(Рассказ опубликован в литературном журнале "Лиterraтура")
Мы с друзьями на какой-то вечеринке. Вокруг много людей, сверки света, пульсирует музыка неслышно, одними басами. Мне почему-то неуютно. Что-то гложет. Заказываю коктейль и стараюсь отвлечься разговором с подругой, что сидит справа от меня, но ничего не приходит в голову и я не могу начать разговор.
Я не знакома со всеми, кто сидит за нашим столиком. Мое внимание привлекает девушка, что сидит напротив. Она извлекает из сумочки тонкий синий карандаш и кладет его перед собой, причем старается сделать это так, чтобы никто не заметил. Карандаш вроде обычный, но что-то в нем притягивает внимание, как-будто манит к себе, сложно объяснить... У девушки отсутствующий взгляд. Через какое-то время замечаю, что ее оголенные плечи покрываются пупырышками, челюсть заметно дрожит. Не понимаю, почему она не накинет джинсовый жилет, который висит на спинке ее стула? Что-то подсказывает мне, что все дело в карандаше.
- Не находите, что она какая-то странная? – шепотом спрашиваю у подошедшего с напитками официанта, кивая на замерзающую девушку. – Причем тут карандаш?
Официант смотрит на девушку и, загадочно улыбаясь, раздает напитки, а потом наклоняется к моему уху, ставя передо мной мохито:
- А вы не знали, что это всегда так? Все люди в похожей ситуации, ну то есть мертвые, но которые еще могут притворяться живыми, должны иметь при себе синий карандаш. Это единственное, что на этот момент отличает их от живых, во всяком случае в нашем заведении.
Голоса друзей становятся какими-то размытыми. Мертвая девушка продолжает сидеть напротив, совершенно не обращая ни на кого внимания, пьет коктейль и будто играет: последовательно касается кончиками пальцев то ластика, то остро заточенного грифеля.
Сверху дует, я ежусь от внезапной волны холода, кто-то рядом жалуется на кондиционер. А у нее даже губы уже посинели. Пересаживаюсь поближе к этой девушке и предлагаю накинуть жилет, на что она долго не реагирует, словно не слыша меня и даже не подозревая о моем присутствии. Только сжимает синий карандаш в левой руке, о чем-то сосредоточенно думая.
Беру жилет со спинки стула и, не спрашивая разрешения, надеваю его на мертвую девушку. Она резко оборачивается, округляет глаза и гневно скидывает его на пол. В оправдание я только невнятно шевелю губами, глазами указывая на ее замерзшие плечи.
- Да ну, ну круто же, - каким-то неестественным голосом отвечает она. - Холодно, тепло, хорошо, плохо – круто же ощущать что-то постоянно... хоть так…
Понимаю, что она ничего не знает, но решаю не вмешиваться. Мы начинаем общаться. Вернее, говорит она одна. Я только поддакиваю и почему-то мычу, хотя она и не оставляет пауз, в которые я могла бы вставить хотя бы слово. Ее монолог походит на эпопею всей ее жизни... видимо, это что-то вроде прощания и, видимо, она не осознает этого.
Скоро мне становится скучно, я предпринимаю несколько тщетных попыток внимательнее вслушаться в ее болтовню и решаю отсесть, но мое внимание снова приковывает синий карандаш. Он лежит на столе, и чем дольше я на него смотрю, тем сильнее состояние тревоги, как это бывает во сне, она вокруг, пребывает волной, мутной, холодной. Девушка угадывает мое желание и вялым движением руки запросто передает его мне.
- Вышибала зачем-то дал на входе, - заговорщическим голосом.
Беру в руки этот карандаш и тревожные ощущения уходят. Мне становится спокойно. Даже чересчур. Это как-то связано с карандашом, и мне очень не хочется, чтобы эта девушка сейчас же взяла его обратно. Но она только говорит:
- Странный такой, у всех девчонок входящих спрашивает, а вы случайно не Света Смирнова? Очередь задерживает, ну я в прикол и говорю, да, это я, а он так торжественно протягивает мне. И объявляет: «добро пожаловать». А потом вдогонку зачем-то кричит: такое красивое имя, жалко, что сейчас же забудешь!
А потом мертвая уходит. Только что сидела рядом, потягивая коктейль, и вот уже, словно сменился кадр, идет где-то в другой части зала, у барных стоек, следует за каким-то бородатым мужчиной, он ведет ее за руку.
Наклоняюсь к ее жакету, который до сих пор валяется на полу. Передумываю и снова смотрю ей вслед сквозь холод, в другой угол зала, до нытья в пальцах сжимая подарок. Вокруг люди возмущаются холодом, кричат, кажется, даже слышны завывания ветра. Потом я вижу, что по всему помещению начинает идти снег. Усыпает пол, замирает на волосах, серебрится в лучах светомузыки. Не холодно одной мне. Это как-то связано с карандашом. Вокруг уже вьюга, посетители суетятся, из их ртов вырывается пар. Не холодно одной мне. Они толпами устремляются к гардеробу. Мертвая девушка укрывается, тонет и растворяется в объятиях бородатого. Не холодно одной мне.
Художественный редактор: Иван Ахмадиев