Глава 8. На Большую землю

 
В течение 1 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах. На западном фронте отбито несколько ожесточённых атак противника с большими для него потерями. На ростовском участке фронта советские войска продолжают преследовать немецкие войска. Захвачены новые трофеи. За 30 ноября уничтожено 59 немецких самолётов. Наши потери - 17 самолётов. За 1 декабря под Москвой огнём зенитной артиллерии сбито 4 немецких самолёта. За 30 ноября нашей авиацией уничтожено и выведено из строя 215 немецких танков, 6 бронемашин, 1.400 автомашин с войсками и грузами, 34 полевых орудия и 20 минометов, 400 повозок с военным снаряжением, 5 автоцистерн с горючим, крупный склад горючего, истреблено и рассеяно более 3 полков вражеской пехоты. Часть тов. Березина, действующая на одном из участков Западного фронта, в ожесточённом бою с противником уничтожила 2 танка, 18 бронемашин, 90 автомашин с военными грузами, 3 миномётных батареи, несколько орудий и два больших обоза с боеприпасами. На поле боя осталось 1.500 убитых немецких солдат и офицеров. Бойцы части тов. Ларичева, действующей на одном из участков Северо-Западного фронта, за 8 дней боёв отбили у немцев 15 населённых пунктов и захватили 3 исправных танка, 16 миномётов, 400 винтовок и много других трофеев.
Смелым налётом кавалеристы старшего лейтенанта Еременко захватили у противника 130 грузовых, 30 легковых машин и 70 мотоциклов. Партизаны Тульской области успешно истребляют немецких солдат, уничтожают вооружение и транспорт фашистской армии. Партизанский отряд тов. Ч. минировал в одном селении два уцелевших дома. Ночью, когда немцы, занявшие село, улеглись спать, дома были взорваны. Уничтожено 17 гитлеровцев. Объединённые партизанские отряды совершили в ночь под 20 ноября нападение на колонну немцев. Фашисты расположились на отдых, оставив у грузовых машин часовых. Партизаны бесшумно сняли часовых, перегрузили на сани 12 станковых пулемётов, 85 винтовок, 20 автоматов, ящик с пистолетами и много боеприпасов. Затем машины были облиты бензином и подожжены. Выскакивающих из палаток и землянок немецких солдат партизаны расстреляли из пулемётов и перекололи штыками. Всего во время этой операции истреблено около 120 фашистских захватчиков.

(Из сводки Совинформбюро)


