непрерывного производства. И надо было срочно убирать тележки  с отливками. Вот тут и нужны были крепкие мужчины. Ведь надо было спиной упереться в тележку,  и отталкиваясь ногами от шпал между рельсами сдвинуть её, а затем и  откатить. Очень тяжело. Не все даже крепкие мужчины это могли. Требовалась сноровка. Мне помогло то,  что я занимался штангой и знал как ногами груз поднять. И у меня все получилось. Два месяца «катал» тележки. А в «стальцехе», как и во всех цехах металлургического производства,  можно было  подработать,  идя после смены в сборочный цех комбайнов. Что я и делал. Таким образом,  немного каторги и много (сравнительно) денег. Почти тысяча рублей. Правда никакой пользы от катания тележек, как будущему инженеру я не увидел и решил, что надо на следующую практику идти в литейный цех по выплавляемым моделям. Но как это сделать реально? И тут  неожиданно я вспомнил,  что начальник цеха когда-то пообещал помочь мне устроится на практику к ним в цех. И  однажды, после смены, я по старой памяти пошел в цех точного литья по выплавляемым моделям, прямо к начальнику цеха. Он меня вспомнил и я договорился с ним, что в следующем году они в отдел кадров подадут заявку персонально на меня.  Начальник цеха пообещал, что обязательно это сделает, так он еще тогда расспросил мастера и  узнал, что я показал себя с очень хорошей стороны. Не прогуливал, не опаздывал  и много работал дополнительно в сборочном цеху комбайнов, куда рабочие его цеха ходили не очень охотно, а с него это требовали. Причем везде работал качественно. Обещал помочь, но только он попросил заранее предупредить его и дал мне городской номер телефона цеха.  Всё у меня получилось,  ну просто превосходно,  и по окончанию работы можно было приступать к заслуженному отдыху.
     И вот, наконец,  опять море, опять «Радуга».  Вообще-то с морем, и особенно с «Радугой», у меня связано много приятных воспоминаний. Но именно отдых после второго курса института был самым запомнившимся. Тогда в «Радуге» я впервые увидел мою будущую жену Галину, тогда еще Проскурину. Обстоятельства, при которых я её впервые увидел, на мой взгляд, достойны самого подробного описания.
Это произошло как раз летом 1978 года, после окончания второго курса,  на море, в спортивно-оздоровительный лагерь РИСХМа «Радуга», куда по окончании работ на заводе мы решили поехать всей нашей чудесной бригадой, во главе с Г.П.Солодковым. Чтоб «Радуга» в Ростове-на-Дону, где мы так славно проводили время,  плавно превратилась в «Радугу» морскую и, слившись, они бы обе воссияли во всем своем радужном великолепии. Не поверите, но нам удалось добиться этого потрясающего эффекта. Было трудно, но мы очень постарались. Однако все по порядку. Вначале  мы хотели взять купейные билеты на поезд, что бы спокойно можно было выпить по дороге  в своем кругу и не зависеть от настроения окружающих нас других пассажиров поезда. Идеалистическая идея, родившаяся у кого-то из нас, но совершенно не учитывающая фактор «безграничного счастья» от поездки на море группы молодых людей, да ещё студентов сдавших сессию и заработавших немного денег. Но вначале было «слово». Мне даже выдали на это деньги, но затем я хорошо подумал,  и началось «дело». Миша не спеши, говорил себе я, надо все взвесить, ведь с нами в «Радугу»,  ещё должна была ехать одна семейная пара, приятели Г.П.Солодкова. Это что же такое, получается, подумал я, нас шестеро и ещё этих двое. Это два купе надо заказывать. И что же это будет? Мы все в  ввосьмером набьемся как селедки в бочку в одно купе? Это явно ну очень тесно. Разбиться на две компании и сидеть выпивать каждая в своем купе ну явно  глупо. Надо найти выход. Шел и терзался сомнениями. И уже возле самой кассы пришло озарение посещающего наверно каждого студента во время раздумий, что купить на последние деньги: пиво или пирожок с мясом! Пиво всегда побеждало!  Я тогда подумал, что ехать нам только ночь, а спать, судя по всему, мы не будем (что оказалось очень верно). И я принял решение  купить не купейные, а плацкартные билеты, а на сдачу — водки. Моя «гениальная» идея добавила к нашему путешествию четыре бутылки водки. И еще «у нас с собой было», т.к. договорились все заранее, что надо с собою взять по «паре» бутылок. Как выяснилось позже, оказалось, что мы все взяли спиртного несколько больше, чем договаривались заранее, причем на много больше и, счастливые, загрузились в поезд (фото 3.7). А семейная пара, приятели Г.П.Солодкова, вообще притащили полную авоську вина. Бутылок пятнадцать. Только горлышки торчали через ячейки. Вагон оказался прицепной и битком набит «РИСХМовцами», ехавшими то же  в «Радугу». Насчет сна я оказался сильно прав. Было всем так весело, что о сне никто и не думал. Так что эта поездка мне, моим друзьям, студентам,  ехавшим в этом вагоне  и, я думаю, всей поездной бригаде запомнилась на всю жизнь. Вначале все выглядело очень культурно. Пили, пели, смеялись и даже в карты играли (фото 3.8). Но то количество спиртных напитков, которое мы взяли с собой, как бы «в прок», наконец дало о себе знать, так как мы быстро поняли, что ничего мы из взятого в «Радугу» не довезем. И плавно текущее студенческое веселье мало по малу превратилось в бурный водопад смеха, шуток и  розыгрышей. Под гитару мы уже явно не пели, а очень похоже, наверно просто орали. Благо весь вагон были студенты, и мы никому не мешали. Проводницы, две женщины сидели в своем купе и ни во что не вмешивались. Но когда в пять утра, во время остановки, мы спросили у проводницы нашего вагона, где на этой станции продается спиртное, она, видя, сколько мы уже выпили,   так испуганно на нас посмотрела, что мы поняли бесперспективность дальнейших её опросов.  В семь утра приехали в Новороссийск и на вокзале у какой-то старушки купили ведро кизила. Мелкого и кислого. Но вместе с ведром. Именно оно нам и нужно было. Чтоб пиво купить. На вокзале его продавали из специальных алюминиевых кегов, но только на вынос. Кружек не было, а пиво было ну уж очень хорошее, холодненькое, чешское. Причем именно произведенное в самой Чехословакии, а не изготовлено в СССР. Вот мы и нашли выход. Кизил выбросили, а ведро использовали как кружку. И наши морские приключения начались. Некоторое время, поджидая автобус, мы спокойно пили пиво из большого ведра, передавая его друг другу. Зрелище, надо признаться, явно не для слабонервных. После этого мы поехали в музей под открытым небом «Малая земля». Там все осмотрели (фото 3.9). Затем на автобусе поехали из Новороссийска в п. Дивноморск, где и была расположена «Радуга». И, наконец,  вот она, «Радуга». Оформили прибытие и всех прибывших студентов  поселили в  небольших деревянных домиках по два-три человека в маленьких комнатушках, которые сохранились до настоящего времени (фото 3.10). Но нашу бригаду, по личной просьбе,  поселили в большой деревянный корпус, который до настоящего времени не сохранился.  Нас в одной комнате было восемь человек. Вся бригада и еще ребята из другой группы. И мы начали жить там так же весело, как и ехали. Но в период «развитого социализма» там это явно не приветствовалось. Нас, отдыхающих студентов, разделили по отрядам, назначили командиров и  требовали соблюдения распорядка, установленного в спортивно-оздоровительном лагере. С этим мы бороться научились. Мы не говорили «нет», а просто тихо исчезали со всех мероприятий и спокойно шли пить пиво.  Но меня лично особенно сильно доставало совершенно идиотское, на мой взгляд, требование ходить утром на физзарядку. Нет, я ничем не болел, и вся эта физзарядка была ерундой по сравнению с армейской. Но после возвращения из кафе в 5 утра вставать в 6:30 на зарядку я считал просто смешным. Тем более что это было фактически единст¬венное уже к нам требование. После физзарядки и до следующего утра ты мог делать всё, что тебе в голову взбредет. Свобода. Было совершенно нелогично ограничивать её какой то физзарядкой. Другие молчали, а я в приличествующих случаю выражениях объяснил этому «безмозглому», на мой взгляд, спортсмену (командиру нашего отряда из числа молодых преподавателей), что ему будет очень плохо, если он еще раз сдернет с меня одеяло утром. На его «смелое» предложение мне, как нарушителю дисциплины, поработать на уборке территории я уже не помню, что сказал из своего богатого «армейского лексикона», но он пулей вылетел из комнаты. И часов в пять вечера этого же дня я иду по лагерю, никого не трогая, и слышу объявление по радио, что меня отчислили из лагеря за нарушение режима. Это проявилось в том, что больше утром меня не пытались поднять на физзарядку, так как я уже в лагере не числился, а кровать была не занята до следующего заезда. Вообще было хорошо, а стало еще лучше. Произошло полное слияние «Радуг».
Примерно через день после моего отчисления из лагеря, я бы сказал сейчас, «де-юре», так как я уже отметил, что на моем образе жизни «де-факто» это не сказалось никаким образом, идем мы всей компанией по лагерю после хорошей «заправки» пивом, то есть уже пьяный,  в свою комнату для дневного отдыха. Время около часу дня. Одеты мы, как все студенты в лагере: кто в плавках, кто в трико, кто в шортах. Все это, конечно, мятое и не всегда идеально чистое. Еще не вечер, не танцы, и «выпендриваться» скажу прямо, ещё рано. И вдруг вижу, как две барышни в бальных платьях, с шикарными прическами, держа в руках по метле, подметают дорожки. Меня чуть «кондратий» не хватил! Попал, подумал! Все, допился! Уже чертовщина всякая мерещиться стала! Однако они оказались настоящие. Одной из них и была моя будущая жена, Галя Проскурина, а второй была её подруга Марина Резниченко (фото 3.11). Как позже я узнал, они с подругой набрали нарядов и думали, что студенческий лагерь — это почти «дворянское собрание». Ходить в этих платьях было некуда, а на зарядку они тоже не ходили. И их как нарушителей режима заставили работать, мести дорожки. Свой протест они выразили таким способом. Но там, на море, я их только увидел, запомнил, но не познакомился. Как говорится, не срослось тогда, но не закончилось, о  чем я расскажу чуть позже. Через много лет мы с Галей заехали вдвоем в этот лагерь и сфотографировались на память на этой самой дорожке, которая оказалась для нас дорогой в совместную жизнь (фото 3.12). Все как в стихотворении «Лето. Дивноморское» написанном впоследствии нам с Галей в подарок нашим другом, поэтессой Леночкой Жуковой (Еленой Жуковой – Желениной, членом Союза Российских писателей):

Студенческий лагерь - знакомства и встречи...
  Прогулки и танцы длинной в южный вечер.

А в сердце надежды на близкое счастье.
  Глянь,  чайка летит над волною шумящей.

Столкнулись здесь двое смешно и случайно.
  Любовь - неизвестность,  сакральная тайна.

Казалось,  что встреча - наивная шутка,
  Во времени жизни всего лишь минутка...

Но руки судьбы всё не так разложили:
  Два юные сердца навек полюбили...

И второе место на Черноморском побережье стало для меня знаковым. Это Лазаревское. Любимое место отдыха ростовчан в то время. Его часто в шутку называли «Ростов-на-Черном море». Недалеко от него располагался дом отдыха «Утро» (фото  3.13) Ростовской областной профсоюзной организации работников связи. Председателем этой организации был отец моего товарища Александра Куценко. Он его этим летом устроил там поработать плавруком (Саша был кандидат в мастера спорта по плаванию), второй товарищ Сергей Беляев должен был работать там физруком, а ещё один товарищ на курсе Геннадий Бугров был зачислен дворником. Я приехал к ним просто погулять, но, честно говоря, никакой разницы между собой и этими «тружениками» не увидел. Никто не учил отдыхающих плавать или бегать. Метлу в руках Гены за месяц моего там отдыха я тоже не приметил. Я поселился у них, но не в пансионате, а прямо на пляже в  комнате спасателей (фото 3.14), ключ от которой был у Саши.  Но зато мы вместе регулярно посещали все танцплощадки в домах отдыха вокруг и все более или менее известные кафе. Особенно нам полюбилось кафе «Каштан» (фото 3.15). Мы быстро подружились с местным парнем нашего возраста, работавшем в этом кафе, и могли приобрести бутылку вина в любое время суток, даже ночью. И так несколько лет подряд, пока учились в РИСХМе. С тех пор я каждый год хоть на пять дней, но стараюсь попасть в Лазаревское. Там я чувствую себя опять молодым, полным энергии, которой заряжаюсь на год, до следующего посещения. Правда, с того времени в самом Лазаревском все перестроили, и о моей бурной молодости напоминает только одно сохранившееся почти в неприкосновенности здание. Это гостиница «Бирюза» (фото 3.16). В те годы там функционировал прекрасный ресторан, в котором можно было, хорошо провести время, недорого поесть и  потанцевать. Причем если заказывали  немного, официанты не фыркали, а спокойно нас обслуживали. Ну,  а в ночное время, если душа продолжала требовать праздника,  всегда можно было приехать и   пусть  с ресторанной наценкой, но купить спиртное. И праздник продолжался.




Глава 4. Третий курс. Настоящий студент. Экватор. 1978-1979 гг.
4.1. Особенности «золотого» рынка в СССР. Кинотеатр «Победа»: дневная и ночная жизнь. Экватор в учебе. Ж.П. Бельмондо и другие.

Приступили мы к занятиям на третьем курсе как всегда в первых числах октября. Лекции, семинары, чертежи и прочие «прелести» технического вуза. Все это было, но жизнь не замыкалось в учебе. Быт изолировать было нельзя. Причем этот быт меня лично интересовал немного больше чем даже учеба. Так получилось, что после первого курса я кроме джинсов купил себе перстенек, а остальные деньги заработанные летом на «Ростсельмаше» потратил на отдых летом и поездку в Москву зимой. И после летнего отдыха по окончании второго курса у меня оставались средства на поездку на зимних каникулах Москву и ещё немного денег. И я захотел купить себе золотую цепочку. В магазинах её конечно в продаже не было, но была одна возможность. В то время наше «доброе» советское государство в бесконечной своей заботе о содержании карманов своих граждан, придумало ловкую комбинацию. В ювелирном магазине выставлялись несколько золотых вещиц из числа наиболее популярных. Цепочки, перстеньки, обручальные кольца, кулоны. Их нельзя было купить, но можно было обменять на лом золота. Но не так как это делается сегодня: сдаешь лом на вес изделия и доплачиваешь за работу. Нет. Надо было сдать лом не на вес изделия, а на цену изделия,  Я хотел купить цепочку весом примерно пять грамм, стоимостью 56 рублей за грамм. Всего 280 рублей. Грамм золота в скупке стоил 27 рублей.  Надо было сдать на  280 рублей лом золота, что составляло около 10 грамм. Папа говорил, что не стоит связываться, так как надо отдать 10 грамм, а получить только 5. На руках у перекупщиков цепочка стоила почти вдвое дороже государственной цены.  От 500 до 550 рублей. Очень большие тогда деньги. Но я уж очень сильно хотел себе приобрести цепочку,  и мне мама решила мне помочь. Она дала мне два стареньких золотых кольца для обмена. С  тетей Ларисой мы пошел в ювелирный на улице Энгельса.  В нем надо было получить справку, что для меня отложили изделие с указанием веса и цены. Тогда с этой справкой надо было пойти на улицу Социалистическую д.67, к магазину «Скупка золота» и сдать там лом золота на цену  изделия. Получить там справку, что сдал золото и вернуться с ней в магазин, что бы получить отложенное изделие, по предъявлению этой справки. Пришли мы с тетей  в магазин, выбрали цепочку,  которую я хотел купить и продавец уже начала выписывать мне направление в скупку. И  тут произошло чудо. Вдруг мы с тетей заметили, что в магазине началась какая-то непонятная суета и движение, а  возле прилавка стала выстраиваться плотная очередь,  из людей появившихся казалось ниоткуда. То есть минуту назад в магазине никого не было и вдруг их стало много. Меня с тетей начали оттеснять от прилавка. И тут я понял, что что-то, как тогда говорили, выбросят в продажу. Я вцепился в прилавок мертвой хваткой и все же оказался девятым в очереди. Хотя стоял лицом к лицу с продавщицей и явно должен был остаться первым. И действительно в продаже оказалось золотые цепочки, кулоны  в виде знаков зодиака и женские кольца с камнями. Всего по не многу, но мне хватило.  Я без всякого обмена приобрел золотую цепочку и дополнительно ещё мой знак зодиака «Водолей». Продавщица смотрела на меня с явным отвращением и ненавистью. Очевидно, я помешал ей под видом продажи передать эти вещи в руки перекупщиков и лишил части будущей прибыли. Но мне на это было, как то наплевать. Я вышел из магазина просто как в тумане,  ещё не очень даже веря случившемуся. Но цепочка и кулон в руках вернули к действительности. Редкая удача. 
 И в этом же году я, состоя в рукводстве Ленинского комсомольского оперативного отряда дружинников, очень часто приходил в Ленинский РК ВЛКСМ. Там, в райкоме, я познакомился с директором кинотеатра «Победа». Сейчас точно уже не помню, но мне кажется, я ей пожаловался, что не очень комфортно себя чувствую на шее родителей. Мол, мне надо, где то устроиться на работу, но что бы ни во вред учебе. И она предложила мне в кинотеатре по ночам подежурить. Почему нет, подумал я. Во-первых, трудовой стаж. Во-вторых, у меня стипендия 40 рублей и плюс за эту работу 90 рублей. Итого 130 рублей. Это радует. Тем более что деньги, заработанные летом, уже как-то незаметно рассосались. И, кроме всего прочего, я любил кино. А тут надо было приходить на работу к началу последнего сеанса. Последить за порядком, посмотреть сам фильм, а после окончания выпроводить последних зрителей, проводить домой билетеров и киномеханика и, закрыв двери кинотеатра изнутри, охранять его, то есть лечь спать. Прекрасная перспектива. Тем более что я, будучи достаточно взрослым, жить полностью за счет родителей, как я уже сказал,  не хотел. Поэтому брался за любую работу. Я дал согласие, оформился и 1 декабря 1978 года приступил к работе в кинотеатре  «Победа» (фото 4.1).
Естественно что обычным сторожем я конечно себя не ощущал. И скучать в одиночестве огромном кинотеатре не собирался. И с моей легкой руки старый кинотеатр внезапно зажил как бы двойной жизнью. С утра и до вечера это был обычный кинотеатр. А вот по ночам он внезапно преображался, и из обычного кинотеатра чудесным образом превращался в шикарный молодежный кафе-бар. На мое ночное дежурство приходили мои институтские друзья, и мы в холле кинотеатра под пальмами накрывали стол. Вино, водка, кофе, пирожки и бутерброды, принесенные из дома, небольшие тортики, купленные в «Золотом колосе» (фото 4.2) заранее. Мы даже танцы организовывали под магнитофон, если приходили девочки. Кинотеатр расположен был на улице Энгельса (ныне Б. Садовая), и вокруг не было жителей. Поэтому никому наша музыка ночью не мешала. А приезжавшей иногда милиции, вдруг заинтересовавшейся музыкой, хорошо  слышимой ночью из кинотеатра,  я показывал свое удостоверение начальника штаба КООД Ленинского РК ВЛКСМ, что сразу снимало все вопросы. Впрочем,  как правило, приезжавшие меня и так знали в лицо по совместным мероприятиям проводимыми нашим отрядом совместно с милицией, и посоветовав нам быть потише, они уезжали. Ну, и мы старались не слишком-то шуметь, но нам было очень весело, и ночная жизнь в кинотеатре била ключом.
Все эти веселые приключения, конечно,  делали мою жизнь увлекательной и очень насыщенной, но не очень хорошо повлияли на учебу. Зимняя сессия третьего курса была своеобразным «экватором» в учебе. До нее пройденное обучение было меньше по сроку, чем оставшееся. А вот после нее время, оставшееся на учебу,  становилось меньше, чем пройденное. А предметы были не простые: высшая математика, теория механизмов и машин, теплотехника и ряд других, не менее сложных. Но, несмотря на все эти не простые обстоятельства я сдал сессию без «хвостов». Все для меня складывалось очень даже хорошо.  Пока я не совершил тактическую ошибку. В январе в кинотеатр пришла новый директор, которая предложила мне стать администратором в кинотеатре. А это уже не 90 рублей, а 130. Но главное было не в деньгах.  Она поманила меня карьерой по линии пропагандистской. Мне эта деятельность всегда нравилась, ещё с того времени, когда я в школе был членом комитета комсомола школы, причем отвечал именно за идеологический сектор.  Я сразу согласился и в конце января 1979 года стал администратором в кинотеатре. Попова Сашу из своей группы в институте я устроил сторожем на мое прежнее место, и мы продолжили. Но, став администратором, я не мог бросить обучение на дневном отделении института, так как нужно было получить офицерское звание, а это требовало посещения военной кафедры, а на заочном факультете её не было. Тут я и понял, что попал в трудное положение. После занятий я бежал в кинотеатр на работу, где находился до позднего вечера. А готовиться к занятиям как? Проблема. Работа над чертежами требовала много времени. А его катастрофически не хватало. Стал отставать. Папа, видя моё кислое лицо, спросил, в чем дело, и, внимательно выслушав, посоветовал прекратить работу в кинотеатре. «Уже конец апреля, — сказал он мне, — а в мае ты ведь, сынок, собирался ехать на работу в «Радугу». Что касается денег, то летом опять на «Ростсельмаше» заработаешь» — «И то правда», — подумал я и уволился. Саша Попов ещё немного поработал, мы ещё немного поэксплуатировали кинотеатр, и конец нашей программе ночных развлечений. Он тоже уволился. А в период моей работы в кинотеатре, в прокат вышел французский художественный фильм «Картуш» о знаменитом французском разбойнике. В главной роли был Жан-Поль Бельмондо. Боже, как мне понравился этот фильм и игра этого актера. Я смотрел его не только каждый день, пока он шел в кинотеатре, но иногда и два раза в день. И провел на него своего брата Евгения с его другом Володей Олейником и всех своих друзей. С тех пор я не пропускал ни одного фильма с участием Ж.-П. Бельмондо, а потом многие из них собрал для домашнего просмотра вначале на кассетах, а затем и на дисках.

