Бийск литературный 6, альманах

БИЙСК
 литературный № 6(20)

…Я пришёл дать вам волю.
В. Шукшин


Литературно-публицистический
альманах


Проект городской литературной студии «Аспект»

















Бийск, «Матрица»
2017
ББК 84 (Рос-Рус) 6-5
Б 59

Основатель проекта –
Сергей Филатов (СП России)

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
Любовь Казарцева – главный редактор (СП России)
Дмитрий Каюшкин – выпускающий редактор
Татьяна Быкова – ответственный секретарь

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:
С.В.Филатов, В.Е.Бабушкин, Д.В.Каюшкин

Б 59
Бийск литературный. Альманах. Вып. 6 (20). – Бийск, «Матрица», 2017. – 164 с.
В шестом выпуске альманаха представлено творчество не только авторов, проживающих в городе Бийске Алтайского края. В издании открыта новая рубрика: «Слово – юным».

ББК 84 (Рос-Рус) 6-5

Авторы выражают искреннюю благодарность БАБУШКИНУ Виктору Евгеньевичу,
КАЮШКИНУ Дмитрию Владимировичу,
КАРТАШОВУ Александру Сергеевичу,
МУНГАЛОВУ Олегу Владимировичу
за спонсорскую помощь
в издании альманаха
и материальном обеспечении
литературного конкурса среди учащейся молодёжи
«Мой Шукшин»

ISBN  978-5-9905634-9-0

©Литературная студия «Аспект» г.Бийска. 2017
_____________ К читателю  _____________
ЭКОЛОГИЯ ДУШИ – ЛИТЕРАТУРА
Если говорить об экологии, то нужно вспомнить, что данный термин, по меньшей мере, имеет два значения. Первое – окружающая человека среда или условия существования животных и растений в какой-либо местности. Второе – наука,  которая изучает взаимоотношения человека, животных, растений и микроорганизмов между собой и с окружающей средой.
Даю именно такую последовательность из тех соображений, что окружающая среда существовала даже тогда, когда ни о какой науке, вообще, тем более – об экологии, никто ещё не помышлял. Исходя из первичности окружающей среды, подчеркну, что она не враждебна человеку. И если он учитывает состояние природных явлений (от метеоусловий, до условий схода лавин, разлива рек, извержения вулканов, самопроизвольных выбросов из недр планеты ядовитых газов и других веществ), то и бороться с окружающей средой – человеку нет резона. Но от необдуманной людской деятельности, знаем, случается эрозия почвы, загрязнение водных артерий планеты. Откуда эта «необдуманность»?
Тут другая сторона «медали», вернее – экология внутри человека… Человек ведь – сам часть природы.
«Эрозия нравственности в наш век не уступает опасности ядерной или экологической», – в своём романе «Якорей не бросать» отмечал полвека назад русский писатель Анатолий Соболев. И я согласна с ним. Нравственный человек не позволит себе загрязнять местность, в которой живёт. Это так.
Но человек нравственный, прежде всего, не позволит себе расшатывать, «разбазаривать», осквернять главные основы нравственности. Осмелюсь назвать эти основы: Родина, гражданский долг, честь, совесть, стремление к истине, свобода выбора.  Можно продолжить, но и названное трактуется сегодня разными людьми, мягко говоря, с нюансами.  В «разности» нашей сокрыта вся наша русскость – действует всесильный закон единства и борьбы противоположности.
Нравственная цельность авторской позиции придаёт читателю силы в противоборстве с вызовами современности, укрепляет в правильности избранного пути, вселяет веру в чистоту человеческой души. Именно благодаря тому, что каждый нравственный человек, и пишущий больше всего, «высвечивает» различные грани бытия, мы знаем болевые точки современности. Правда, у нас нет математически точных рецептов избавления от нравственной эрозии, зато мы знаем, как противостоять ей – исповедовать свободу.
Кто-то может сказать: у каждого своя свобода и свой выбор. Да, всё своё. Но главное – не ослепнуть от своей свободы, не допустить, чтобы твой личный выбор торжествовал чрезмерно, попирая свободу и выбор другого человека.
Верю, что русская нравственность устоит перед эрозивным влиянием новых либеральных ценностей, ибо исконно российская общинность охраняет нашу душу вне зависимости от конфессиональной принадлежности. Не случайно же на территории от Кольского полуострова до Тихоокеанского побережья живут в добрососедстве представители трёх древнейших религий: иудеи, христиане, мусульмане. И все они исповедуют единение и общинность.
А рядом с ними, самыми представительными, живут в довольстве и мире бурханисты и буддисты. И каждый воспевает свои традиции, создаёт свой образ будущего на родном языке. В этом разнообразии – красота и вечное достояние России.
Такова экология русского литературного поля, сила самой русской литературы, русской души.
Любовь КАЗАРЦЕВА
 – главный редактор (Союз писателей России)
_____________ Поэзия  _____________
Людмила КОЗЛОВА

          В НОЧЬ ЛИСТОПАДА

Жизнь беспощадна, но, увы, мала.
Кривого зла коварная игла –
Вот эта вещь остра и бесконечна!
Попробуй-ка на этом свете жить,
Беспечно жить и радоваться вечно
И каждою секундой дорожить.
Смотри же – вновь колдует листопад,
Тебя  янтарным  шорохом касаясь.
Какая ночь – опасный звёздный яд! –
Вливает в сердце дьявольскую зависть:
Ну, отчего мала,  так жизнь мала?
И жизнь, и смерть – лихая кабала!
И звёзды в небе маются тоскливо,
И где-то адским зверем дышит ад.
Но листопад шагает наугад,
И пахнет воздух яблоком и сливой.
И снова ночь сентябрьская светла,
И в полночь запоют колокола,
Шагами ангела
мгновения
считая.

               ЗАМЕЛО

Ветер северный дует в окна.
Мокрым снегом слепит стекло.
Бесы носятся в небе блёклом.
Ни тропинки вокруг да около –
Замело, так уж – замело!
Снег несётся, в метель вплетаясь,
серебром прошивая ночь,
След за следом в душе верстая,
день за днём прогоняя прочь.
Ветер северный, время волчье, 
Дует холодом прошлых лет,
И призывные чьи-то очи 
в глубине непролазной ночи
Вспыхнут вдруг, и опять их нет!
Ветер варварский, град январский.
Спать по-барски – медвежьим сном!
Расскажи  мне побаску-сказку
О житье, о бытье
ином.

               ГОРОД СЧАСТЬЯ

Я строю Город Счастья. Ах, не мешайте мне
Участием отчасти, сочувствием вполне!
Мой городок песчаный – он мой и только мой!
До страсти и отчаянья  он нужен мне самой.
И если даже смоет  мой городок волной,
В серебряном каноэ  он прилетит  за мной,
Мой Город-Панагия –
И позовёт туда,
где ждут меня другие
года
и города.