       Когда ударившие  ноябрьские морозы сковали  все кругом льдом,  было принято решение послать разведгруппу за озеро Селигер.
       Распложенное  на северо-западе Валдайской возвышенности, оно имело береговую линию протяженность свыше пятисот километров  и за ним, по непроверенным сведениям, наши войска держали  оборону. 
       Иванченко тщательно готовил эту группу. Со всего отряда были собраны теплые вещи, заготовили отварного мяса, напекли ржаных коржей.  Командиром  группы  был назначен Усатов. В нее вошли   Сафронов,  Легостаев,  Бойко и  Сорокин. 
       С трофейной немецкой карты на кальку перенесли все населенные пункты, леса, овраги, болота, грейдерные, а также проселочные дороги. Наметили  места привалов и возможных ночлегов. Систематизировали в голове все имеющиеся разведданные о противнике, которые были  добыты отрядом и партизанами.
       Записей делать не разрешалось. Из оружия взяли с собой автоматы ППШ с тремя дисками, по два пистолета, финки, а к ним по четыре гранаты. 
       Четырнадцатого  ноября разведгруппа скрытно подошла к деревне Черный Яр и обнаружила, что немцы оборудовали долговременные огневые позиции чуть севернее, на возвышенностях.   
       В их числе  были капитальные ДОТы  и ДЗОТы, густая сеть траншей и ходов сообщений. Танки с самоходными установками  были зарыты в землю и хорошо замаскированы. По деревне прохаживались парные патрули, иногда проезжали автомобили с мотоциклами. В центральной ее части, в большом доме, над которым висел  фашистский флаг со свастикой, располагалась комендатура.
       - Да, хорошо укрепились твари,  - сказал по этому поводу Сафронов.
       Спустя двое суток, перед утром, группа подползла к одной из крайних изб, стоящей  у самого озера. Днем  видели там бородатого старика, который выходил несколько раз к погребу на огороде.
       Дед встретил ребят  приветливо,   угостил вяленой щукой и напоил травяным чаем. А они взамен отсыпали  ему немного соли,  дали хлеба и отварного мяса.
       Затем хозяин рассказал, что на противоположном берегу Селигера действительно находятся войска Красной Армии, а   прошлым  вечером   к нему заходили  советские разведчики.  Из чего следовало, что  перебраться через замерзшее озеро можно.
       Группа  решили переползти  заснеженное озеро по-пластунски,   в полутора  километрах правее деревни, в три часа ночи.
       В назначенное время, шестнадцатого ноября, вышли на берег и с  промежутком  в несколько шагов  поползли к противоположному берегу. Ширина озера в этом месте достигала  полукилометра. 
       Лед предательски трещал, что было не особенно приятным, но, все-таки, выдерживал тяжесть тел. Чтобы не провалиться в воду, увеличили  между собой интервал вдвое.   
       Наконец  выбрались на  противоположный  берег, где, не вставая,  огляделись. Вокруг было тихо, заснежено и пустынно.  От осознания, что  советских войск здесь  нет, стало до слез обидно. Столько усилий, и все напрасно!
       Впереди  смутно темнел какой-то кустарник. Решили проверить. Как только согнувшись, подобрались к нему, в воздухе прозвучал строгий окрик,  - Стой! Ложись! Иначе стреляю!
       Часового разведчики не видели. Он, скорее всего, находился в окопе. Делать было нечего, легли.
       Сразу же последовала  очередная команда, - Выбросить оружие вперед!
Ее выполнили частично - автоматы положили перед собой, а пистолеты приготовили к бою.
       Вслед за этим  из кустов вышли сержант  с солдатом, в зимнем обмундировании, держа группу на прицеле.
       - Кто такие?
       Разведчики  вскочили на ноги, и едва не сбив с ног, бросились обнимать и целовать обоих. Сержант с бойцом  вначале даже растерялись.  А  парни  радостно сообщили,  что  являются   воздушными десантниками и возвращаются из вражеского тыла  после выполнения задания.
       Это было боевое охранение, занимавшего оборону полка.  Сначала  вышедших сопроводили  к командиру роты, затем батальона, а ночью доставили на повозке в штаб полка.
       Его командир, средних лет подполковник с уставшими от недосыпания глазами, встретил группу   доброжелательно,  приказав накормить гостей с «того света»  и  дать отдохнуть пару часов. А в  восемь  часов утра десантников   пригласили в штаб. 
       Там они доложили полковнику  с комиссаром  кто такие, и что им нужно срочно вывести за линию фронта весь отряд  с группой партизан.
       Во время беседы в землянку вошли  еще два старших офицера. Как  выяснилось, это были командир дивизии с начальником контрразведки.
       Усатов  подробно доложил  об отряде и основных заданиях, которые выполняли в тылу врага. Генерал  сразу же заинтересовался количеством, дислокацией, а также  вооружением противника. На карте  десантники  показали все известные им немецкие гарнизоны с оборонительными сооружениями, в том числе в районе Дубровки и Черного Яра.
       Затем комдив попросил начальника контрразведки запросить штаб воздушно-десантных войск, чтобы с получением ответа решить вопрос  о дальнейшей судьбе  диверсионного  отряда. Ребята  поняли, что им пока не доверяют. Так и должно было быть. Ведь при них не было никаких документов.
       -  Нет ничего хуже, чем ожидать и догонять,-  прогудел Бойко, когда разговор закончился,  и они вышли на свежий воздух.
       -  Это да,- согласились с ним  ребята. 
       Следующим утром  десантникам  сообщили, что принято решение выводить отряд с партизанами за линию фронта на  участке полка, а поэтому ночью группе предстоит вернуться на ту сторону.