4.2. Новая квартира и старые знакомые. Телефон как чудо прогресса

В апреле 1979 года папа от своей организации, где он работал (ПКТИ — проектно-конструкторский технологический институт), наконец получил долгожданную новую квартиру на Северном жилом массиве, по адресу ул. Королева, 12/2, кв.21 (фото 4.3). Располагалась она на 7-м этаже. Квартиру на улице Баумана нам пришлось оставить, так как нас было там прописано всего три человека, что не давало права на расширения жилой площади.  И мы начали перевозить вещи на новую квартиру. Привезли мы мебель на новую квартиру, машина разгрузилась у подъезда и поехала за второй партией, а я сижу возле подъезда в кресле и охраняю ранее нами привезенное имущество. Вдруг из подъезда дома, в который мы въезжаем, выходят вдвоем те самые барышни, что подметали дорожки в «Радуге», но уже правда без метелок. Я их окликнул и спросил, что они тут делают, и, к удивлению своему, узнал, что Марина в этом доме живет, только на первом этаже, а Галина к ней в гости пришла. Наше заочное знакомство, так удивительно начавшееся на море, превратилось уже в реальное знакомство.
А примерно через два месяца  в нашей новой квартире установили телефон. Для нас это было почти чудо. В центре города, где мы жили на улице Баумана, установить в квартире телефон было несбыточной мечтой. Мы даже не предпринимали таких попыток. То же в центре на Крепостном, где жили дедушка Миша, бабушка Маня и моя тетя Лариса с сыном Женей: они стояли в очереди на телефон к моменту, когда мы переехали на Королева, на Северный, уже лет 20. И без успеха. Свободных номеров нет, отвечали им на телефонной станции. Ждите, когда построят новую. А когда в 1972 году, после смерти дедушки Миши, тетя Лариса перерегистрировала очередь на телефон на себя. Получая  новые документы  она шутливо спросила у оператора: «Вот папа умер, прождав в очереди 15 лет, но установки телефона так и не дождался. А я до своей смерти дождусь?» И получила совершенно прямой и убийственный ответ: «Не волнуйтесь. После Вашей смерти очередь по закону может на себя переоформить Ваш сын». И это была не шутка, а официальный ответ должностного лица на вопрос гражданина. Там не было и тени юмора. А мы, переехав на Северный жилой массив,  воспользовались тем, что там, в новом районе, была построена новая телефонная подстанция и телефоны устанавливали всем желающим при подаче заявления. Так в нашей квартире появилось дисковое «чудо» с номером 35-86-89 (фото 4.4). Через два года в районе, где жила тетя Лариса, построили новую телефонную подстанцию и по заявлениям телефоны уже установили всем подряд, и тем, кто стоял десятки лет, и тем, кто написал заявление за месяц до установки. Телефон практически начинал менять качество жизни. Можно было позвонить родственникам и друзьям (если у них были телефоны) и обменяться новостями. Позвонить из автомата домой и предупредить родителей, что задерживаешься, или позвонить друзьям и договориться о встрече. Можно было даже позвонить из дома родственникам в другой город. Вначале не было автоматического соединения по межгороду, и надо было вначале позвонить на телефонную станцию, заказать разговор на сколько-то минут (причём затем надо было сбегать на телеграф и оплатить этот разговор), сказать, в какой город вы хотите позвонить, и сидеть, часто довольно долго, и ждать, когда освободится междугородная линия, чтобы телефонистка могла вызвать со станции указанный вами номер, а потом соединить вызванного абонента с вами. Как только оплаченные минуты заканчивались, телефонистка врезалась в разговор и предупреждала, что время заканчивается.
Когда позже появилось автоматическое соединение, дозвониться стало не сильно проще. Надо было набирать кучу цифр: код вызываемого города, номер вызываемого абонента, код своего города, свой номер — набирать, набирать, набирать! Потому что междугородных линий было мало, и они всё время были загружены. Но в любом случае это был громадный цивилизационный  шаг вперед.

4.3. Стройотряд в «Радугу»: винегрет из учебы, работы и отдыха

Приближалось окончание третьего курса. Из деканата в начале апреля пришло ежегодное указание каждой группе выделить по два человека, которые должны поехать в Дивноморск готовить «Радугу» к открытию. В июне туда привозили детей сотрудников, организовывая пионерский лагерь, а потом заезжали студенты и преподаватели. Поэтому лагерь надо было в течение месяца покрасить, убрать и отремонтировать, если что-то за зиму сломалось. А потом эти несчастные месяцами не могли сдать сессию, так как в коллективе сдавать зачеты и экзамены намного легче. И потом, была какая-то странная зависимость. Чем ловчее человек что-то мог делать руками, тем хуже у него получалось работать головой. Так получалось, что не лучшие студенты в плане учебы туда ехали. Это беспокоило деканат. И вот во время проведения субботника в апреле, мы так весело и дружно работали (фото 4.5, 4.6, 4.7), что  меня вдруг осенила одна «гениальная» идея. Наша группа ещё с первых дней учебы оказалась очень дружная, и к учебе мы относились ответственно. Нет, отличников в группе было мало, вернее их не было совсем. Но мы в срок сдавали сессию и не создавали проблем ни себе, ни деканату. В марте 1979 года о группе даже была напечатана статья в газете института «Инженерная смена», в которой нас похвалили за успехи в учебе (фото 4.8). Поэтому я и подумал, что мы всем коллективом дружно сможем досрочно сдать сессию. Я предварительно озвучил свою идею «БТ», получил его согласие и тогда предложил группе следующее. Мы всей нашей группой, с разрешения деканата, ускоряем учебный процесс, сдаем все досрочно и все едем в «Радугу» на весь май и ещё 10 дней июня. Всем это пришлось по вкусу, мы дали согласие и практически весь апрель дружно просидели в институте практически ежедневно с утра до позднего вечера, без единого прогула. Вот что значит правильная мотивация. Мы отработали все практические занятия, сдали все зачеты, но из пяти экзаменов успели сдать только один, материаловедение. Третьего мая мы уже были на месте в «Радуге» и приступили к работам. Наши четыре девушки из группы не поехали, так как набирали только парней, но нам добавили четырех человек из другой группы. Правда, когда мы уезжали, «БТ», тоже от души проникшийся моей идеей, пообещал совершить, как он выразился «чудо» и привезти преподавателей для приема оставшихся экзаменов прямо в «Радугу». И они на месте примут у нашей группы экзамены. Ничего подобного никогда ранее в институте не было. Но формально не было и запрета на такие действия. Мы работали и в душе не очень в это верили, но каково было наше удивление, когда он выполнил свое обещание: приехал сам лично 12 мая и привез с собой самого «страшного» преподавателя - Великого и Ужасного, грозу всего института доцента Джемеллу, преподававшего предмет «Электротехника». Его все студенты института, всех поколений, боялись как огня. На лекциях это был очень строгий и требовательный преподаватель. На экзаменах  с первого раза пол группы с двойками уходила. А в «Радуге» это оказался очень живой, разговорчивый и постоянно улыбающийся человек. Он принял у нас экзамен, причем положительные оценки поставил всем.  Затем 27 мая приехал Л.А.Жаденов и принял «Технологию литейной формы», а первого июня приехал доцент Н.И.Котов и принял «Политэкономию». Причем в день его приезда мы перетаскивали довольно тяжелые домики, перекатывая их на бревнах. Было реально очень тяжело. Мы мокрые от пота,  ну внешне выглядели явно как римские рабы. Разве что надсмотрщиков с плетками не было. Политическая экономия социализма в действии. Он так проникся, что всем сразу поставил «хорошо» и «отлично», даже не спрашивая ничего.  И последними приехали  Рублев, преподававший «Детали машин» и преподаватель «гидравлики», фамилию которого уже к сожалению не помню.  Они тоже быстро у нас приняли экзамены по своим предметам, и летняя сессия третьего курса была закрыта.  Таким образом, «Б.Т.» выполнил свое обещание: все преподаватели действительно приехали в «Радугу» и приняли  у нас экзамены. И ещё, кроме приема экзаменов, они  по паре дней позагорали,  поплавали в море и …вообще, похоже, очень хорошо провели время.  И все участники этого процесса остались очень довольны. Деканат, преподаватели и особенно мы, студенты.
А ещё в «Радуге», на берегу моря, стояла небольшая банька, построенная как подарок институту, финнами, которые когда-то в нашем институте учились. Банька была бревенчатая, построенная непосредственно самими финнами с соблюдением всех правил такого строительства,  из лесоматериалов, привезенных именно из Финляндии. Причем она была собрана без единого гвоздя. Отдыхающих студентов в нее в сезон не пускали, но ведь сейчас был не сезон, а мы вроде и не студенты, а «ну типа»  рабочие. Поэтому мы день через день вечерком в баньку, да с водочкой, да потом в море. Ну, а попозже, ближе к 21:00, по проторенной уже дорожке — в соседнее кафе «Русь». Райская жизнь. Правда,  не обошлось без некоторых курьезов. Все у нас было неплохо, но тут приехал Саша Попов и присоединился к нашей бригаде. Он дней на десять приехал позже. Что-то его в Ростове удерживало и к нашему  сожалению не долго. И в первый же вечер он продемонстрировал нам короткую резиновую дубинку, которую, по его словам, он прихватил из дома, что бы отбиваться, как он сказал «от местных». Я ему сказал, что мы тут уже десять дней, каждый вечер в баре «Русь», а днем  на пивных точках Дивноморского и никаких «местных» не знаем. Гуляем только с отдыхающими.Полное спокойствие и благостная тишина.  И я ему посоветовал  оставить эту дубинку в чемодане, от греха подальше.  Вечером мы все опять пошли в «Русь» и тут, о чудо, но Саша таки нашел себе этих самых «местных». Слово за слово и драка началась. Он тут же применил свою резиновую дубинку, но эффект её применения оказался явно прямо противоположным  ожидаемому. По крайней мере, для Саши.  Вместо того, что бы разбежаться от страха, а их было человек пять, они начали его реально бить. Слава богу, что  мы находились рядом и быстро вмешались, а поскольку нас было человек двадцать, то мы легко прекратили драку и все быстро разошлись. Последствий это мероприятие не имело, но пару дней мы всей толпой в «Русь»  ходили, пока все окончательно не забылось. Уж не знаю смешно это или не очень, но тогда мы восприняли эпизод с Сашей Поповым как смешное приключение. Дубинку мы у него отняли и выбросили, от греха подальше.  Второй же случай, происшедший дня через три после драки,  был, без всякого  сомнения, уже явно юмористический. Дело в том, что когда вечером около 21-00 мы все уходили в кафе «Русь»,  то сторож в «Радуге», согласно инструкции,  запирал на замок калитку в заборе окружавшим лагерь со стороны моря. Мы все возвращались в лагерь примерно в час или два ночи и просто перелазили через забор, благо он был не высокий, всего метр двадцать, то есть чуть выше середины груди. И препятствием забор  для всех нас  ну явно не являлся.   Но в этот день один из наших товарищей, из числа четырех из соседней группы, почему то решил пойти в кафе одетый в хороший  костюм и рубашку с галстуком. Думаю,  что он явно хотел на кого-то из отдыхающих провести приятное впечатление. Просто выглядеть этаким красавчиком. Но в кафе, видно не застав той,  ради которой так нарядно вырядился,  он с горя сильно выпил и в какой-то момент пропал из нашего поля зрения. Уже в самом конце нашей программы ко мне подошел сторож кафе и сказал, что этот «красавец» бродит по берегу моря и явно норовит в нем искупаться. Причем он похоже  сильно выпивший, а на море начался легкий шторм. Мол, утонет он к чертям собачьим. Мы уже были на выходе из кафе и бегом к морю. И действительно наш «красавчик» уже весь мокрый пытается лезть в море. Туфли и брюки он снял, но все остальное почему то нет. Пиджак, рубашка, галстук были на нем. Мы подобрали его туфли и брюки, а его ухватили за шиворот и потащили  в лагерь. По дороге он слегка брыкался, но шел и мы думали, что очень быстро будем уже все отдыхать в кроватках в своих комнатах.  Но тут возникла небольшая проблема. Забор. Не очень высокий,  как я уже описывал,  но это пьяное чудовище, никак не хотело перелезть через него, и было похоже,  что он явно не понимал, что же мы от него хотим. У нас быстро лопнуло терпение и мы, повалив его на землю, взяли за руки и за ноги,  раскачали и перебросили через забор. Он перелетел через забор и, приземляясь,  треснулся кобчиком о землю. Мы ведь то же, мягко так, скажем, были  не совсем трезвые. И это его счастье, что отделался ушибом. Но его основное приключение было ещё впереди.  Затем мы перелезли сами, подняли его и отвели в его комнату,  где уложили на кровать. Уложили это вежливая форма подачи материала. Тогда мы его грубо швырнули и  он мгновенно отключился. Мы тоже пошли спать. А вот утром я проснулся и пошел умываться. Иду по дорожке,  и тут подбегают ко мне Женя Гусев и Сережа Беляев и давясь от смеха, быстро говорят, что сейчас нет времени,  и они потом все мне расскажут, а пока просто вчерашнему «красавчику» подтверди все, что он спросит. Сказали и нырнули в кусты. И действительно буквально через минуту подошел этот тип и спросил у меня, мол, что это действительно правда? Я сказал ему, да и он, горестно вздохнув, повернулся и ушел, понуро опустив плечи. Я умылся и, вернувшись  в комнату, застал почти всю нашу группу, просто катающуюся по полу от смеха. У Жени Гусева вообще почти истерика, от смеха.   На мой немой вопрос мне сквозь смех рассказали следующее. Этот тип проснулся и задал  соседям по комнате два вопроса: почему он без штанов? И почему у него болит задница? Все поняли,  что он ничего не помнит и слету выдали ему, что вчера на пляже он имел сексуальный контакт сразу с двумя мужиками. Вот почему он без штанов и почему у него болит попа. Мол, мы тебя еле у них отбили. Он засомневался, так как ребята и ранее над ним, бывало, подшучивали,  но ему сказали, что если не веришь им, то пойди и спроси у  Миши Смоленского. Я там, как организатор поездки, был вроде как за «старшего».  Он  дурачек и приперся. Видно ещё не совсем протрезвел, раз мои слова в этом вопросе оказались для него весьма авторитетными. Полдня мы ржали над его горестным видом, пока кто-то не рассказал ему правду. Он попытался обидеться, но мы ему быстро пояснили, что напиваться до беспамятства не стоит и что если бы сторож в кафе его не заметил, а мы бы не вмешались, то он, скорее всего бы утонул. И уже явно было бы всем не смешно. Ну,  я думаю, что он всё понял.
Вообще мы все были в восторге от нашей поездки. Только представьте, сорок дней на море. Не обременительный труд, трехразовое питание, море пива, отдыхающие уже косяком пошли, девушки, кафе вечером и все это в отличной студенческой проверенной компании хороших друзей. Отлично провели там время. Ну, естественно, мы выполнили все плановые работы. В «Радуге» я и еще три парня составляли бригаду по ремонту крыши столовой и дней двадцать  мы её покрывали смолой. С 8:00 до 10-00. А с 10-00 и до 17:00 просто сидели там, на этой крыше,  в одних плавках и только по очереди спускались и бегом за пивом. А потом, после 17-00, по окончании рабочего дня,   плавно переселялись на пляж с последним баллоном пива. Вот это был загар. Я вернулся из «Радуги» в Ростов черный, как сапог.
Там же в «Радуге» идя однажды с пляжа в город, я прошел через территорию морского  дома отдыха Министерства обороны СССР, находившегося недалеко от нашего лагеря.  С  другой стороны у входа я обнаружил мемориальную табличку (фото 4.9) о том, что в этом месте был сформирован отряд майора  Ц.Л. Куникова (фото 4.10) и  высажен на Малую землю под Новороссийском.

Справка

«Малая земля»  -  4 февраля 1943 года отряд морской пехоты 18-й армии численностью 271 человек захватил плацдарм «Малая земля» на берегу Цемесской бухты, оборона продолжалась 225 дней, в сентябре войска перешли в наступление и 16 сентября 1943 года город Новороссийск был освобождён.
            Начальник политотдела 18-й армии полковник Л.И.Брежнев 40 раз на десантных кораблях переправлялся на плацдарм, под огнём противника высаживался на берег, лично участвовал в боевых действиях на передовой, заменил погибшего пулемётчика и огнём сдерживал идущего в атаку противника, пока ему не пришли на выручку подоспевшие бойцы
.
В описываемой иной период Л.И.Брежнев был Генеральным секретарем ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР, то есть первым и самым главным человеком в СССР (фото 4.11)

Справка

Леонид Ильич Брежнев (6 [19] декабря 1906 — 10 ноября 1982) — советский государственный и партийный деятель, занимавший высшие руководящие посты в СССР в течение 18 лет: с 1964 года и до своей смерти в 1982 году. Участник Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 года (комиссар сводного полка 4-го Украинского фронта). Первый секретарь ЦК КПСС в 1964–1966 годах, с 1966 по 1982 год — генеральный секретарь ЦК КПСС. Председатель Президиума Верховного Совета СССР в 1960–1964 и 1977–1982 годах; в 1974–1977 годах — член Президиума Верховного Совета СССР, Маршал Советского Союза (1976), Герой Социалистического Труда (1961) и четырежды Герой Советского Союза (1966, 1976, 1978, 1981). Лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1973) и Ленинской премии по литературе (1979). Брежнев имел 117 советских и иностранных государственных наград. В 1978 году он, в нарушение статута ордена, был награждён орденом «Победа», но в 1989 году это награждение было посмертно отменено.