            НА ОСТРОВЕ ЗИМЫ

Зачем пронизывает мир насквозь
Холодный гвоздь, что в сердце бога вбит?
Звучит струной натянутая ось
Добра и Зла. Куда весь мир летит,
Простреливая время, жизнь и смерть?
Но так ли важно что-то знать о том?
Отважно жить, да просто жить посметь,
Искать и обрести свой дом
Внутри цветка на острове зимы!
Я открываю дверь, которой нет.
Я вижу  свет.
Вот здесь с тобою вместе мы.
Вот здесь наш дом. А прочее – пустяк!
Нет ничего! Лишь пламя до утра
Гудит и греет маленький очаг.
Любовь хранит нас – божия сестра!
Стучится ветер, вечный ветер тьмы.
Но живы мы с тобой
На острове зимы.



_____________ На литературных  орбитах  _____________

 
Фестиваль «Три Реки» в Зональном районе. 2012 г.
Встреча делегаций на Плешковском повороте:
О.Марков, Л.Казарцева, А.Самойлова.

_____________ Проза  _____________
Дмитрий КАЮШКИН

ПРОЗА

Сталь и пена
Отрывок из повести

2012 год
 «Пенсия пришла, пенсия!», – сарафанное радио моментально разнесло долгожданную радостную весть по райцентру. Как же иначе? Хоть и не велика сумма, но от неё зависит жизнь большинства пенсионеров посёлка. Лекарства, продукты – только на неё, родимую, и купишь. И за воду с электричеством заплатить надо. А угля в морозную зиму сколько спалили? До сих пор у многих долги висят и спать спокойно не дают. Не привыкли пожилые люди в долг жить. Совестно… Не только весь месяц на эту самую пенсию тянут, но ещё и деткам подросшим, в самостоятельную жизнь подавшимся, помогают. Работы в посёлке-то нет совсем…  И внучатам на гостинец оставить надо, нельзя без этого, не по-божески.
Правдивости ради следует отметить, что задерживать пенсию почти перестали. Ну, бывает, на недельку-другую – не так уж и страшно. Не то, что раньше, в девяностые и нулевые, по несколько месяцев целыми семьями «на голодном пайке» сидели. Только и спасались картошечкой из погреба да хлебом, который сами и пекли из муки, что по осени прикупить успели. Пока цены невелики.
Весеннее утреннее солнце поднималось на небосклоне. Дед Андрей сидел в саду на резной скамеечке, сделанной в молодости собственными руками, и любовался набухшими почками смородины и вишни. Мысли у него были вполне весенними.
 «Зима снежная была, всю водичку почва впитала. Даст бог, и урожай нынче хорошим будет, – рассуждал про себя дед, потягивая папироску. Взгляд задержался на сломанной у самой земли веточке смородины. – Опять кошки шалят, на  птичек охотятся», –  подумал он, покряхтывая встал, подошёл к кусту и заботливо провёл морщинистой рукой по сухой ветке, очищая от остатков прошлогодних листьев.
Резкий сигнал клаксона вывел его из задумчивости. За калиткой показался пасынок Володька – 47-летний предприниматель. Давеча приехал из города навестить стариков.
– С добрым утречком! Карета подана, дед, – шутя и улыбаясь, бодро сказал Володька, показывая рукой на белоснежную тойоту, припаркованную у обочины. – Как и договаривались, минута в минуту, –  добавил он и бросил мимолётный взгляд на ручные часы. 
Пенсию ожидали cо вчерашнего дня, и Володька пообещал свозить деда в центр посёлка. От окраины, на которой стоял камышовый дом, до банка и почты более получаса пешего хода. Не под силу пожилому человеку на своих двоих сей путь преодолеть туда и обратно. Вот и приходилось такси вызывать (благо последнее время расплодились, словно мухи) или за помощью к  близким обращаться.   
…Иномарка выехала на центральную улицу райцентра и резко сбросила скорость. На всём протяжении стояли знаки с ограничением скорости десятью километрами в час.
– И что, все водители соблюдают такой режим? – полушутя спросил Володька, поглядывая через плечо на деда, дремлющего на заднем сидении в мягком комфорте.
– Как же, соблюдают, – с едким сарказмом встрепенулся дед. – Раньше все блюли. Попробуй против закона пойти, а сейчас, тьфу, одна срамота, – ругнулся он и продолжил. – Кого из нарушителей не остановят, все из «новорусских», с цепями золотыми на бычьих шеях, да перстнями с каменьями! Словно бабы, побрякушек на себя навешали! Сразу гаишнику купюру сунут. Откупятся. Вон, понастроили магазинов, да лавок, – дед брезгливо кивнул на яркие вывески, украшавшие фасады магазинчиков из красного кирпича вдоль обочин дороги. – Скоро село в один большой базар превратится, а все жильцы торгашами станут.
– Чем тебе магазины-то мешают? – Володька решил слегка раззадорить и растормошить деда, хотя и понимал, что старик «подсел на свой любимый конёк», и теперь его ничто не остановит. – Товаров больше станет. Будет народу, из чего выбирать. Сам же на днях говорил, что водку лучше «У Петровича» покупать: не такая горькая, как у других. Конкуренция, в конце концов, цены вниз пойдут, что захотел, то и купил. Разве при советской-то власти такое было? – шутливо вступил он в дискуссию.
