Доктор был неулыбчив.
Среднего роста, среднего телосложения, с мятым, не запоминающимся лицом. "Ст. консультант" – значилось на бейдже. Ни имени, ни фамилии, только должность; анонимная, возведённая в квадрат функциональность. Белый халат размывал и без того бледное впечатление, напоминая одновременно и лабораторию, и больницу, и облачённых в униформу сотрудников чего угодно. Лучшая маскировка, между прочим, – стать одним из, раствориться в толпе.
Скрестив руки на груди, Максим наблюдал за консультантом, тот в некоторой задумчивости смотрел на плывущие в небе облака. Ветер гнал их на запад, к городу. Представитель ЗАО "Альтернатива" чуть морщился, словно у него болел зуб. Стёртая внешность, подчёркнуто деловое отношение, уравновешенность и спокойствие. Господин Никто – человек без лица, капля в море; серая клякса. Впрочем, клок седых волос у правого виска и едва заметная хромота могли сойти за особые приметы. Не то чтобы консультант был хмур или вечно недоволен, как врачи из государственных клиник, нет. Вежлив, внимателен; обходителен. Неулыбчив.
– Так, так, – бормотал он, прохаживаясь у окна. – Так, так, так.
Дятел, мысленно окрестил его Максим. Пожилой, серьёзный дятел с седым хохолком. Лесной доктор, санитар больных деревьев. Он продолбит дырку в моей голове, извлечёт плохое, вернёт хорошее, добавит щепоть тайных ингредиентов, взболтает и преподнесёт результат на блюдечке. Если бы так! Не так, молчаливо соглашался консультант, отнюдь нет. Гораздо сложнее, гораздо проще. В октябре надо долбить дупло, а не головы; успеть к холодам. Сидеть в гостевом кресле Максиму не нравилось – слишком глубокое, слишком мягкое, обволакивающее. Встать бы, размяться, но…
За окном шумел осенний лес, и пели птицы. Наверно – не было слышно: ни голосов, ни редких машин, ни собачьего лая. Ничего. Только лес. Сосны, ели; редкие берёзки.
Глухомань. Тоска. Забвение.
До трассы километров двадцать по прямой. Ежели пешком – ну его к лешему, заблудишься. Не в пространстве, во времени. Он ехал по просёлку вдоль покосившихся бревенчатых изб, где копошились в грязи куры и свиньи, где судачили на завалинках дряхлые, замотанные в платки бабки и привычно бранились с жёнами выпившие по случаю праздника мужики. Покров Пресвятой Богородицы удачно выпал на субботу. Женщины, не обращая внимания на ругань, занимались хозяйством: развешивали во дворе бельё, таскали воду, возились с детьми. Разве можно так жить? – думал Максим. Сегодня, сейчас? По соседству с мегаполисом из света и стали? Выходило, что да. Жить по старинке, необустроенно и трудно, с колкой дров, водой из колонки, дощатым сортиром, нищетой и безысходностью. Почему-то деревенский быт представлялся совсем иным: аккуратные домики и огороды, утопающие в зелени сады, цветы в палисадниках, милые хрюшки. Он отворачивался, стараясь не глядеть, и снова глядел, находя в этом неизъяснимо болезненное удовольствие – как ребенок, срывающий с ранки тонкую, не подсохшую еще корочку. Любопытство? Нет, тяга к правде. Обнажив кровь и мясо реальности, Максим чувствовал, что попал в прошлое. Угрюмое, посконное. Чужое.
Попал не туда. Его прошлое и его будущее были намного лучше или намного хуже, смотря с чем сравнивать. Да, он вырос в городе, окружённый благами цивилизации, однако вину перед деревенскими не ощущал. Он сделал себя сам – добивался и выигрывал, терял и нёс ответственность. Сам. У каждого своя судьба, своя колея и свой выбор. Точнее выборы. Большая разветвлённая цепочка, от банального "чай или кофе?" до ключевого "Катя или Марина?". Плюс неучтённые факторы, по сути – чей-то сторонний выбор, произвольный и неподвластный. Раньше Максим дорого бы дал за возможность контроля над людскими поступками, не догадываясь по молодости, во что это обойдётся.
Чумазая ребятня кричала вслед иномарке что-то обидное. Или, наоборот, восторженное? Скорее первое – в таких-то говнах, да на белом коне… Дурак, не иначе. Попёрся, значит. Поверил. Надежда не умирает и прочий вздор. "Мы работаем исключительно по рекомендациям. Ваша фамилия? Удобная дата и время приёма? Стоимость первичной консультации составит…" Услышав расценки, Максим едва не бросил трубку. Потом вспомнил, Андрей ведь предупреждал – и о ценах, и о том, что это край, и не звони ты, ради бога, забудь, враньё же и бред, мало ли чего люди по пьяни болтают. Он честно забыл, но неделю назад, перетряхивая старые вещи, нашёл бумажку с номером. Случайно? Да! Кстати? Трижды да!! Звонок был спонтанным, решение – взвешенным. Ну а вдруг, чем чёрт не шутит? Говорите, нельзя купить за деньги? Так я попробую!
