Один наш госчиновник, еще таящий в сердце боль за Родину, сказал мне не под протокол: «У России исключительный талант делать из своих друзей врагов. В 90-е я работал в Грузии, и если поначалу стоило зайти в ресторан, грузины посылали мне, как русскому, бутылку хванчкары, то через 6 лет уже готовы были растерзать на части. То же самое повторяется сейчас в Абхазии».
И точно: после того, как мы подарили независимость этой некогда самой верной нам союзнице, она вконец поворотилась задом к нам.
О том, как вдохновленные российской помощью абхазы стали там вышвыривать русских из их домов, уже не раз писали наши СМИ – но наша власть глуха на все эти «вопли снизу». Сперва она 10 лет не слышала стонов загнанной в блокадное кольцо Абхазии; потом пошла спасать ее так, что среди местных зазвучало: лучше б не спасала!
Когда абхазские вожди, попавшие из грязи в князи нашей шальной милостью, убедились, что никакие издевательства над русскими ее не сокращают, они стали терять совесть на глазах. А заодно – и всякий вкус к труду, без чего любая нация в конце концов обречена. Обкупившись за наш счет дорогущими авто, которых в Сухуме сейчас больше, чем в любой точке России, стали безумным образом плевать в колодец, из которого сосут и пьют.
Геннадий Никитченко – личность легендарная в Абхазии. Он одним из первых встал на ее защиту во время грузино-абхазской войны и повел в бой против захватчиков интернациональные отряды местных жителей. За это в свое время получил высший республиканский орден Леона и звание Героя Абхазии. Затем в роли председателя Конгресса русских общин проявил не меньший героизм, наводя сквозь тьму преград связь непризнанной республики с Россией. В 2002-м его стараниями всей Абхазии было дано российское гражданство, что по сути спасло ее от гибели. Но когда начались гонения на русских, выступил против этого так же решительно, как раньше защищал Абхазию – чем вызвал самый неблагодарный огонь на себя.
На него было несколько покушений; началась судебная тяжба о выселении его из сухумского дома, отданного ему первым президентом Ардзинбой взамен разрушенного в войну. Огромный авторитет среди абхазских ветеранов не дал выставить его на улицу – но Россия пальцем не пошевелила в защиту человека, полтора десятка лет служившего ее верным представителем в Абхазии! Абхазы, победившие грузин своим воспрянувшим на грани смерти духом, не заметили, как следом скатились до предательства, которое не скрасят никакие лексусы и порши. И я, восхищенный их послевоенным братством, был потрясен, читая в Интернете такие излияния сегодняшних абхазских патриотов: «Никитченко сделал свое дело, вывел нас из блокады – и пусть валит на все четыре стороны!»
Но это – их младенческий позор, и не мне судить их за то, что обкакались в свои национальные штанишки. Меня бесит наша власть, глядящая на все это сквозь пальцы; но нельзя в политике глядеть сквозь пальцы! Надо не только видеть всю реальность, но и управлять ей – без чего наши вложения в партнеров рано или поздно выйдут против нас. Абхазские князьки, ворующие как с пожара нашу помощь на починку их инфраструктуры, сейчас внушают своим подданным такую чушь. Дескать Россия им должна за то, что защитили ее от грузин и вернули ей военные базы – вот пусть и платит, а они с этой халявы будут вечно жить! И мы, упитанные нашей нефтяной халявой, впрямь тупо платим, не имея за душой своей политики, скатившейся до элементарного подкупа, больше ничего.
Путин подал Абхазии «на бедность» 13 млрд. руб., пошедшие на те богатые авто – чем вызвал в гордых горцах лишь презрение к руке дающей.
– Эй ты, дай прикурить! – орет пацан абхаз русскому дяде-отдыхающему с таким ехидно отработанным подвохом.
Даст – и пацанское лицо сияет: вот как мы опускаем этих пентюхов! Нет – будет продолжение: такой богатый пожалел огня! Из той же серии: эй, сколько сейчас времени? Сколько там градусов в воде?
Так же абхазский молодняк пытается шпынять местных армян, один из которых мне говорит: «Такая вот шпана подходит: эй ты, дай закурить! Я им: как вы, подонки, смеете так обращаться к старшему! Сейчас вынесу ружье, дам по ногам – и ваши же родители мне спасибо скажут!»
Армяне еще солидарно упираются против таких бесчинств – в отличие от русских, все ожидающих защиты от России. Но та, как уже сказано, их в упор не видит – отчего их доля самая плачевная в Абхазии, где русская диаспора уже после блокады сократилось вдвое. Но эти пацанские забавы – не просто дань играющему в глупом месте детству, а часть презрительной агрессии против той же руки дающей. Уже взрослый абхаз таранит своей машиной машину нашего посла в Абхазии, но на его претензию местные власти отвечают: «Да ладно, не тебе же за ремонт платить, ваши заплатят!» Того таранщика даже не ищут, чем полпреду все еще большой державы маленькие задаваки как бы говорят: не тебе, отдыхающему здесь дяде, качать права – и он их почему-то не качает.