– Эх, Вовка, умный ты мужчина. Немало в жизни добился. Но главного и не понимаешь. Чтоб покупать эти самые товары, что нужно? Правильно, деньги. А откуда людям их взять? Если работы в селе никакой нету. Молодёжь в город уезжает от безысходности. Те, что остаются, или спиваются, или на шею старикам садятся. Откуда же эти самые товары возьмутся, для конкуренции твоей? Их произвести надо! Но ведь всё позакрывалось. Всё разворовали, разрушили и развалили те, что у власти. Дерьмократы! – последнее слово дед произнёс с особенным воодушевлением. – При коммунистах наш район передовым в крае числился. Совхоз миллионы зарабатывал, овечью шерсть за границу поставляли, новые породы овец выводили, коих в мире не видывали. Пшеничку за 30 центнеров с гектара на полях собирали. Водой с канала все пашни орошали…  А сейчас что? – дед сделал паузу, как бы давая Володьке проникнуться сказанным. – Нет совхоза, обанкротили в 90-е. Овец уморили и распродали. Это ж надо? Такую породу! На весь мир гремела!... Людей по миру пустили, в нищету ввергли. На месте канала – болото, поросшее ряской. Компрессорные перекачивающие станции разграблены. До того докатились, что плёнку, на дне проложенную, откапывают из-под грунта и растаскивают. А ведь когда-то канал всесоюзной стройкой был. Гордостью края значился, через всю солёную степь тянули. Нынче без воды степь умирает. Знаешь, сколько в прошлом году зерна в районе собрали?
– И сколько? – без притворства поинтересовался Володька.
– Пять-шесть центнеров с гектара. Лучшие в крае хозяйства и девяти не вытягивают.
– Может, ты преувеличиваешь, дед? Не всё же так плохо. Вон, спиртзавод построили, –  Володька кивнул в сторону сверкающих на солнце огромных ёмкостей из нержавейки.
– Построили, ещё бы! – ухмыльнулся дед. – Фирма-то за бывшим главой района числится. На деньги, полученные на банкротстве совхоза, и строили. Только бог ворьё наказал. Водица в наших краях непригодной для производства спирта оказалась. Даже в таком деле просчитались. Вот и простаивает заводишко. К чему головой думать? Денежки ведь не свои, бесчестным путём добытые. Бывший глава давно на повышение ушёл, скоро в министрах засветится. Вот оно – поколение разрушителей, – на грустной нотке закончил дед.
– Не все же такие, –  Володька постарался подбодрить деда.
– Здесь я с тобой соглашусь. Во все времена, даже самые тяжёлые, находились умные головы. Они и выводили страну из беспросветной мглы. Даст бог, минуют чёрные годы, и Россия проснётся…
Машину ощутимо тряхнуло на очередной выбоине, и Володька выругался вполголоса.
– Видишь, какие у нас дороги, –  не удержался от комментария дед. – Ни одного километра за последние двадцать лет в районе не построили. А ведь я когда-то за строительство дорог в районе отвечал. До самых отдалённых деревушек асфальт тянули. Днём и ночью строили, и спрос с нас строгий был. Сейчас лишь ямки латают. И то – на федеральных трассах. Сам видишь, что на наших дорогах творится. В местных бюджетах – вошь на аркане. Некому и не на что ремонтировать. Отчислений в казну нет. Народ гол как сокол. Фабрику по производству валенок давеча окончательно закрыли. На весь край наши валенки славились! Питомника с плодовыми деревьями, почитай, как с десяток годков уж нету. В бывших мастерских по ремонту сельхозтехники последние трактора догнивают…
– Да, загрузил ты меня, дед, негативом, – задумчиво произнёс Володька, останавливаясь напротив банка. –  Не сразу и переваришь всю информацию.
– Ты думай, Володька, думай! Голова на то и дадена, чтобы не только пить да есть, – бодро подмигнул дед и распахнул дверцу. – Я быстро управлюсь, перекури немного…
Сняв со сберкнижки пенсию, дед зашёл в соседнее помещение почты.
– Добрый день, дедушка, – ласково поздоровалась девушка-оператор. – Вам, как всегда, бланк на перевод? – спросила она.
– Как и всегда. Только сегодня два бланка, доченька.
Лариса работала на почте пятый год. Несмотря на то, что дед был в посёлке известной личностью – всё-таки почётный гражданин района, так он ещё и на почту заглядывал ежемесячно. И всегда в одни и те же дни, сразу после получения пенсии. Лариса уже знала, какой платёж от посетителя и в чей адрес сейчас последует. Сколько она себя помнила в должности работника почты, дед каждый месяц заполнял квитанцию на одну и ту же сумму в 300 рублей и направлял платёж в Москву. В графе «получатель» значилась газета «Правда».
– И чём таким она знаменита, ваша газета, дедушка? – простодушно поинтересовалась Лариса. – Что-то на почте да в наших киосках я такой не видела.
– И не увидишь, дочка. Правда, она нынче не в почёте. Ложь и кривда страной правят, – тут же отозвался дед Андрей. – А ведь были времена, когда каждый школьник знал о бессменном рупоре коммунистов, – сокрушённо махнул рукой пенсионер.   
Не понять стариков девчушке из 90-х. Вот и сейчас, смотрит в компьютер, стучит пальчиками по клавишам, а мысли совсем о другом. 
Жалуются пенсионеры, что есть нечего, жить не на что, а сами деньги куда попало шлют. Чудные! Сегодня дед и вовсе две квитанции попросил. Куда второй платёж-то направит? Ну вот, всё и прояснилось. Очередные три сотни уходят в фонд помощи пострадавшим от наводнения на Дальнем Востоке. Где он, этот «дальний восток» и подтопленцы и где мы? Неужто дедовские триста рублей спасут в столице коммунистическую газету, про которую в глубинке никто и не слыхал? И зачем каждый месяц дед Андрей в ейный адрес переводы шлёт? А помощь неизвестным – «утопленцам»? Дойдёт она до простого человека, как же! Чудные они, старички, ей богу! Деньги девать им некуда! 
Лариса добродушно улыбнулась деду и умело провела оплату через компьютерный терминал.
– Вот корешки квитанций, дедушка. Доброго вам здоровья! – искренне пожелала девушка!
– И тебе жениха заботливого да разумного, дочка! – ответил дед и направился на выход… 
 
