О трагедии начала войны

               
                Мы раздуваем пожар мировой,
                Церкви и тюрьмы сравняем с землей.
                Ведь от тайги до британских морей
                Красная Армия всех сильней.
               
                Из песни времён Гражданской войны.

  Минувшая Великая отечественная война оставила такой след в моей жизни, что, с детских лет я не могу не думать об этой войне.
 
  В предвоенные годы я ходил в детский сад, где нам рассказывали о герое-пограничнике Карацупе и его верном четвероногом помощнике Ингусе. Переносный киноаппарат показывал, как через нашу границу, раздвигая ручищами кусты пробирается враг с пугающим нас мерзким обличьем.  В городском саду осоавиахимовцы установили на высокой подставке пулемёт  «Максим», и рассказывали посетителям как стрелять из него. У некоторых парней на груди был значок «Ворошиловский стрелок», на котором изображались красная звезда, красное знамя и внизу кружок мишени.

   «Один  красный с двумя белыми справится! – такое расхожее выражение бытовало в детском саду и среди ребят во дворе нашего дома.
 
   По радио звучали военные песни «Катюша», «Три танкиста» и «Если завтра война»

        -  Мы войны не хотим, но себя защитим
           Оборону крепим мы недаром.
           И на вражьей земле мы врага разгромим
           Малой кровью, могучим ударом!

    Под малой кровью я понимал только кровотечение из разбитого мальчишками носа.
И вот ещё слова из другой песни:

         - Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде
           Мы начеку и за врагом следим.
           Чужой земли мы не хотим ни пяди,
           Но и своей вершка не отдадим.

    Особенно много песен было о кавалеристах: - «Тачанка», «Конармейская» и другие.
           Если в край нас спокойный,
           Хлынут новые войны,
           Проливным пулемётным огнем
           По дорогам знакомым
           За любимым наркомом
           Мы коней боевых поведём.

   Любимым наркомом был у нас "первый красный офицер" Климент Ефремович Ворошилов.

   И когда фашистская Германия начала войну с нашей страной не верилось, что кровопролитные сражения затянутся почти на четыре года.
 
   На другой день после объявления войны я узнал, что больше половины взрослых мужчин нашего посёлка получили повестки в районный военкомат, чтобы идти на войну.  Неужели в нашей Красной армии не хватало молодых красноармейцев с винтовками, чтобы призвать воевать пожилых людей, вроде бородатого дядю Сашу, живущего в нашем доме?

   И самым страшными были первые пять месяцев с начала войны. Выходило, что военные песни тех лет, газеты и громогласное радио из уличных репродукторов нам врали о боевой готовности нашей армии?

   Став взрослым, я понял, что пропаганда нашей боевой готовности могла быть своеобразным видом обороны – прежде всего надо было напугать врага нашей боевой мощью и убедить население страны о несокрушимой силе нашей армии.

   И всё-таки, в своей основе пропаганда опиралась на действительное положение вещей. Стрелкового вооружения,   артиллерийских   орудий было у нас не меньше, чем у немецкой армии, а   по количеству танков и самолётов мы превосходили немцев более, чем в четыре раза.

   Другой вопрос, куда делось это наше оружие и те многочисленные войсковые соединения в первые же месяцы войны.

   Известно, что боеготовность армии определяется не только количеством оружия и даже не его потребительским качеством. Многое зависит от боевых навыков сражавшихся бойцов и их командиров.  А с этим у нас было не всё в порядке. Над нашим командованием даже высокого ранга все еще довлели стратегия и тактика времён первой мировой и гражданской войн и это  передавалось нижестоящим командирам, многие из которых не успели получить соответствующее военное образование.

   Я потому здесь занимаю место куплетами из полузабытых довоенных песен, что слишком резок был контраст между словами о непобедимости нашей армии и действительным положением вещей в первые месяцы войны.

   Многие из нас почти не сомневались в скором окончании войны.  Месяца два – не больше, и враг будет разгромлен!   Так   говорили взрослые, у которых я спрашивал о войне. Наши первые поражения оправдывались внезапностью нападения и вероломностью врага.

   Но для чего существует армия, для чего она ест народный хлеб, как не для того, чтобы быть всегда начеку – любимое слово предвоенного времени. Отошли те времена, когда князь Святослав заранее предупреждал своих противников: «Иду на вы». И разве может быть любое нашествие врага не вероломным?

   В четырехтомном словаре Владимира Даля нет толкования слова «вероломство». В более поздних словарях вероломством назывались действия, нарушающее обязательства, то есть, попросту, обман, невиданный в старину.
 