       На  прощание разведчики  попросили  газету с речью   Сталина на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Великого Октября, а еще топографические карты, спички и махорки.
       С командованием полка договорились, что  девятнадцатого - двадцатого ноября в два  часа ночи   они выведут  отряд на берег Селигера, правее деревни Черный Яр и дадут одно мигание фонариком. Боевое охранение ответит двумя такими сигналами.
       Благополучно преодолев по-пластунски озеро, группа  за  пять часов  добралась до  своей  базы, хотя расстояние до нее составляло  чуть ли не  сорок километров.
       Взмыленные и запаренные прибыли в лагерь на рассвете. Часовые, увидев своих, пригласили к жарко потрескивающему  костру и участливо  поинтересовались,
       - Ну что, опять глухой номер?
       По видимому  услышав разговор, из землянки вышел Иванченко. Усатов  дал команду, и вся группа встала по стойке «смирно».
       - Товарищ командир! (приложил руку к  ушанке) Разведгруппа задание выполнила. В районе деревни Черный Яр форсировали по-пластунски     озеро Селигер и на берегу  встретились с частями Красной Армии.
       Разведданные доложили командиру дивизии полковнику Балашову. Нам приказано  всем отрядом прибыть к месту перехода линии фронта девятнадцатого - двадцатого ноября в  два часа ночи. Сигналы и пароли оговорены. Штаб воздушно-десантных войск подтвердил нашу принадлежность к 214-й  Воздушно-десантной бригаде, о чем сообщил начальник контрразведки дивизии.
       К этому времени весь отряд, с партизанами, были уже на ногах. Вернувшихся   стали подбрасывать вверх, обнимать и целовать Радость была неописуемой. А когда ребята передали Зорину десяток пачек махорки, курильщики грянули дружное «Ура!». Иванченко  вручили  три  коробки  папирос «Казбек», которые передал для него лично командир полка.
       Возвращаясь в лагерь, разведчики стремились как можно быстрее сообщить  товарищам о встрече с частями регулярной Красной Армии, и о каких-то боевых действиях, откровенно говоря, не думали.
       На середине пути они случайно увидели колонну   из полутора сотен   местных жителей, в основном молодых женщин и девушек, которых гитлеровцы гнали в сторону  станции для   отправки на работу  в Германию. Сама группа предпринять ничего не могли. Но как только вернулась на базу, сразу же после   встречи доложила об этом Иванченко.
       Усатов даже наметил план. Немецкую охрану без шума уничтожить, а всех освобожденных увести с собой за линию фронта.
       Командир все это выслушал  и не задумываясь сказал:
       - Дорогие товарищи! Мы будем  подлецами,  если бросим наших советских людей в беде. Пусть даже ценой своей жизни, но спасти их попытаемся.
       Кое-кто, особенно из бывших «окруженцев», стали  было возразить. Мол, мы так долго пробивались к линии фронта, а теперь из-за этих баб все может пойти насмарку.
       Но тут Сафонов, Книжников, Зорин, Луценко и другие десантники почти в один голос заявили, - надо спасать наших людей!  Ведь мы для того здесь и воюем.
       Их поддержал и находившийся в это время в отряде, секретарь подпольного райкома. Он болел и растрогано  произнес только одну фразу, - спасибо, братцы.
       Затем Иванченко пригласил Усатова с Зориным, Легостаева, Книжникова и Сафронова к себе, для разработки плана операции. Решили задействовать в ней пятнадцать десантников, и пять  партизан.
       Командира  уговорили не принимать в этом участия, а готовить переход на «Большую землю». В итоге руководить операцией снова  поручили Михаилу.
       Все быстро экипировались, взяли необходимое количество боеприпасов   и устроили засаду на пути следования колонны.
       Немцы вели себя беспечно, шли отдельной группой, и о чем-то громко спорили. Их было чуть больше отделения.
       При грозном  окрике Сафронова, - «хенде хох!», гитлеровцы опешили, в результате  чего были обезоружены и положены на снег. А женщины с девушками, не сдерживая   радости, с криками бросились  обнимать и целовать ребят. 
       Фашисты воспользовались этим и попытались сбежать. Бойцы открыли  вслед огонь на поражение. Последнего гитлеровца, пуля догнала на опушке. 
       Затем  быстро распределили  освобожденных по группам и передали их партизанам, чтоб те  укрыли   у себя. Такое решение принял подпольный райком партии.
       В отряд вернулись с  чувством выполненного долга. Еще на десяток фашистов на советской  земле стало меньше.
       На сборы оставался только световой день.  Вечером нужно было уходить в тяжелый, но очень радостный поход. Которого ждали так долго.
       До выхода переварили в котлах все мясо, сложив в рюкзаки, по - братски  разделили соль, крупу и сало. Подогнали одежду с оружием, заново перемотали портянки.
       Как только в лесу сгустились сумерки, тремя группами двинулись в направлении линии фронта. Все расстояние прошли за  шесть часов.
       Заветный сигнал подали на ту сторону в один час ночи  двадцатого  ноября 1941-го года.  На него ответили. Отряд разделили на четыре группы, которые заняли по фронту около ста метров, и, как муравьи, поползли по окрепшему льду  Селигера  в сторону своих.
       На заснеженном  берегу  всех встретил командир полка и офицеры контрразведки.  Проводили до штаба  дивизии. Там, разместив в сарае с соломой, начали вызывать по одному в Особый отдел.
       Как потом разъяснили, отряд проходили «фильтрацию». Партизан  с «окруженцами», сразу же разместили в другом месте.
       После  собеседования,  в сарае появился майор-контрразведчик, в сопровождении пятерых солдат.
       Десантникам  объявили, что по приказу Ставки, военнослужащие, направлявшиеся  с переднего края в тыл, должны сдавать   свое оружие и боеприпасы.