…Пройдёт два года, и, вчитываясь в мемуары деда, Володька увидит следующие строки: «Пришли совсем лихие времена. Компартия запрещена, СССР развален… Чего добивался Гитлер и не смог добиться, сделано руками Бориса Ельцина, с подачи меченого Михаила Горбачёва при участии их друзей. В эту пору я работал директором галереи. Созвал несколько коммунистов на совет. Предложил создать партийную организацию под видом клуба «Друзья газеты «Правда». Назначили день, чтобы собрать возможно большее число коммунистов. Встреча состоялась. Обсудили проект устава клуба, но решили работать без него и избрать правление.  Председателем правления выбрали меня. Договорились платить взносы и отмечать в партбилете. Их сумма определялась каждым индивидуально, по возможности. Деньги перечисляли «Правде», она переживала не лучшие времена. Собирались в галерее не реже одного раза в месяц»…
   
1986 год
Ранним утром, возвращаясь из увольнения, Вовка не спеша поднимался по ступенькам на третий этаж спального корпуса, в котором находилось ротное помещение, и философски рассуждал о превратностях воинской службы:
«Третий курс военно-морского училища – это серьёзно. Уже не «салаги» и даже не «караси». Можно сказать – основной костяк училища! Теперь не отчислят за слабую успеваемость: отстающих к концу курса практически не бывает. Да и начальство лояльнее смотрит на дисциплинарные нарушения, если, конечно, твои «залёты» на самый «верх» не выплывают. Ещё полгода, и сменят третьекурсники белые бескозырки на офицерские фуражки, переедут из казарм в общежитие, в настоящие кубрики по 6 – 10 человек! Три года жизни в одном помещении на сотню коек останутся позади. Тогда и удастся по-настоящему насладиться той свободой и правами, которые предоставлены будущим офицерам военно-морского флота».
Несмотря на то, что за окном падали пушистые снежинки, а на календаре красовалась долгожданная дата – 1 января, настроение курсанта было «на нуле». Вовкины мысли приняли и вовсе минорный характер.
 «Надо же такое придумать: ограничить праздничное увольнение восьмью часами утра первого числа! За новогодним столом в кругу друзей и рюмки водки не выпить. В училище поутру появиться нужно трезвым и бодрым, как огурчик. Иначе не миновать гауптвахты, а то ещё хуже, попрут на флот рядовым матросом – и прощай мечта об офицерских погонах. Вот и пришлось ограничиться лишь фужером шампанского. Хотя и так посидели неплохо. Шутки, смех, тосты, поздравления, фейерверки… Девчонки-студентки из универа оказались весёлыми и симпатичными. Не давали парням скучать и засиживаться за столом, каждого норовили на танцпол вытащить…
Да мы не особо-то и упирались. До пяти утра отплясывали… Пару часов на сон и… бегом в училище. Кому только в голову могла прийти глупость с утренним возвращением в училище? Хотя и так ясно, без политотдела здесь не обошлось. Радеет партия за нас. Вдруг, не дай бог, кто-нибудь в новогоднюю ночь потеряется. А так, пересчитают всех утречком по головам, отрапортуют в политотдел флота, что праздники без происшествий, и отпустят всех далее отдыхать. Командиры, наверняка, и не возразили. Против партии не попрёшь. Слово партии выше слова командира.
Бедненькие, и те и другие.
По лицам видно, с трудом возвращаются вместе с нами. Не меньше нашего страдают. Кто с перепоя и больной головой, а от иного праздничный выхлоп впереди махровым облаком бежит. Им-то, командирам и политработникам, хорошо, всё с рук сойдёт. А нашего брата-курсанта нынче немало «погорит». Не бывает без залётов после подобных праздников», – Вовка прервал размышления и распахнул дверь в свою казарму.
По ротному помещению без дела слонялись сонные курсанты. Судя по всему, голова  болела у многих, без последствий праздник не прошёл. Испорченное прерванным Новым годом настроение «красовалось» на помятых лицах подавляющего большинства вернувшихся из увольнения. Только, пожалуй, вахтенная служба была довольна: не одним же им страдать из-за потерянного праздника.
– Cлыхал новость? – лучший друг Димка махнул Вовке рукой. – Двое наших сегодня ночью спалились.
– Кто? – спросил Вовка, мысленно ругая себя за материализацию недавних дум.
– Да Серёжка Михайлов, пьяный в дупель, решил после полуночи прошмыгнуть через КПП. Не получилось. На дежурного офицера нарвался. Взяли «с поличным».
– А второй?
– Вот с ним интереснее, – Димка усмехнулся. – Мишка Космачёв, из третьего взвода. В самоходе ночью был. Ну и перебрал под бой курантов. А чтоб не попасться дежурному по этажу, решил на третий этаж по пожарке забраться.
– Ну, нормально надумал, – Вовка поддержал замысел сокурсника. – А что не сложилось-то?
– Так до распахнутого окна нужно по карнизу метров пять пройти, а на крайних пролётах решётки. Вот он за решётку и ухватился. Крепления не выдержали, и полетел Мишка вместе с решёткой прямо в сугроб. Спиной-то мягко упал, а решётка сверху и придавила, на лице печать от ячейки оставила. Красавец! – Димка еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, но лицо вновь потускнело, и он продолжил. – Тут его «тёпленьким» патруль и взял.
–  Да, конкретное попадалово, не отмажется, –  грустно улыбнулся Вовка. – Если наверх доложат, мало не покажется. Да судя по всему, уже отрапортовали.
– С Новым годом, мужики! – к друзьям подошёл весельчак Юрка Смирнов. – По сто грамм беленькой за неудавшееся утро примем? – подмигивая, шепнул он.
– А есть? Как пронёс?
– По старинке, – гордо напыжился Юрка, и улыбка озарила его лицо. – Не стал судьбу испытывать, как в прошлый раз. Махнул через забор.

Смелость и отчаянность курсанта была всем известна. Его сумасбродные порывы не мог сдержать ни пятиметровый забор из силикатного кирпича, ни дежурный офицер на КПП. Буквально пару месяцев назад на празднование Октябрьской революции Юрка принёс в училище настоящий первачок. Не таясь, в открытую. Чтобы не догадались дежурные офицеры, перелил самогон в поллитровую посудину из-под косметического средства, добавил ароматной отдушки, взятой у любимой девушки, положил ёмкость в дипломат и вперёд, через главный КПП. Дежурным в тот вечер стоял капитан второго ранга Свирепов, по кличке «Ходуля», за свой двухметровый рост.
– Стоять, курсант! Что несём? Дипломат к досмотру! – скомандовал офицер. – Ага, спиртное!
– Никак нет, товарищ капитан второго ранга, жидкость для роста волос, – чётко и звонко отрапортовал Юрка, снимая бескозырку и демонстрируя ранние залысины.
– Ну, ну, – недоверчиво пробурчал Ходуля, доставая ёмкость из дипломата.
Офицер отвинтил колпачок, плеснул из бутылки в ладошку, нюхнул содержимое и, поморщившись от неизвестного запаха, лихим движением приложил ладонь к заметной проплешине над широким лбом. Круговыми движениями руки жидкость была втёрта в офицерскую лысину.
– Если волосы не отрастут, на гауптвахту отправишься, брадобрей! – неуклюже сострил офицер, отдавая Юрке бутылку,  и пропустил курсанта на территорию училища.
Тем же вечером в подсобке под искренние и звучные тосты «за дело Ленина и Великий Октябрь» содержимое бутылки перекочевало в желудки неразлучных друзей…
 
Трое курсантов уединились в дальнем уголочке казармы, закрытом от обозрения плотным рядом двухъярусных коек. Юрка извлёк из-под тумбочки газетный рулончик, скрывающий поллитру «пшеничной», неумело дёрнул за серебристый язычок пробки и налил четверть гранёного стакана…
– А теперь ещё неприятная новость. Из политотдела звонили в канцелярию ротного. Указание поступило: провести комсомольские собрания во всех ротах училища. Пропесочить «залётчиков» и вынести самое строгое комсомольское взыскание. А после и по командной линии решение примут. И, возможно, без скидок на праздник. Так что нашим товарищам не позавидуешь. Жалко пацанов, – грустно усмехнулся Юрка.
– Как же без комсомольского порицания, – съехидничал Димка. – Будто наверху не знают, что мы своих не сдаём. Сплошной формализм. Терпеть не могу подобные сборища. Как бы ни старались, а вбить клин между нами у них не получится! Подавай политработникам комсомольское осуждение, – распалился он. – Припаял бы командир суток трое ареста за залёт, и дело с концом. Нет, надо ещё и никчёмную говорильню развести, изобразить комсомольскую сознательность. Надоело.
– Ну да, – поддержал друга Вовка. – Помните наш комсомольский порыв на втором курсе, и что из этого вышло? – он обвёл лица друзей вопросительным взглядом.
 