Теперь, когда под колёсами шуршали палые листья, а до цели оставалось километров пять, поворачивать обратно казалось верхом глупости, как и ехать дальше. Сомнения одолели с новой силой, мысли метались от разочарования к надежде. В общем, куда ни кинь… Собрав волю в кулак, Максим вдавил педаль газа до упора. У обочины паслись привязанные к колышкам козы, худые и флегматичные, им было плевать на всё и на всех. Дорога резко свернула вправо; спустя две минуты просёлок кончился, потянулась бетонка. На стыках плит автомобиль слегка потряхивало. Где-то за деревьями мелькнул забор промзоны с колючкой и предупреждающими надписями. Промзоны на картах точно не было, как и пресловутого ЗАО.
Наконец новенький указатель известил о частных владениях.
Безупречно гладкий асфальт полагался бонусом.
В последний Покров – последний, два года назад – Кате взбрело на ум затащить Максима в церковь, с какими-то тётками, бабками, их мужьями и прочими знакомыми по детским площадкам и мамским форумам. Или не по форумам. Максим был не очень осведомлён насчёт ее нынешнего круга общения. С воодушевлением неофита Катя растолковывала Максиму историю и смысл великого праздника. Мол, некогда, тысяча лет тому в далёкой Византии Дева Мария, сняв с головы платок, укрыла осаждённых язычниками жителей Константинополя. Молившие о заступничестве горожане чудесным образом спаслись, а враг убрался несолоно хлебавши. Ну да, Максим кивнул для приличия. Спаслись? – уже неплохо. Ты не понимаешь! – Катя обиженно поджала губы, Покров на Руси – один из любимых! Прежде его отмечали в деревнях и сёлах, в честь него строят храмы, история Покрова отражена в преданиях и иконографии. А название, знаешь, откуда? – связано с первым снегом. Божий промысел, обряды и народные приметы переплетались в речи жены самым неожиданным образом, под конец Катя запуталась в терминах, но упрямо гнула своё. Надо сходить, обязательно. Ну что ты? Максим насилу отбрехался, сославшись на чрезвычайную занятость по работе: его как раз повысили до начальника отдела.
Если б он поддался на уговоры и сходил, что-то бы изменилось? Вряд ли. Хотя… Нет, оборвал себя, ни к чему бередить давние раны. Тем более сейчас. Очнувшись, поднял взгляд на дорогу: навстречу неслись деревья. Стой, дурак! Куда?! Пальцы сомкнуты на руле – не оторвать, нога прикипела к педали газа, на спидометре сто тридцать… Визг тормозов, ремень безопасности режет грудь, тело оплыло рыхлым мартовским сугробом. Цел? Вроде как да. Уняв дрожь в руках, опустил стекло, продышался. Машину занесло, развернув посреди дороги. Жаль, не курю, подумалось отстранённо – смолил бы сигареты, снимал стресс; опоздал по уважительной, чёрт побери, причине. Медленно тронувшись, он вырулил на правую сторону.
Вспомнилось, как ездил на днях в центр и так же чуть не влетел в ограждение около вокзала, где опять что-то ремонтировали. Вспомнилась привокзальная нищенка, певшая: "Богородице, Богородице, матерь света, любви и добра". Согбенная, сухонькая, замотанная в ветхую шаль, она держалась в стороне от местных попрошаек; у ног, в картонной коробке лежала горсть мелочи. Голос старухи, ясный и звонкий, пробирал до мурашек. "Ты прости меня, Ты спаси меня…" Люди останавливались, слушали. В блёклых глазах старухи застыло непонятное выражение – обречённость? сомнение? вера? Максим кинул нищенке полтинник и быстро ушёл.
Кате бы песня понравилась. Да что там, ему и самому…
"Ты звезда моя, Ты заря моя, Ты луч света в жизни земной".
Автоматический шлагбаум, видеокамеры, ровно постриженные кусты; ряды берёз и клёнов. Чинно, современно. Вокруг ни души, даже охраны не видно. Оставив "Форд" на полупустой парковке, Максим не спеша направился к зданию администрации. По-прежнему никого. Тщательно подметённые дорожки, сиротливый рыжий лист на скамейке; напоенный влагой, слегка горьковатый воздух. И – пожар в кронах, буйство красок! Дыши полной грудью, наслаждайся. Будто для тебя одного, специально. Волшебное чувство.
