Юрий Михайлович сидел в своём кабинете констебля (участкового инспектора). Так называлась его должность при товарищах. Но это было давно. Юрий Михайлович, в быту просто Юра, смотрел в темноту монитора. Господин констебль думал о своей загубленной карьере, если он не соберёт волю в кулак и не поступит этим летом в университет на юрфак. Он же хороший аналитик, у него прекрасно работают мозги. Надо взять себя в руки, скрутить башку своей лени и учиться дальше. Чтобы не зависнуть в этом кабинете два метра на два и не сойти с ума от пропавших кошек, кошельков и местных маргиналов, которые стояли у него на балансе.
В дверь тихо и деликатно постучали. Юрий Михайлович вздрогнул как от выстрела в спину. Так стучала только Шпик Элаида Францевна! В народе прозванная «шеф». Теория проста: первые буквы фамилии, имени и отчества сложились в своеобразное прозвище.
Этот деликатный, но требовательный стук в дверь ничего, кроме головной боли и досады Юрию Михайловичу не сулил. Эта очень пожилая особа из времён «Очакова и покоренья Крыма» изводила Юру бесконечными жалобами и дилетантскими догадками, касающимися жителей района, подотчётного Юрию Николаевичу. Бабка была какая-то не такая. Мутная была бабка. Ходила летом в митенках, в шляпке с вуалеткой. Сухопарая, остроносая, но породистая особа. Несла себя, как драгоценную амфору. Спина прямая, шея с остатками былой лебединости. А лет ей было уже предостаточно. Можно было дать и семьдесят, и сто.
– Юрий Михалыч! Добрый день, труженикам закона. Я к вам с плохими новостями. Впрочем, плохие они только для меня. Но разбираться придётся вам и никому другому.
Желудок сковала досада. Юра вспомнил, что сегодня у него маковой росинки во рту ещё не было. Он с утра разбирался с мальчишками, ограбившими актовый зал своей школы. В заявлении директора так и обозначено было: «ограбили». Юра разбирался вчера полдня. И пришёл к выводу, что директор школы большая сволочь. Во- первых, актовый зал был открыт, во-вторых, его никто не грабил. Ребята забрали свои же краски и ватман, и тихонько в классе доделывали какой-то юмористический плакат.
Ребятам Юрий Михайлович сделал строгое внушение (сам не зная, за что) и отпустил их с миром. Предстоял разговор с директором, который требовал строгой расправы с этими ворами и разбойниками.
Юрий Михайлович бросил тоскливый взгляд в окно. Из окна была видна часть школьного стадиона, по которому воры и разбойники азартно катали мяч. Захотелось туда: в детство, в беззаботность, в звание - разбойники. Но шефиня уже деликатно прокашливалась в кулачок. «К козням готовится, сквалыга старая» с тоской подумал Юрий.
– Юрий Михалыч! Меня ограбили. Унесли мои драгоценности. А они мне достались ещё от прабабки. Она при дворе императрицы фрейлиной служила и была в большом фаворе. Империческая женщина была, доложу я вам и…
– Элаида Францевна! Я попрошу не отклоняться от темы! – Юрий Михайлович вскинул бровь.– Пожалуйста, подробнее: что украли? Когда украли. И без отклонений. Я очень занят сегодня.
– Занят он! Старуху ограбили! Фамильные ценности унесли! Вы хоть представляете на сколько там тыщ брильянтов?
Юрий Михайлович похолодел: сбрендила старуха! Как пить дать, сбрендила. Какие бриллианты? Жила на копеечную пенсию, ещё и дворовых кошек кормила. В коммунальной крохотной её комнатёнке два стула, круглый стол, этажерка, лежанка, древний комод и трюмо.
Но Элаиду уже понесло. Оказывается, украли перстень с изумрудом, брошь с сапфиром и не совсем мелкими бриллиантами, и серёжки с бриллиантами в полтора карата. Мама дорогая! Бабка сошла с ума! Какие полтора карата? Она же на ладан дышит, в нищете живёт. И жила бы она так, если бы всё это имела?