Полгода назад над третьим взводом второго курса подшучивало всё училище… Курсанты прочитали  в армейском журнале историю о том, как их сверстники из сухопутного училища во время летнего отпуска в течение месяца дружно работали на строительстве БАМа. Это известие так заинтересовало и увлекло ребят, что комсорг Колька предложил провести предстоящий летний отпуск всем взводом сплочённой бригадой на Всесоюзной стройке и внести посильный вклад в дело освоения БАМа, заодно и деньжат заработать.         
Чтобы придать веса принятому решению, оформили свой порыв в виде резолюции комсомольского собрания. Курсанты предъявили единогласно одобренную резолюцию по инстанции в политотдел для получения согласия и разрешения партийных органов.
Ответ был обескураживающим и предельно простым. Отказать! А ежели особо настаивать будут, отпуска лишить, оставить в училище, вручив каждому по метле и лопате. На территории части работёнки хватает! Вот и потрудятся на благо родного училища, ежели руки чешутся.
Посмеялось партийное начальство над комсомольцами, да cокурсники с других факультетов ещё долго ехидничали и хихикали вслед. Хотя в душе завидовали и уважали за неординарный поступок. С тех пор прочувствовали курсанты на «собственной шкуре» одну из ироничных флотских заповедей – «инициатива на флоте наказуема»…

– Ну, с Новым годом, новым счастьем, – Вовка первым опрокинул содержимое стакана внутрь, шумно выдохнул и занюхал головой Димки. Настроение стало постепенно улучшаться, и угрюмое праздничное утро уже не казалось бесперспективным и несчастным.
– Достали эти комсомольские собрания, – после принятой дозы продолжил разговор Димка. – То дружно призывают перестраиваться под лозунгом «Начни перестройку с себя». А после на собраниях перед всеми отчитываться, как ты перестроился. Идиотизм полный! И где только Горбачёв это противное слово выискал – перестройка. Аж слух режет! Вот скажите, зачем мне перестраиваться, если я ещё и «построиться» не успел? «Наломали дров» в стране, а теперь хотят ответственность на всех нас переложить. Нет, мне перестраиваться ни к чему.
– Ага, –  поддержал друга Юрка. – Помните, как на прошлой неделе к «особисту» на беседу вызывали? Всех по очереди. 
– Было такое дело, – согласно кивнули друзья.
– Вот майор и задаёт мне каверзный вопрос «как ты к перестройке относишься».
– И что ответил?
– Что, что? Правду ответил. Отрицательно отношусь. Мало того, что слово мутное и непонятное, так ещё напоминает нерадивого хозяина, который всю жизнь строил свой дом, строил. А после посмотрел на него и видит, что дом-то кривой и косой. И давай его ломать до основания, чтобы сызнова всё начать. Нет, чтоб в процессе стройки мозги включить и подумать: вдруг что-то не так. Со стороны на плоды своего труда посмотреть и, если нужно, огрехи сразу исправить. Тогда и было бы всё, как у рачительного хозяина.
– А особист? – друзья, затаив дыхание, во все глаза смотрели на Юрку.
– Ничего. Выслушал меня внимательно, понимающе кивнул. Показалось, что соглашается со мной. Может, и среди них встречаются офицеры с головой. По крайней мере, хотелось бы надеяться. 
Политический диспут друзей прервал громкий голос дежурного:
–  Рота, строиться в центральном проходе!
– Ну, что я вам говорил, начинается..., – Юрка поставил недопитую бутылку под табурет и неохотно направился к центру казармы. Друзья потянулись вслед за ним…
– Начинаем комсомольское собрание, – произнёс командир роты капитан третьего ранга Филиппов, окинув взглядом сидящих  курсантов. – По рекомендации политического отдела училища тема сегодняшнего собрания «Обсуждение дисциплинарных проступков курсантов Михайлова и Космачёва». Мы должны дать жёсткую оценку нарушителям воинской дисциплины и вынести самое суровое наказание в соответствии с уставом ВЛКСМ. Слово предоставляется комсоргу курса, – внезапно его лицо изменилось, напряглось, взор устремился в дальний угол ротного помещения и сосредоточился на месте, где Юрка с друзьями недавно «обмывал» Новый год.
Порывистыми нервными шагами командир вышел из-за стола и чуть ли не бегом кинулся в конец казармы. Через несколько секунд, стоя перед засыпающими и зевающими комсомольцами, он потрясал недопитой бутылкой водки, извлечённой из-под табурета.
–  Вот, су…, – кипел от негодования командир. – Чья, кто пронёс? Сейчас каждого дышать заставлю! На гауптвахту отправлю!
В ответ раздались сдержанные смешки. С раннего утра в душном и спёртом воздухе казармы висело амбре из смеси лёгких и крепких напитков. Сколько ни принюхивайся и ни дыши – ничего не различишь. Курсанты это знали, угрозы командира многих лишь развеселили. В кулуарах посыпались едкие реплики:
– Повезло командиру, будет, чем подлечиться!
– Не, нельзя, улика важная, надо бы на экспертизу направить!
– Надо же, сама в казарму просочилась!
– И в руки командиру!
– Подарочек от Деда Мороза, товарищ капитан третьего ранга!
Комсомольцы зашевелились, в глазах появился блеск, интерес к унылому мероприятию нарастал.
– Прекратить балаган, – рявкнул командир и, покидая казарму, грозно добавил, – комсорг, продолжайте вести собрание, я скоро.
Собрание шло размеренным чередом. Выбрали президиум из тройки друзей – «виновников» малого инцидента с бутылкой – назло начальникам, чтобы бардачка добавить, заслушали злостных нарушителей Серёжку и Мишку, которые в оправдание не могли и пары слов связать, потому как алкоголь ещё не до конца выветрился из их голов. Посмеялись, посочувствовали, комсорг изобразил гневную тираду, и приняли единогласно одобренную резолюцию: объявить строгий выговор без занесения в учётную карточку.
– Собрание закрыто, – объявил комсорг и непритворно вздохнул.
Он-то знал, что резолюцию в политотделе однозначно не примут из-за мягкого наказания. И переписывать её придётся не раз. За подобные проступки – минимум «с занесением» полагается, а если командование приговорит к отчислению из училища, то потребуют и вовсе погнать из комсомола… Так что бумажкам ещё долго придётся между двумя сторонами уходить и возвращаться. А там, глядишь, и затеряются где-то. Отсидят ребята своё на «губе», впредь осмотрительнее будут.

КАТУНСКИЕ РАССКАЗЫ

    Ты из города?