   Почему эта табличка меня вообще затронула? Дело в том,  что книга Л.И.Брежнева «Малая земля», впервые увидела свет, будучи  опубликована в журнале «Новый мир» за 1978 год, в № 2. А затем в № 5 — книга «Возрождение», и в  № 11 — «Целина». То есть трилогия. Три тоненькие книжки, но что творилось в стране трудно передать. Или описать. Произведение генсека стали выпускать тиражами, которые не снились классикам мировой литературы. Тираж каждой из трёх книг составил 15 миллионов экземпляров. Трилогию оперативно перевели на 65 языков и разослали в библиотеки 120 стран мира. Изучение трилогии Л.И. Брежнева включили в школьную программу. По радию её неоднократно читал Народный  артист СССР Вячеслав Тихонов. Впоследствии в 1980 году Л.И.Брежневу за эту трилогию вручили Ленинскую премию по литературе. Так что к описываемому мною периоду я уже все о «Малой земле» хорошо знал. Вот теперь ещё узнал, откуда отряд моряков направился на этот плацдарм. Сегодня им со стороны пляжа установлен памятник (фото 4.12). Эта табличка мне хорошо запомнилась, потому, что история эта с «Малой землей» для меня лично получила продолжение, причем дважды. Дело в том,  что вернувшись в Ростов-на-Дону,  буквально через несколько дней я шел по своей родной улице Баумана, по участку,  где ранее практически не ходил и обнаружил  на одном небольшом доме памятную табличку (фото 4.13), из которой явствовало, что именно в этом доме  родился и жил Ц.Л.Куников.

Справка

Це;зарь Льво;вич Ку;ников (23 июня 1909, Ростов-на-Дону — 14 февраля 1943, Геленджик) — советский офицер, командир десантного отряда, захватившего плацдарм «Малая земля», Герой Советского Союза. Родился в Ростове-на-Дону в еврейской семье. Отец — Лев Моисеевич Куников, работал инженером-машиностроителем; мать — Татьяна Абрамовна Хейфиц (1875—1957), была домохозяйкой.



Оказалось, что он жил рядом с моим домом. Удивительно. Но, к сожалению, эта перекличка памяти не закончилась и имела трагический финал. В 1983 году, когда я уже работал в уголовном розыске Ленинского ОВД города Ростова-на-Дону, мы получили ориентировку, что в Москве был убит адмирал Г.Н.Холостяков  (фото 4.14) вместе с женой. 

Справка

Гео;ргий Ники;тич Холостяко;в (20 июля (2 августа) 1902, Барановичи, Минская губерния — 21 июля 1983, Москва) — советский военачальник, вице-адмирал (24 мая 1945 года), Герой Советского Союза (7 мая 1965 года).

Убийцы похитили награды адмирала, среди которых были два ордена Ушакова I – степени. Этот орден  изготавливался из золота и платаны и был уникальной наградой. Всего он выдавался 47 раз. Еще, кроме других наград, похитили и орден Суворова I –й степени, тоже изготавливавшийся из золота и платины и  всего было 393 награждения, что тоже делало его уникальной наградой. Кроме того до 1975 года  после смерти награжденного эти ордена, как и многие советские награды, сделанные из драгоценных металлов, сдавались государству. На руках их были единицы.  Стоимость таких наград на «черном» рынке просто зашкаливала.  Нам тогда прислали полный список похищенных наград для информации. По своим оперативным каналам мы предупредили коллекционеров о возможном появлении «кровавых наград» в продаже, но в Ростове-на-Дону  они не появились. Через некоторое время мы узнали, что адмирала с женой убили профессиональные похитители наград, муж с женой (фамилии специально не называю) которых задержали и судили. Мужа тогда расстреляли, а  жене дали 15 лет лишения свободы (максимальное наказание за убийство в СССР, так как женщин расстреливать было нельзя, хотя однажды по «краснодарскому делу» одну женщину расстреляли). Но что меня сильно поразило в этом деле, так это то,  что жена адмирала Г.Н.Холостякова, погибшая от рук бандитов вместе с ним, была вдовой Ц.Л.Куникова.  Вот судьба!


4.4. И снова «Ростсельмаш» и снова «Радуга». Гримасы «коммунизма»:  Кампучия. Вечерние посиделки с отцом «на кухне» и «Место встречи изменить нельзя»


 По возвращению нашего стройотряда из «Радуги» я пришел в институт, проставил в зачетной книжке сданные в «Радуге» экзамены и  снова бегом на «Ростсельмаш». Надо было заработать на новые джинсы, отдых, поездку в Москву. Устроился по описанной мной ранее схеме в проектный институт,  но уже не один, а с Евгением Ершовым. Вдвоем было нам веселее. Получив в проектном институте направление на «Ростсельмаш» я сразу пошел с ним  к начальнику цеха точного литья по выплавляемым моделям и напомнил о его обещании взять меня к себе. Правда я сказал ему,  что пришел не один, а привел с собой товарища по группе Женю Ершова, но без особых разговоров взяли и его. Начальник цеха позвонил в отдел кадров и все уладил. Нас направили в этот цех. Я  сразу был принят временно сталеваром с окладом 280 рублей. Правда за вычетом 13% подоходного налога и 6% за бездетность, на руки я получал около 230 рублей. Работа сталеваром была очень интересно, но  то же физически не легкой. В цеху стояли небольшие печи объемом около тонны. И загрузка их металлом для плавки осуществлялась вручную. Лопатой. Три печи: две по одной тонне и одна 500 килограмм. На каждой по две плавки за смену, то есть пять тонн металла загрузить лопатой. Лопаты довольно быстро стирались (фото 4.15), а руки нет,  и мозоли на руках делали кисти рук просто квадратными. Но это был как  физический,  так и  творческий труд для настоящего мужчины. Особым шиком считалось не носить войлочную куртку летом, а работать в рубашке. Летящая окалина легко её прожигала и оставляла на теле мелкие ожоги. Как боевые ранения они служили предметом гордости сталеваров, хотя я понимал, что если произойдет выплеск металла, то быть беде: ожоги будут страшные. Но глупая мальчишеская бравада не давала одеть куртку. Слава богу,  все закончилось без травм. Но в мелких ожогах ходил. Традиция. Вообщем работа сталевара мне очень понравилась, но правда и тут не обошлось без «советского очковтирательства». Дело в том,  что сырьем для наших печей служили обрубки металла их различных цехов самого завода «Ростсельмаш».  А этот метал, был изначально непригоден для изготовления новых деталей, так как содержал в своем составе уже достаточное большое количество серы, но особенно кремния, которые делали, метал хрупким. А печи,  в которых мы этот метал, плавили, обложены изнутри огнеупорным кирпичом,  из которого в процессе плавки кремний переходил в плавящийся металл. И бороться с этим было невозможно. Но что бы метал,  полученный в ходе плавки,  разрешили разливать в формы, его пробы должны были не превышать норму по кремнию и сере. Это как так можно,  спросил я мастера? Если еще до плавки норма уже превышена, а после плавки превышение станет еще больше. А так,   рассказал мне он. К нам в цех, когда попадает, метал с низким содержанием кремния и серы, то мы сразу делаем проб 100  или даже больше. А потом после плавки некачественного металла просто отправляем в лабораторию одну из них. И всё у нас становится в норме. Так я и сделал. Самое интересное в этом было то, что об этой «хитрости» знали все: сталевары в цеху, мастера, и руководство  цеха, и руководство завода и даже в министерстве. И все делали вид, что ничего не происходит. Страна абсурда ей богу. Ну да это  уже мое прошлое. А Женю в цех приняли грузчиком. И по-прежнему в литейных цехах действовало правило, что если ты после основной работы идешь в сборочный цех комбайнов, на конвейер, то за смену тебе доплачивали до 20 рублей, сколько бы тебе там неначислили. А там начисляли всего от трех до пяти рублей за смену. Если без доплаты, то получалось, если работать там постоянно, от силы 100-110 рублей в месяц. Понятно, что за такие деньги,  работать на конвейере постоянно,  желающих было очень мало. Но  вот если по 20 рублей, то в месяц, после вычетов налогов, получалось около 350 рублей. А это уже большие деньги. И  мы с Женей там работали иногда сутками, переходя из смены в смену. И спали тогда на заводе. Однажды мы с ним побили все рекорды. Ухитрились войти на завод в 7:00 в пятницу, а вышли утром в воскресенье. Одна своя смена в литейном цеху и пять смен подряд на конвейере. Но ведь это по 120 рублей, которые мы заработали. Среднемесячная зарплата инженера. Но домой чуть живые еле доползли. И затем все воскресенье отсыпались. За два месяца заработали очень прилично. Тысячи по полторы рублей.
А после практики и трудового семестра опять была  «Радугу». Но уже приехали мы туда просто как обычные студенты. Отдыхать. Прекрасное время и очень приятная студенческая среда. Интеллигентная, просветленная и начитанная. Не только выпить, но и поговорить с окружающими было очень приятно и полезно. А вечером попеть под гитару, да ещё какую-нибудь «полукрамольную» песню! Как, например, «Поручик Голицын». Авторство стихов песни «Поручик Голицын», в одном из вариантов её исполнения, приписывалось белогвардейским офицерам (что впоследствии подтвердилось), и на официальных мероприятиях её в годы советской власти не только никогда не исполняли, но даже могли исключить из комсомола за исполнение этой песни. Но, конечно, мы к этому мнению власти относились «по-фрондерски», то есть, я бы сказал, даже вызывающе. И слегка выпив, мы очень часто её пели под гитару. Она была очень популярна в студенческой среде. Впоследствии, когда советский строй рухнул, песня в исполнении Александра Малинина стала хитом. Вот ее текст:

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами родная земля.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

А где-то их тройки проносятся к яру,
Луна равнодушная смотрит им вслед,
А в комнатах наших сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет.
А в комнатах наших сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет.

Мы сумрачным Доном идем эскадроном,
Так благослови ж нас, Россия страна,
Поручик Голицын, раздайте патроны,
Корнет Оболенский, надеть ордена.
Поручик Голицын, раздайте патроны,
Корнет Оболенский, надеть ордена.
Мелькают Арбата знакомые лица,
Хмельные цыганки приходят во снах.
За что же мы дрались, поручик Голицын,
И что теперь толку в моих орденах?
За что же мы дрались, поручик Голицын,
И что теперь толку в моих орденах?

А утром, как прежде, забрезжило солнце,
Корабль «Император» застыл, как стрела.
Поручик Голицын, быть может, вернемся,
К чему нам, поручик, чужая страна?
Поручик Голицын, быть может, вернемся,
К чему нам, поручик, чужая страна?

И, конечно, в «Радуге» мы её пели практически каждый вечер. По несколько раз. Обошлось для нас без «политических» последствий.
В эти годы на телеэкраны страны вышел сериал «Приключения Шерлока Холмса», представлявший собой экранизацию рассказов Артура Конан Дойла, которыми я зачитывался ещё в школе. И, смотря фильм, я просто переживал свои ощущения заново. Я принял этот фильм очень восторженно. И скажу, что с момента его первого выхода и до написания этой книги я смотрел его очень часто. И каждый раз, как в первый. Впо-следствии ни одна экранизация рассказов Артура Конан Дойла не была так популярна, как эта версия с Василием Ливановым и Виталием Соломиным в главных ролях. Впоследствии, через много лет, уже, будучи профессором, я её даже показывал студентам как учебный фильм, когда рассказывал  о методе дедукции. 
В это время очень гнетущее впечатление на меня, как и на всю нашу страну, произвели ставшие нам внезапно известными события в Кампучии (Камбоджа), где коммунист Пол Пот устроил кровавую бойню, вырезав более двух миллионов человек собственного населения. Зачем? — недоумевали мы. Правда оказалась проста и удивительна. Оказывается, в Кампучии в то время жило около семи миллионов человек. Так вот он подсчитал, что в Кампучии ресурсов для хорошей жизни хватает только для двух миллионов. И нашел свой собственный рецепт счастья для своего народа. Зачем думать, работать в поте лица и создавать ресурсы для остальных пяти миллионов, когда их можно просто объявить «врагами народа» и убить. Дешево и быстро. Даже не расстрелять или отравить газом, как нацисты в концентрационных лагерях, а просто убить очень дешевым способом. Мотыгами. Сказал и сделал. Его специальные команды успели за короткий срок «промотыжить», то есть убить около двух  миллионов человек, прежде всего лиц из числа местной интеллигенции, пока другие коммунисты из соседнего Вьетнама не вторглись в Кампучию и не свергли его режим.
Справка
Пол Пот (наст. Салот Сар, 1925 — 15 апреля 1998) — камбоджийский политический и государственный деятель, Генеральный секретарь Коммунистической партии Кампучии (1963–1979), премьер-министр Кампучии (1976–1979).

Но Пол Пот был ставленником Китая. И его свержение вызвало крайнее недовольство со стороны китайских товарищей, что привело к войне между Вьетнамом и Китаем.

Справка

Китайско-вьетнамская война (1979) — вооружённый конфликт между Вьетнамом и Китаем, произошедший в феврале — марте 1979 года. Иногда называется первой в истории войной между социалистическими государствами (по аналогии с «Первой Империалистической» — «Первая Социалистическая»).

 Казалось что очень могущественный, перенаселенный коммунистический Китай легко справится с армией Вьетнама, но не тут-то было. Поднаторевшие в борьбе с американцами вьетнамцы стойко защищались и в контрнаступлении отбросили китайцев, что и заставило последних быстро отойти на свою территорию и прекратить военные действия.  Но глубоко в политику мне, тогда ещё студенту, вдумываться не очень-то хотелось. Я, как и большинство граждан нашей страны, ещё очень верил системе. Возникающие проблемы своим появлением приписывались неумелым действиям отдельных личностей, которые ввели большинство честных и правильных коммунистов в заблуждение. Коммунистами ведь для меня были мой папа, многие друзья и знакомые. А они были честные, мужественные и справедливые люди. И наступление армии Вьетнама, свергшей этот жуткий режим, я воспринял как должное. Но за политикой я внимательно следил: революция в Иране, война Вьетнама и Китая и тому подобное меня интересовало, и некоторые вопросы к нашей власти пока ещё для меня оставались без ответа, хотя в моей голове уже начинали формироваться. Я их задавал папе во время наших вечерних «чаепитий». Ох, как мне нравились эти вечерние, плавно переходящие в ночные, беседы с папой. Мы сидели с ним вдвоём на кухне, пили чай с сахаром вприкуску. И разговаривали обо всем. Он покупал кусковой сахар и колол его на небольшие кусочки специальными щипчиками для колки сахара (фото 4.16). Тогда в СССР ещё продавался кусковой сахар. Чай был, конечно, индийский, «со слоном» (фото 4.17). Но мог быть и «без слона» (фото 4.18). Ключевым словом тут было «индийский». Другие сорта папа не признавал, так как они были менее ароматны, а иногда откровенно даже пахли, по его выражению, «половой тряпкой». Чай заваривался в небольшом заварном чайнике, а затем разливался по чашкам. Это был фарфоровый белый сервиз с золотистой каймой. Папа его называл «королевский» и  очень любил. И еще во время чаепития папа копировал манеры русских купцов до революции 1917 года и пил чай, наливая его в блюдечко. Было нам с ним очень весело. Я же пил только из чашки. Но оба мы пили «вприкуску». Это когда не в чашке растворяешь сахар, а берешь кусочек в рот и держишь его там, запивая чаем. Кусковой колотый сахар очень медленно растворялся. С одним небольшим кусочком можно было выпить много чая. И говорили, говорили и говорили. О политике, литературе, истории, о жизни великих личностей и о нашей собственной жизни. Много говорили, очень много. Это те самые знаменитые разговоры «на кухне», которые были весьма остры, но в мое время уже безопасны. Я очень много узнал во время наших бесед с папой. Он, как мне казалось, знал всё. Причем из различных отраслей знаний. Тогда это меня удивляло, но он относился к поколению, которое из любопытства читало энциклопедию. Большую Советскую. Всю читало. Все статьи подряд. Медленно и вдумчиво. Я тоже её читал, но в меньшем объеме. Боюсь, что мое поколение последнее, кто её читал как книгу. Сведения, полученные от отца, дополняли мои знания, почерпнутые при прочтении мною книг. Прекрасное время. И в ходе наших бесед папа мне на многое в нашей советской жизни открыл глаза и заставил взглянуть на известные, казалось мне, вещи уже под другим углом зрения. Но дальше кухни эти разговоры пока не шли.
А вот все связанное с милицией, особенно с уголовным розыском, меня очень интересовало и по-прежнему сильно волновало. Появление телевизионного сериала «Место встречи изменить нельзя» (фото 4.19) было для меня как пролитый бальзам на израненную душу. Я до этого читал книгу братьев Вайнеров «Эра милосердия», но так как сыграл В.С.Высоцкий и другие артисты героев этой книги,   открыло мне все это ещё раз, и заставило взглянуть на описываемые события можно сказать другими глазами. И тогда же папа где то достал книгу Ю.Торвальда «Сто лет криминалистики» (фото 4.20). Она на меня произвела очень сильное впечатление. Я был её просто заворожен. Для меня ожили и прошли перед глазами и пионер создания системы идентификации «бертильонаж» Альфонс Бертильон (фото 4.21), и создатель современной  системы идентификации «дактилоскопии» Эдвард Генри (фото 4.22) и много других замечательных криминалистов. Но  главное я узнал,  как жили, кем были  и как работали пионеры сыскного дела Эжен Видок (фото 4.23) и  Алан  Пинкертон (фото 4.24). В этой книге я впервые увидел образ сыщика, который был не литературным героем, а реальным человеком. Это и был Эжен Франсуа Видок. Первый глава французской криминальной полиции «Сюрте» («Безопасность»). И хотя в детстве мне очень хотелось быть похожим на Шерлока Холмса, но, уже учась в институте,  я все же понимал, что подражать выдуманному герою невозможно. А вот смелый и умный сыщик Эжен Видок — это совсем другое дело.

Справка

Эжен Франсуа Видок (23 июля 1775 — 11 мая 1857) — французский преступник, ставший впоследствии первым главой Главного управления национальной безопасности (фр. S;ret; Nationale), а потом и одним из первых современных частных детективов и «отцом» уголовного розыска в его современном виде.

Перепробовав множество профессий, Эжен Видок не раз попадал в тюрьму, бежал и снова оказывался за решёткой, за что был прозван «королём риска» и «оборотнем». В 1799 году Э.Видок бежал из тюрьмы в очередной раз и 10 лет тайно жил в Париже. Шантажируемый бывшими соседями по тюремной камере, он решился на отчаянный шаг: отправился в полицейскую префектуру Парижа и предложил её руководителю барону Этьену Паскье свои услуги по организации борьбы со своими бывшими «коллегами» и «товарищами».
 Тот долго колебался, но желание справиться с волной уголовной преступности, захлестывавшей Париж, победило, и Эжен Видок был принят на службу. В 1811 году он сформировал особую бригаду из бывших уголовников по принципу: «Только преступник может побороть преступление». Во многом по этой причине о его конторе ходили плохие слухи, что не мешало ему пользоваться расположением начальства. Бригада получила название «Сюрте» («Безопасность»). За несколько лет ему удалось существенно сократить уголовную преступность. Сначала в Париже, а затем и во Франции в целом. Эжен Франсуа Видок пробыл во главе «Сюрте» свыше 15 лет. Однако в 1827 был вынужден уйти в отставку. Вновь был призван возглавить «Сюрте» во время революционных выступлений 1832 года, но после их подавления опять отставлен. После окончательного ухода из полиции в 1833 году организовал «частную полицию» — собственное «Бюро расследований». Это было первое в мире частное сыскное агентство. И по праву Эжен Видок считается одним из первых профессиональных частных детективов. Его приключения произвели на меня сильное впечатление.
А вторым удивительным сыщиком из реальных людей, как я уже сказал,   стал  для меня Алан Пинкертон

Справка

Алан Пинкертон (25 августа 1819 — 1 июля 1884) — американский сыщик и разведчик шотландского происхождения. Наиболее известен как основатель «Национального детективного агентства Пинкертона» (англ. Pinkerton National Detective Agency). Во время Гражданской войны в США работал на разведку северян. Им было предотвращено покушение на Президента США Линкольна в Балтиморе в 1861 году.