       Вслед за этим  всех по одному стали приглашать к столу для сдачи личного оружия.
       Первым подошел Иванченко. Он положил на стол автомат, маузер и финку. Пистолет ТТ ему оставили.
       Лейтенант долго упрашивал майора оставить десантникам пистолеты и холодное оружие. Однако  тот остался непреклонным. Тогда командир пошел к начальнику Особого отдела - жаль было расставаться с оружием, которое десантники получили еще в первый день войны  в Марьиной Горке.
       Вскоре он вернулся и передал службисту  какую-то записку. Майор  ее прочел и объявил, что решено финки оставить всем десантникам, а пистолеты   только тем, за кого поручится Иванченко.
       Все вопросительно уставились на командира. Тот же взял лист  бумаги, карандаш, и,  сев   к столу,   принялся составлять список.
       Туда лейтенант  вписал всех десантников. Им вернули  ставшим родным оружие, чему все были очень рады.
       Майор же по - дружески попросил не носить пистолеты на виду, ибо встречаются разные начальники, которые могут потребовать их сдать. Так как обычным рядовым с сержантами, пистолеты не положены. Парни сразу же все спрятали, а Иванченко  предупредил, чтоб  без его личного приказа оружие не применялось.
       После этого, получив  паек на двое суток, десантники тронулись на попутных машинах в город Верхний  Волочок. Сборный пункт был  назначен  у железнодорожного вокзала.
       К вечеру прибыли на место. На перроне толкалось множество беженцев,  спасающихся от немецкой оккупации.
       Находясь три месяца в тылу врага, ребята  привыкли говорить тихо, порой   шепотом, что удивляло майора из контрразведки, который постоянно просил   говорить громче. И теперь обычный вокзальный шум  им казался чем-то необычным, словно из другой жизни.
       Здесь, на станции, произошел случай, который мог иметь для отряда нежелательные последствия.
       Книжникова, с интересом разглядывавшего пассажиров, остановил у вокзала офицерский патруль.  Майор и два младших лейтенанта. Старший,  оказавшийся глуховатым, потребовал предъявить документы. Виктор  тихо ответил, что они у командира.
       Майор, не расслышав этих слов,   посчитал  его подозрительным и  начал доставать из кобуры наган.    Десантника же  и след простыл - он отскочил в сторону,   растворясь среди пассажиров. Однако майор оказался старым служакой.
       По прожженному рукаву телогрейки патруль  разыскал и повязал беглеца. Пришлось   Иванченко    долго и нудно убеждать  начальника патруля,  что  это  боец его подразделения.
       Наконец (дотошно проверив сопроводительную), тот согласился, буркнув «свободен» и приказал отпустить задержанного
       С этого момента командир запретил ребятам вольно разгуливать по станциям.
       В городе Бежецке, в запасном полку, всем  выписали документы, удостоверяющие личность,  записав в них право ношения пистолетов и финок. С этого времени парни стали полноправными жителями «Большой земли».
       Со склада  им выдали новое зимнее обмундирование, включая полушубки с валенками и, погрузив на машины, отправили в деревушку, расположенную в трех километрах от райцентра Кесова Гора,  где разместили по  избам жителей.
       Туда же  доставили на  пятнадцать суток  продовольствия,    объявив  отряду отдых.
       Легостаев с Усатовым и Зорин  попали на постой к  разбитной солдатке по имени  Татьяна и сразу же установили с ней контакт. Для чего  Юрка с  Мишкой  нарубили  у коровника  гору дров, сложив их в высокую поленницу, а Колька, неплохо разбиравшийся в механике, отремонтировал  настенные   часы-ходики.
       - Ну, ты касатик молодца, -  довольно пропела хозяйка, наблюдая, как ожили на циферблате кошачьи глаза. - Сразу в избе веселее стало.
       К  ужину, она накрыла стол в горнице. На нем исходила паром в чугуне отварная картошка, на блюде розовело крупно нарезанное сало, а  в двух  глиняных плошках белела квашеная капуста  и  золотились, посыпанные луком, соленые опята.
       Все это венчал  ржаной каравай домашней выпечки и  бутылка настоящей  водки.
       - С довоенной поры осталась,- протянула ее Татьяна Николаю, когда все уселись за стол.
       Тот, сковырнув сургуч, выбил ладонью пробку и разлил водку по стопкам.
       Первую выпили за Победу, и ребята навалились на еду. Давно такой не пробовали.
       Затем последовала вторая и завязалась душевная беседа. В основном говорила хозяйка, а гости  слушали да поддакивали. 
       На следующее утро местный председатель, ввиду отсутствия в деревне  мужиков, попросил десантников помочь колхозу в забое скота для нужд  армии.
       Бойко с Луценко, Плюшкин и Сафронов отлично владели этим ремеслом, и с радостью согласились. Еще бы, в отрядном котле появится дополнительный  мясной приварок  к скудному тыловому пайку.
       При дележе ливера и требухи между колхозницами, ребята впервые услышали, как залихватски матерятся женщины между собой.
       Вначале, смущаясь,  многие даже уходили из помещения, но потом привыкли.
       Однако все-таки неприятно было слышать   похабную матерщину в присутствии  молодых девушек. Попросили повлиять на таких женщин стариков, и те очень быстро навели порядок. Предупредив наиболее рьяных, что принародно  отстегают тех розгами.
       Одна, самая красивая, по имени Кланя, не вняла предупреждению и действительно попала под розги  самого председателя колхоза.
       С этого времени женщины, девушки и  постояльцы, вечерами пели задушевные песни. У правления собиралась послушать их почти вся деревня. 