Ромка третий месяц в горах. Целое лето с папкой на строительстве. Отец турбазу новую возводит в трёх километрах от деревни, стройкой руководит. Там и проживают в небольшом домишке среди лесного массива рядом с Катунью.
Красивое место! Сосновый бор, излучина реки, на том берегу взмывают ввысь крутые отроги  Катунского хребта…
А сегодня Ромка первый день с деревенскими ребятами в седьмой класс новой школы пойдёт. Мальчишек немного, всего шестеро, да четыре девчонки. Вот и все ученики. Сбились стайкой, смеются, после каникул  новостями делятся. Принято у ребят держаться вместе, за своих горой стоять. Школа-то в другом селе. Там же интернат, который станет пристанищем на пять дней в неделю.
Местные пацаны внимательно и недоверчиво рассматривали Ромку. Над новичками любили подшучивать. Беззлобно, так, для профилактики, чтоб не зазнавались. Если хлипковат на вид, можно и подзатыльника отвесить…
Этот вроде бы независимо держится. Сам худенький, подвижный, первый руку протянул для знакомства. И рукопожатие крепкое, уверенное. С каждым поздоровался, себя назвал, поведал кто он и откуда.
– Ты из города к нам? – вихрастый и круглолицый Вовка с неподдельным  интересом поинтересовался у новичка. 
– Конечно же, из города! – охотно отозвался Ромка.
– Я тоже после восьмого в город поеду, в ПТУ поступлю, на шофёра учиться. Буду, как папка, в нашем ДРСУ шоферить на автобусе, – поделился планами Вовка.
– В городе интересно! Магазинов много, киношку везде показывают, даже театр есть! – подключился к разговору пятиклассник Колька.
– Ленты с фильмами к нам из города и везут, а после в клубе крутят, – с видом знатока уточнил Вовка.
– Ну да, в эти выходные крутили про какого-то зверя, не то ласкового, не то заботливого. В следующую субботу повторять будут, – согласился Колька.
– Сам ты заботливый, – Вовка шутя отвесил лёгкий щелбан собеседнику. – Фильм называется «Мой ласковый и нежный зверь». Только нам ничего не светит. На афише приписка «детям до 16».
– Почему это не светит? – Ромка с энтузиазмом вступил в разговор. – Светит, ещё как. Фильм этот поставлен по Чехову. А Чехов у нас в этом году по программе! Так что не имеют права не пустить на классика литературы. Так и скажем на входе в клуб.
– А что, верно! Правильно говоришь! – загалдели мальчишки, уважительно поглядывая на Ромку и втихую завидуя его знаниям; про Чехова в деревне мало кто слыхивал.
– Да нечего там смотреть! Скукотища, – не унимался коротышка Колька. – Я из аппаратной одним глазком во время сеанса подглядел…
Детвора знала, что долговязый оператор-киношник приходится дальним родственником Кольке...
– И что? Всё видел? – ребятня замерла в изумлении.
– Ну, видел, – горделиво подбоченился Колька. – Только смотреть-то особо не на что! Титьки у неё ещё меньше, чем у Маринки, – мальчишка кивнул в сторону рослой девчонки. И тут же, получив от неё увесистую затрещину,  бросился удирать со всех ног.
–  М-да! За дело, – засмеялись старшие пацаны, а для себя уже решили, что классика русской литературы в ближайшую субботу не останется без их пристального внимания.
Старенький поскрипывающий ПАЗик притормозил перед школьниками, с громким хлопком распахнулись двери-гармошки. Ученики, толкаясь плечами, бросились занимать места в автобусе. Ромка оказался на одном сидении рядом с новым знакомцем Вовкой.   
– А ты в каком городе хочешь на шофёра учиться? – возобновил неоконченный разговор Ромка.
– Как в каком? – удивился Вовка и добавил. – В городе! В нашем.
– В каком таком нашем? – не унимался Ромка, пытаясь понять собеседника.
–  Ну, в нашем, в городе. Неужели непонятно?
– Стоп, давай по порядку, – Ромка никак не мог уловить Вовкину логику. – Вот я, к примеру, приехал из Бийска. И это мой родной город.
– Как из Бийска? Ты же сказал, что из города? – окончательно запутал ситуацию Вовка.
– Так Бийск, вроде, и есть город, – с усмешкой произнёс Ромка и тут же погасил улыбку, не желая обидеть оппонента. – Постой, ты про Горно-Алтайск, то есть про Горный, как у нас все его зовут?
– Наконец-то, до тебя дошло, – рассмеялся незлобливый Вовка. – Я же тебе уже сто раз повторил, что Город! У нас его Горным никто не называет. Так и говорят: поехал в Город к родственникам, привезу из Города, учусь в Городе… Уяснил?! – он снова хохотнул, толкнул Ромку плечом и протянул открытую ладонь. – Ну что, дружить будем, деревня?!       

Шугу морозить

На выходные Ромка остался в гостях у друга. Мальчишки закончили домашнее задание и с упоением отбросили в сторону тетрадки. Уроки сделаны, можно и расслабиться!   
За окном сквозь рассеянную пелену влажного горного воздуха пробивались редкие лучи холодного декабрьского солнца.
Бросив взгляд на улицу, ни слова не говоря, подростки кинулись надевать незамысловатые пальтишки и через пару минут весело перекидывались снежками и кувыркались в снегу.
Колкий морозец лениво покусывал ребячьи лица, заставляя мальчишек временами растирать покрасневшие щёки и прикрывать варежками шмыгающие носы   
– Сегодня на горку или коньки проверим? – предложил на выбор Ромка.
Ему не терпелось опробовать коньки, которые пару дней назад случайно увидел в портфеле у Вовки. Иначе как раритетом назвать их было нельзя: стальное лезвие с поперечными и продольными планками да завязки тряпичные с обеих сторон. В родном городе бы точно на смех подняли! А здесь все мальчишки и девчонки с удовольствием на них катаются. Привязывают к валенкам и вперёд – выписывать змейки и крутить волчки. Ничуть не хуже, чем иные умельцы. Одна Маринка в настоящих белоснежных ботиночках на острых лезвиях красуется. Словно принцесса или королевишна! Так ей  недавно из Города родители привезли.
Ромка не умеет кататься на коньках – не научился в раннем детстве.
На днях Вовка добровольно принял на себя роль наставника. Сам привязал коньки к валенкам и предложил другу  по ровному снегу пройтись.
Ромке понравилось: валенки высокие, коленку и голень держат, не дают ногам подвернуться. Устойчиво, надёжно! Теперь дело за катком. Только на основном русле Катуни лёд ещё не встал да перехватывает берега исключительно на плёсах. А на протоку, где каток деревенский, идти далеко.
– Пойдём лучше шугу морозить! Смотри, сколь её по воде плывёт, – махнул в сторону Катуни Вовка. – Да и домой возвращаться за коньками лень. 
Друзья спустились к реке. По поверхности воды, искрясь снежными кристалликами и отбрасывая блики от редких лучиков солнца, скользили небольшие кусочки льда. Вовка поднял со снега метровую берёзовую палку в палец толщиной и протянул Ромке.
– Держи! Без неё тебе не обойтись. Надеюсь, в своём городе научился правильно шугу морозить? – с хитрецой улыбнулся он другу, удовлетворённо наблюдая, как тот с недоумением крутит в руках бесполезное орудие.
Ромка когда-то читал или слышал, что такое шуга. Да и проплывающие перед ледоставом рыхлые льдинки исключали двойное толкование. Но что значит «морозить» и как это делается, не имел ни малейшего понятия.
Выглядеть «незнайкой» перед товарищем казалось постыдным.
Ромка уверенно вскинул палку и резко опустил её на ближайший островок льда. От удара льдинка рассыпалась на маленькие кусочки. Некоторые из них мгновенно поглотила водная пучина. Большинство же осколков, игриво кружась в водоворотах, понеслись далее, словно издеваясь и смеясь над неумелой попыткой мальчишки.       
–  М-да, – лукаво прищурился Вовка. –  И чему вас только в городе учат! С твоими способностями мы много наморозим! Вставай рядом со мной и смотри!
Выломав гибкий прут из прибрежного ивняка, он дотянулся до плывущей льдинки и ловким аккуратным движением притянул её к береговой кромке льда. Придержал на мгновение и… Льдинка «приклеилась» к своим «собратьям»!
– Уловил, что делать? – Вовка вновь хитровато подмигнул товарищу. – Теперь не зевай, приступай морозить дальше. Я рядом стану. Кто быстрей и больше наморозит, тот и выиграл!
Друзья наперегонки бросились ловить льдинки. 
Одна, вторая, третья, ещё…
– Моя!
– Нет, моя. Я первый её заметил!
– А я первым до неё дотянулся!
И вот перед каждым из мальчишек на расстоянии вытянутой руки вырос целый ледовый материк.
– Ура, я победил! – воскликнул Ромка, удачно зацепив и пришвартовав к берегу округлую льдинку, размером с большое блюдо. Но она тут же раскололась на куски и, прихватив с собою  добрую половину рукотворного континента, унеслась вниз по реке.
–  Сдавайся, неумеха, – прокричал в запале Вовка. – А теперь движемся навстречу друг другу! Соединяем берега!
Через несколько минут довольные соперники, скрепив ледовым перешейком берега обоих материков, веселясь, пожали друг другу руки и признали боевую ничью.
– Ну и видок у тебя! – продолжал смеяться Вовка, оглядывая друга.
Посеребрёный инеем воротник, сдвинутая на затылок ушанка, румяное лицо… Ромка натужно стащил с окоченевших рук покрытые коркой льда насквозь мокрые рукавицы и демонстративно потряс ими в воздухе.
Вовка присел на камень и с небольшим усилием сдёрнул валенок с ноги. Подражая недавнему конкуренту, он перевернул обувку голенищем вниз. Ручеёк талой водицы заструился на притоптанный снег.
– Ох, и влетит нам от мамки, если узнает! Летим печку топить и сушиться!
Толкаясь локтями, друзья бросились домой.
Лёгкий студёный ветерок окончательно разогнал туманную дымку.
За спиной мальчишек, выделяясь белоснежным пятном на тёмной глади воды, оставался сверкающий заберег, магнитом притягивая к себе всё новые и новые проплывающие льдинки. Мороз усиливался.
Через пару дней берега горной реки сковал первый тонкий лёд. 