На ресепшене скучал бородатый парень лет тридцати.
– Добрый день, – поздоровался Максим.
– Добрый, – хмыкнул парень.
– Я по записи, на четырнадцать ноль-ноль.
– Хорошо, ждите. Гардероб вон там.
Присев за низкий столик, Максим поворошил разложенные журналы. Читать не стал. Достал и убрал телефон – интернет не работал, да и сигнал почти отсутствовал. Второй телефон, неубиваемый, простой как кирпич, разрядился в ноль. С утра индикатор батареи показывал три деления. По спине пробежал неприятный холодок, а ну случись что? Никто не в курсе его поездки. Ищи-свищи, весной откопают. Менты называют такие трупы подснежниками. Юмор, конечно, специфический, но в логике не откажешь. Деля диван на двоих, рядом примостилась паранойя, обняла когтистой лапой. Мол, выше нос, дружище, что у тебя в кармане? Складной нож? Доставай! Где наша не пропадала!..
В холл спустился сотрудник в халате, нет, не к нему, а сидящему в углу толстяку, которого Максим не заметил. Паранойя, свернувшись клубочком, прикорнула у ног. Свистни, если что. Прорвёмся. Ожидание затянулось, и Максим с нетерпением поглядывал на часы; девушки с глянцевых обложек напрасно строили ему глазки. Внутри рос протест, выпирал тестом из квашни, грозя обернуться скандалом. Хотелось вскочить и уйти, без объяснения причин. Вскоре он понял – отчего. Его не обхаживали, как в других подобных учреждениях и, что совсем странно, не улыбались.
Первым делом старший консультант извинился за задержку и после оплаты услуг – наличными, в кассе – предложил пройти в корпус "Б", где, собственно, вёлся приём. Бесшумный лифт вознёс их на четвертый этаж; затем была длинная череда коридоров, гулкое эхо и сквозняки на лестничных пролётах. Дверь в кабинет, безликая, как её товарки, открылась беззвучно. Еле слышно щёлкнул замок.
А-м-мм, подшутил над паранойей Максим. Сердце ёкнуло, зачастило; ладони взмокли. Увы, не смешно.
– Прошу, – указал на кресло консультант.
Обойдя высокий офисный стол, не захламлённый по обыкновению, а до неприличия чистый, сел напротив. В удобное кресло-вертушку с подлокотниками. Открыл ноутбук – мегабук, сказал бы Максим, навороченную, с огромным экраном модель, – клацнул выдвижным ящиком, достав планшет с бумагами и карандаши. Включил кубик проектора, превратив часть стены в рамку презентации. Не хватало таблички "Идёт вебинар. Не беспокоить".
Здесь было светло и неуютно; обстановку дополняли шкаф-купе и пара абстрактных картин, у дверей расположился кулер. Ни безделушек, ни цветов на подоконнике, ни даже пыльного завалящего фикуса. На рыжем, под ольху, ламинате резвились солнечные зайчики.
– В корпус нет отдельного входа? – спросил Максим.
– К сожалению, – подтвердил консультант.
– Почему?
Тот неопределённо развёл руками. Дескать, упущение в проекте, оплошность строителей, исторически сложилось, ваш вариант. Ладно, решил Максим, в чужой монастырь… Куда больше его интересовало отсутствие ФИО на бейдже.
– Вы не представились. Как мне к вам обращаться?
– Как хотите. Например, Иван Петрович.
– И всё же?..
Консультант, помолчав, хрустнул пальцами; в тишине хруст прозвучал неожиданно громко. Как выстрел из пистолета с глушителем. Сразу в яблочко. Headshot[1], контрольный не нужен. Склонил голову набок, выпрямил. Ни тени на лице, ни морщинки. Вот их выдрессировали! Или в кабинетах тоже камеры?
– Пётр Иванович. Годится?
– Нет, у меня плохая память на вымышленные имена. "Доктор" вас устроит?
– Более чем. Но в каком смысле? – удивился консультант.
– В любом. На вас белый халат.
Один-один, подвёл итог Максим. Пока ничья.
-----------------------------------
[1] Выстрел в голову (англ.). Игровой сленг.
Убийство противника одним выстрелом в голову.
– …Авиакатастрофа?
– Да, теракт.
– Синай, Шарм-эш-Шейх. Два года назад?
– Нет, Бодрум. Полтора.
– Жена, ребёнок?
– Жена. Дети, слава богу, целы.