       Летят утки, летят утки и два гуся.
       Ох, кого люблю, кого люблю - не дождуся…

выводила  высоким чистым голосом  Кланя.

       Я влюбилась, я влюбилась, молодая.
       Ох, знать, судьба, знать, судьба моя такая…

хором поддерживали ее принарядившиеся девчата.

       -  Славно  поют,  как у нас в Сибири, - трогательно бормотал  Бойко. 

       Мил уехал, мил уехал за Воронеж.
       Ох, теперь его, теперь его не воротишь…

уносилась в заснеженные дали, тоскуя  песня.

       В эти дни  почти все ребята впервые получили письма от родных и близких. Много было радости, но много и горя, когда сообщалось о чьей-то  гибели. 
Юрка  написал Маше, но ответ  не  пришел. Ленинград с Кронштадтом  уже несколько месяцев  находились в кольце немецкой  блокады.
       Иванченко, водном из кабинетов сельсовета, готовил подробный отчет о боевых действиях отряда и часто приглашал бойцов  для уточнения отдельных вопросов.
       За это время он заметно возмужал, более четко стали  вырисовываться черты внимательного, чуткого и в то же время требовательного командира. Лейтенант был примером для них во всем. В тылу врага десантники узнали  Иванченко  как мужественного и находчивого офицера, лично принимавшего участие  практически во всех операциях. Именно поэтому его все   любили.
       А потом десантники поймали дезертира. Вот как это случилось.
       Однажды  вечером, после работы, к Иванченко зашел председатель (звали его Иваном Максимовичем)  и рассказал, что с осени в колхозе пропадает живность. То пара кур, то гусь, то овечка. А ночью  из амбара на окраине, сломав замок, утащили мешок ржи, приготовленной для  весеннего сева. При этом на снегу осталась цепочка следов, ведшая в  лесное урочище за  деревней. 
       - Может твои ребята отловят вора? - с надеждой спросил дед. - А то милиции в районе почитай  нет, всех забрали на фронт, а у меня только одни мальцы да бабы. 
       Лейтенант оделся, взял фонарик и вместе  с  председателем прошел на место. Внимательно его осмотрел, а рано поутру организовал поиск.
       В него отправился сам, прихватив с собой  Бойко  и Усатова, вооруженных автоматами.
       По следу дошли до леса, а затем он привел  в  извилистый, поросший  густым ельником овраг, где в одном из склонов обнаружили землянку. Над которой тонкой струйкой вился дым.
       Там и повязали, варившего кашу вора. Он был в армейских сапогах, ватнике  и шапке.    Здесь же, в углу, стояла трехлинейка, а на вбитом в стену колышке висел ремень с подсумками. При допросе, проведенном на месте, выяснилось что, этот  тип сбежал из маршевой, отправлявшейся на фронт  части, и отсиживался в этом месте.
       Дезертира  на санях доставили в район, а оттуда в  Ржев, где после заседания военного трибунала, он был расстрелян перед строем.
       Новый 1942-й год   встретили все вместе в доме, где квартировал Иванченко. 
       Бойцам со склада  выдали усиленный  паек и по сто граммов «наркомовской» водки.   
       Николай Зорин испек отличные пироги с ливером и зажарил поросенка с гречневой кашей. Его  ребята получили от правления колхоза за ударный труд.
       Это был вечер, который остался в памяти на всю жизнь. Помянули своих боевых товарищей,  погибших при выполнении боевых заданий, выпили за Красную Армию, партизан и победу, которая была еще  такой далекой.
       Присутствовавшая здесь же хозяйка удивилась, почему военные так мало наливают   в стаканы водки,   а когда ей ответили что это «наркомовская» норма, принесла из кладовки трехлитровый бидон  спирта-сырца.
       - Вот, пожалуйста.  Готовили сыну Вите на свадьбу, но ее из-за войны пришлось отложить. Он воюет на Балтийском флоте  и   будет рад, что я вас угостила.
       Как можно было  отказаться от предложения радушной женщины?  Тем более, что ее сын, свой брат - моряк и с их родного флота.
       Выпили за Витю,  Балтфлот  и засиделись до  рассвета.
       -  А вот морское начальство, судя по всему о нас забыло, - сказал, сворачивая очередную козью ножку, Плюшкин.
       -  Это ты, Илья, зря, -  не  согласились  Иванченко. - Ленинград в блокаде. Придет время, и вас вернут. 
       -  Хорошо бы, -  подумал Легостаев.
       Вернувшаяся  утром от соседки хозяйка несказанно удивилась - такие молодые, крепкие парни, а не осилили и половину бидона.   Коля Сафонов по такому поводу  сострил, - так тут  из мужчин только лейтенант и я, остальные все подростки.
       Из писем друзей  ребята узнали, что их 214-я Воздушно-десантная бригада в составе  четвертого  Воздушно-десантного корпуса готовится для выброски в глубокий тыл противника. Сразу же захотелось  к своим.
       В конце января 1942 года отряд получил приказ прибыть в город Калинин, только что освобожденный Красной Армией от фашистов. Город наполовину лежал в развалинах, жителей в нем едва ли осталась половина.
       Там десантников  разместили в уцелевших  артиллерийских казармах и стали активно использовать в  поимке оставшихся предателей,  «сигнальщиков» и прочей нечисти, которая осталась в городе после бегства гитлеровцев.
       Одного, оказавшего сопротивление в ходе задержания, пристрелили, а еще троих передали в органы НКВД.  Работавшие в прифронтовой зоне.
       В начале февраля подразделение выехало  грузовым составом   в Москву, откуда на автомашинах  его  перевезли в Раменское. К месту дислокации  4-го Воздушно-десантного корпуса и  214-й  бригады. После долгого отсутствия, бойцы   снова оказались в родном  батальоне.
       Встречи с командиром роты Романенко и комбатом Полозковым были исключительно теплыми и сердечными.   С учетом  истощенности и худобы,  они сразу же  организовали  для бойцов  усиленное питание, и те на глазах стали поправляться. Поскольку у многих вернувшихся были незалеченные раны с болячками, ими вплотную занялись медики.