 Его агентство впервые ввело в практику фотографирование и подробное описание преступников. Эти сведения распространялись по городам в США, расклеивались портреты разыскиваемых с обещанием вознаграждения за помощь в розыске. Впоследствии в агентстве впервые в мире стали классифицировать преступников, завели картотеку с указанием их специализации — налётчики, мошенники, карманники и воры. Девизом агентства стали слова: «Мы никогда не спим», а эмблемой — открытый глаз (фото 4.25). Этот открытый глаз стал как бы символом сыщиков всего мира, и в том числе и в нашей стране.  И сегодня, как и сто лет назад, при создании уголовного розыска в Советской России, мы видим его изображение на знаках и московского уголовного розыска (МУР) (фото 4.26).
      И от этой информации мое желание работать в уголовном розыске только окрепло. Можно сказать, что  я сильно возмужал (фото 4.27)

Глава 5.Четвертый курс. Степенность.1979-1980
5.1. Омар Хайям — правда жизни. Ввод войск в Афганистан. Начало конца
Учебный год на четвертом курсе, как обычно, начался в октябре 1979 года. Довольно радостный, я приступил к занятиям. Радость стала просто безграничной, когда нам, как обычно,  выдали стипендию за четыре прошедших месяца, а это была приличная по тем временам сумма в 160 рублей. Естественно, мы её так же радостно очень хорошо «обмыли» всей группой. Традиционно начали с пива и закончили очень приличной в то время водкой «Пшеничная» дома у Саши Куценко. Заманил он нас к себе домой своими рассказами о засоленных его родителями в бочках помидорах, капусте, огурцах и даже арбузах. Очень вкусная штука, соленья в бочках.  Вот ими, родными, мы и закусывали. Другой еды у него дома не оказалось. Как и когда я попал в тот день домой, не помню. Утром проснулся, смотрю — я дома.  Это явно хорошо. Но где мои вещи, деньги и документы? Их нет. Когда осознал это окончательно, то  радость-то моя сразу померкла, и мое счастье, похоже, улетучилось. Да я был дома, жив и здоров. И это большой плюс. Но студенческого билета нет, часов нет, перстня нет, денег тоже нет. По моим подсчетам, потратил рублей 15, от силы 20. Значит, примерно 140 рублей ещё должны были остаться. Увы, ничего. Я умылся, оделся и к 12:00 поехал в институт. Встретились в том же составе, что и накануне, и поведал я им свою грустную историю. Посочувствовали, но толком никто ничего тоже не помнил. Вроде ушел без приключений. С горя пошли пить пиво в «театральный». Оно, конечно, бальзам на израненную душу, но настроение в тот день сильно не улучшило. Пиво помогает только тогда, когда им запиваешь водку. А на водку денег не было. Возвращаюсь вечером домой, сажусь на кухне ужинать с папой, настроение омерзительное, а мама мне говорит: «Ты, сынок, осторожнее со своими вещами, а то вчера ты студенческий, часы, кольцо и деньги положил в таз с грязным бельем, а сверху рубашку с майкой бросил. Хорошо, что я по одной вещи в машинку стиральную закладывала, а не высыпала туда весь таз. Часы и студенческий билет наверняка бы испортились». Я чуть котлетой не подавился, которую в эту минуту в рот закладывал. Моё счастье ко мне вернулось. Мир вновь стал прекрасен и расцвел всеми цветами радуги. Оказывается, вчера я, придя домой, пошел умываться в ванную комнату. А надо вам сказать, что в те годы водоснабжение на Северном жилом массиве, как, впрочем, и в других районах Ростова-на-Дону, было отвратительным. Воду очень часто отключали по различным причинам. По два, три, а иногда и более дней мы сидели без воды. А как, скажите на милость, умываться и смывать в туалете? Многие, в том числе и моя мама, видели выход в том, чтоб держать постоянно запас воды в ванной. Это, конечно, при отсутствии воды нас очень сильно выручало, но при её наличии создавало приличные неудобства. Чтобы искупаться под душем, необходимо было воду из ванны вначале слить, помыть ванну от осадков, искупаться и опять наполнить ванну. Длительная операция. Поэтому я её избегал и в основном мылся под краном. А на стиральной машинке стоял таз, куда мы складывали грязные вещи, накапливаемые для стирки. Почему-то корзин для грязного белья тогда ещё не было. И вечером, находясь «на автопилоте», я, снимая с себя всё, аккуратно складывал это в таз. А сверху бросил грязную рубашку и майку. Утром, умываясь, я под ними ничего не увидел и промучился целый день. Урок пошел на пользу. С тех пор я всегда контролировал, что пью, где, с кем и сколько. Практически по Омару Хайяму, который в одном из своих рубаи писал:

Пить можно всем!
Необходимо только
Знать: где и с кем,
За что, когда и сколько!
Справка

Омар Хайям Нишапури (18 мая 1048, Нишапур — 4 декабря 1131, там же) — персидский философ, математик, астроном и поэт. Внес значительный вклад в развитие алгебры построением классификации кубических уравнений и их решением с помощью конических сечений. Известен во всём мире как выдающийся философ и поэт. В Иране и Афганистане Омар Хайям также известен созданием самого точного из ныне используемых календарей, который лёг в основу иранского календаря, сейчас действующего в Иране в качестве официального с 1079 года.

В конце декабря мы пошли с братом и в фотоателье запечатлелись на память (фото 5.1), как нас попросил делать дедушка Миша и что мы с Женей делали ежегодно с 1968 года.  В те годы, как правило,  только фото из ателье, да редкие любительские фотографии составляли семейные архивы. Дедушка всегда говорил, что тебя помнят, пока видят. А на фото тебя будут долго видеть, а значит помнить. Мудрый был мой дедушка! Правда,  тогда в фотоателье фото всегда получались какие-то больно официальные. По традиции ещё с дореволюционных времен, все или сидели или стояли в чинных позах и иногда слегка улыбались. Повезло тем семьям, в которых кто-то был фотолюбителем, имел всё необходимое оборудование для проявления  пленки и печати фотографий, хороший фотоаппарат, и  терпение искать дефицитные фотореактивы.  А главное не ленился проявлять сам и пленку и печатать фото. В нашей семье таким подвижником был мой папа Борис Смоленский. Именно ему я обязан хорошим семейным фотоархивом, в котором есть фото моей мамы с этаким налетом лихости, в виде папироски в зубах (фото 5.2) и моей тети Ларисы, его сестры (фото 5.3), с такой же папиросой. И это притом, что обе за всю свою жизнь не выкурили ни одной папиросы. Но как иначе лихость свою показать? Только так. Ну и уже сверх лихостью того времени было фото в комбинации, которую в то время носили женщины под платьем (фото 5.4). Это в 50-х годах то было. Но и почти тридцать лет спустя в СССР провести фото сессию так, как хотелось было очень трудно. В конце 1979 Галя и Марина, как секретную операцию провели фото сессию, на которой можно было хоть как то выразить художественный вкус фотохудожника (фото 5.5,5.6,5.7), а девушкам проявить лихость. И фото Гали в комбинации то же было ещё ну просто сверх лихостью (фото 5.8), как и в годы молодости моей мамы. Сегодня, смотря на большинство фотографий  современной молодежи, одетой так, как будто этой одежды нет вовсе, с некоторой грустью понимаешь всю наивную скромность нашего юного прошлого. А молодежь сейчас эти комбинации как платья носят. Просто уже совсем другой мир. Да,  ну это я наверно просто взгрустнул!
 А заканчивавшийся 1979 год выдался довольно спокойным,  и казалось,  что ничего не предвещает  никаких проблем.  Но  25 декабря 1979 года советское правительство ввело войска в Афганистан. Началась так называемая «Афганская война», которая длилась десять лет,  с 1979 по 1989 гг.

Справка
Афганская война (1979—1989) - военный конфликт на территории Демократической республики Афганистан (Республика Афганистан с 1987 года) между правительственными силами Афганистана при поддержке  советских войск с одной стороны и вооружёнными формированиями афганских моджахедов («душманов»), пользующихся политической, финансовой, материальной и военной поддержкой ведущих государств НАТО и  некоторых стран исламского мира с другой стороны. Само же понятие «Афганская война» в восприятии советского и постсоветского общества представляет собой период присутствия Советских войск в Демократической Республике Афганистан и участия в боевых действиях против формирований вооружённой оппозиции с 1979 по 1989 годы.


Я и представить себе не мог, насколько это изменит судьбу нашей страны. Сама идея помочь афганскому народу была для меня в то время справедливым решением. Правда, я тогда не очень-то понимал, чем мы, собственно, должны были помочь людям, живущим по суровым средневековым законам ислама, даже не пытаясь их модернизировать или приспосабливать под реалии современного мира.  У нас, в СССР,  религия в этот период вообще никакой роли не играла. И влияние церкви было очень глубоко запрятано. Но у нас был пропагандистский пример — Монголия. Мы ведь все искренне верили нашей пропаганде, что Монголия из феодализма шагнула прямо в социализм, и все стало у них просто замечательно. А раз так, то и в Афганистане тоже всё будет хорошо. Наивные мы были, ну прямо как дети. Увы. Ничего такого, как мы узнали позже, в Монголии не произошло. По телевизору нам показывали, что в Монголии социализм, а вот люди, там побывавшие, эту информацию опровергали. Но для нашего народа слово «дружба» было, очевидно, просто как заклятье. Ведь мы с Афганистаном дружили с 20-х годов прошлого века. И надо было «по дружбе» помочь афганскому народу построить социализм. Инженеры и рабочие и раньше посылались туда для оказания помощи. Ну, а поскольку надо было ещё, кроме промышленных предприятий, строить социализм, а афганцы не очень понимали, что это такое, то пришлось посылать уже наших «строителей социализма» в лице солдат и офицеров 40-й армии. Очень быстро вошедшая армия втянулась в затяжную войну не с отдельными «бандитскими» отрядами, а практически уже со всем народом Афганистана. И мы в Советском Союзе не сразу заметили, что наш мир, к сожалению, раскололся на две половины — на мир до ввода войск и мир после их ввода. И эта трещина стала с годами расширяться и углубляться, пока не привела страну в пропасть.
А ещё в декабре 1979 я впервые в жизни попал на свадьбу. Галя с Мариной шли на свадьбу к своей подруге Марине Клочко, с которой они учились вместе в школе и дружили с того же времени. Она выходила замуж за Володю Казанцева. Свадьба была в ресторане  «Театральный», который тогда был в парке им.Октябрьской революции.  Галя была свидетельницей на их свадьбе (фото 5.9), а я уже проходил  у них (у Гали с Мариной) по категории «активный друг». И я тоже получил приглашение на эту свадьбу. Там я, надо честно признаться,  как следует,  выпил вместе со своим новым знакомым Алексеем Переховым (фото 5.10), в то время студентом Ростовского мединститута. Только тогда он был без бороды, но с усами. Мы с ним двигались вдоль столов, пили водку и  почему-то активно изничтожали  на столах селедку, и степенно рассуждая, о её достоинствах как лучшей закуски под водку. Вследствие этого путешествия вдоль столов я  и саму свадьбу и поездку домой после её окончания,  помню очень смутно. Точнее ничего не помню, но мне  всё потом  рассказали. Что говорил я очень много, говорил хорошо и что-то рассказывал очень интересное, но главное  матом не выражался. Ну,  слава богу!
Зимнюю сессию я сдал и быстро и не плохо. И на зимние каникулы я опять поехал в Москву к дяде. Погулять по Москве, набрать продуктов и еще прикупить разных дефицитных и отсутствующих в Ростове мелочей, как то: мужское хлопчатобумажное белье, сделанное в Румынии, импортные лезвия для бритья, французская косметика, импортная обувь и прочие приятные вещи. Каждое утро вставал в 6:00 и, как на работу, по магазинам, а поздно вечером, сильно утомленный от этой беготни и уже не чувствуя ног, но счастливый, с «добычей» возвращался домой. В этот раз мне ещё было поручено тетей Ларисой приобрести в Москве цветной телевизор. Помню, что назывался он «Темп» и стоил прилично, что-то около 800 рублей. Мы его с дядей в магазине купили и на его ЗАЗ-968 «Запорожце» («ушастый», как его называли в народе из-за воздухозаборников, расположенных на боковинах) доставили к вокзалу. Носильщик довез на тележке к поезду, и мы его погрузили в вагон. Я этому телевизору отдельный билет купил, как человеку. А он был в коробке и в дверной проем купе не прошел. Пришлось его поставить в тамбуре и каждую остановку выходить смотреть, чтоб его не украли. Намучался я с ним ужасно. Но тетя была очень рада. В Ростове-на-Дону на него в очереди несколько лет стоять надо было. А в Москве всего несколько месяцев. Дядя записался, и к моему приезду очередь и подошла. И торжественно по приезду его установили, сами уже подключили к антенне и уселись смотреть. Счастью  тети не было предела.
В этот же период студенческой жизни в мою жизнь вошло или, скорее, ворвалось боевое искусство карате.

Справка

Карате (пустая рука (пер. с японского)) — японское боевое искусство, представляющее собой систему рукопашного боя, предназначавшуюся исключительно для самообороны. В отличие от других единоборств Японии (джиу-джитсу, дзюдо), которые предполагают борьбу, проведение разного рода бросков, удерживающих захватов и удушающих приёмов, в карате степень непосредственного контакта между участниками схватки минимальна, а для сокрушения противника используются точно нацеленные мощные удары руками и ногами, наносимые в жизненно важные точки его тела.


Еще учась в школе, в начале 70-х годов, я неоднократно смотрел вышедший тогда на экраны СССР художественный фильм режиссера Акиры Куросавы «Гений дзюдо». Впервые я увидел японские боевые единоборства, а в нашей стране в молодёжной среде появились в обиходе приятно ласкавшие слух слова «дзюдо», «джиу-джитсу», «карате». Каждый мальчишка тех лет мечтал найти книгу секретных приемов джиу-джитсу или карате и, овладев ими, стать «могучим и непобедимым». Увы, в СССР этих видов единоборств тогда не было, и мечты так и оставались мечтами.
Но в конце 70-х годов эти единоборства проникли и в нашу страну. Стали открываться полуподпольные секции, появились первые тренеры. И в основном это были секции борьбы карате. Заниматься карате стало и модно, и престижно. Я с группой своих товарищей по институту тоже стал заниматься этим видом единоборства по двум причинам: это было модно, и это для меня была реальная подготовка к моей будущей службе в милиции.
Тренировал нас Павел Ермаков, ученик Александра Кабанова. Он арендовал небольшой зал с зеркалами вдоль стены в помещении школы № 43. Обучение было платное. Поэтому практически тайное. Тренировки проводились по вечерам. По три раза в неделю. И это были не только спортивные тренировки. Это была своеобразная философия. Тренер нам постоянно твердил, что карате — это не просто спорт или умение вести поединок. В первую очередь, это определенный образ жизни, духовное состояние и высокие моральные принципы. Он говорил, что настоящим каратистом не может стать человек подлый, жадный и с дурными помыслами. Каратист никогда сам первым не нападает. Все приемы начинаются с блока, то есть защиты, а уж потом удар, как ответ на насилие. Все тренировки начинались с беседы о чести и достоинстве, и только потом начиналась спортивная разминка.
Я чувствовал необыкновенный прилив силы и бодрости духа и тела. Проблемы были тогда только со спортивной  формой. Кимоно приобрести в то время в магазинах было невозможно, и мы его шили на заказ (фото 5.11). Занимались почти год, но по каким-то причинам тренер больше не смог нами заниматься, и секция распалась. Но несколько ударов поставить он мне помог, что позволило чувствовать себя более уверенно во время рейдов по охране общественного порядка и оказания помощи милиции на улицах Ростова-на-Дону.
А в апреле 1980 года умер руководитель Югославии Иосип Броз Тито (фото 5.12)

Справка

Ио;сип Броз Ти;то (Ти;то — партийный псевдоним, соединившийся с фамилией), (7 мая 1892 года, Кумровец, Королевство Хорватия и Славония, Австро-Венгрия — 4 мая 1980 года, Любляна, Социалистическая Республика Словения, СФРЮ) — югославский революционер и политический деятель. Лидер Югославии с 1945 года вплоть до своей смерти в 1980-м. С декабря 1937 возглавлял КПЮ. В 1953 году Тито был избран президентом страны и занимал эту должность до конца своих дней. Был председателем Союза коммунистов Югославии с 1966 года. Последний награжденный орденом «Победа» во время Второй мировой войны.

Для нас, в СССР,  Югославия, несмотря на то, что официально считалась социалистической и строила социализм, была фактически почти капиталистической страной. Термин «социализм с человеческим лицом»  прозвучавший в Чехословакии в 1968 году, после подавления «Пражской весны» в Чехословакии был просто официально стерт из официальной жизни СССР  и перекочевал  в разговоры на  «кухне».

Справка

«Социали;зм с челове;ческим лицо;м» (чеш. Socialismus s lidskou tv;;;) — выражение, которым охарактеризовали попытку смягчения тоталитарного характера государства в Чехословакии в 1968 году, получившую название «Пражская весна». В более широком смысле может означать попытку соединить социалистическую доктрину с элементами демократического общества (демократический социализм). Источником выражения стала фраза Александра Дубчека, сказанная им 18 июля 1968 года во время выступления по телевидению. В ней он призвал проводить «такую политику, чтобы социализм не утратил своё человеческое лицо».


   Вот на этих самых кухнях мы и говорили, что социализм в соединении с нормальной экономикой дает прекрасные результаты. Югославские товары котировались у потребителя на уровне товаров США, Англии, Франции и др. Поездка из СССР в Югославию оформлялась так же как в капиталистическую страну, потому что из Югославии туда можно выехать практически свободно. У СССР с Югославией были не простые отношения. В 1949 году дипломатические отношения СССР и Югославии были разорваны и восстановлены только в 1955 году. Но Югославия в социалистическом блоке держалась  особняком. И отношения двигались можно сказать зигзагообразно. Коммунистическая партия Югославии во главе с Тито противостояла идеологическому и политическому давлению СССР и выдвинула собственную модель социалистического общества. Тито одобрил вторжение советских войск в Венгрию в 1956 году, но осудил вторжение сил Организации Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году. Политика Югославии довольно часто обсуждалась мною с папой, как пример иного пути построения социализма. Нечто подобное через много лет миру продемонстрирует Китай, соединив строительство коммунизма с рыночной экономикой и благодаря этому получив огромные инвестиции и доступ к передовым западным технологиям. Что позволило ему наконец совершить прорыв в экономике. 


5.2. Стройотряд «Радуга-2» и летняя практика. Смерть В.С.Высоцкого. 


А идея с посылкой одной группы в «Радугу» для осуществления подготовительного ремонта так всем понравилась, что после четвертого курса мы повторили эту операцию. Правда, деканат факультета ГОМ, имея уже некоторый опыт в данном вопросе, лучше рассчитал время, и все зачеты и экзамены мы сдали до отъезда на работы в «Радугу». Правда все сдать в апреле не получилось и все экзамены мы сдавали в мае, что конечно было не плохо и на месяц раньше положенного срока (фото 5.13). Последний экзамен мы уже очень весело сдали в начале июня (фото 5.14) и поехали  в «Радугу». Можно сказать это был стройотряд «Радуга-2». В этот раз мы там  были  всего три недели, 21 день, но успели подготовить лагерь к отдыху студентов, так как строительных работ было мала. Так мелкий ремонт.   А затем вернулись в Ростов н/Д для прохождения учебной практики  и работы  в третьем трудовом семестре.
 С первого июля я приступил к работе на «Ростсельмаше». В это раз я предварительно устроился рабочим на чулочную фабрику и от нее был направлен на «Ростсельмаш». У Жени Гусева папа там был  руководителем и им тоже понадобились люди для направления на  «Ростсельмаш» по разнарядке. Женя «маякнул» об этом мне. В отделе кадров «Ростсельмаша»  по моей просьбе меня уже без всяких вопросов направили  в цех точного литья по выплавляемым моделям, а там очень удачно один из сталеваров ушел в отпуск и меня сразу взяли на его место, на период его отпуска.  Причем после четвертого курса сталеваром мне было работать значительно легче. У нас уже был изучен предмет «Технология литейной формы» и поэтому технологию плавки и заливки  метала мы достаточно хорошо отработали на практических занятиях (фото 5.15). И, как пелось в одной популярной песне: « … И все повторяется вновь». Работа сталеваром и дополнительно в цеху  сборки комбайнов.  И за два месяца, как обычно,  заработал около тысячи рублей. Стабильность, признак мастерства.   
В период моей работы в цеху, летом 1980 года в июле внезапно умер Владимир Высоцкий.