Максим стиснул зубы. Выдохнул. Ме-е-едленно, как учили на тренировках; с недоумением посмотрел на руку. Он сжимал в кулаке носовой платок, комкая до боли, до беспамятства. Слёз не было, только в глазах поселилась колючая резь.
Его сбивчивая история и безумное желание не произвели особого впечатления.
"Поверьте, молодой человек, таких историй наберётся вагон и маленькая тележка" – Максим ожидал увидеть в глазах консультанта именно это. Не увидел.
– Ясно, – вот что он сказал.
И покачал пальцем, предупреждая дальнейшие вопросы.
ЯСНО?!!
Глубокое мягкое кресло помешало вскочить немедля, заорать, затопать, краснея и брызжа слюной. И хорошо, что помешало. Скрестив руки на груди, Максим наблюдал за консультантом. Тот, бормоча, прохаживался у окна. Так-так-так, тук-тук-тук. Пожилой, серьёзный дятел с седым хохолком. Скоро ударят морозы, придёт зима. Снежник-декабрь, студень-январь. Без дупла никак. Надо долбить, надо лечить, исправлять ошибки. Успеть к холодам.
В стылом голубом небе сияло солнце, инверсионные следы перечёркивали небосклон с запада на восток и с юга на север, выписывая замысловатую вязь; бесформенные облака цепляли макушки сосен. Мене, мене, текел, упарсин[2] – гласили следы. Дева Мария сняла с головы покров и укрыла им "Боинг". Хотелось верить, так и случилось.
Вернее, случится.
Полтора года назад.
-----------------------------------
[2] Исчислено, исчислено, взвешено, разделено – слова,
начертанные на стене таинственной рукой во время пира
вавилонского царя Валтасара незадолго до падения Вавилона.
Ветхий Завет. Книга пророка Даниила.
– Не отвлекайте меня, пожалуйста, минут десять. Я займусь предварительным анализом, – так и не выразив соболезнований, консультант уткнулся в ноутбук.
И на том спасибо, нарочитое сочувствие встало бы костью в горле. Раздражает, мешает, а чтобы выплюнуть и речи нет. Того гляди подавишься.
Минуты текли бесконечной вереницей, копошились улитками. Сидя как на иголках, Максим думал, неужели всё? Лихорадочные метания между работой и домом, походы к психологам, ворох накопившихся дел – уже в прошлом. Сейчас, мановением "волшебной палочки" и безумного количества денег, проблемы начнут решаться. Причём с самой главной. Консультант щёлкал кнопками, повторяя "так-так-так", иногда что-то отмечал карандашом. От волнения у Максима перехватило дыхание, лёгкие будто зажали в тисках, в ушах появился пульсирующий гул – мозг требовал новую порцию кислорода. Он, как древний водолаз в водолазном колоколе, брёл наугад, силясь найти неведомо что, а воздух вот-вот грозил закончиться…
Наконец консультант оторвался от ноутбука, с тихим шелестом опустились неприметные до поры шторы; в рамке презентации на стене высветилась запутанная схема.
– Условное дерево решений. Нет, не то, что вы изучали в школе или в вузе, но смысл тот же. Случайные графы, вероятностное пространство, узловые точки. С учётом корреляций, наложений, петель, дисперсии. Впрочем, матчасть вам ни к чему.
В школе?.. Максим судорожно вздохнул и закашлялся.
– Каждый исход из определённого набора, который соответствует заданному состоянию среды, мы именуем альтернативой. – Консультант извлёк лазерную указку. Но это была не указка: повинуясь движению руки, трёхмерная схема приблизилась, ожила. – Обратите внимание, ваша альтернатива имеется, то есть полететь вы могли. Туда и обратно. На факт крушения не влияет. Альтернатива жены опоздать на самолёт, увы, нет. Задержка рейса, плюс семь-девять минут. Нет, мало. Служба безопасности аэропорта Милас-Бодрум проморгала террористов, без вариантов. Невылет из Турции отпадает. Отпуск в другом городе или стране и вариант без отпуска. Как ни странно, нет.
Цветные линии и стрелки гасли одна за другой.
Не странно. Катя мечтала об отпуске всю беременность и второй декрет. Отдыхать в Египте она в принципе не желала, на Европу тогда не наскребли, а Бодрум – о-о! – столица ночной жизни, дайвинг, яхты, Эгейское и Средиземное море, замок Святого Петра.
– Разве… – Максим с трудом разлепил пересохшие губы, – нельзя предупредить? Намекнуть?.. Не прямо, разумеется. Я понимаю, вмешательство минимально. Косвенно…
Строгий взгляд убил вопрос на корню.
– Мы лишь реализуем потенциально допустимые альтернативы. При искусственном создании ветвлений последствия непредсказуемы.