P.S. Шуга – мелкий рыхлый лёд, появляющийся перед ледоставом, во время ледохода.
Заберег – полоса ледяного покрова, окаймляющая берега водоёма.   

Удочки

Июнь – необычный месяц в долине Катуни. Пышное буйство зелени в состоянии поразить любого. Не оторвать взора от великолепия и очарования горных трав и цветов.
Ещё недавно полыхали золотистым ковром опушки и полянки, усыпанные восхитительными огоньками; жители степного Алтая чаще называют их жарками. А теперь их не различишь среди разнотравья. Если приглядеться – кудрявые, стройные стебли ещё млеют под солнцем. Но их яркие огни уже отгорели. Пришла пора небесно-голубых колокольчиков. Хоть и стремятся ввысь, но учтиво склоняют свои узорные чашечки над белоснежными соцветиями кнопки-земляники. Притягивают взгляд причудливо изогнутыми «тюрбанами» редкие лиловые саранки в тёмно-пурпуровых пятнышках… С пионерских лагерей помнит Ромка сладковатый привкус их корневища.   
Но сейчас красота июньского леса нисколько не волнует мальчишку.
Рыбалка! Только о ней все мысли и заботы!
Престарелый рассказчик дед Игнат вчера битый час  «распевал» Ромке местные байки о чудо-рыбе в Катунских пучинах. Здесь и таймени пудовые из глубины следят с прищуром за всеми, стремительный хариус стаями на быстрине плещется…
Каждый вечер Ромка ездит на мопеде в деревню к деду за парным молочком. И в этот раз допоздна задержался – не переслушать чудаковатого сказителя-балагура.
Все плотники на стройке рыбалкой «болеют». Даже в обеденный перерыв бегут сломя голову снасти на налима ставить или под перекатом с «мушкой» на удочке за хариусом охотятся. Налима трёхкилограммового Ромка своими глазами видел: склизкий, тёмный, голова с увесистый кулачище, и хвост на змеиный похож. Не рыба, а страшилище! А хариус в уловах чаще мелковатый –  с ладошку, не больше. 
Бывалые рыбаки говорят, что уже ледники начали таять, и вода в реке целый месяц мутновато-белой будет. Значит, хариус мушку или мошку, как некоторые приманку называют, из глубины не видит. Теперь только червяк в качестве наживки подходит.
К первой самостоятельной рыбалке на Катуни Ромка готовился основательно. Срезал перочинным ножичком ветви гибкой ивы для двух удилищ. Насечки с края сделал, леску привязал, наладил поплавок из винной пробки, воткнул в неё наконечник из  очищенного гусиного пера, пластинку свинцовую зубами к леске придавил… Вот с крючком несколько повозиться пришлось: морской узел, что папка когда-то показывал, долго не получался.
Проснуться на рыбалку с восходом солнышка не получилось – любит Ромка поспать. Да и страшного ничего нет. Солнце в горах поздно на небосклоне встаёт. Часам к десяти, не раньше. Пока оно ещё из-за гор появится….
Но дядя Коля уже на рабочем месте – умело обтёсывает топориком сучковатые брёвна.
– Привет, Ромка! – доброжелательно поздоровался плотник. – На рыбалку?
– Ага, дядь Коль. Первый раз, попробовать решил, – ответил Ромка, позёвывая и поёживаясь от прохлады раннего утра.
– Ты удочками не богат? Не поделишься?
– Да у меня только их две всего. Вот одну берите, не жалко, – мальчишка с готовностью протянул удочку мужчине.
Дядя Коля покрутил в руках удилище, скользнул взглядом на крючок, подержал его в руках…
–  Великовата удочка будет, Ромка. Для мушки поменьше надо.
– Смеёшься, дядь Коль? По мне так в самый раз! – мальчишка перехватил ладошкой удилище и вскинул его на вытянутой руке. – Я сегодня на червяка ловить буду. Вон, вода какая мутная, – Ромка кивнул в сторону Катуни. – А мушку вязать научите?
– Конечно, научу! Беги, давай, всю рыбалку проворонишь! 
… «Ну, точно, не мой день», – бурчал про себя Ромка, снимая с крючка очередного бычка, заглотившего наживку аж до самых кишок.
Местные рыбаки не любили речного бычка. В чём-то он похож на махонького налима – голова и хвост. Такой же склизкий, липкий, жабры растопырены, шипы во все стороны…  Не зря деревенские называли бычков широколобками или ширками. Пока крючок из пасти достанешь, все пальцы в кровь исколешь. 
Крупная рыба упорно не желала клевать. Даже Катунский пескарь попрятался. А про него столько рассказывали! Жирный, вкусный, до двадцати сантиметров вырастает. Иногда, бывает, и сто граммов вытягивает.
 «И место, вроде, неплохое, – продолжал минорно рассуждать Ромка, примостившись на гранитном валуне и сделав удачный заброс прямо под стремнину бурного переката. – Еще чуток посижу, и домой», – поплавок закрутило в кипящем водовороте и утащило вглубь. 
Ромка лениво потянул удилище, ожидая увидеть ненавистного бычка, но что-то держало леску под водой. «Зацепило», – подумал мальчишка и рванул чуть сильнее. Невидимая сила удерживала леску и снасти под водой и не хотела отпускать. Ромка напрягся и вновь подал удочку на себя, надеясь высвободить крючок из ловушки. На мгновение показалось, что леска пошла за движением удилища. И тут же чуть ли не перед носом раздался громкий всплеск – над водой, изогнувшись, взлетела большущая серебристая рыба, обдав брызгами юного рыбака. Леску рвануло в сторону, удочка согнулась и едва не вылетела из задеревенелых рук.
Началась неравная борьба! Ромка слегка растерялся и первые секунды не знал, что предпринять. Всеми силами удерживал удилище, не давая ему вырваться и ускользнуть на быстрину за натянутой, как струна, леской. Резко спрыгнув с валуна на прибрежную гальку, он инстинктивно стал отступать от кромки воды. Вслед за ним на отмель скользнула соперница-рыба и судорожно забилась среди острых камней.
Не мешкая, Ромка отбросил в сторону удилище, кинулся в  воду, накрывая рыбину своим телом и крепко прижимая обеими руками к узкой груди. Ещё через секунды, промокший насквозь, отойдя от реки на безопасную дистанцию, он счастливо улыбался, пристально рассматривая необыкновенную добычу. Перед Ромкой во всей своей красоте переливался серебристо-фиолетовыми бликами полосатый  хариус.
Триумфальное возвращение юного рыбака вызвало немалый ажиотаж среди взрослых.
– Вот это улов! Грамм пятьсот будет, а может и поболе!
– Ну, Ромка, ну молодчина! Утёр нос бывалым!
– Везёт новичкам! Первый раз, и с такой добычей!
– Удочку, удочку покажи, на которую поймал! – плотники, столпившись вокруг Ромки, не стеснялись в своих эмоциях и высказываниях.
– Да вот мои удочки! Смотрите, не жалко! – довольный мальчишка протянул мужчинам оба удилища.
Бывалые рыбаки бросились дружно рассматривать стальные крючки на леске и передавать их из рук в руки.
– Будешь в городе, привези мне пару точно таких же удочек!
– И мне штук пять!
– И мне не забудь!
– Мне тоже, только на размер меньше! Деньгами скинемся!
У Ромки кругом пошла голова. «Какие ещё удочки, да в таком количестве? Неужели веток ивы в береговых зарослях на всех не хватает?» – пронеслось в мыслях подростка. Плотники продолжали галдеть и записывать карандашом на клочок бумаги свои заказы на удочки.
 «Так вот оно что! – внезапно осенило Ромку. – Они же про крючки рыболовецкие говорят! Или всё-таки про удочки? – пытался понять мальчишка. – А впрочем…».
Ромка выбросил из головы все вопросы и размышления и принялся взахлёб рассказывать о перипетиях невероятной борьбы с чудо-рыбой.
… Через неделю, будучи в Бийске, Ромка накупил кучу разных крючков и, вернувшись в горы, раздал довольным заказчикам-рыбакам.
Наказ на «удочки» был выполнен!