Уже вовсе немыслимый дебош случается в российском консульстве в Сухуме. Какие-то юные абхазы туда пришли за каким-то делом, им говорят: сейчас неприемные часы, зайдите позже. Тогда те с криками: «Вы здесь на абхазкой земле и будете нас принимать, когда хотим!» – давай крушить столы и бегать за перепуганной насмерть сотрудницей. Наш отдыхающий в Абхазии посол Григорьев пожаловался на это абхазскому премьеру Анквабу, тот обещал примерно наказать виновных, оказавшихся его же подчиненными. Но ни официальных извинений, ни каких-то наказаний дебоширам не последовало. Можно себе представить более постыдную не оплеуху даже – зуботычину от состоящей целиком на нашем содержании микрореспублики?
Иду я этим летом к пляжу в Сухуме, сняв майку от жары; слышу позади: эй, стойте! Трое мальцов лет по 13 догоняют: тут так нельзя ходить, рядом мечеть, взрослые сказали, чтобы оделся. И указывают на десяток человек в мусульманских тюбетейках в отдалении – все крепыши как на подбор, эдакий властный блеск в глазах. Я раньше здесь таких не видел никогда; но раз мы подарили нашей содержанке независимость и я у нее в гостях, майку надел, спросив при этом: а что будет, если не надену? Мальцы: нам только велено предупредить, а будешь много говорить, позовем взрослых. Я говорю: зовите. Подходит взрослый – и на все мои вопросы отвечает так: кто мы и откуда, тебе не надо знать. Что будет, если не наденешь майку, знать не надо тоже. Но ты ее наденешь все равно – живым или мертвым – поскольку нарушать наш обычай никому нельзя. А мой? Будь я у нас, задал бы встречное условие: надеваю майку, а вы снимаете тюбетейки, – но я же в независимой от нас стране!
Бывал я в разных странах – и никогда не тяготился соблюдать их нравы и обычаи, но тут чистота нравов ни при чем! Местные нравы не мешают подкатить к приезжей: «Эй, давай знакомиться!» – «Я с мужем!» – «Муж не стенка, подвинется!»
Хамить нашим туристам, гадить на пляжах, швырять бутылки и объедки в море – что для курортной зоны не в пример скверней открытого мужского торса! Когда еще в блокаде я первым здешним отдыхающим делал пробежку через центр Сухума, взвод шедших мимо ополченцев отдал мне честь со странным, но от всей души приветствием: «С легким паром!» Тогда мой голый торс их не смутил, наоборот привел в восторг надеждой на возврат русских курортников. А тут вдруг засмущал!
Потом я попытался выяснить, что это за блюстители сурового исламского порядка? По слухам – бойцы Кадырова, выписанные из Чечни Анквабом. Сейчас они напялят на всех майки, завтра – тюбетейки; но от такой ярой борьбы за их святыни уже рукой подать и до сожжения неверных. И инквизиция боролась за святое дело: спасение людей от ведьм; и недостатка в ведьмах не было. В Чечне сегодня ведьмы – это русские; когда там с ними покончили, те же бойцы небезуспешно повели на них охоту по всей остальной России; вот вышли и в Абхазию. Не так давно она была сплошь христианской, в ней вовсе не было мечетей, но сегодня они стали расти как грибы. Она просилась 10 лет в Россию, но натыкалась на отпор, рожденный нашей властной глухотой и трусостью перед Западом, стоящим против нашего любого расширения. И Абхазия с ее всего 60-ю тысячами абхазов поневоле кинулась искать иной путь самоукрепления.
Ее идея вытащить из Турции 100 тысяч махаджиров, ушедших туда в 19 веке этнических абхазов, провалилась; тогда настал черед других идей. Как мне сказал лидер местных кабардинцев, свято место пусто не бывает: раз Россия не зашла сюда, зашли эти ваххабиты – и с далеко идущей целью. Сейчас, когда на всем нашем Кавказе неспокойно, втихаря строится дорога к абхазскому взморью с окраины Ставрополья, где живут этнически близкие абхазам племена. Осталось довести ее через Кодорское ущелье до Сухума, чтобы создать единый фронт горцев под набирающим у нас все большую силу исламским флагом. И под речи об отделении нахлебника-Кавказа от России сделать из Абхазии, с прибавкой к ней тех племен, вторую Чечню – дабы испытанным разбоем выжимать из нас пожизненную мзду.
Под это, надо понимать, абхазских христиан сегодня раскололи надвое. Единый прежде иерарх отец Виссарион, рукоположенный еще из Грузии, но верный нашему с Абхазией союзу, любивший задавать пиры нашим командирам-миротворцам, впал в местную немилость. В милость вошли его противники, ставшие создавать абхазскую автокефалию и выпускать свою газету, проклинающую этого «веселого попа». В итоге полная сумятица в умах не понимающих сути раздора христиан – и возвышение на этом фоне спетых мусульман, уже пошедших облачать всех в свою майку.