Надо было как-то старушку привести в чувство. Хамить Юрий Михайлович пожилым людям не считал возможным. А с шефиней и, подавно, надо быть корректным. Она вон в прошлом году швондера местного, председателя товарищества на раз на чистую воду вывела. Тот еле отбрехался, но кандидатуру свою отвёл. А бабка, как дважды два- четыре доказала его причастность к откатам, которые он получал за ремонтные работы по дому.
Опасная была бабка, но умная. Надо как-то направить её к следователям. Пусть они ей займутся.
– Элаида Францевна! Я вас понимаю и очень сочувствую. Но я простой констебль. Участковый, то бишь. Вам по вопросу ограбления надо написать заявление в следственный отдел. Этим займутся компетентные люди, а со мной вы только время потеряете.
– Ты мне, мил человек, не указывай, куда мне идти и кому писать. Я ещё при уме и при памяти. А пришла я к тебе потому, что не хочу никого сажать. Я в Смольном училась. Нас там людей сажать в тюрьму не учили. Я хочу, чтобы ты нашёл того, кто это сделал и призвал к ответу. А я ему в глаза посмотрю. И рекламировать нам нашего секрета не надо. Сами справимся!
«Ага! Всё уже решила за него, ватрушка старая! И секрет, оказывается, уже НАШ.»
– Элаида Францевна! Сейчас совещание у начальства, я всенепременно должен там присутствовать. Давайте, я вечером к вам зайду. Мы всё обговорим! – Юру уже стало подколачивать от раздражения.
– Ну вечером, так вечером! Смотри! Не обмани старуху. Ждать буду. Чаю попьём. И никакая я не сумасшедшая! Раз говорю, что украли, значит украли! Приходи!
Юра вздохнул свободно только, когда за Элаидой не только дверь кабинета закрылась, а лишь тогда, когда хлопнула входная дверь и в окне он увидел старуху с прямой спиной, мелко и торопко идущую по дорожке.
Быстро покончив с делами, Юрий Михайлович вприпрыжку сбежал со ступенек полиции и направился на свидание с девушкой своей мечты. Знакомы они были уже второй месяц, и Юра уже сделал предложение своей барышне. Но пока твёрдого согласия не получил. Алёна, так звали любимую, была из очень обеспеченной семьи. Семья считала, что констебль- это не предел мечтаний для их красавицы и разумницы. Их дочь достойна большего. Папашка даже намекнул, чтобы Юра отчалил. Сулил ему неприятности, но Юра был влюблён, смел и дерзок.
Смелый и дерзкий сидел в последнем ряду кинотеатра, держал в своих ладонях маленькую лапку любимой и таял от счастья. После кино пошли пешком к Юре в берлогу. Так называла однокомнатную квартиру Юрия Михайловича Алёна. Пили вино, танцевали под Лепса, хотя под него танцевать было не очень удобно. Лепс сбивал с ритма. Они останавливались и целовались до головокружения. Алёна начала старую песню:
– Юрочка! Я совершенно измучена. Поедем на юг! В Анталию! Отдохнём как люди!
Юра Анталию ни при каком раскладе бы не потянул. Он честно говорил об этом Алёне. Но она легкомысленно отвечала, что что-нибудь придумает и «папа даст». Это «папа даст» выбивало почву из под ног, унижало и ранило.
Но Алёна не была так щепетильна, как Юра. Она считала, что для достижения цели все средства хороши. И в сотый раз она шептала Юре в жаркое ушко:
– Ну поедем, Юрочка! Пляж, море, всё включено, дискотека. Рай на земле. Ну ради меня, Юрочка!
– Не, Алёнка! Я так не могу. Да и не отпустит тебя твой отец со мной. Ты же знаешь, как он ко мне относится.
– Юрочка! Я ему сказала, что ты будешь поступать на юридический, и мне кажется, что он несколько изменил к тебе отношение.
Утром, не выспавшийся совершенно, Юрий Михайлович собирался на работу. Голова гудела от вина, бессонной ночи и радостных мечтаний. Уже закрывая входную дверь квартиры, Юра вспомнил, что к Элаиде он вчера так и не зашёл. Поразмыслив, решил, что в сто лет по утрам долго не спят, Юра направился прямиком к Элаиде. Поскорее прихлопнуть старухины фантазии. Можно даже припугнуть. Мол, вводит следствие в заблуждение, мешает работать констеблю, навязывая свои маразматические фантазии.