Вот и всё… Контрольный, из пистолета с глушителем. Прощаюсь, и назад – забирать из дежурной группы сада Димку с Вадиком. И без разницы, очередной это лохотрон или…
На схеме, в мешанине линий до сих пор мерцали стрелки с пиктограммами. В центре и по бокам тусклого клубка выделялись яркие нити.
– Чужие альтернативы, имеющие опосредованное влияние на объект, – пояснил консультант.
Максим вяло кивнул. По барабану, вариантов нет.
Потраченное время, потраченные нервы. Опять зря. Максим встал, собираясь пройти к дверям:
– До свидания.
– Сядьте. – Консультант тоже встал, седой хохолок топорщился колючим гребнем. – Вы не дослушали.
Взмахнул рукой:
– Нас интересуют три из них.
Часть схемы увеличилась. Жирные красные линии горели факелами в ночи.
– Первая. Бомбу могли заложить в другой самолёт.
Консультант посмотрел на Максима поверх ноутбука. Тот замер – кролик перед удавом – ни жив ни мёртв.
– К сожалению, альтернатива под запретом. Мы не берём и никогда не возьмём ответственность за чужую смерть.
Верхняя, самая узкая линия и часть пиктограмм померкли.
– Вторая. Бомба не взорвалась. Шансы у цепочек с вариантом без взрыва крайне низки. Кстати, альтернатива пересекается с первой – при закладке бомбы в другой лайнер вероятность детонации падает. Не спрашивайте, почему. Однако нет.
Погасла нижняя пунктирная линия. На фоне серой путаницы, разгоняя тьму, светил единственный луч. Широкий и яркий.
Последний маяк надежды.
– Третья. Наиболее правдоподобная. Выжившие пассажиры. Вы знаете, что люди порой спасаются в ужаснейших авиакатастрофах, упав с неимоверной высоты? Чудо, один шанс на миллион, счастливый билет. Всё зависит от места в салоне, высоты, на которой произошёл взрыв или разгерметизация, характера разлёта обломков, района приземления, погоды и прочих факторов.
Бам-м-м!.. Чудо-юдо рыба-кит зацепила колокол исполинским хвостом. Водолаз рухнул на колени, оглушённый, раздавленный; счастливый. Найди то, не знаю что. Нашёл.
Пузыри… Лопаются. Огромные, крошечные. Бу-у-ульк… бульк…
– …с вами?.. нормально?..
Звуки, гулкие, раскатистые, доносились как со дна колодца. Кровь пульсировала в ушах, мешая слышать. Взор застила алая пелена.
Консультант что-то кричал, немо разевая рот. Бил Максима по щекам. Бей, не жалей! Давай! Хук, апперкот.
Что?! Отрезвляя, в нос ударил едкий запах нашатыря.
– Максим Сергеевич, вы в порядке? Вы согласны?
– Я? Да…
Железо куют пока горячо. Ловко взяв быка за рога, консультант наседал на потрясённого Максима.
– Поработаете на нас месяца три. До Нового года, думаю, управимся. Максимум до февраля. Составим график. Быть может, вам придётся бросить работу или поссориться с друзьями, кого-то подставить. Нарушить закон. Может, нет. Неизвестно. Иногда ничего не требуется. Предупреждаю заранее, график жёсткий. Будете выполнять, что скажут – в определённый день, час и минуту, инструктаж по телефону. Либо – сию секунду, немедленно! – отменяете по звонку дела, встречи, что угодно, если они войдут в противоречие с планом коррекции. Короче говоря, сидите и не рыпаетесь.
Стены кабинета давили на грудь, смыкались тесным ущельем; на крышку потолка упали первые комья земли. В корпус "Б" нет отдельного входа. И выхода.
– Ясно?
Голос консультанта лязгал гусеничными траками:
– За неисполнение – санкции. Расторжение контракта в одностороннем порядке.
Грохотал танковой колонной на марше:
– За срыв сроков, ненадлежащее или несвоевременное исполнение – расторжение контракта.
Гремел медью и сталью:
– За нарушение плана коррекции…
Расторжение? За каждый чих и мелочь? Взамен – роль мальчика на побегушках? Сидеть и не рыпаться?! Максим вскочил, взвился – из мягкого глубокого кресла. Угрожающе навис над столом. Ты! Да ты!.. Мне?! Ярость клокотала в глотке. Складной нож? – обрадовалась паранойя. Доставать?
Доставай. Найдут по весне. Если злая мачеха не пошлёт за подснежниками раньше.
Консультант отшатнулся.