   Да, был Договор от 1939 года о ненападении между правительствами Германии и Советского союза. Памятуя о том, что Германия беззастенчиво нарушала Версальский мирный договор от 1919 года, обязывавший её ограничить свою армию до ста тысяч человек, а также не иметь боевую авиацию и бронетехнику, следовало бы учесть, что и на этот раз поведение Германии может быть вероломным. После прихода к власти нацистов они развернули создание массовой армии и в считанные годы обеспечили её передовой авиацией и бронетехникой.

   Какая может быть внезапность нападения, если миллионные армии врага скопились у наших границ и рёв прогреваемых танковых моторов разносился далеко за пограничную реку Буг!

   Наше командование попросту растерялось.  Проводная связь между штабами армий, дивизий и полками была нарушена в первые же дни войны засланными в страну диверсантами и почти ковровыми бомбардировками двухмоторными юнкерсами.

   Немецкая авиация с первых дней войны завоевала господство в воздухе и тем самым вносила сумятицу в организацию управления войсками.
 
   Не столько «внезапное» нападение немцев, сколько невиданная скорость продвижения их дивизий по нашей территории в первые же дни войны, приводило и армию,  и большинство населения нашей страны в тревожное недоумение, если не сказать, в шок.
 
   Кстати замечу, что в упомянутом мною словаре Даля нет толкования слова «шок», его употребляли в те времена не так как сейчас в бытовом разговоре, а только как медицинский термин.
 
   Немецкие войска в первую неделю войны продвигались на восток со скоростью 30-50 километров в день (ночью они традиционно позволяли себе отдыхать). Таким образом они могли дойти до Москвы в течение двух месяцев,  о чём открыто заявляло фашистское руководство.

   Вопреки распространённому мнению немецкая пехота далеко не всегда двигалась на бронетранспортёрах. Зачастую они шли пешком, как, впрочем, и наши красноармейцы. По жарким июльским дорогам немцы шагали вразвалку, засучив рукава, и далеко не всегда надевали каски -  настолько были уверены в своей безнаказанности.

   На направлениях своих главных ударов войска противника имели многократное преимущество, прежде всего в танках.  Наши же войска, растянутые по всему фронту, зачастую лишённые телефонной связи и отсутствия должного количества автотранспорта не могли своевременно сконцентрировать подобающее количество войск, чтобы противостоять противнику.

   В считанные дни немцы заняли Прибалтику, а уже через неделю заняли Минск и подступили к Ленинграду.

   Первого  июля  немецкие танки вышли к реке Березина, пройдя две трети пути до  Москвы.

   «В навязанной  нам войне с фашистской Германией, — говорил руководитель правительства И.В.Сталин, — решается вопрос о жизни и смерти Советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение».

   Вот так: вместо того, чтобы разгромить врага на его же территории дело шло о вероятной гибели Советского союза, занимавшего в то время второе место в мире по экономике.
 
   О том, что немцы были сильнее, и тем оправдывались наши военные неудачи стали откровенно писать только в последние десятилетия после окончания войны. А в то время ежедневные сообщения Информбюро обычно начинались с того, что проведено столько-то контратак, уничтожено столько-то сотен гитлеровцев, подбито столько-то немецких танков, сбито столько-то самолётов. Лишь в конце передачи диктор слабеющим голосом сообщал, что наши войска оставили  город Борисов, город Орёл или ещё один, или несколько городов европейской части страны.
 
    Однако, немцы просчитались со своим планируемым темпом продвижения войск.
Они застряли под Смоленском, героическим русским городом на целых два месяца и до середины сентября 1941 года не могли начать серьёзного наступления на Москву.
Только за неполные пять месяцев боёв – германские войска потеряли более пяти тысяч самолётов.

   Излюбленным немецким приёмом ведения войны было, как в игре в шашки -  запирание наших боеспособных дивизий, армий и разве что не фронтов в так называемые «котлы».

   Окружение противника путем фланговых ударов известно ещё в глубокой древности. Достаточно вспомнить битву при Каннах на юго –востоке Италии в 216 году до нашей эры, когда карфагенский полководец Ганнибал   разбил войска римлян, охватывая их с двух сторон в клещи. Это сражение известно из учебника по древней истории каждому пятикласснику, его изучали в военных училищах, не говоря уже о военных академиях. Начав войну, немцы не наступали как те средневековые рыцари, закованные в доспехи, строя свои ряды острым клином (так называемой «свиньей»).
 
   Они использовали традиционные «клещи» Ганнибала. Наши войска из-за просчётов фронтовой разведки, не зная место и направление тактического удара врага и почти лишённые маневренности попадали   в окружение согласно поговорке: «как  кур во щи».