Старуха была с утра бодра и свежа как ручеек. Журчала, потчевала оладьями. Потом присела у стола и начала заупокойную по своим регалиям.Что-то в самом голосе, в повороте головы, в руках, нервно теребящих тощую бахромку старенькой скатёрки говорило о том, что Элаида крайне взволнована, ограблена и обездолена. Юрка поверил и в фамильные драгоценности, и в то, что её обокрали. Стал выспрашивать, кто знал о драгоценностях, кто приходил в дом.
Никто не знал, никто не приходил. К шефине, вообще, кроме медсестёр и соцработников никто не ходит. С соседями отношения напряжённые. Только «Здрасти» по утрам, но сквозь зубы. Наследство своё проверяла на прошлой неделе. А позавчера кинулась, а там только коробочки пустые. И в доказательство своих слов Элаида со слезами высыпала из пакетика три бархатных изящных коробочки, из дореволюционного времени.
И Юра влип в авантюру. Стал задавать вопросы. Элаида перечислила тех немногих, кто заходил к ней в последние дни. Все знакомые лица. Только из собеса заходила барышня по поводу оказания услуг. Иногда Элаида вызывала на дом человека. Сделать уборку генеральную, вымыть окна. Это обходилось не очень дорого, но вносило свежесть в затхлую болотную жизнь маленькой комнаты.
И в этот раз приходила милая барышня. Вымыла окна, протёрла полы. Управилась ловко и быстро.
Надо было с чего-то начинать. Юра вернулся на службу и стал звонить в пенсионный отдел. Никого на помощь Элаиде не высылали. Она стоит в очередь на мытьё окон аж на конец месяца. И где искать эту девушку – добровольца?
Так эта маета тянулась до самого июня. А в июне Юрий Михайлович с Алёной отправились в Турцию на деньги Алёниного папаши. Юру это удручало. Он обзывал себя нахлебником и халявщиком, но ему , как воздух необходима его Алёна. И он поехал осваивать райскую жизнь, в которой всё включено. Для очистки совести взял с собой учебники по криминалистике. Но в душе был уверен, что заглянуть в них не удастся и экзамены в вуз он, конечно завалит.
А рядом море, солнце, красивая Алёна в голом купальнике и праздная, манкая жизнь, которую они буквально прожигали. Юре просто страшно было подумать, сколько денег они тратят помимо «всё включено». Видать гипотетический тесть упаковал дочку валютой под завязку.
А тут задался день какой-то не похожий на другие. Алёна захотела поехать на экскурсию. Юра решительно заявил, что останется дома. Экскурсии он не любил. Бегай там за этим гидом и слушай его скороговорку. Нет! Это не для него. Он решил пока просмотреть учебники. Но если не для знаний, то хоть для успокоения совести.
Отправив Алёну, Юра лёг под кондиционер, обложившись учебниками. Недолго успел их полистать, но тут раздался звонок мобильного. Юра вскинулся на звонок, но голос у телефона был чужой. Это не был голос его мобильного. Но Юра пошёл на зов. На прикроватном столике надрывался мобильный телефон Алёны! Забыла! Пока Юра метался, звонки прекратились. Но к телефону преступно тянуло. Юра открыл экран, журнал звонков, и прошёлся по не нему ревнивым оком. Ничего из разряда «она не верна» не нашёл. Но нашёл другое: « Антон Сергеевич. Ломб.» И вот этот Антон сергеевич Ломб очень Юру заинтересовал. Он сделал звонок. Там ответили: «Ломбард на Сухаревке вас слушает!».
Вот это да! Что может быть общего у Алёны, девочки из обеспеченной семьи с этим ломбардом? Мысли заметались в голове. Мыслей, догадок и предположений было множество. И все они были безумные в своём окончательном варианте.
Весь день до приезда Алёны он метался в самых страшных догадках. Алёна вернулась ближе к вечеру. Усталая и счастливая. Собрались в ресторан. Так захотела Алёна. Пока она приводила себя в порядок в маленькой ванной комнате, Юра нырнул в её сумочку. И нашёл в ней то, что ожидал и боялся найти. Это была квитанция из ломбарда на довольно крупную сумму. Обозначены в ней были все вещи из списка старухи. Удар был почти смертельный. Юра взял свой небольшой баул и тихо вышел из номера. К вечеру он был уже дома.