– Какой, к дьяволу, план? – закипая, прошипел Максим. – Какие санкции?! Я покупаю сомнительные услуги мутной конторы – да! да! мутной! и не надо тут. Плачу бешеные бабки. За однократное вмешательство… – он запнулся. – А после знать вас не знаю! При чём здесь друзья и работа? При чём проблемы с законом? С какого перепуга я вообще должен что-то делать?! Три месяца подряд. Три!! По инструкции. Вдобавок под Новый год. С ума сбрендили?!
Наверное, он вынул нож… Или нет? Или да? Раскрыв стальные крылья, тот выпорхнул из кармана. Поздняя осенняя бабочка, решившая погреться на солнышке. Нет! Не-е-ет! Максим выдохнул. Ме-е-едленно, как учили на тренировках. С недоумением посмотрел на…
Лицо консультанта посерело, на скулах проступили пятна. Не выдрессировали, с мрачным удовлетворением отметил Максим. Дрессируйте ещё.
Впрочем, консультант быстро взял себя в руки.
– Вы абсолютно правы, вмешательство однократное и отмене не подлежит, но заблуждаетесь насчёт остального. Жёсткость графика, необычные требования, сроки и санкции – отнюдь не прихоть, а суровая необходимость. Во-первых, вы подтверждаете серьёзность намерений. Во-вторых, вносите посильный вклад в общее дело. В-третьих и в-главных, план коррекции не ваш и не для вас.
– Чей же? – начиная прозревать во что вляпался, хмуро бросил Максим.
– Будущих заказчиков. Кто-то выручит вас, кого-то – вы.
– Кого я выручу? Как?
Консультант не спеша выключил презентацию, поднял шторы. Раздельно, по слогам повторил:
– Будущих заказчиков. В прямом, буквальном смысле.
– То есть… – Максим ткнул пальцем вверх. – А мой план, план для Кати, соответственно…
– В прошлом. Вы правильно поняли. Если люди – такие же, как вы, люди – не подведут и, если не подведёте вы, коррекция состоится. Иначе никак, мы инженеры, а не волшебники. И не ищите скрытой подоплёки. Cui prodest? Nemini. Omnibus[3].
-----------------------------------
[3] Кому выгодно? Никому. Всем. (лат.)
Никому не выгодно, говорите? Максим усмехнулся. Гладко стелете, да только ложе ваше прокрустово. Шаг в сторону – и, как пел Галич, мордой в снег. Попробуй, рыпнись. Гостевое кресло приняло обратно как родного; гнев схлынул, было немного стыдно, пульсировала на шее вспухшая жилка. Лукавите, господин старший консультант. Выгодно раздающему. Тому, кто держит банк, ведёт игру, отслеживает альтернативы. С учётом слепого подчинения инструкциям и категоричности требований, когда побоку закон, мораль и даже собственные убеждения, когда честь и гордость – пустой звук, вырисовывается и вовсе безрадостная картина.
Подобные условия выкатывают сразу, а не когда клиент дозрел и его можно брать тёпленьким. С другой стороны – правильно. Дожимай и бери. Здрасьте, приехали. Работает тяжёлая артиллерия. Давай-ка, мил человек, выправляй по указке чужие судьбы, контролируй поступки, дёргай за ниточки. Мечтал когда-то? Не о том, правда. Или думал, деньги решают? Заплатил и свободен? Ошибаешься. Придётся внести вклад в общее дело, а если по-простому – замазаться. Любезный, ты наш с потрохами. Причём добровольно. Ловкие ребята. Найти работников не за страх, а за совесть? Извольте. Совместить марионетку с кукловодом? Пожалуйста. Ничего не забыл? Ах да, беспрекословное, рабское повиновение. Тьфу, ерунда!
Но ведь кто-то поможет его жене. Там, в Бодруме, полтора года назад. Девушка на стойке регистрации, которая посадит Катю на правильное место. Диспетчер, который выделит эшелон для самолета интервалом ниже. Растяпа-техник аэродромной службы, неразбериха с багажом или другой сбой, которые приведут к задержке вылета и более раннему срабатыванию взрывного устройства. На меньшей высоте.
Представь сообщения информагентств. Найдены выжившие пассажиры. Двое. Нет, одна. СМИ бьются в падучей: немыслимо! полшанса на миллион! Представил? Это твой счастливый билет.
Всё разложено по полочкам, правильно, чётко, без подвоха. Вероятности и варианты просчитаны до тысячных долей процента. Альтернатива А, альтернатива В. План коррекции вступит в силу после выполнения заказчиком обязательств перед ЗАО. Список лиц, векторы влияния… Впрочем, детали реализации вам ни к чему. Старший консультант качает головой, он не ждёт возражений; победно топорщится колючий гребень-хохолок.