   В первые месяцы войны  немцы устроили советским  войскам пять «котлов».  Из них наиболее трагичными были вяземское и киевское  окружения.

   Вяземский котёл – октябрь 1941 года. Безвозвратные потери Красной армии составили более 1 млн. человек. Колонны пленных достигали 10 км в длину. Командование советским Западным фронтом ожидало главного удара вдоль дороги Смоленск - Вязьма на стыке 16-й и 19-й армий, но удары противника были нанесены севернее и южнее. На лицо типичные классические «клещи» Ганнибала.

   На южном участке фронта положение советских войск было также удручающим.  В киевском «котле»   было захвачено  665 тыс. пленных.

  В 1941 году в плену у немцев оказались 63 советских генерала.

     Если даже сделать скидку на отчаянное положение наших войск на всех фронтах, то пленение, а не  гибель в сражениях высших военачальников выглядело довольно трагикомично.

    Не берусь их  осуждать за то, что они не смогли последовать известному десятилетиями позже патриотическому кубинскому девизу «Родина или смерть»

    В одном из томов последнего 12-томного издания «Великая отечественная война» есть сжимающая сердце фотография: плотная колонна пленных, состоящая из многих десятков тысяч человек  заняла всё ширину шоссе, а длина колонны уходила за горизонт. Этот поток пленных, внешне здоровых физически людей, по-видимому, судя по их лицам не ожидали что их ждёт впереди. Охранников колонны, судя по фотографии или совсем не было или они терялись в общей массе. Была полная возможность окружить их и уничтожить голыми руками.Но эта масса «бойцов» не была способна на это.  Человек надеяться на жизнь даже в самых смертельных обстоятельствах

    А у всех красноармейцев до сдачи в плен были по крайней мере винтовки. Если в магазинах винтовок не оставалось патронов, то был тяжелый винтовочный приклад, был четырёхгранный штык.   Бросаться на танки с этим оружием?

   Да, бросаться, если другого выхода нет.

   Такая борьба со стальными чудовищами на первый взгляд кажется наивной

  Огромная масса людей бросающихся на вражеские танки поколебала бы воинственный пыл фашистов, познав людей, идущих на верную смерть.

    Теперь,  с высоты без малого восьмидесяти лет, прошедших с начала войны, легко рассуждать как надо было поступать нашим красноармейцам и их генералам.
 
      Поставьте себя на их место.

               Каждый мнит себя стратегом
               Видя бой со стороны.
                (Шота Руставели).

   Незавидна судьба пленных. Гитлеровское командование открыто заявляло, что не собирается их кормить, и действительно -  большая часть пленных, а их было несколько миллионов, погибла от голода, холода и непосильного каторжного труда.

    Наступил самый трагичный период войны осенью 1941 года.  Защищать Москву было практически нечем. В бой были брошены ополченцы и курсанты военных училищ.  Не хватало вооружения, особенно артиллерии и танков.

   Многие  из сражавшихся бойцов недоумевали: почему наши заводы в мирное время произвели недостаточно оружия, мол, следовало бы всему народу в стране работать и работать без роздыха, лишь бы у Красной армии было всего достаточно!

   Не знали мы, по традиционной причине засекреченности многих вещей, что стрелкового оружия, танков и самолётов наша промышленность наработала больше, чем фашистская Германия, и что оно было оставлено при беспорядочном   отступлении.

   Непостижимо для человеческого разума случившееся: огромная пятимиллионная кадровая армия Советского  союза   перестала существовать.

   Чтобы восполнить людские потери уходили
на фронт семнадцатилетние юноши и убелённые сединой отцы.

    Вспомним поэта и барда Булата Окуджаву:

         Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
         Стали тихими наши дворы,
         Наши мальчики головы подняли -
         Повзрослели они до поры,
         На пороге едва помаячили
         И ушли, за солдатом - солдат...
 
   Можно было предотвратить хотя бы частично разгром советских армий?

   Напомним события Отечественной войны 1812 года. Русская армия, уступающая более чем в три раза шестисоттысячной армии Наполеона приняла единственно верное решение – отступать в глубину страны, тревожа наступавших французских войск арьергардными сражениями.     Сам фактор протяжённости территории наносит, если не губительный, то крайне ощутимый урон противнику вне боевых действий (оставление гарнизонов в тылу, борьба с партизанами и т.д.).
 
   В сущности в отечественной войне 1812 года этот фактор территории сыграл свою роль: армия Наполеона подошла к Москве ослабленной  более, чем в восемь раз.
 