       Находясь в Раменском,  вернувшиеся десантники вновь приступили к специальным занятиям, но теперь, с учетом  серьезного боевого опыта, в основном, использовались как инструкторы.
       По три  раза в день приходилось выступать со специальными лекциями в ротах,  батальонах и даже штабе корпуса. Их  лично принял командир корпуса  генерал-лейтенант Левашов, в прошлом командовавший  бригадой. Он  сразу же вспомнил Мишу Андреева, которому трижды вручал призы за первые места в спартакиаде. 
       До деталей интересовался проведением боевых операций, слабыми местами караульной службы немцев, а также вопросами жизни и быта десантников.
       Начальником вещевого снабжения бригады стал Дорошенко, которому присвоили звание лейтенанта.   
       Бывший старшина  роты встретил  сослуживцев   с неописуемой радостью и за пару часов переодел  в новенькое  десантное обмундирование. Здесь же ребята получили новенькое, еще в смазке  оружие   и  сухой паек на пять суток.
       В середине февраля,  приказом по корпусу,      отряд  расформировали, а его бойцами, с учетом  опыта боевых действий в тылу врага, усилили другие подразделения батальона.
       Иванченко был назначен командиром роты. Андреев, Сорокин и Сафронов - командирами взводов.
       Усатова  определили в роту Романенко, на такую же должность, куда перевели также Легостаева и  Книжникова  с Луценко.  Расставаться друзьям не хотелось, но что делать, так требовала служба.
       Спустя несколько дней, всех привезли на полевой аэродром, где ребята подогнали выданные им парашюты, загрузились в самолет и тот взял  курс на  запад, в район   Дорогобужа. 
       Этот небольшой город с населением  порядка восьми тысяч человек, находился на реке Днепр в ста тринадцати километрах от Смоленска.   
       При подлете к линии фронта, обе машины  попали под сильный зенитно-пулеметный обстрел немцев. Вскоре правый мотор самолета, где находились десантники Романенко, стал работать с перебоями.
       Из кабины  вышел второй пилот и предложил группе выбрасываться, пока есть  достаточная высота, иначе все погибнут.
       Романенко приказал  группе  изготовиться к прыжку, а летчикам, по возможности,  «тянуть» до сигнальных костров. Все чувствовали, что машина по дуге    идет  в сторону, теряя высоту и скорость.  Через  пару минут   правый двигатель отказал полностью. Бойцы напряженно ждали сигнала к  выброске.
       Старшего лейтенанта  пригласили в кабину пилотов, а когда он вернулся оттуда, то сообщил, что летчики потеряли ориентировку  и, пока есть топливо, будут  искать место высадки.
       Бомбардировщик, между тем, снижался все больше. Десантники смотрели в иллюминаторы и видели огни населенных пунктов. Это говорило о том, что они  оказались в глубоком тылу, где  не соблюдалась светомаскировка. Вот только чьем -  нашем, или вражеском? В воздухе  машина  находились уже  несколько часов.
       Затем последовала команда  летчиков, - приготовиться, идем на вынужденную посадку!
       Эти минуты были самыми тягостными. ТБ-3 коснулся грунта и сразу же осел, фюзеляж приподняло вверх, а затем швырнуло вниз.
       Стрелка-радиста выбросило из пулеметной  турели наружу, а Романенко сломал руку и ключицу.   Миша  же Андреев пробил дверь кабины летчиков,   врезавшись в приборную доску. Получили множественные ушибы и ссадины   другие десантники.
       Когда, чертыхаясь, выбрались из машины,   увидели, что винты обоих моторов изогнуты, шасси сломано, а стрелок-радист стонет в сугробе  с неестественно вывернутой ногой. Самолет чудом сел на неприспособленную для посадки кочковатую   площадку.
       Метрах в  двухстах  просматривалось  какое-то одноэтажное здание с ярко освещенными окнами.
       Превозмогая боль, Романенко поручил Усатову, Андрееву и Легостаеву разведать, куда они попали.
       Осторожно подобравшись к  зданию, десантники прислушались и различили  голоса. Разговаривали  не  по-русски.
       Попытались заглянуть в окна, но ничего не увидели, они промерзли. Отойдя чуть правее от дома, обнаружили узкоколейку и идущего в их сторону человека с фонарем.
       Разведчики тут же спрятались в кювете,  и незнакомец их  не заметил - маскхалаты сливались со снегом. Отойти далеко   ему не дали - сбили с ног,  заткнули рот кляпом  и стащили в кювет.
       Когда незнакомец (он оказался путевым обходчиком)  пришел в себя, выяснилось, что они приземлились на окраине города Балахны Горьковской области, в районе торфоразработок. Здесь формировалась латышская дивизия, а в доме рядом находилась кухня.
       Оставив двух десантников у самолета, остальные двинулись к ней.  Когда вошли в помещение, чистившие там картофель солдаты  опешили и  шарахнулись  во вторую дверь, едва удалось их успокоить. Затем по имеющемуся здесь же телефону, Романенко позвонил командиру полка.
       Тот   приехал, выяснил кто они и откуда, после чего определил группу в один из домов на отдых. А самолет взял под охрану.
       Комиссар полка, узнав, что в составе группы есть десантники, воевавшие за линией фронта,  сразу же мобилизовал Усатов, Андреева, Книжникова и Луценко для выступлений перед молодыми солдатами и командирами в ротах. При этом просил рассказать как можно больше о выполнении боевых заданий и зверствах немцев на оккупированной территории.
       В одном из подразделений Мише Андрееву задали вопрос,- почему вас не наградили орденами и медалями за выполнение столь сложных  операций?
       Тот ответил, - воевать придется  еще много, у нас все впереди.
Кстати, наградами в первый год войны, командование бойцов РККА особо не жаловало. Полагало  - не за что.