Справка

Влади;мир Семёнович Высо;цкий (25 января 1938 — 25 июля 1980) — советский поэт, актёр театра и кино, автор-исполнитель песен (бард); автор прозаических произведений и сценариев. Лауреат Государственной премии СССР («за создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме „Место встречи изменить нельзя“ и авторское исполнение песен», 1987, посмертно).



Для миллионов советских людей это было огромное горе.  Я никогда не был его особым фанатом, но я слышал его песни еще в младших классах школы, а многие его песни мне очень нравились. Особенно про лейтенанта из МУРа (МУР — московский уголовный розыск). Называлась она «День рождения лейтенанта милиции в ресторане «Берлин» (Побудьте день вы в милицейской шкуре...)». Запомнился один куплет:
Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе, никто не пьёт.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе, никто не пьёт.
Смысл этой песни, а особенно этого куплета, мне стал более понятен, когда я сам через несколько лет стал работать в уголовном розыске.
И грусть, и определенное одиночество (несмотря на наличие семьи, детей), и недопонимание (…зачем тебе вся эта грязь и кровь, ведь ты инженер) были. В. Высоцкий это очень метко подметил. Он ведь был настоящий гений. Самый народный, но не Народный артист СССР. А как он сыграл сыщика Глеба Жеглова в телесериале «Место встречи изменить нельзя» по роману братьев Вайнеров «Эра милосердия». Сначала я прочел роман, а потом посмотрел фильм. Просто неподражаемо. Даже как он одет мне нравилось. Сапоги, брюки галифе и кепка. А в некоторых сериях кожаное пальто и шляпа. Впоследствии, будучи уже сотрудником уголовного розыска, я тоже вначале носил шляпу и кожаное пальто, подражая ему. А вышедшая уже в 1990 году песня «Атас» группы «Любэ» оживила все в памяти:

Глеб Жеглов и Володя Шарапов
За столом засиделись не зря,
Глеб Жеглов и Володя Шарапов
Ловят банду и глaваря.
Расцвела буйным цветом малина,
Разухабилась разная тварь,
Хлеба нет, а полно гуталина
Да глумится горбатый глaварь…

Второй раз, через много лет, мне очень понравилась игра артиста примерно такого же типажа, Владимира Машкова, в роли Давида Гоцмана, и тоже начальника отдела по борьбе с бандитизмом, только не московского, а одесского уголовного розыска в фильме «Ликвидация». По стилю он мне очень напомнил игру В. Высоцкого. Манеры, жесты. Взгляд. Владимир Высоцкий не умер, он живет. И кстати, «киношный» образ Давида Гоцмана был создан с образа настоящего начальника отдела по борьбе с бандитизмом в Одессе в послевоенные годы Давида Курлянда. Вся страна,  казалось,  переживала смерть В.Высоцкого. Но власти в СССР постарались сделать это событие малозаметным. Некрологи в некоторых не центральных газетах и в газетах литературной направленности в «Вечерней Москве» (фото 5.16)  и «Советской культуре» о смерти Владимира Семеновича Высоцкого располагались на самой последней странице и всего несколько строк. Причем основные газеты «Правда», «Советская Россия» и  другие вообще о его смерти не сказали ни слова. Но память о Владимире Высоцком  как о личности, и память о его творчестве, то есть как художнике,  наперекор всему,  выдержала испытание временем. И книги о нем, и многочисленные памятники ему в городах России и его песни  тому наглядное подтверждение. В том числе и в Ростове-на-Дону на улице Пушкинской установлен ему памятник.
Но тогда мне было очень жалко так рано, в 43 года, ушедшего В. Высоцкого. Сколько стихов им не дописано, сколько песен было неспето. Очень было жалко. И практически одновременно с ним, в августе этого же года, умер французский певец еврейского происхождения, бард Джо Дассен. И что странно, ему тоже было 43 года. Я, повторю, не был их активным фанатом, но многие их песни мне очень нравились. Я слушал их с удовольствием. Это были настоящие таланты. С их уходом ушла из нашей жизни частица чего-то очень родного. Стало грустно.
Но от грустных мыслей отвлекаться в то время мне, как и многим молодым людям того времени, хорошо помогало кино. Вот в кино походить это да, это я, как и многие молодые люди в то время,  очень любил. Тем более что вышли такие прекрасные художественные фильмы: «Москва слезам не верит», «Экипаж» и особенно «Пираты ХХ века». Я их все посмотрел в кинотеатрах по нескольку раз. Особенно последний. И сейчас, когда эти фильмы иногда демонстрируют по телевизору, смотрю их с удовольствием. Мне очень нравится и то, как мастерски играют актеры, и сами сюжеты этих фильмов. И несмотря на появление новых героев, новых популярных  фильмов эти не утратили своей привлекательности. А тогда эти фильмы были просто прорывом. Да! Жизнь не стоит на месте, а быстро двигается вперед. Особенно когда ты молодой человек и впереди цела жизнь, молодость и задор. Мы еще подергаем тигра за усы, а судьбу за её длинный  пушистый хвост.  Беззаботная советская молодость просыпается после каждого просмотра, и ты опять ощущаешь себя молодым!


5.3. Олимпиада – 80 и её бойкот западными странами


А ещё летом  1980 года в СССР началась долгожданная «Олимпиада -80». Страна активно готовилась к ней несколько лет.

Ле;тние Олимпи;йские и;гры 1980 го;да (официальное название — И;гры XXII Олимпиа;ды) проходили в Москве, столице СССР, с 19 июля по 3 августа 1980 года. Это были первые в истории Олимпийские игры на территории Восточной Европы, а также первые Олимпийские игры, проведённые в социалистической стране. Игры также известны тем, что более 50 стран бойкотировали Олимпиаду в связи с вводом в 1979 году советских войск в Афганистан. Некоторые спортсмены из стран, бойкотировавших Игры, всё же приехали в Москву и выступали под олимпийским флагом.


Мне лично в  то время был совершенно непонятен её бойкот западными странами, который они объявили нам из-за ввода войск в Афганистан. Как спорт связан с Афганистаном? «Глупость», — думал я. Тем более что западные страны сами, куда только не вторгались. И в Азии, и в Африке, и в Европе были военные базы стран НАТО. Черт с ними, думал я. Кто-то всё равно приедет на Олимпиаду-80 в Москву.  И будут проведены все положенные соревнования.  Но в тоже время  особенно смотреть спортивные соревнования я не стремился. Я  не болельщик и никогда им не был. С детства был не азартен. Нарды, карты, рулетка и тому подобное никогда мне были не интересны. Характер такой от рождения спокойный. Это мне потом во время работы в уголовном розыске очень пригодилось. Но большинство жителей Советского Союза были именно азартными болельщиками. Конечно,  основные мероприятия игр проводили в Москве, из которой по этому случаю, учитывая серьезность проводимого мероприятия и его значения для страны,  были выселены все асоциальные элементы, начиная с алкоголиков и заканчивая женщинами легкого поведения. Также за год проведения Олимпиады за 101-ый км отправились диссиденты, агрессивные душевнобольные и практически весь криминальный мир советской столицы. Фактически преступлений в Москве в период проведения Олимпиады-80  не было,  так как в Москву на время их проведения прислали дополнительно тысячи сотрудников милиции и КГБ со всего СССР. И, как я потом узнал, не только сотрудников, но и много негласных агентов, как милиции, так и КГБ СССР. Порядок был наведен жесточайший. Кроме того благодаря Олимпиаде-80  на прилавки магазинов Москвы и Ленинграда хлынули невиданные доселе товары: фруктовые финские джемы, нарезки салями и сервелата, сыры, соки с трубочкой, ликеры и настойки, баночное пиво, горчица в тюбиках, майонез. Большой бумажный стаканчик с "фантой", доселе невиданной в нашей стране, можно было свободно купить за 20 копеек в ГУМе или на ВДНХ. Дядя Илья мне потом рассказал, что они некоторое время жили практически при коммунизме – в магазинах все есть, просто нереальное  изобилие какое-то, все продается довольно дешево и великолепный порядок в городе. Ну чем вам не коммунизм!
Талисманом, то есть символом  московской Олимпиады-80  стал Олимпийский Мишка (фото 5.17), автор эмблемы — московский  художник Виктор Чижиков. И Олимпиада-80 все же состоялась и была проведена на очень высоком спортивном уровне, несмотря на отсутствие на играх большого числа высококлассных спортсменов из стран, бойкотировавших соревнования, Олимпиада-80 оказалась необычайно щедрой на высокие достижения. За 14 дней соревнований спортсмены, представляющие все 5 континентов, установили 74 олимпийских, 39 европейских и 36 мировых рекордов. Торжественное закрытие Игр XXII Олимпиады состоялось 3 августа на Центральном стадионе имени В. И. Ленина.
Да лето было бурным. Но всему приходит конец. В том числе и лету. А в сентябре мы с ребятами собрались в Лазаревское, а потом в «Радугу». И тут я вспомнил, что то давно не видел ни Галки, ни Маринки. Пустился на розыск и быстро нашел их,  и мы пошли в парк М.Горького «Зеленую горку»,  есть мороженное. Там его продавали на вес. Но шариками. И накладывали в специальные тарелочки на ножке. Из нержавеющей стали. А ложечку давали алюминиевую. Едим мороженное и беседуем.  Конечно летом я так упахался на своей практике, что даже  не заметил, что девчонок, практически все лето, не было в Ростове н/Д. Оказалось, что  они были на практике в Риге, на заводе «Ригасельмаш». Когда вывесили на кафедре список баз практики, то там и оказался этот завод, расположенный в городе Рига. Прибалтика для СССР была как маленькая Европа.  Почти заграница. Вид нешироких улочек практически европейский (на них, этих улочках, снимались почти все советские кинофильмы «про заграницу»), настоящий кофе с булочкой в маленьких и уютных кафе. Ну и внешний вид старой Риги был не на последнем месте. А кроме того в Риге в военно-политическом училище ракетных войск учился Галин двоюродный брат Миша Беспалов (фото 5.18). Вот и решили попробовать совместить  приятное с полезным. И Ригу посмотреть и брата повидать. Получили в институте направление в Ригу  на практику на заводе «Ригасельмаш» и полетели туда. Там нашли этот завод, но немного опоздали на практику. Начальник отдела кадров занял было жесткую позицию, но донская рыбка быстро её смягчила. А вот с жильем вышла проблема. Как только узнавали, что на квартиру просятся русские, так в лицо и говорили, что русским жилье не сдаем. Близился вечер, а жить негде. У девчонок глаза на мокром месте. Сидят они на лавочке, внешне выглядят ну уж очень  горестно, переживают, а что делать не знают. Хоть домой уезжай.  И  тут внезапно подходит молодой парнишка и спрашивает, что вы, девчонки, такие грустные. На чистом  русском языке  их спросил. Они рассказали, что все отказывают в сдаче жилья, потому что они русские.  Тогда он им говорит, что его бабушка сдает жилье,  и национальность для нее ничего не значит. Были бы люди порядочные. И они поехали к его бабушке. Довольно далеко от центра, на трамвае. Это была конечная остановка трамвая. Бабушка оказалась совсем не старушкой, а женщиной лет шестидесяти. И квартира была хорошая, со всеми удобствами. Сдавалась не вся квартира, а только одна комната, но мы в те годы сервисом избалованы не были. Как позже девчонки узнали, что их квартирная хозяйка по национальности татарка и поселилась в Риге сразу после войны, выйдя замуж за русского, работавшего в этом городе на заводе. Латыши по большей части были сельские жители. А промышленность в Латвии стали создавать после войны, как и в других республиках СССР, быстрыми темпами. От завода они с мужем и квартиру получили. Муж умер, а ей некуда было уезжать.  Устроились в комнате, разложили вещи по местам и вечером спросили у хозяйки, а как к военно-политическому училищу добраться. Там, мол, брат Галин учится. А хозяйка так удивленно посмотрела на них и говорит, что это училище в трех минутах ходьбы от её дома. Почти из окна его видно. Галя с Мариной были просто поражены. Это надо же была так совпасть. И побывав утром на заводе, пошли в гости к Мише и его друзьям, которые то же были из Ростова н/Д (фото 5.19). Кстати остановка трамвая называлась «Будущее». В переводе с латышского на русский. Символичное название. Уже сегодня мы знаем, что этого совместного с латышами «Будущего» у нас пока нет. Только прошлое. Но тогда мы ещё этого не знали. Дружба на века! Вот вам и хваленная во всех видах советской пропаганды дружба  народов СССР. Очень все было, как выяснилось,  не просто. Но молодость не давала нам тогда долго думать о плохом. Поэтому воспоминания о Риге остались хорошие. Через пару дней   мы все поехали на Черное море  отдыхать, првда пока каждый со своей компанией.   

Глава 6. Пятый курс. Выбор профессии.1980-1981

6.1. Отголоски трудовых подвигов на заводе «Ростсельмаш».


Пятый курс института был завершающим в обучении. Зимняя сессия на нем была уже последней учебной. После её успешной сдачи мы уходили на каникулы, после которых начиналась преддипломная практика, затем сдача государственного экзамена по научному коммунизму. И никого не смущало, зачем нам, инженерам, этот предмет вообще и государственный экзамен по нему в частности. Но его сдавали во всех институтах страны. И в медицинских институтах, и в авиационных, и в морских, и во всех других. Везде. Всегда и всеми. Затем комиссия по распределению на работу, а потом написание и в июне защита дипломного проекта. Таков был алгоритм движения по пятому курсу в техническом вузе. И естественно, несмотря на опыт студенческой жизни к занятиям мы стали относится немного серьезнее, чем даже на четвертом курсе, так как было очень мало времени на исправление ошибок, которые могли возникнуть. Во время учебы на втором, третьем и четвертых курсах  мы  частенько прогуливали лекционные занятия, сменив их  на просмотр нового кинофильма, но старались не часто прогуливать практические занятия. Их надо было потом обязательно отрабатывать, иначе не получишь зачет по практике. А без зачета нет допуска к экзаменам. Не создавать себе эту проблему я приучился ещё на первом курсе. На пятом же курсе мы старались, и лекции поменьше пропускать. Ну,  первую причину я уже назвал, но была и вторая не менее веская. Лекции то были уже по специальным предметам, а их надо было знать.  Но, выбрав в расписании приличный просвет между практиками и договорившись со старостой, что он не будет меня отмечать как отсутствующего на занятиях, я в октябре 1980 года поехал с приятелями в Москву. Просто так. Походить по магазинам, попить «фанту». В Москве только прошла Олимпиада-80, и в магазинах было ещё много того, что в Ростове-на-Дону купить было невозможно, в том числе и эта самая «Фанта». Кроме того было много необходимых, но дефицитных  товаров в магазинах по твердым государственным ценам. Мужское белье, импортные лезвия для бритья и многое другое. Я даже напоролся в магазине на компактную пудру ЛАНКОМ (фото 6.1, 6.2). Жуткий дефицит и при цене пять рублей на руках она  стоила все пятнадцать. Конечно,  я взял несколько штук: маме, тете, Галке с Мариной, Ире. Потом когда на новый год им дарил, так все почти прыгали от восторга. И на всякий случай из Москвы  с телефона дяди я позвонил в Ростов Жене Ершову, который с нами не поехал. Он сказал, что меня уже второй день разыскивает заместитель декана факультета  Л.А.Жаденов. Ничего не говорит, а только приходит и спрашивает: «Где Смоленский?». Я, конечно, немного опасался этого непонятного «любопытства» и, вернувшись, домой в Ростов, на следующий день пришел в институт в некотором волнении. Иду по коридору, а навстречу как назло идет  этот самый заместитель декана Л.А Жаденов и спрашивает: «Ты на занятия идешь?» Изобразив на лице удивление, говорю: «Конечно!» Он говорит: «Очень хорошо. Сейчас придем с деканом». Я, ничего не понимая, зашел в аудиторию, прозвенел звонок, и началось лекционное занятие. Тут заходит сам «БТ» вместе с заместителем. Все встали, приветствуя его. «БТ» в ответ поприветствовал нас и спрашивает: «Где Смоленский?» Я со страхом встал. Он говорит: «Прошу сюда». Ну, думаю, сейчас получу показательный нагоняй за прогулы занятий. Вышел. А он и говорит: «Товарищи студенты! Ваш сокурсник, студент группы Л-V-30 Смоленский Михаил, ударным трудом на заводе «Ростсельмаш» прославил наш факультет. Он в течении трудового семестра постоянно перевыполнял план и признан лучшим студентом, среди работавших на заводе. По решению руководства завода я вручаю ему благодарственное письмо, памятный знак и ценный подарок» (фото 6.3). У меня как камень с души упал. «Елки зеленые, — подумал я. — А я-то думал, что меня ищут, чтоб наказать, а оказывается искали, чтоб наградить!» Вручает он всё это мне, жмет руку и уходит. Я сел на место радостный и счастливый. Ценным подарком оказались две хрустальные вазочки под конфеты. И, конечно, не успела закончиться пара, как мы все по «великому пивному маршруту» двинулись в «креветку», чтобы как следует обмыть моё награждение. Тут надо несколько слов сказать об этом «великом пивном маршруте». Традиционное место сбора студентов нашего института, как правило, было «под елочками». Красивые ели, росшие перед входом в РИСХМ, за которыми стояли лавочки. Традиционное место встречи студентов нескольких поколений.  Затем мы пешком от института двигались по проспекту Ворошиловский в сторону улицы Красноармейской. На этом пути на каждой улице стоял ларек, в котором пиво продавали на розлив в кружках. И мы у каждого ларька «по одной кружечке». Первый стоял прямо на углу Текучева и Ворошиловского, второй на Варфоломеева, третий на Лермонтова и четвертый на улице Красноармейской. Затем мы медленно шли по улице Красноармейской в сторону Театрального проспекта. И на этом отрезке пути практически в каждом переулке стоял ларек с пивом на розлив. Было их никак не меньше шести. Итого, десять кружек пива по дороге. Неплохая разминка. И наконец,  мы в «креветке». Пивной бар, расположенный с тыльной стороны театра имени Максима Горького. Иногда мы его ещё называли «пивкафедра». Студенты практически всех институтов города провели там безумное количество времени. Некоторые шутили, что провели в нем больше времени, чем в своих институтах. И были недалеки от истины. Мы называли его «креветка» из-за того, что в нем к пиву подавали вареных креветок, что для Ростова-на-Дону в то время было очень необычно. Вот там и обмыли мое награждение. Хрустальные вазочки я подарил маме. Она очень обрадовалась, так как была очень неравнодушна к хрусталю. Она с удовольствием его приобретала и любила его рассматривать, особенно в лучах солнца. Очень любила бокалы цветного стекла. У нее их были два набора. По шесть бокалов. Ручной работы. Их ей из ГДР привезла подруга детства Лидия Сергеевна Жукова (Берестова). Её сын Миша Жуков (фото 6.4) был в это время курсантом и учился в РВВКИУ РВ им. М.И.Неделина. А вот пить из них не давала. За всю историю этих бокалов мы пили из них один раз. В день свадьбы моей и Галины. Нам налили в них шампанское. Только нам с Галей двоим.