   Почему Красная армия не воспользовалась стратегией отступления русских войск в тот период  войны  с французами? Думаю, что сыграл свою роль морально-психологический фактор: как это отдавать противнику нашу территорию без боя!
 
   Известны противоречивые приказы, обязующие не отступать и даже ударять по зарубежной территории. Думаю, что организованное отступление  войск Красной армии в 1941 году было бы невозможным из-за недостатка подвижных средств и средств связи.

   Тем не менее немецко-фашистская армия подошла к Москве ослабленной из-за резко возросшего   сопротивления   Красной  армии, а также из-за болезней  и  обморожений личного состава.
      
 Наступившая осенняя распутица и ранние морозы усугубили разгром  немецких  армий на подступах к Москве.

    Германское правительство так было уверено в быстрой победе ещё в летние месяцы, что даже не посчитало нужным тратить средства на тёплое зимнее обмундирование для армии.

   Вражеские танки со своими узкими гусеницами вязли на размокшем грунте при попытках следовать по сторонам шоссейных дорог. Танки шли не развёрнутым фронтом, как в первые месяцы войны, а следуя друг за другом, оставляя глубокие колеи, словно раны на  теле земли.

   Общие безвозвратные потери Красной армии на Московском направлении только в октябре за вычетом не побывавших в плену окруженцев  определяются в 1 млн. человек.

   Потери группы германской армии «Центр» за четыре месяца войны составили около полумиллиона человек.
 
   Обстановка под Москвой была настолько опасной, что решили заминировать большинство многоэтажных зданий Москвы, московское метро и даже кремль. Правительство страны, зарубежные посольства были эвакуированы в г. Куйбышев на Волге. Также  было эвакуировано множество предприятий, театры и научно-исследовательские заведения.

  Однако, при всех стратегических и тактических ошибках военного руководства страны с первых же дней войны немецкая армия встретила сопротивление, невиданное при завоевании многих стран Западной Европы.

   Это и героическая оборона Брестской крепости, это неизвестные ранее гитлеровскому люфтваффе воздушные тараны наших лётчиков-истребителей, это подвиг экипажа капитана Гастелло, направившему свой горящий самолет в гущу заправляемых горючим немецких танков.  Это стоявшая насмерть у границ Москвы Панфиловская дивизия и роты курсантов подольских пехотного и артиллерийского училищ, это подвиг отважной партизанки Зои Космодемьянской и её слова: всех нас не перевешайте, это счастье – умереть за свой народ!

   Названные подвиги сами по себе не снизили военную силу Вермахта,    не остановили их продвижение к Москве, но они оказали  важное морально-патриотическое влияние для армии и советского народа в усилении отпора врагу, а главное подняли  дух войска.

   Лев Толстой в романе «Война и мир» подчеркивал, что главное в победе над врагом – это не количество  войск, не его вооружение, а духовное состояние воюющих.

   «… сила войска висит от его духа. потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям».

    Комитет обороны страны уже в  первые дни войны предпринял меры по эвакуации людей и оборудования из прифронтовой полосы, зная наверняка вопреки ожиданию народа о краткосрочности войны и неотвратимости оставления значительной территории.

    Самое трагичное в истории Великой отечественной войны - это гибель вековых культурных ценностей.   Стремительное наступление немецких танковых армий не давало возможности своевременно организовать эвакуацию ценностей культуры в восточные районы страны.. Это были уникальные образцы мебели, фарфора, живописи, гобеленов и скульптуры русских и иностранных мастеров. Если разгром армий  можно по истечении времени компенсировать притоком нового вооружения и людского контингента, то вывоз в Германию и уничтожение  путём сжигания уникальных творений художников явилось невозвратимой потерей. Можно, конечно, многое из утраченного создать заново, что и было сделано в послевоенные годы и делается вплоть до настоящего времени.  Но уникальность погибших произведений искусства не будет восстановлена никогда.

  Стоит назвать поруганные святыни нашего отечества:  дом Пушкина в усадьбе Михайловское, надругательство над могилой всемирно известного писателя Льва Николаевича Толстого, взорванный  храм Ново-иерусалимского монастыря в Подмосковье.

   
Промахи военного и государственного руководства Советского союза. допустившие оккупацию   немцами значительной  части европейской территории страны и разгром кадровой армии, даже при наличии оправдывающих обстоятельств в свете сегодняшних знаний о  войне являются непростительными.

   В заключение скажу, что    и сейчас, когда я слышу слова о новом и мощнейшем оружии и об неотвратимости ответного удара мне всё чаще вспоминается трагедия 1941 года. Она не должна повториться.