       Аналогичная участь постигла и самолет, в котором  летела  вторая группа десантников, возглавляемая лейтенантом   Иванченко. С ним в машине находились шестнадцать бойцов. 
       Пересекая линию фронта, их  ТБ-3  тоже попал под ураганный огонь и прожектора  немцев.
       Вот как описывал тот случай сам Иванченко.
       - Сразу же над линией фронта по нашей машине фашистами был открыт сильный зенитно-пулеметный огонь.
       Наблюдая в иллюминаторы, мы видели, как почти вплотную рвались   снаряды.
       Затем в отсеке стало светло как днем - нас поймали вражеские прожектора и летчики, бросая бомбардировщик из стороны в сторону,  оторвались от слепящих  лучей света,   потеряли ориентировку  и к месту выброски не вышли.
       Глубокой ночью штурман сообщил, что  горючего ноль, идем на вынужденную посадку. При встрече с землей произошел сильный удар, и нас сбросило со скамеек.
       Кое-как добравшись до люка, выпрыгнули в снег. Послали двух десантников на разведку и установили, что находимся во Владимирской области, в семи километрах от Суздаля. Добравшись до ближайшей части, выпросили там автомашину, доехали до Владимира, а оттуда поездом вернулись в Раменское.
       Там обо всем доложили   генералу Левашову, проверили парашюты и, получив  паек,   через сутки  вместе со штабом корпуса   снова  вылетели в тыл врага.
       И на этот раз  десантников выбросили не в район действий соединения, а в расположение 33-ей  Армии, которая к этому времени была в полном вражеском окружении.
       Парашютистов  собралось там  более шестисот человек. В этой связи был создан отдельный воздушно-десантный батальон, который, действуя в окружении, проявил образцы смелости и героизма.
       Судьба же группы Романенко, сложилась по-иному. Только через двое суток они были доставлены в город Горький, а оттуда не перекладных добрались до Москвы и затем в Раменское.
        Там  узнали, что накануне в самолете, при подходе к месту выброски, погиб командир корпуса Левашов.
        Бойцы  приняли участие в его похоронах и несли на плечах  гроб с телом  своего любимого командира. Выброска в тыл 4-го Воздушно-десантного корпуса была прекращена.
        Через трое суток, из Раменского группу направили в город Люберцы, где дислоцировалась 211-я  Воздушно-десантная бригада  корпуса.
        Оттуда старшего лейтенанта  Романенко   отозвали в штаб воздушно-десантных войск, а остальных  направили в 3-й батальон, в роту  старшего лейтенанта Горемыкина.
        Здесь Усатова  назначили комсоргом батальона, а Андреева, Легостаева, Книжникова и Луценко, командирами взводов. 
        Размещались все на третьем этаже Люберецкой средней школы №2.  Начались интенсивные дни боевой подготовки.
        Очень часто десантников привлекали для выступления перед рабочими завода имени Ухтомского а также других предприятий. Одновременно готовили для заброски в тыл врага.
        Весной 1942-го  года бригада была выброшена на парашютах западнее  Калуги для оказания помощи партизанской дивизии имени Лазо,  а также  своему, сражавшемуся там   корпусу. Операция прошла  удачно, в конце июня десантники  вернулись в Люберцы.
        В этой операции погиб  Гриша Луценко и был тяжело ранен  Миша Андреев, которого друзья вынесли на руках.
        Операция  отличалась от первых двух тем, что в боях задействовались достаточно крупные силы: отдельные роты, батальоны и вся бригада в целом. Они носили открытый фронтовой характер. Использовались пулеметы с минометами. Главная  задача десанта состояла в том, чтобы прорваться через линию фронта и соединиться с войсками с «Большой Земли».
        В этих боях отличились десантники роты старшего лейтенанта Горемыкина.
        Они окружили вражескую автоколонну с боеприпасами и горючим и полностью ее уничтожили. Рота фашистов, пытавшаяся воспрепятствовать этому, была перебита до последнего солдата.
        Именно тогда и погиб сержант Луценко, проявив образцы храбрости в рукопашном бою. В схватке он уничтожил до десятка  гитлеровцев, а когда враги окружили его, подорвал связкой гранат их и себя.
        Во время прорыва  лини фронта  героически  показали себя  взводы лейтенанта Маринова и сержанта Клюева, подорвавшие два орудия и четыре пулеметных огневых точки противника, чем обеспечили проход всего батальона.
       После выхода из тыла противника, подразделения 211-й Воздушно-десантной бригады были направлены к месту прежней дислокации - город Люберцы. Многие десантники были награждены  правительственными наградами.  Получили  медали «За отвагу» и  Усатов с Легостаевым. Их «обмыли»  с друзьями по новой фронтовой традиции, поместив в солдатский  котелок со спиртом.
       Снова началась активная боевая подготовка, изучали новое оружие.
       К этому времени вся бригада выехала в лагеря в район  деревни Лыткарино.
       Они размещались в живописном сосновом лесу на берегу реки Москвы.   
       Основное время уделялось  физической подготовке, стрельбе,  рукопашным схваткам и лазанию по деревьям.
       Дополнительно обучали  штыковому бою, метанию противотанковых гранат, стрельбе из противотанкового ружья. Бригада пополнялась из батальона  выздоравливающих.   Вскоре в нее  прибыли подлечившиеся Книжников и Сафронов с Зориным.
       Встреча    была настоящим праздником для всех. Ночи напролет, под щелканье соловьев за палатками,  вспоминали  свои первые десанты в тыл врага, боевых друзей и командира.
       Здесь же, в лагерях, друзья впервые услышали написанную военным корреспондентом   Сурковым и композитором Лестовым, ставшую впоследствии широко известной на фронте,  песню «В землянке». Ее исполнил солист приехавшей  в часть московской филармонии.