6.2. Сумашедшая сессия


Зимняя сессия началась как обычно со сдачи зачетов, а после них и экзаменов и казалось самой обычной, я бы сказал рутинной сессией. Но нет. Она хорошо запомнилась мне всего одним предметом и одной необычной ситуацией. Предмет этот назывался «Охрана труда». А ситуация состояла в следующем. Конечно, в учебном процессе нет маловажных предметов, важных предметов и так далее. Всё нужно учить, знать и сдать. Но всё равно разные они, предметы эти. Предмет «Охрана труда» был по расписанию раз в две недели и так «неудобно» был в нем расположен, что на него вечно выпадали очень «важные» дела, которые были, очевидно, для меня неизмеримо важнее, чем посещение занятий по «Охране труда». То в Москву уеду, то пиво пойдем пить, а то и того важнее — с девушкой в кино. Ну, тут, как вы понимаете, вообще без вариантов. Оглянуться не успел, а уже сессия. А по «Охране труда» экзамен. А я на занятиях по этому предмету так ни разу и не появился. И преподаватель на последнем занятии, подводя итоги семестра, говорит, что вот таким-то и таким-то надо сдать ещё немного по темам, которые пропустили, а вот есть в вашей группе такой студент, по фамилии Смоленский. Так ему и суетиться не надо. Он очень долго будет ходить за мной, и сдавать свои «хвосты». Мне это всё староста рассказал, и я немного приуныл. А будь что будет, подумал. С пятого курса не отчислят. Но, конечно, вместо каникул ходить и сдавать темы будет надо. Тем и утешился. И вот во вторник мы сдавали экзамен «Специальные методы литья». Естественно о этих специальных методах теоретически я ничего толком не знал, но это было и неважно. Зато за время практик в литейных цехах, я очень много знал практически. Но к моему несчастью Вадим Израилевич Первиль, во-первых, требовал и теоретические знания, а во-вторых хорошо помнил, по его словам, сколько  крови я у него выпил в колхозе, на первом курсе. Но я всегда был фаталистом. Будь что будет, решил я, не изменяя сложившейся практике сдачи мною экзаменов. Дело в том, что я всегда шел сдавать все экзамены в первой пятерке. А что тянуть и мучиться? Сдал и гуляй. Так вот, довольно быстро сдал я этот экзамен, правда, всего на трояк,  вышел из аудитории, всем сказал: «До встречи в “Театральном”», — куда мы традиционно все эти годы после каждого экзамена ходили их обмывать, и пошел по коридору к выходу из здания института. Иду и вижу в открытую дверь, что в другой группе идет экзамен именно по «Охране труда». Преподаватель, видно, недавно запустил группу, и они готовятся. Ещё никто не отвечает. Вот он сидит, ждет, пока они подготовятся, и скучает. Приятное, интеллигентное лицо в очках. Внезапно меня пронзила одна дерзкая мысль. Чего мне терять, подумалось, а вот если… Он-то меня вообще ещё ни разу не видел. Я глубоко вздохнул, одернул костюм, поправил галстук на шее и с решительным видом двинулся в аудиторию.
— Здравствуйте, — сказал я, обратившись к нему по имени и отчеству (к сожалению, сейчас их уже не помню). — У меня есть одна проблема, которую только вы сможете помочь мне решить.
— Что за проблема? — спросил он.
— Видите ли, я поступил в институт после армии и года работы на заводе. Поэтому я старше своих сокурсников. Так получилось, что я женюсь.
— Поздравляю, — сказал он. — А чем Вам я могу помочь?
— Так свадьба у меня в субботу, — говорю ему, — а в субботу у нас с Вами экзамен.
Он прямо расплылся в улыбке. «Не волнуйтесь, — говорит, — легко решаемая проблема. Берите билет и готовьтесь». А в это время к нему двинулся один из тех, кто раньше зашел. Я быстро взял билет, сел за стол и начал готовиться. Ни кто я, ни из какой я группы, он не спросил. Минут через тридцать он спросил, готов ли я отвечать. А надо сказать, что много из того, что было в этом предмете, я проходил на практике во время работы на «Ростсельмаше» в литейных цехах и знал не только то, как должно быть, но и знал, как оно соблюдается на производстве в реальных условиях. Ну и, конечно, я читал учебник, так как понимал, что проблемы мне не нужны. Правда, много прочесть не успел. Я подсел к нему, и наша беседа со стороны, наверно, напоминала скорее беседу двух специалистов, а не диалог преподавателя и студента. Я лучше, чем он, знал, как организована на самом деле охрана труда в литейных цехах завода «Ростсельмаш». Он явно был в восторге от моих ответов по практике, но сказал, что теорию я знаю только на «хорошо», но в честь свадьбы он ставит мне «отлично», и поставил мне пятерку. Я протянул ему предварительно раскрытую на девятом семестре зачетную книжку, и он поставил эту оценку туда. И отдал зачетную книжку мне. Я сразу положил её в карман и задом, задом стал пятиться к дверям, но он остановил меня и наконец, спросил, открывая свою записную книжку, кто я и из какой группы. Я назвал фамилию и группу. Он быстро записал, закрыл книжку и положил в портфель. Потом как-то странно посмотрел на меня, видно что-то вспоминая, но двинувшийся к нему очередной сдававший, очевидно, прервал его воспоминания, и я спокойно вышел из аудитории, ещё раз поблагодарив его. Только за дверью я полностью осознал всю степень моего везения и в неописуемом восторге двинулся опять в свою группу. Видя мою довольную физиономию, ребята спросили, что это меня так развеселило. Мой рассказ поверг их в изумление. Общее мнение подытожил Миша Онуфриенко: «Ну, ты и ловкий парень». Произнесено было с уважением и, я бы даже сказал, с завистью. Ведь для меня сессия неожиданно, а главное удачно сократилась на несколько дней, а им еще в субботу идти «Охрану труда» сдавать. После экзамена в субботу мне рассказали окончание этой истории. Перед началом экзамена преподаватель спросил, где же этот потерявший всякий страх и совесть студент по фамилии Смоленский? И на занятия не ходил, и отрабатывать пропуски ни разу не появился. Наш староста Турдали Казубаев, как бы искренне удивляясь, спрашивает: «А зачем Смоленскому куда-то ходить, если вы у него во вторник экзамен приняли и поставили оценку “отлично”». Тут преподаватель меняется в лице, хватается за блокнот, лихорадочно его листает. Находит то, что искал, и у него становится такое выражение лица, что все, кто это увидел, просто не поняли, бояться им теперь или расхохотаться. Но преподаватель справился с эмоциями и быстро принял экзамен у всей группы. Раза в три быстрее, чем в других группах. И ставил только «хорошо» и «отлично». Последствий для меня этот инцидент не имел. По разным мотивам, но все про него как бы забыли.
На этой последней сессии был нашей группой сдан и последний теоретический экзамен по военной подготовке (фото 6.5), окончательно же, итоговый экзамен будет сдаваться  летом на военных сборах. Но о них позже. По окончании зимней сессии мы ушли на каникулы, на которых в этот раз я никуда не поехал. Я в это время опять устроился на месяц-полтора в цех точного литья по выплавляемым моделям, в бригаду подготовки материалов к заливке. Мне была поручена подготовка песка, который насыпали в форму перед заливкой. Он поступал сырой и вперемешку с мелкой фракцией камней. Надо было его пропустить через сито, а потом просушить в специальной машине. За всем этим процессом я наблюдал. Чтоб он не прерывался. Оплата этой работы была небольшая. Всего 180 рублей в месяц. Но давала мне возможность, как работнику литейного цеха, подрабатывать в цехе сборки комбайнов по 20 рублей за смену. Я, наверно, смен 25 отработал. А это 500 рублей. Итого 680 рублей. Минус 13 процентов подоходного налога и 6 процентов налога за бездетность. Был тогда такой налог. Его ввели после Великой Отечественной войны для работавших, у которых ещё не было детей. Мужчины его платили сразу после поступления на работу и до тех пор, пока не станут отцом ребенка, а с работавших женщин его начинали брать после того, как женщина выходила замуж, и брали до рождения ею первого ребенка. Вводили его временно, чтобы собранные деньги пошли на поддержку детей, оставшихся после войны сиротами. Но налог «задержался» почти до конца 80-х годов. Таким образом, я за месяц работы заработал 558 рублей. Прекрасно. Можно было ехать на преддипломную практику.

6.3. Практика в Одессе: старый завод, оперный театр и «Гамбринус»


 Я ранее все практики, по причинам, описанным мною ранее, проводил в Ростове-на-Дону на заводе «Ростсельмаш». Но в этот раз последнюю в институте практику, преддипломную, была возможность провести в Одессе. Было несколько направлений на металлургический  завод в г. Одесса. Когда-то в детстве я был с отцом, тетей и братом в этом городе. Отдыхали летом, снимая комнату в районе Лузановки (район Одессы) и запомнился мне этот отдых ласковым морем, зелеными аллеями парков и чем-то красиво необъяснимым, что не подается описанию. Детские воспоминания ярки, но расплывчаты. Ведь  тогда я был мальчик, а  на пятом курсе института, да ещё после работы на заводе и службы в армии уже взрослый мужчина. Видно хотелось все же немного вернуться в детство. Мне дали на кафедре направление на это завод в Одессе, но сразу предупредили, что завод очень старой постройки, основан задолго до революции 1917 года и я вряд ли смогу собрать материал для дипломного проектирования. Меня это не сильно испугало. У меня было большое желание познакомиться с достопримечательностями города, посетить театр оперы и балета, прогуляться по знаменитой на весь Советский Союз Дерибасовской, а также и по другим не менее памятным местам города Одессы. Я даже себе небольшой план очередности осмотра и посещения достопримечательностей города составил. Сбор материала для дипломного проектирования на старом, сильно прокопченном и вонючем заводе, судя по данному мне его описанию на кафедре, этим планом предусмотрен не был. У меня был свой план организации сбора материалов для своего  дипломного проектирования. Но о нем я естественно не распространялся, так как я вряд ли бы смог объяснить на кафедре, что иду на работу в милицию и чрезмерно напрягаться с дипломом не стану. Но я скромно промолчал и, получив документы на кафедре, а в кассе института деньги на проезд и проживание, поехал на вокзал за билетами. Приехав в г. Одессу, я быстро нашел завод, на который меня определили для прохождения преддипломной практики, и пошел прямо к главному инженеру. Положение на заводе оказалось ещё хуже, чем то, что мне описали на кафедре. Завод находился практически на берегу Черного моря, попал в природоохранную зону и давно подлежал сносу. И снести его должны были ещё лет десять назад, но как то всё откладывали. А вот в год моего приезда (1981) пришел его последний час. Приехало,  какое-то начальство из Москвы и потребовали немедленно его снести.  И конечно правы были наши специалисты, на кафедре, когда говорили, что завод этот очень старинный, построенный задолго до революции, много документов и чертежей по его планировке было давно утрачено. А к моему приезду и те, что оставались, были просто уничтожены. Правда,  ещё месяц завод должен был проработать.  Главный инженер предложил мне этот месяц поработать и  в ходе практики самому воссоздать некоторые чертежи, но я вежливо, но твердо отказался. Данное положение с документами и чертежами на заводе меня очень устроило. Я просто выпросил у него справку, что никаких документов и чертежей на заводе ввиду его ликвидации нет. После этого я пошел в отдел кадров и получил направление в общежитие, а также сразу отметил командировочные документы. И всё, я был свободен. На завод я больше не ходил. Вселившись в общежитие на неделю, я посвятил свободное время осмотру города. Несмотря на февраль, я бродил по бульварам, по которым ходил ранее,  будучи мальчиком с тетей Ларисой и братом Женей, когда отдыхали в Одессе, побывал и в порту, и на Потемкинской лестнице (фото 6.6), и конечно сфотографировался на фоне памятника «Дюку Ришелье» — бронзового монумента, посвящённого Арману Эмманюэлю дю Плесси, герцогу де Ришельё, основателю Одессы (фото  6.7).

Справка

Арман Эммануэль София-Септимани де Виньеро дю Плесси, граф де Шинон, 5-й герцог Ришельё (25 сентября 1766 — 17 мая 1822) — французский аристократ, прапраправнучатый племянник широко известного кардинала Ришельё, так красочно описанного в романе Александра Дюма «Три мушкетера». После Великой Французской революции поступил на русскую службу, кавалер Россий¬ского военного ордена Святого Георгия 4-й степени, полученного за участие в штурме Измаила, и золотого оружия «За храбрость». В 1804–1815 гг. занимал должность генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии. В России его называли Эммануил Осипович де Ришелье. Считается одним из отцов-основателей Одессы, где ему в 1828 году поставлен памятник. В период Реставрации династии Бурбонов вернулся во Францию, где занимал должности министра иностранных дел (1815–1818) и главы правительства Людовика XVIII (1815–1818, 1820–1821).
Дней через пять после приезда я приобрел билет в оперный театр Одессы (фото 6.8). Он считается одним из самых красивых оперных театров Европы. На мой взгляд, это верно. Он был просто шикарен и снаружи и внутри (фото 6.9, 6.10). Слушал я там оперу «Князь Игорь». И, конечно, каждый вечер, до полуночи, а иногда и позже, пил пиво в кафе «Гамбринус», слушал игру на скрипке, традиционной для этого кафе, и чувствовал себя очень счастливым. Кафе «Гамбринус» в Одессе имело какой-то особый статус и работало до 4:00 утра, что для СССР было явлением уникальным. Все рестораны страны, за исключением валютных «Интурист», переставали принимать заказы в 23:00, а ровно в 24:00 выпроваживали всех посетителей. А тут — сиди практически до утра, и никто ничего не скажет. Публика в «Гамбринусе» была очень приличная. Никаких бродяг или явно выраженных алкоголиков. Опыт работы в оперотряде давал возможность отличать эту категорию лиц от других. Побывал я и на экскурсии в знаменитых Одесских катакомбах (фото 6.11).

Справка

Катакомбы Одессы — это целый подземный город, состоящий из проспектов, улиц, площадей, тупиков и переулочков. Грандиозный подземный лабиринт, расположенный под Одессой и ее окрестностями. Бо;льшая часть катакомб — бывшие каменоломни, в которых добывался камень-ракушечник для строительства непосредственно города. Согласно данным специалистов, общая протяженность составляет более 2,5 тысяч километров (для сравнения: римские катакомбы имеют длину всего-навсего 300 км, а парижские — 500).

В годы Великой Отечественной войны в них жили и сражались партизаны. Как они могли там жить и сражаться, было просто удивительно. Темно, сыро, холодно. Но ведь жили и сражались. Годами. Вообще поездка мне понравилась. Прекрасно проведенное время. Скажу ещё, что в Одессе я совершенно не ощущал себя чужаком. Одежда, речь, черты лиц её жителей и многое другое делало Одессу неотличимой от г. Ростова-на-Дону. И что бы там ни говорили сегодня, в год, когда я пишу эту книгу, некоторые политические деятели, но для меня лично Одесса — это Россия. По крайней мере, она в 1981 году была таковой. Практика прошла просто на одном дыхании.  Вообще это  время, проведенное в Одессе,  было для меня радостным, светлым и, не смотря на зиму, я бы сказал теплым. Приятные воспоминания веяли в воздухе, красивый город перед глазами, а впереди окончание учебы в институте и радужные перспективы будущей работы. Что это если не счастье?
А Галя с Мариной были на преддипломной практике опять в Риге. Жили у той же женщины, работали на том же заводе и встречались с теми же курсантами. Только в более теплой одежде (фото 6.12), так как все же была зима.

6.4. Распределение на работу. Завершающая стадия учебы в институте: диплом. Мостик из прошлого в настоящее.