Но почему эти люди так поступят? Вряд ли они связаны контрактом или имеют отношение к конторе, значит вольны делать, что хотят. Вольны, да не совсем. Когда приказывают, заставляют и покупают, никто не волен. Врать, лицемерить, манипулировать – вот что потребуется от него. Переступить через себя ради… себя. Неужели он подтолкнет кого-то к подлости, низости или предательству? Заставит, купит и вынудит.
Что важнее, принципы или Катя? ЧТО?!
Мы гарантируем выживание, сказал консультант. Заметьте, выживание, а не стопроцентное здоровье. За чудесным спасением – не к нам. Ваша жена может сломать рёбра, ноги или руки, потерять половину зубов, получить множественные ожоги или впасть в кому. Риски вы берёте на себя, претензии по данному пункту не принимаются. Отмена, как и повторная коррекция задействованной цепочки, исключена.
Дуло у виска, холод металла; жгучее, как лёд, нетерпение. Решай. Ну же! Палец жмёт на спусковой крючок. Headshot.
– То есть грязную работу вы повесите на меня, а сами, белые и пушистые…
– Максим Сергеевич, какая грязь? – возмущённо перебил консультант. – Что за домыслы? Клиенты, в том числе вы, формируете сетку коррекции, подталкивая нужных людей к нужному выбору в определённый момент времени.
– Кому нужному? – не сдержавшись, съязвил Максим.
Взгляд консультанта сочился укоризной. Ласковой, отеческой.
– Нам. Вам. Всем. Что до издержек, они неизбежны.
Солнце скрылось за пеленой облаков, и скачущие по ламинату зайчики притаились в углах.
– Я попью. – Максим подошел к кулеру у дверей. Вода была невкусной, горьковатой. Смочить пересохшее горло? – сойдет и такая.
Консультант наблюдал за ним, скрестив руки на груди. Они будто поменялись ролями. Невзначай коснувшись дверной ручки, Максим поймал напряженный взгляд.
– Надеюсь, не заперто?
– Проверьте, – без тени улыбки откликнулся консультант.
До хруста смяв пластиковый стаканчик, Максим швырнул его в урну:
– Шуточки у вас…
Вернулся, сел в кресло. Консультант кивнул, точно соглашаясь: у нас, у нас, где ж еще?
– Отчего вмешательство не подлежит отмене? – рубанул с плеча Максим.
– Долго объяснять.
– Давайте коротко.
– Альтернативы схлопнутся. Для отката понадобятся колоссальные затраты энергии, – не вдаваясь в подробности изложил консультант. – Гигантские. Сравнимые с искусственным созданием… Не спрашивайте, крепче будете спать.
Максим потёр переносицу. Устал, он чертовски устал. Поспать бы, да.
– Куда уж крепче…
Небо исподволь прояснялось; зайчики выбрались из углов, прыгая по рыжему, под ольху, ламинату. В светлом и неуютном кабинете зайчики в отличие от Максима чувствовали себя замечательно.
– Еще вопросы? – прервав молчание, осведомился консультант.
– Любые?
– Личного характера. Постараюсь ответить.
Он вновь стал похож на пожилого, серьёзного дятла с седым хохолком. Колючий гребень? Лязг гусеничных траков? Холод металла? Сгинули без следа. Дятел деловито обстукивает дерево: ищет болезнь. Тук-тук-тук, так-так-так. Долбить, лечить, исправлять ошибки. Труженик в белом халате.
– Жена будет помнить или знать?
– Конечно, нет.
– А я?
– Кроме вас – никто. Должный порядок вещей, понимаете? Было, прошло, случилось. Именно так, а не иначе. Остальное – умозрительные построения и зыбкие варианты "что если…".
– Но ведь не только жена…
– Конечно, – терпеливо повторил консультант. – Коррекция затронет целый пласт событий, повлияет на жизнь десятков людей. Если считать косвенно – сотен.
– Мир встанет на новые рельсы? Вы поставите? – Максим приподнялся, опёршись о стол. – Целый огромный мир? Смеётесь?!
Консультант шевельнул рукой: мол, сядьте. Не властно, как прежде, – доброжелательно.
– Не мир, Максим Сергеевич. Вы. Сольётесь с другим вариантом, другим "я". Ваша позиция сместится. Альтернативы, где вы не звоните нам, отказываетесь или не выполняете условия контракта, продолжат существовать. Текущая схлопнется.
– Погодите, как это? Мир исчезнет?
– Нет. Пропадёт ваша альтернатива, тоненькая веточка в огромной раскидистой кроне.
Взяв карандаш, консультант что-то черкал в планшете. Рисовал дерево? Для убедительности? Максим готов был поклясться, что нет. Просто черкал. Выводил каракули. Нервничал. Отчего?