Выяснить, что и как, заняло неполных два часа. Нужны были деньги, чтобы выкупить по квитанции старухины регалии. Деньги Юра одолжил. Сумма была приличная, хотя подлец, Антон Сергеевич, не дал за бриллианты и четверти их стоимости. Вещи Юра выкупил, предъявив свой паспорт и удостоверение. Антон Сергеевич сильно ломаться и принципиальничать не стал.
Вечером Юра уже пил чай со счастливой Элаидой Францевной. Юра рассказал ей историю про малолетних домушников, которые, якобы были им вычислены и обезврежены, но поскольку Элаида не жаждала крови и не хотела никого сажать, Юрий Михайлович их крепко настращал и отпустил.
Так же Юра посоветовал Элаиде продать все свои погремушки и зажить спокойной и сытой жизнью маленького рантье на отдыхе. Элаида кокетничала, звенела счастьем от обретённой пропажи и потчевала Юру бисквитом собственного изготовления. Юра улыбался сквозь слёзы и давился угощением. «Какой позор! Какой позор!» Счастье, что старуха ничего толком не знает. Вернул ей погремушки, она и рада- радёшенька!К вечеру распрощался с Элаидой и с грустным облегчением взялся за ручку двери:
– А как там любовь твоя поживает, Юрочка? – прозвенела ему в спину Элаида.– Не про тебя это девка, милок! Я же её узнала. Это она ко мне от собеса приходила. Да только я молчала. Знала, что ты её вычислишь и поймёшь, что это её рук дело. Потому и дела заводить никакого не стала. Теперь-то ты понял, во что вляпался? Учись, внучок. Карьеру делай, а о профурсетке этой забудь. Как и не было.
Юра на минуту замер, потом резко дёрнул дверь, промчался по общему коридору коммуналки и выбежал на свободу. Свободу думать, страдать и жить с пустой головой и с пустым сердцем. Его мечта о прекрасной женщине была разбита. Больше с Алёной он не встречался.
Прошло семь лет… Юра окончил университет. Но из полиции не ушёл. Стал хорошим следователем, раскручивал сложные дела, но жил холостяком и сторонился женщин, в каждой видя подвох и предательство.
Краем уха слышал, что Алёна вышла удачно замуж, у неё подрастает сынишка. И вот на днях столкнулся с Алёной в метро. Через столько лет. Хотел пройти мимо, но Алёна его окликнула. Завязался необязательный разговор двух давно расставшихся людей: « Где ты? Что ты? Как ты?»
Алёна предложила зайти в кафе, Юра согласился. Неудобно было отказаться, но внутренне он протестовал. Он не хотел разговоров о былом. Боялся Алёниных оправданий и лживого раскаяния.
Они сели в уголке зала. Заказали двести грамм коньячку и салатик. Алёна рассказывала про сынишку. Через полтора часа она должна его забрать из садика. А сейчас есть возможность поболтать. Расспрашивала Юру о делах, о работе. Юра отвечал сухо и односложно. Пора было уходить.
– Юрочка! А бриллианты-то шефинины, действительно, я в ломбард сдала. Это она меня попросила. Мы же с ней хорошо знакомы были. Моя мама ей приходится какой-то седьмой водой на киселе. Сказала, что деньги ей срочно нужны. Я сдала их и деньги принесла ей копеечка в копеечку. А когда я квитанцию потеряла, был страшный скандал. Элаида кричала, что мы воры и злодеи. Папа оплатил ей сумму, которой, по её словам, она лишилась и ещё за моральный ущерб и за то, чтобы она моё имя на каждом углу не полоскала. Получилось не слабо. А брилики при ней остались. Вернулись в свои коробочки. Это же ты у нас постарался. Воровку нашёл. Дальше и копать не стал. Не сомневался, значит. Эх, Юра! Юрочка!
У кафе на ветру стоял одинокий человек. Ветер задувал в лицо, не давая мужчине прикурить сигарету. Он долго спорил с ветром, ломал спички, но вдруг отчаялся, сломал сигарету и стремительно пошёл по улице вверх, не зная конечной цели. Куда? Зачем?