    Вернувшись после практики в Ростов-на-Дону, я сдал государственный экзамен по научному коммунизму на «отлично», затем взял подготовленную  характеристику о себе (фото 6.13, 6.14) и  пошел на комиссию по распределению. Дело в том, что закончив учебное заведение, советский студент должен был отработать не менее трех лет там, куда его пошлет государство (распределение). Это принудительное распределение введено было  еще  в 1933 году Советом Народных Комисаров. Первоначально  полагалось отрабатывать 5 лет, а уклонистам грозил суд. Распределяли по всему СССР, от края до края. В день распределения большинство студентов дрожало под дверью распределительной комиссии. Комиссию возглавлял декан факультета, а студентов вызывали по одному, что бы изучить их личное дело и вынести окончательный вердикт. Причем те предприятия, что дали заявки на "студентов" обязаны были предоставить иногороднему специалисту жилплощадь. Зачастую многие студенты по своей воле выбирали распределения в провинцию, чтобы получить квартиру.
      И чтобы не отдавать "долг" родине студенты, на какие ухищрения только не шли, например, закон запрещал разлучать семейные пары, поэтому многие студенты успевали вступать в браки еще до окончания учебы (не имеется в виду брак обоих студентов)  и им предоставляли самоопределение, если у супруга или супруги было высшее образование. Так же, студенты умудрялись получать фальшивые запросы, с каких либо предприятий соответствующих профилю, что, мол, такой-то студент там очень там нужен. По прибытию ему давали открепление. Так же в ходу были справки о серьезной болезни, требующей ухода, родных или родственников. В 1981 году распределяли не на 5-ть лет, только на 3-и. Я в принципе по вопросу распределения не переживал и уже  через пять минут по личной просьбе получил распределение в МВД СССР в распоряжение УВД Ростовского облисполкома. Если совсем точно сказать то это было направление на работу мастером в литейный цех завода, находившегося на территории колонии для лиц, осужденных за тяжкие преступления. Учреждения эти тогда находились в подчинении МВД СССР. Но естественно работать в колонии я не собирался, а хотел сразу попасть  в кадры МВД, что тогда допускалось, а  мне было обещано в этом процессе содействие. Дело в том, что так в жизни совпало, что в Ростове-на-Дону на переулке Крыловском, прямо напротив дома, где жила с мужем сестра бабушки Эстер, жил родной брат моей бабушки по линии  мамы  Давид Эфрон. Его я хорошо помню и даже помню его жену, которую звали  Маня. В моей семье её называли «Маня-аккератненькая», за привычку употреблять это слово. Она была «белошвейка». Так до революции 1917 года в России назывался мастер по пошиву женского нижнего белья. А помню её потому, что шила она не у себя, а у нас дома. У себя она шить боялась, считая,  что соседи «донесут» на нее фининспектору. Ведь работала она частным образом, без патента. Она умерла,  когда мне лет восемь было. А дядя Давид умер года через три после нее. У них был сын Авраам, которого потом мои родители познакомили с родственницей моего папы тетей Соней (Соней Израиловной Мецнер), на которой Авраам и женился (фото 6.15). Тетя Соня была из города Бердянска, расположенного на берегу Азовского моря.  Мы с папой  однажды вдвоем отдыхали в 1963 году летом перед школой в их семье. Авраам с женой так и жил на переулке Крыловском в квартире своих родителей. А соседом у них был один военный, по имени Виктор Петров. Этот В.Петров служил в дивизии внутренних войск «Дон», в кадровой службе. Он и познакомил меня с инспектором отдела кадров УВД Ростоблисполкома  В.Н Михайленко, который и подсказал мне весь путь, по которому я должен был пройти, чтобы, по окончанию учебы, минуя распределение и обязательную для лиц окончивших дневное отделение трехгодичную отработку, быть принятым на службу в кадры милиции вообще и попасть на службу в уголовный розыск,  в частности. Согласно его подсказке я и действовал. Я конечно все же немного нервничал, но получив нужное распределение успокоился. Нервничал потому, что была опасность, что кто-то захочет туда, так как на этих «тюремных» заводах платили больше, чем на обычных, а мой рейтинг был, прямо скажем весьма средненький,  и передо мною было достаточно много людей с лучшими результатами учебы, но все прошло благополучно. Получив нужное распределение, я сразу приступил к реализации своего, я бы сказал хитрого,  плана по написанию диплома. Дело в том, что дипломный проект состоял из двух частей. Первая чертежная часть из 12-15 листов состояла из трех составляющих: чертеж разработки детали из 4-5 листов, чертеж разработки одной из машин, установленных в литейном цеху, из 4-5 листов, и, наконец, общие чертежи литейного цеха из 4-5 листов. Вторая часть состояла из пояснительной записки с описанием чертежей, расчета экономической составляющей цеха и вопросов, связанных с гражданской обороной. Чтобы не затягивать процесс подготовки диплома, я сразу написал заявление на изменение темы и с проектирования цеха по номенклатуре литейного завода в г. Одесса перешел на Ростов-на-Дону, а точнее, на номенклатуру деталей по одному из литейных цехов завода «Ростсельмаш». К заявлению приложил бумагу, полученную на заводе. Возражений на кафедре не последовало, заведующий кафедрой Василий Максимилианович Жураковский (фото 6.16) утвердил мне новую тему. Очень хороший был у меня заведующий кафедрой, и я не очень удивился, когда узнал, что впоследствии он стал доктором технических наук, профессором и сделал хорошую карьеру, завершив её в должности первого заместителя министра образования Российской Федерации. И надо отдать ему должное, что коллектив  преподавателей на кафедру он подобрал  очень достойный, из грамотных специалистов, а главное умеющих передать свои знания студентам. Это не каждому дано, но у них это отлично получалось (фото 6.17).После того как изменение моей темы в приказе прошло, я в архиве временно получил чертежи своих курсовых работ и пояснительные записки к ним, которые было разрешено использовать при написании диплома. Две трети чертежной части и половина пояснительной записки практически готовы. Чертежи я на специальном приборе  скопировал, а пояснительные записки переписал. Три дня почти без сна и готово. Затем чертежи,  которые я брал в архиве, я им вернул, но тут же за пару бутылок коньяка договорился с архивариусом, что он мне на ночь даст из архива уже ранее защищенный проект цеха по моей номенклатуре. Вернее последние три чертежа проекта цеха и пояснительную записку. Утром я все это ему вернул, предварительно сняв копии. Ещё неделю я красиво оформлял чертежи и составлял пояснительную записку, а так же  утверждал ее по линии экономической части и гражданской обороны.  И к началу апреля у меня все было готово. Я так увлекся подготовкой дипломной работы к защите, точнее его  техническим оформлением, что совсем забыл, что у меня был научный руководитель моего диплома из института «Гипрокомбайнпром» В.М.Сергиенко. Он и знать не знал о моих успехах и думал, что потерял меня. Поэтому когда я появился он, вначале, встретил меня очень холодно, сказав, что уже не успеет со мной  подготовить дипломную работу и был страшно удивлен, когда узнал, что я появился у него с готовым дипломом, вычерченными чертежами и всё что мне от него нужно это подписать чертежи и пояснительную записку. И всё.  Но все же,  как мой научный руководитель, он все внимательно проверил и утвердил мне диплом. Он даже сказал, что поставит меня в первую защиту,  и я быстро и раньше всех защищусь. Я умилился, расслабился и явно не подумав, согласился. Свою ошибку во всей её красе я осознаю чуть позже, уже на защите. Дело в том, что деталь и машина, то есть первые две трети моего проекта соответствовали современным техническим требованиям, а вот третья часть, то есть  проект собственно литейного цеха из моего диплома, который я так «ловко» получил в архиве, явно морально устарел еще лет этак пятнадцать  назад. А в 1981 году это был даже не «вчерашний», а явно «позавчеравший» день. По моему проекту в цеху оказалась только одна автоматизированная линия и две линии ручной формовки. Научный руководитель это сразу  заметил. Надо было это как то логично объяснить, то есть перебросить мостик из далекого прошлого, если не в будущее, так хотя бы в настоящее. И он  посоветовал мне на защите сказать, что цех специализируется на художественном литье, небольшими партиями. Поэтому в нем и осталась ручная формовка. Вроде, на первый взгляд, логичное   объяснение. На этом решении мы с ним и  остановились. Осталось дождаться защиты. Апрель и май я был совершенно свободен. Как я их провел? Вы угадали. В литейном цеху на заводе «Ростсельмаш». Все как обычно. Но не полностью. Образовалось прилично свободного вечернего времени, и я с Галкой несколько раз ходили в кино и сходили посмотреть спектакль в театр им. М. Горького, что вполне было в духе и моей семьи, и Галиной. Её тетя Зина очень любила театр. Моя тетя Лариса тоже. Мама там бывала не часто, но, как и все ростовчане, раз в два года точно. Все походы в театр обставлялись как очень праздничное мероприятие. Красивая одежда, драгоценности, дамские небольшие сумочки и, конечно, театральные бинокли. И у мамы, и у тети Ларисы, и у тети Зины дома хранились театральные бинокли, которые составляли непременный атрибут похода в театр. У тети Зины и тети Ларисы они были белого цвета, под слоновую кость, производства СССР (фото 6.18). Такие бинокли были очень популярны в стране. А вот у мамы был бинокль бронзовый с перламутром, немецкий. Его дедушка Яша привез как трофей из Германии, когда вернулся домой после Великой Отечественной войны (фото 6.19). Мы с Галей тоже взяли бинокль в театр, хотя им там и не пользовались.
И наконец, пришло время для защиты моего диплома. Мне она была назначена на 3 июня 1981 года. В первой группе, в которую вошли по одному человеку от каждого научного руководителя. И вот когда я на неё пришел, то сразу понял глубину своей ошибки, когда  дал согласие на защиту в первой группе.  Дипломчик то у меня  был, мягко скажем, очень сильно староват, а на фоне отличников,  пришедших от всех научных руководителей на первую защиту, я казался даже не двоечником, а так, чисто случайным пассажиром. Ну и конечно,  натерпелся я позору,  по самое, как говорится в пословице,  не могу! Все эти отличники очень уверенно защищали свои проекты, профессионально точно отвечали на все дополнительные вопросы комиссии и все заслуженно получили оценки «отлично» за защиту своих дипломов, а мне на их фоне, правда,  с очень ехидной ухмылкой поставили «хорошо», чего,   честно говоря, после своих ответов,  я даже не ожидал. Мою версию о художественном литье комиссия встретила с улыбкой. И сегодня я сам уже, будучи профессором,  хорошо  понимаю, что они отлично все сразу поняли, почему я так «художественно» вешаю им лапшу на уши. В конечном итоге все прошло благополучно. Мне поставили оценку «хорошо» и отпустили «с миром».  После защиты,  сдав диплом в архив я, наконец,  был уже окончательно свободен до самого начала военных сборов, то есть  до 1 июля 1981 года. У меня было свободно целых 27 дней.  И я их провел на пляже Северного жилого массива, лежа на песочке и читая книги. Одна из них произвела на меня сильное впечатление. Это книга графа А.А. Игнатьева (фото 6.20) «Пятьдесят лет в строю».

Справка

Граф Алексей Алексеевич Игнатьев (2 (14) марта 1877 — 20 ноября 1954) — русский и советский военный деятель, дипломат, советник руководителя НКИД, писатель. Из рода Игнатьевых, сын генерала А.П. Игнатьева и княжны С.С. Мещерской. Начал службу в Кавалергардском полку, участвовал в русско-японской войне. С 1908 года военный агент в Дании, Швеции и Норвегии. Полковник (ст. 06.12.1911). При Временном правительстве генерал-майор.
В 1912–1917 — военный агент во Франции; одновременно представитель русской армии при французской главной квартире. Во время Первой мировой войны руководил размещением военных заказов во Франции и поставкой их в Россию. После революции перешёл на советскую службу. Генерал-лейтенант. Автор мемуаров «Пятьдесят лет в строю», много раз переиздававшихся.
Особенно в его мемуарах мне запомнилось описание его  знакомства с конструктором Луи Рено, но самое главное в ней было то, как Луи Рено на русские деньги создавал для России танки и какими методами он действовал. В память это врезалось навсегда. Искренне рекомендую эту книгу прочитать всем. Ну, а ко мне, по мере проведения защит дипломов, присоединялись товарищи по группе, и последним присоединился Евгений Ершов, защитившийся 27 июня.
Естественно я не сидел на пляже сутками. Вечерами я пересмотрел все фильмы в городе и естественно вместе с Галиной отметил защиту её дипломного проекта и затем выдачу самого диплома об окончании института за ужином в кафе «Турист». Девушкам дипломы в институте выдавали через несколько дней после защиты, а нам юношам должны были их выдать только после прохождения военных сборов, так как наше обучение ещё было не закончено. Впереди был государственный экзамен по военной подготовке, которым и завершались военные сборы.  Галя тогда, во время ужина,  мне рассказала, что обучавшиеся в их группе иностранные граждане, после защиты дипломов,  пригласили  всю группу отметить это событие в валютном баре гостиницы «Интурист». Хотя это был обычный ужин,  и сегодня я думаю, что это событие вообще в памяти не отложилось, но тогда, посещение валютного бара с иностранцами воспринималось как нечто исключительное и  с большой опаской. Тогда туда только иностранцев пускали.  Швейцар на входе в валютный бар девушек вообще пускать не хотел, мол,  нечего,  девушкам там делать. Только вмешательство администратора сообщившего, что этот ужин организован иностранцами для своих советских товарищей по случаю окончания института, успокоил разгоравшиеся было страсти. А там в баре конечно была еда и напитки, которых в СССР в продаже не было. Им было там весело (фото 6.21), но за страну всё же немного было обидно. Впрочем, в «Туристе» мы с ней  тоже не скучали и в нашей памяти «Турист» стер «Интурист».
 Вообщем нам, юношам,  осталось только пройти военные сборы, после которых  и нам вручали дипломы об окончании института. Но фотоальбомы, по случаю  окончания обучения мы заказали еще весной и к моменту военных сборов они были уже у нас на руках (фото 6.22, 6.23). Заодно я и с братом сделал совместную фотографию по случаю окончания пятого курса (фото 6.24). На долгое время это фотография стала последней в нашей семейной традиции. Наверно надо было бы продолжать эту традицию, но вернулись мы к ней уже в настоящее время в эпоху цифровой фотографии. А как все же приятно заглянуть в застывшее прошлое. Все же большое спасибо дедушке!

Глава 7. Военные сборы -1981 год

7.1. Броня крепка и танки наши быстры: Персиановка

И как заключительный аккорд моего обучения в институте, военные сборы. Именно ими завершался в те годы процесс получения высшего образования в РИСХМе. В институте, как и во многих высших учебных заведениях в СССР,  была организована военная кафедра,  которая  готовила офицеров запаса для различных родов войск Советской армии. В нашем институте на этой  кафедре готовили танкистов. Почти все офицеры кафедры служили в Афганистане и имели опыт военных действий. Направление их для дальнейшей службы на военную кафедру было для них своеобразной наградой за службу в опасном месте. Военная кафедра  РИСХМа была расположена в здании, примыкавшем вплотную к заводу «Ростсельмаш». Там же были боксы с четырьмя учебными танками. Обучение теоретическое шло три года: с зимней сессии второго курса и заканчивалось во время зимней сессии пятого.  В зимнюю сессию на пятом курсе, как я уже говорил,  мы сдали последний экзамен по военной подготовке, то есть теоретическую часть, а на базе действующей танковой воинской части мы должны были сдать практическую часть. Первого июля 1981 года и начались военные сборы студентов всех факультетов РИСХМа в п. Персиановка под Новочеркасском, на базе танковой дивизии, в/ч 64380, базировавшейся там. Из наших учебных групп ( а их к окончанию института из десяти осталось восемь) сделали роту, которую возглавил офицер из полка, а саму роту разделили на четыре взвода, Каждый взвод составили из двух групп.  Взводом, состоявшим из нашей Л-V-30 и группы Л-V-29,  назначили командовать меня (фото 7.1). Взвод был разделен на  три отделения. А так как в моем  взводе кроме меня срочную службу в армии отслужил только Овчаров Анатолий, то его я порекомендовал назначить командиром первого отделения, куда направили всех ребят из его группы, а два других отделения возглавили  Евгений Ершов и Михаил  Онуфриенко.  И хотя они оба в армии не служили, но были ответственными ребятами, и им можно было доверять. В своей группе, крепко сдружившейся,  за пять лет учебы,  я доверял всем, но на ком то надо же было остановиться.






7.2. Армейский быт в миниатюре

По прибытию к месту сбора нас всех переодели в военную форму, выдали сапоги с портянками (фото 7.2) и разместили в палатках (фото 7.3)на территории воинской части. Палатка имела бетонное основание, а внутри были сбиты деревянные нары, на которые положили матрацы. Для жаркого лета это  было более чем нормально. Сверху был натянут брезент. Мне пришлось самому всем показать, как надо наматывать портянки и пришивать белый подворотничок на китель. К вечеру все были одеты, обуты  и уже могли ходить почти не хромая.
 На следующий день мы  приступили к занятиям. Нас учили  водить танки (фото 7.4), стрелять из пистолетов (фото 7.5), что потом лично мне очень пригодилось во время службы в милиции. Также учили стрелять из 120-мм танковой пушки. Правда, в целях экономии денежных средств, огонь вели из вкладыша в основной 120 мм ствол, ствола 23-мм Его снаряды были меньше и дешевле (фото 7.6).  Так же мы должны были уметь  производить небольшой ремонт танка (фото 7.8). И ещё многим военным премудростям: ходить строем, окапываться, стрелять из личного оружия и ещё многому. Конечно, мне, прошедшему эту школу во время службы в Советской армии, все было легко и понятно, а вот ребятам было тяжеловато. Но они охотно учились. Вообще я думаю, что для мужчин это нормально — почувствовать себя солдатом, бойцом. К войне надо быть готовым! Причем все надо было делать самим: и стирать, и  гладить,  и стричься (фото 7.9) и сапоги чистить (фото 7.10).  Я старался подсказать своим как этот армейский быт сделать более рациональным, удобным и  даже полезным. Особенно для здоровья. Главное, твердил я им,  при полевых занятиях надо пить больше воды. Нам сразу по прибытию в Персиановку выдали личные фляги для воды, и я следил, что бы у всех там всегда была именно вода, а не компот или иная жидкость. Пиво, например. Помогает нормально пережить жару только вода.  И первое время я даже давал команду пить воду, пока все не привыкли делать это без напоминания. Днем в тени до 35 градусов доходило, а на солнце все 45. А тут еще броня танка раскаленная, так что руку обжигало. Лето выдалось знойное. Были и солнечные удары,  и ожоги ушей.  И  у  меня во взводе жару все перенесли нормально. А перед сном я требовал, что бы все  мыли  ноги и стирали  портянки, памятуя как во время моей службы  в армии бойцы, забывшие эти простые правила армейской гигиены,   мучились от грибка.  Наконец, примерно через две недели было организовано торжественное принятие присяги. Я и Овчаров Анатолий её не принимали, так как приняли её ещё во время службы в Советской армии. Присягу принимают  один раз в жизни. Поэтому мы с ним стояли на правом фланге и руководили процессом (фото 7.11). И естественно, несмотря на то, что мы серьезно осваивали военное дело, но здоровое чувство студенческого юмора нас никогда не покидало. «Подурковать» просто так (фото 7.12, 7.13), попить вечером чайку (фото 7.14), притворяясь «партизанами» или  претвориться «жертвами» тяжелых боев (фото 7.15) у нас получалось не хуже боевой учебы. Мы даже в самоволку бегали в Новочеркасск, благо  он был недалеко, а некоторые даже уезжали на денек, другой  в Ростов. Сам я,  конечно,  не мог уехать без разрешения командира роты, а своим разрешал, но только по два человека и строго по графику. Мы в этом полевом лагере  почти три месяца находились, и не установи я сам в этом деле определенный порядок,  были бы у многих проблемы. Вечернюю перекличку проводил я и даже если офицеры присутствовали, то я назначал тех,  кто выкрикнет за отсутствующих. И  во взводе все было тихо и чинно. Приезд наших «самовольщиков» мы практически, как настоящие солдаты после отбоя всегда «обмывали», так как с пустыми руками никто не возвращался. Было и  что выпить и чем закусить. Иногда к нам присоединялся и наш командир роты, молоденький лейтенант, только что из училища. Он был, на три года младше меня,  ровесник моих товарищей по институту, так как закончил четырех летнее танковое училище, а они пять лет в институте учились. Фамилию его память не сохранила, но он с папкой на фото во время принятия присяги (фото 7.16). Кстати организовать фотографирование на наших военных сборах и напечатать фотографии была моя инициатива. В отделении Анатолия Овчарова был один парень из его группы  увлекавшийся фотографией. Мы его отпустили по-тихому домой, и он привез свой фотоаппарат и пленки. Я освободил  его от всех самоподготовок и дежурств,  и он ходил и всех снимал. В нашей части, у замполита мы нашли фотолабораторию и все приспособления для проявки пленки и печатания фотографий. Процесс был непростой, но парню это нравилось и сегодня, почти через сорок лет я смотрю на эти фотографии,  а в памяти оживают давно минувшие события тех военных сборов, друзья, которых уже нет (фото 7.17, 7.18, 7.19, 7.20, 7.21, 7.22, 7.23, 7.24). Но продолжу. Для нашего лейтенанта мы,  конечно,  были не простыми  солдатами, а инженерами и он очень уважительно к нам относился. Это он нам поведал, что в 1979 эта дивизия, на базе которой проходили в 1981 наши военные сборы,  в основном ушла в Афганистан на своих танках, но её практически воссоздали заново. Танки быстро взяли с «консервации», а по Советской армии Министр обороны СССР, отдал приказ, что бы командиры воинских частей направили для формирования дивизии по два солдата. Конечно все командиры частей, воспользовавшись удобным случаем, выбрали двух «самых лучших», «самых добросовестных», «самых способных», а главное «самых дисциплинированных» солдат  и направили их сюда. Ребята, вы не представляете, что тут было, жаловался наш лейтенант.  Съехались в одну часть  одновременно «беспредельщики» и «разгильдяи»   со всей Советской армии. Они ходили в форме той части, откуда их откомандировали к нам и переодеть их так и не смогли. Кто-то, из вновь прибывших,  ходил в летной, кто-то в пехотной, а из морских частей береговой обороны вообще приехали во флотской форменной одежде. Было множество  случаев не только не исполнения приказов, но  даже  нападения на офицеров, несколько солдат осудил военный трибунал. Каждые полгода мы их увольняли в запас, но оставшиеся успевали развращать вновь призванных. Перед вашим приездом мы последних, из тех,  кто по телеграмме министра прибыл в нашу часть,  проводили домой в запас, но дух в дивизии до сих пор смрадный. Я с вами практически, как в доме отдыха. В своей роте, там в нашем полку, я кручусь «как уж на сковородке», пытаясь заставить солдат срочной службы делать то, что вы делаете так спокойно и почти с удовольствием. Да, думал я, слушая его. Не сладко. Служа срочную службу в ракетных войсках стратегического назначения, я и представить себе не мог, что может быть такой «бардак» в армии. А он, к сожалению, похоже,  был.
 В течении всего времени, что я находился на военных сборах, я только дважды был в Ростове. Первый раз, когда приехали Миша Жуков со своей  женой  Леной (фото 7.25), Он уже был лейтенант и служил , после окончания военного училища в ракетной части расположенной в г.Балагое,  то что между Ленинградом и Москвой.  А во второй раз я был в Ростове,  когда ушла из жизни бабушка Маня, мама отца.  С её смертью не стало никого из старшего поколения моей семьи. Со сборов меня отпустили в Ростов-на-Дону проводить её в последний путь. Стоя у ее гроба, я как-то остро почувствовал, что с её смертью окончательно ушли в прошлое моё детство и юность. В семейное иерархии я  поднялся на одну ступеньку вверх, но это меня не порадовало. Было очень грустно.