И вся Абхазия сегодня раскололась на две части. Одна – с теми князьками, что имеют с нас прямой доход через бюджетные вливания и всякие отмывочные схемы. Деньги делятся тут так: высшая власть их принимает, забирая свою львиную долю; остатки идут в министерства, откуда уже никуда больше не идут. В свое время министра финансов Абхазии обокрали на 40 млн. руб., но он даже не стал об этом заявлять: пока дающая рука Москвы не скудеет, не велик урон!
А для подпитки укрепляющих верхушку родовых кланов наметился такой обычай: на похороны, по-абхазски – плаканья, богатые сородичи приносят бедным что-то на прокорм. И бедняки поэтому подчас ждут не дождутся, когда кто-то умрет в их семье. Никаких мандаринов, апельсинов и других сельхозплодов в Абхазии уже всерьез не производится. Даже в сравнении с блокадой, когда Ардзинба крепил последними копейками это действительно святое сельхоздело, спад обвальный. На центральном рынке Сухума все плоды уже только из Турции или из соседней Мингрелии. Но тем, кто живет раскрадкой наших денег, на это наплевать – как и на всех курортников: у них тут свой курорт!
Но есть еще часть населения, живущая курортным бизнесом – и она в ужасе от такого отношения к туристам, что уже в этом году резко сократило их приток. Те же армяне говорят: абхазы спятили, если так будут пинать русских, через два года нам всем крышка!
Цены на все уже здесь выше, чем в Турции и Египте, а уровень приема отдыхающих – куда ниже. Раскол даже в семье: гордый абхаз, имеющий какую-то свою ворованную кроху, видал в гробу этих приезжих. Но его трудолюбивая жена, что-то им продающая, говорит: не слушайте этих дурней, мы всегда вам рады! И все, кто здесь живет каким-то хоть трудом, в один голос твердят: Россия не должна швырять просто так деньги в Абхазию, они не спасают ее, а убивают! Пусть, если хочет нам помочь, сама платит за дороги, коммуникации – которые в Сухуми уже почти сдохли: вода идет не больше часа в сутки и не доходит даже до второго этажа.
При всем этом как-то крайне несолидно выглядит позиция нашего посла в Абхазии. При выходящих за грань всякого приличия антироссийских выпадах абхазских этнократов он выступает словно не на нашей службе, а на подсосе у зарвавшихся орлов.
«На вечере романса Семен Григорьев исполнил песню «Последний бой» из кинофильма «Освобождение». «А я в Россию, домой, хочу, я так давно не видел маму», – спел посол и в конце добавил: «А на самом деле я в Россию не тороплюсь!» Так сладко светится он в местной светской хронике, и в ус не дуя на предмет всех выше названных бесчинств.
Посол – это лицо России, должен держаться если не с надменностью статуи, то и без того панибратства, что местными воспринимается как приглашение съездить в нашу морду. Если таких простых вещей ему не объяснили в нашем МИДе, о каких более сложных политических маневрах, защите наших соплеменников и интересов может идти речь? Тот же лидер всего двухсот местных кабардинцев говорит: за мной 2 тысячи своих в Кабарде, они за меня встанут, если что, поэтому меня никто не смеет тронуть.
Самым крупным русским предпринимателем в Абхазии был Игорь Варов, открывший в Гаграх супермаркет «Континент». Но местные отняли его бизнес тотчас, как стал давать прибыль – а самого посадили за решетку за сопротивление отъемщикам. И то, что стоящие за ним 80 миллионов русских не встанут за него ни при какой погоде – и есть наш национальный крах. При такой нашей бесхребетности чем больше мы даем нашим абрекам, тем больше они видят нас в гробу и презирают.
Кавказ был искони привержен не руке дающей, а руке секущей; сегодня это золотое для него сечение должно быть в четко скрученном финансовом кнуте. Но мы, все еще большие, пока идем в ощип этих маленьких, но твердых в их национальном плане паразитов. И этим делаем в конечном счете плохо и себе, и им – приучая их сидеть на нашем теле без труда, что рано или поздно все равно сведет их в гроб. Второй Чечни скорей всего не выйдет из Абхазии, все же кишка ее князьков, способных только воровать, тонка. Зато очередной пинок по нам уже вышел – и здоровы ж мы схватывать эти пинки!
Грузия, упущенная нами в силу нашей никудышной дипломатии, сегодня стала откровенной содержанкой США; Абхазия – нашей. Но если та ее патрона уважает, чуть не обожает, эта – откровенно презирает. И есть за что – когда мы позволяем нашим сколь угодно малым сателлитам плевать в наше лицо. Когда же нашим властным великанам наконец наскучит получать в их властное табло эти плевки?