       Бьется в тесной печурке огонь,
       На поленьях смола, как слеза.
       И поет мне в землянке гармонь
       Про улыбку твою и глаза,

       Про тебя мне шептали кусты
       В белоснежных полях под Москвой,
       Я хочу, чтобы слышала ты,
       Как тоскует мой голос живой.

       Ты сейчас далеко-далеко,
       Между нами снега и снега...
       До тебя мне дойти не легко,
       А до смерти - четыре шага.

       Пой, гармоника, вьюге назло,
       Заплутавшее счастье зови!
       Мне в холодной землянке тепло
       От моей негасимой любви
мягко и задушевно выводил под гитарные аккорды певец,  а сидевшие на поляне командиры и бойцы, завороженно слушали.
       Интересная встреча у Усатова произошла в приемной Наркомата Обороны с их бывшим командиром   батальона  Полозковым.   Михаила  вызвали в Главное политическое управление для вручения партбилета, который он сдавал перед первым десантированием в июле 1941- го года.
       Майор  прибыл в Наркомат за получением нового назначения после излечения в госпитале, где лежал с тяжелым осколочным ранением. Он сразу же узнал своего бойца. Оба крепко обнялись, молча стояли и смотрели друг на друга. Майор и старший сержант.
       А после решения своих вопросов долго бродили по Арбату, вспоминая довоенную службу в Марьиной Горке. Вспомнили и боевых друзей, погибших  в первые месяцы войны.
       К  началу лета   интенсивность боевой подготовки десантников значительно возросла с уклоном на преодоление водных  преград и организацию боя в населенных пунктах. Несколько уменьшились  тренировки по воздушно-десантной подготовке. В это время сократили должности инструкторов парашютно-десантной службы и ввели институт заместителей политруков рот.
      Всем  выдали плащ-накидки и саперные лопатки. Обучали оборудованию окопов, стрелковых,  пулеметных  и минометных ячеек. Усиленно тренировали в стрельбе по движущимся  мишеням из противотанковых ружей, а также метанию противотанковых гранат. Многие чувствовали, готовится что-то новое. Но что именно, ребята не знали...