– Если… схлопнутся все? – осторожно, словно пробуя слегой топь, спросил Максим. – Сольются в одну, единственно верную?
– Спросите еще, есть ли Бог.
В ровном голосе консультанта сквозило раздражение. Личного характера – как бы намекал он. Задавайте вопросы личного характера. Максим поёрзал в неудобном гостевом кресле:
– Я не хочу помнить.
– Справитесь. Многие не хотят.
Он ждал ободряющей улыбки. Ждал, что ему подмигнут: держись, осилишь. Ждал чего-нибудь. Не дождался. Консультант вёл себя предупредительно, не более. Вежлив, внимателен; неулыбчив. Почему? Почему неулыбчив?! Вашу ж мать!
В груди неприятно царапнуло. Закусило. Понесло:
– А вы, вы справитесь?! Вам-то какой прок?
– Справимся, – отрезал консультант. – Не ваше дело. Сетку коррекции формируют клиенты. Мы – направляем.
Грифель карандаша раскрошился от чересчур резкого нажатия. Консультант будто ставил точку в разговоре. Не ваше. Дело.
– Гребёте жар, значит? Каштаны таскаете? – чуя, что зацепил за живое, за мякотку, надавил Максим.
Кулак с грохотом жахнул по столу. Не его кулак. Консультанта.
– Послушайте. – От ледяного тона сводило скулы. ("Дурак! Скотина! Чего ты лезешь?! КУДА ты лезешь?!" – мерещилось невпопад.) – Цель заявлена. Условия озвучены. Вам шашечки или ехать?
На миг стало страшно, до одури, до икоты. Привет, паранойя. Тебе тоже?
– Мне завернуть, – буркнул Максим. – При таком раскладе Новый год, сами понимаете, под вопросом. А детям обещана ёлка и Дед Мороз со Снегурочкой.
Консультант сочувственно кивнул. Сочувственно? Бог ты мой! Неужели? Контраст между льдом и участием был разительным. Мать-и-мачеха, есть такой цветок. Весной появляется, с подснежниками.
– Если я откажусь?
– Ваше право. Но вы не откажетесь.
– Точно?
Консультант пожал плечами:
– Я так думаю.
Думаешь? Или уверен? Максим отрешённо смотрел в окно: на небо и сосны, и редкие берёзки. Быть пешкой в чьей-то неведомой игре? орудием? инструментом?! Ходить по команде с клетки на клетку, дёргать за ниточки, кого-то подставить или преступно пройти мимо. Подтолкнуть и дать оступиться другим… Выбор сделан, выбора больше нет. Катя… звезда моя, заря моя. Единственный светлый луч, широкий и яркий, в тоскливой сумятице нынешней жизни. Катя садилась в "Боинг", лайнер взлетал, и… Мене, мене, текел, упарсин. Полтора года назад, здесь и сейчас.
Дева Мария, укрой её.
Где-то далеко гудело шоссе, во дворах брехали собаки, а дятел в лесу долбил трухлявое дерево – готовил дупло на зиму. Только не было слышно. Совсем.
Глухомань. Безнадёга. Отчаяние.
– Я согласен.
Третья заповедь гласит: не взывай к Господу всуе. Сие грешно. Но нет заповеди, запрещающей делать это пьяным. Забрав детей из сада, умыв, накормив и спать уложив, Максим крепко выпил. Так крепко, как и не снилось угрюмым деревенским мужикам, отмечающим сегодня праздник Покрова.
Пресвятая Богородица, дай мне сил, разума и терпения – неумело, впервые молился атеист Максим. И удачу, конечно же. Удача девка ветреная, лишней не будет. Нет, я не богохульствую, чёрт возьми! Просто не умею, не знаю как… Это будет самый фантастический Новый год в моей жизни, а если "повезёт", то и старый Новый год тоже. И, пожалуйста, Богородица, пусть Катя не останется инвалидом. Понятно, полшанса на миллион, диво! чудо! выжить – и то за счастье, но мне нужно настоящее, вышнее счастье. Выстраданное. Заглавными аршинными буквами. Мне и Димке с Вадиком. СЧАСТЬЕ. Я договорился с доктором, он добавит в контракт щепоть тайных ингредиентов. Взболтает, перемешает и откупорит под бой курантов. А я добавлю двенадцатый удар часов и сокровенное желание.
И неважно, когда мы с женой чокнемся бокалами – днём раньше, днём позже, или за праздничным новогодним столом. Важно, что это непременно произойдёт.
Всё будет хорошо. Правда.
Ведь альтернатив бесконечно много.
Аминь.
13 – 16.10.2017
Вторая редакция