7.3. Завершение военных сборов

Да! Ушло  все самое старшее поколение в моей семье, но жизнь продолжилась. И продолжились военные сборы. Последний месяц все время шли практические занятия на танкодроме. Так назывался полигон,  где мы водили танки и нам организовывали стрельбу из них. Мы уже достаточно уверенно водили танки  по полигону, а во время стрельб  практически все поразили цель. И из пулемета и из пушки. Правда стреляли мы не с ходу, а только  с места, и как я уже говорил, не из танковой пушки, а вкладным 23-мм стволом,  но для нас и этот результат  уже был значительным прогрессом в боевой подготовке.  И вот, наконец, в конце сентября прибыла государственная комиссия Министерства обороны СССР,  и мы все сдали государственный экзамен по военной подготовке.  Затем  документы о представлении нас к званию лейтенант, после успешной сдачи государственного экзамена,  были направлены в Министерство обороны СССР на подпись министру для присвоения нам этого звания.  На государственном экзамене я получил оценку «отлично», хорошо командовал своим взводом  и по итогам сборов, в виде поощрения,  меня сфотографировали у развернутого знамени части (фото 7.26, 7.27), о чем было объявлено приказом по воинской части. Ну,  а у танка на память я уже сфотографировался сам (фото 7.28).
            В последний день сборов нам на построении торжественно вручили дипломы инженеров и знаки об окончании высшего учебного заведения как путевку в жизнь (фото 7.29). До окончания сборов нам присвоить звания лейтенант не успевали, но мы попросили у нашего командира роты полевую офицерскую форму и не удержались от фотографирования в ней (фото 7.30). Ну и фото с юморком  конечно. Куда мы без него. Всё память, как-никак (фото 7.31). Вот теперь действительно было всё. Домой.



Глава 8.Заключительная, но не последняя

8.1. Последние каникулы

 Вот и эпилог. Пять студенческих лет пролетели почти незаметно. Ни дня я не пожалел, что послушал отца. Студенческая жизнь и сейчас, по прошествии уже многих лет, напоминает мне красивую беззаботную сказку и навсегда запечатлелась в моей памяти.
    В год окончания института мне исполнилось 25 лет. Четверть века. Детство и юношество позади. Сформированный характер и мировоззрение человека к этому возрасту становятся крепки как сталь. Их можно слегка согнуть, спрятать или замаскировать. Можно даже сломать. Нельзя только изменить. И всё это формируется под влиянием семьи, окружения, накопленной информации о подходах к оценке добра и зла, образов, с которых берется пример, и образов, с которых пример брать не надо. К этому времени я уже знал о жизни и судьбе множества людей, живших в различные исторические эпохи, чьё поведение и жизнь влияли на развитие общества, удивили меня и произвели сильное впечатление на мое сознание и миропонимание и о ком я упоминаю по всему тексту данного повествования. И по окончании института надо было строить уже взрослую жизнь, в которой самому определять свой путь, цели и задачи.
И мой брат Евгений Смоленский тоже был на подходе к самостоятельной жизни. Он заканчивал обучение в медицинском институте.
После окончания института и прохождения военных сборов, закончившихся в конце сентября, мне был предоставлен месячный отпуск, после которого 1 ноября 1981 года я должен был явиться в распоряжение отдела кадров УВД Ростоблисполкома (фото 8.1) и начать оформление на работу. Я уже ранее рассказывал, что при распределении студентов дневного отделения в институте я выбрал работу в качестве инженера на одном из тюремных предприятий в системе МВД. Но придя туда, я написал заявление, что хочу быть направленным в кадры МВД, в уголовный розыск инспектором, то есть на офицерскую должность. Ведь для осуществления этой цели я и выбрал это распределение.
Тут мне, наверно, надо напомнить читателям, что мое желание служить в милиции и работать в уголовном розыске, возникшее весной 1974 года, в период работы в ОКОД, за время службы в армии и учебы в институте, то есть за семь лет, не только не угасло, а ещё и окрепло. Всех наших знакомых удивляло, что подвигло меня, мальчика из интеллигентной советской еврейской семьи, мечтать о работе в милиции, и не просто в милиции, а в уголовном розыске, то есть на острие борьбы с уголовной преступностью. Конечно, в революцию и в 20-х годах в милиции и других правоохранительных структурах лиц моей национальности было достаточно много, но в послевоенные годы и весь последующий период истории СССР евреев под различными предлогами в эти структуры не пускали, пока их там просто не стало. Но я, привыкший добиваться поставленных целей, а цели я всегда ставил очень реальные, пренебрег советами осторожных людей и упорно добивался реализации своей мечты.
Немного о причинах этой мечты. Думаю, причин изначально было несколько. Это и рассказы моего деда Яши о его работе в милиции и отчаянной борьбе с бандитами в Ростове-на-Дону в 20-х годах. Это любимые популярные артисты, талантливо игравшие то главные, то эпизодические роли сотрудников милиции, причем только положительные роли. Вы только посмотрите на эти фамилии: Олег Ефремов, Василий Лановой, Владимир Басов, Георгий Юматов, Евгений Леонов, Леонид Харитонов, Марк Бернес, Михаил Жаров, Олег Басилашвили, Николай Крючков, Сергей Филиппов, Владимир Высоцкий, Фрунзик Мкртчян, Юрий Никулин, Юрий Соломин и десятки других талантливых артистов. Вспоминаешь этих талантливых и обаятельных людей, образы, ими созданные, и сразу хочется им подражать и быть похожим на героев, которых они играли. А эти знаменитые сериалы: «Место встречи изменить нельзя», «Следствие ведут Знатоки», «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» и др. Это книги, прочитанные мною о работе милиции. Это моя с детства любовь к оружию и приключениям. Это определенная дерзость в характере, с детства умело сдерживаемая и тщательно скрываемая. И, конечно, моя собственная работа в ОКОД и непосредственный контакт и совместная работа с работниками уголовного розыска. Ну, что ещё романтичному молодому человеку надо, чтобы определиться с профессией? Да ничего. Перечисленного мною более чем достаточно, чтобы увлечься романтикой сыскного дела. Тем более что очень хотелось подвигов и приключений. Практически хотелось воевать. А преступники и есть противники. Всё срослось в этой логичной цепочке. И вот моя мечта начала реально осуществляться.
 Диплом о высшем образовании у меня был на руках, а вот офицерского звания у меня пока не было. Представление на звание, подготовленное по итогам обучения на военной кафедре в РИСХМе и прохождения военных сборов, как я уже говорил, по их окончанию, ушло в Москву, в Министерство обороны СССР. Первичное звание офицерам тогда присваивалось приказом самого Министра обороны СССР. А он это делал не каждый месяц, а по графику. Таким образом, в октябре 1981 года я был только сержантом запаса. Но, конечно, в кадрах понимали, что скоро я стану лейтенантом. Поскольку я уже распределен к ним, имея за спиной службу в армии и высшее образование, я был для них весьма подходящей кандидатурой. Так сказал мне тогда инспектор кадров Лавров, который и занимался непосредственно моим трудоустройством. После распределения, проведенного в марте этого же года, в отношении меня сделали требующие достаточно долгого времени проверки: по судимости, по возможному наличию компрометирующих материалов в различных правоохранительных органах и характеристике соседей по месту жительства. Все, естественно, было нормально. Но неожиданно возникла для меня другая проблема. Милиция в конце 70-х и в начале 80-х годов 20-го века в обеспечении денежным довольствием, да и любым другим, по-прежнему ещё сильно отставала от армии. Поэтому успешные и образованные люди не шли на службу в МВД: мешали низкие зарплаты и непрестижность службы. Эта ситуация становилась просто нетерпимой, и ставший Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев в 1966 году пригласил своего фронтового товарища Николая Анисимовича Щелокова (фото 8.2) возглавить МВД и реформировать его.

 Н.И. Щелоков, пользуясь хорошими отношениями с Л.И. Брежневым, начал бороться против этого, пытаясь поднять авторитет МВД для привлечения на работу лучших специалистов.

Справка

 Николай Анисимович Щелоков (13 (26) ноября 1910 года — 13 декабря 1984 года) — советский государственный деятель. Министр внутренних дел СССР, генерал армии (10 сентября 1976, лишён звания 6 ноября 1984).Член КПСС с 1931 года. Член ЦК КПСС с 10 апреля 1968 года по 15 июня 1983 года (кандидат в члены ЦК КПСС с 8 апреля 1966 года по 10 апреля 1968 года). С 1966 по 1968 год — министр охраны общественного порядка СССР, с 1968 по 1982 год — министр внутренних дел СССР. Всего в этой должности провёл больше, чем его предшественники и последователи, — 16 лет. Доктор экономических наук (1978). Герой Социалистического Труда (1980). Лишён этого звания и всех наград (кроме полученных во время Великой Отечественной войны) 12 декабря 1984 года. 13 декабря 1984 года, покончил жизнь самоубийством.

 Не предвидя своего трагического конца, Н.А. Щелоков активно взялся за порученное дело и перестраивал работу МВД, стараясь улучшить его имидж не только через средства массовой информации и кино, но также через усиление материально-технического оснащения и денежного обеспечения сотрудников.
 И к 1981 году, когда я окончил институт, усилия Н.А. Щелокова увенчались, на мой взгляд, значительными успехами. Была создана Академия МВД СССР и внедрен ряд других нововведений, что сделало непосредственно милицию более боеспособной, мобильной, профессиональной и, как следствие, более притягательной для талантливых и инициативных молодых людей. Ведь тогда в системе МВД была не только милиция, но и пожарная охрана, и система исполнения наказаний, и ещё много чего. Наконец дошла очередь и до денежного содержания милиции. Дело в том, что должностные оклады милиции были процентов на 50 меньше, чем равноценные им армейские. И была серьезная разница в выплатах за звание. Офицеры за первую звездочку в МВД получали 30 рублей, а в армии — 110 рублей. Разница ощутимая. Аргументы по этому вопросу в Москве у всех были разные, но, видно, Н.А. Щелоков был более красноречив, и ему удалось убедить руководство страны и, я думаю, скорее лично Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева в необходимости повышения денежного содержания сотрудников милиции.
 И вот с 1982 года в Москве и в областных центрах, а с 1983 года — по всей стране офицерам милиции за первую звездочку должны были начать платить по 100 рублей. Прибавка в 70 рублей была очень существенна, так как на 35 рублей увеличивала пенсию. Поэтому практически все, у кого подошел срок для отставки по выслуге лет, приостановили свой выход на пенсию, ожидая повышения оклада по званию. В Ростове-на-Дону и в Ростовской области не было ни одного свободного места в уголовном розыске. Для меня это был внезапный удар и, можно даже сказать, фактически трагедия. Я так мечтал, так рвался на службу в уголовный розыск и такого развития событий совсем  не ожидал. Конечно, подожди я немного, ну скажем полгода, и все, кому надо, уйдут на пенсию и освободят должности. Но в то время это было невозможно. Я молодой специалист, и должен был устроиться на работу сразу после месячного отпуска. Понимаете — ДОЛЖЕН. Такие были тогда законы. За неисполнение могла проистечь и уголовная ответственность. И это невозможно было обойти. По крайней мере, для меня. Хоть кричи, хоть плачь, хоть бейся головой об стену.
В кадрах отнеслись к моей проблеме с пониманием. Дружно искали выход. Я у них, можно сказать, жил. Несколько дней приходил к 9.00 в кадры с надеждой, а в 18.00 уходил домой с понурой головой. Даже что-то им там помогал с бумагами. При этом я спросил у инспектора кадров Лаврова, который вел мое дело, является ли моя национальность — еврей — препятствием к поступлению на службу в милицию. Мол, я слышал, что есть негласная установка евреев не брать. Он мне честно сказал, что по национальным меньшинствам есть установка брать их в пропорции один к двум: два русских, а затем один «нацмен». Но в основном речь шла о лицах армянской национальности, которых в Ростове-на-Дону очень много. А вот про евреев, сказал он, никто ничего нам не говорил. Нет такой проблемы. Если мы тебя примем на службу, то ты будешь единственным евреем в милиции Ростовской области. Совсем недавно ушел на пенсию Виль Абрамович Аксель (фото 8.3), кстати, служивший в уголовном розыске, и всё, больше евреев у нас в милиции Ростовской области на сегодня нет. Так что дело не в национальности, просто наберись терпения и жди, а мы продолжим тебе искать место. Мне оставалось только ждать, уповая на счастливый случай.



8.2. Сбылась мечта: из инженеров в офицеры милиции



И тут улыбнулась удача! В Новочеркасске освободилось место участкового инспектора милиции. То ли сам ушел, то ли выгнали — я не знал, но место освободилось. И мне его предложили. Причем убеждали, что надо именно так начать службу в милиции. Научиться общаться с гражданами, понимать их проблемы и оказывать содействие. А уже после этого, пообещали мне в кадрах, они меня переведут в уголовный розыск. Надули, конечно, но тогда я много чего не понимал и просто не знал, да и вариантов-то других не было. Время очень поджимало, и я, немного подумав, согласился. После недолгих телефонных переговоров была поездка в Новочеркасск и беседа вначале с начальником УВД г. Новочеркасска, а потом с начальником Промышленного РОВД майором С.М. Шумечковым (фото 8.4). Они оба дали свое согласие, и меня быстро оформили, так как документы были уже кадрами заранее подготовлены. И вот с 1 ноября 1981 года в соответствии с приказом УВД РО № 556 л/с от 03.11.1981 года я стал участковым инспектором милиции Промышленного ОВД г. Новочеркасска (фото 8.5). Поскольку эта должность была офицерская, то до присвоения мне первичного офицерского звания мне присвоили самый высокое звание в предыдущем разряде — старшина милиции (фото 8.6).
Я начал работать в Промышленном  г.Новочеркасска и к середине декабря 1981 года я уже отработал полтора месяца, пройдя период первоначального обучения и  меня должны были отправить в школу подготовки младшего и среднего начальствующего состава милиции, чтобы я получил необходимые знания в области права и непосредственной милицейской деятельности. Но не так все было просто. Надо было ждать разнарядку, которую утверждало МВД СССР, и иногда такого направления ждали до года, а бывало, и больше. Без этого уровня  подготовки тогда не присваивали офицерского звания. А оклад участкового был всего 90 рублей, минус 13% подоходного и 6% за бездетность. Таким образом, я получал на руки 73 рубля. Никаких других доходов я не имел, и мыслей, как их организовать, у меня тоже не было. Время тогда было такое. Я и моя семья только на зарплату жили. Поэтому 40 рублей за звание лейтенанта были совсем не лишние.
И тут мне сильно повезло. Пришла разнарядка в школу подготовки младшего и среднего начальствующего состава милиции в г. Новгород. Срок учебы был определен в шесть месяцев. И  с жестким требованием — 21 декабря быть в школе. Желающих, кроме меня, не нашлось, и разнарядка досталась мне (фото 8.7). Время неожиданно ускорилось.
В школе милиции я добросовестно «штудировал» учебные предметы (фото 8.8), но более глубоко стал изучать как учебные пособия,  так  и приказы МВД СССР по оперативно-розыскной деятельности, понимая, что участковым я буду недолго. Для этого мне, правда, пришлось оформить допуск  к секретным документам, но я об этом не пожалел. Больше у меня столько времени для учебы не будет. Внезапно,  нам на два месяца сократили программу обучения, и в конце апреля мы сдали выпускные экзамены и все поехали по домам. По итогам обучения я, в виде поощрения за отличную учёбу, приказом начальника школы был занесен на Доску Почета школы (фото 8.9).
А в понедельник утром 10 мая 1982 года я уже ехал на работу в Новочеркасск. Доложил начальнику милиции С.М. Шумечкову о своем возвращении после обучения и затем отвез в отдел кадров подписанные документы об успешном окончании школы подготовки. В кадрах мне сказали, что знают о моих успехах, так как дважды из Новгорода приходили выписки об объявлении мне благодарности. Сказали, что будут готовить представление на звание, но у них нет данных из военкомата о присвоении мне воинского звания лейтенант, а мой военный билет еще солдатский. Надо было срочно менять.
И я отправился в Октябрьский РВК г. Ростова-на-Дону. Сдал свой старый военный билет и уже на следующий день, 11 мая 1982 года,  получил новый, но уже офицера запаса (фото 8.10). Воинское звание лейтенанта мне было присвоено приказом Министра обороны № 284 ещё 06.12.1981 года. И военный билет оформили ещё задолго до моего появления в военкомате. Полученный военный билет я сразу отнес в управление кадров, и они стали готовить представление на присвоение звания лейтенанта милиции, в порядке переаттестации, которое направили в МВД СССР на подпись уже нашему министру. Он тоже подписывал такие списки по графику, поэтому надо было ждать.
Наконец в начале  июля 1982 года пришло долгожданное звание. Я стал лейтенантом милиции (фото 8.11). Меня все поздравляли, звездочки, как следует по традиции, обмыли.
И вот тут,  я думаю пора  закончить это повествование. Присвоенное мне звание лейтенант милиции поставило точку на определенном периоде моей жизни в СССР, а именно студенческому периоду, периоду уже более реальных «грез и мечтаний» по сравнению со  школьным периодом моей жизни. Мечты начали сбываться. 
А впереди была целая жизнь. Ещё будет моя свадьба (фото 8.12), работа участковым инспектором милиции уже в Ленинском ОВД Ростова-на-Дону (фото 8.13), смерть Л.И.Брежнего и конец «золотого века социализма», «закручивание гаек» с приходом Ю.В.Андропова и провал этой попытки сохранения «социализма», рождение двух детей (фото 8.14), исполниться моя мечта стать оперуполномоченным уголовного розыска (сыщиком) (фото 8.15) , будет «ускорение»  и «перестройка» М.С.Горбачева, развал СССР и становление новой России. Будет работа адвокатом (фото 8.16), начнется педагогическая деятельность, я стану доктором наук (фото 8.17), подполковником таможенной службы (фото 8.18), затем получу звание профессора (фото 8.19), напишу много книг: учебников и художественных, много научных работ, у меня появятся внуки (фото 8.20). И будут встречи выпускников (фото 8.21, 8.22, 8.23, 8.24) и воспоминания, воспоминания, воспоминания. И просто бесценным подарком к этим воспоминаниям стала книга нашего декана факультета ГОМ Б.Т.Никифорова (фото 8.25). Собранный им материал и фотографии о жизни факультета, да и всего института бесценны. И вновь, пусть  на минуту, вернулась молодость и я опять танкист (фото 8.26). И я профессор на кафедре «Гражданское право» Донского государственного технического университета. Это сегодня так теперь называется мой РИСХМ, который я окончил в 1981 году. Если бы мне тогда, когда я был студентом, кто-то сказал, что я вернусь в это здание профессором, я бы искренне и долго смеялся. А сейчас мне не смешно, а приятно и грустно. Я стою у входа в университет, который по привычке называю институтом, через тридцать пять лет после его окончания, опять в джинсах, и таю от удовольствия (фото 8.27). А каким величественным стал мой родной ВУЗ. Главный корпус отреставрирован, построено много новых корпусов. Инфраструктура стала просто огромной. Университет получил статус опорного вуза, присоединив ряд других университетов, институтов и колледжей как в Ростове н/Д, так и в Ростовской области. Строительный университет, университет легкой промышленности и др. Появилось много новых факультетов и кафедр. Даже юридический факультет, в составе которого и находится кафедра гражданского права, на которой я преподаю. Новый факультет возглавила Юлия Игоревна Исакова (фото 8.28). Изменения колоссальны. Можно только позавидовать позитивной энергии, неутомимости и перспективному мышлению нынешнего ректора ДГТУ  д.т.н., профессора Бесариона Чохоевича Месхи (фото 8.29), который, опираясь на годами накопленный научный потенциал университета, поднял его на ещё более высокий уровень, который в те далекие 80-е годы XX-го века мы, студенты 80-х,  и представить себе не могли.
        Но всё это в 1982 году было ещё очень далекое,  я бы даже сказал фантастическое,  будущее и уже совсем другие истории, которых, я думаю,  хватит на несколько романов.
А пока я наслаждался сбывшейся мечтой и чувствовал себя очень счастливым.




































Михаил Борисович Смоленский




О чем умолчала зачетная книжка



иллюстрированная энциклопедия жизни
советского студента в зеркале истории ХХ века