_____________ На литературных  орбитах  _____________
Художник и власть… Глаза – в глаза. 2013 г.
А.Карлин, В.Герасименко, Е.Якуба, Л.Казарцева.
_____________ Круг друзей  _____________
Андрей НОСКОВ
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПИСАТЕЛЬ.
[Тезисный экскурс]*

«…если ты научился искать человека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своей неказистой шкуре, 
если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин,
если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик
и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах,
если ты веруешь в грубую ярость твоей работы…»
Олег Куваев  «Территория»
Я не случайно начал свои размышления… словами выдающегося писателя Северо-Востока Олега Куваева, из его всемирно известного романа «Территория».  Всё развитие нашего государства за последние три десятилетия, начиная с пресловутой «перестройки», начатой М.Горбачёвым в конце 80-х  годов ХХ века, и, практически, по нынешнее время, к сожалению,  привело к тому, что основным персонажем в эту эпоху как раз и стал «гладкий приспособленец», не устоявший против «гипноза приобретательства и безопасных уютных истин». Именно он сменил тех, кто «пробовал жизнь на своей неказистой шкуре», то есть тех, кто строил страну, кто вкалывал денно и нощно,  возводил города  в тайге и в тундре, прокладывал дороги в пусты-
___
* Данным «Тезисным экскурсом» редакционная коллегия альманаха представляет читателям большое исследование Андрея Носкова о глубинном состоянии литературного процесса в России.

нях, выводил на орбиту космические корабли, тянул линии электропередач через горы, кто выращивал хлеб и кормил народ.
Гладкие приспособленцы и приобретатели никогда не сумели бы сделать всё это. Они как раз старались приспособиться и уютно устроиться в комфортной жизни…
…Но времена, увы, изменились, и на смену человеку труда, человеку-творцу нынешние горе-политики с подачи своих заокеанских «друзей» вывели в герои нашего времени тех самых пресловутых «гладких приспособленцев» и «приобретателей», – сытых, вальяжных, уверенных в себе проходимцев…
…Не все выдерживают такое испытание. Многие ломаются. Сломались, образно говоря, и многие деятели литературы и искусства, не сумевшие преодолеть свалившийся на них соблазн свободы. Но свободы ли? Я бы сказал, – соблазн вседозволенности…
…За два десятка лет – с начала 60-х по середину 80-х годов ХХ века – возникла национальная литература Чукотки, давшая такие прославленные имена, как Юрий Рытхэу, Антонина Кымытваль, Зоя Ненлюмкина,  Владимир Тынескин, Юрий Анко, Михаил Вальгыргин, Виктор Кеулькут и другие, признанные сегодня классиками литературы Крайнего Севера.
С середины 80-х и по сию пору (считай, почти за три десятка лет!) на Чукотке более не появилось ни одного нового национального писателя уровня вышеперечисленных. И если поэзия Чукотки дала немало славных имён, то за всю историю в прозе остался один выдающийся Рытхэу. Писателей такого уровня Чукотка пока больше не дала. Живём сегодня литературным багажом прошлого.
На мой взгляд, дело тут вот в чём. С середины 50-х годов ХХ века, после того, как были залечены последние послевоенные раны, в государстве сменилось высшее руководство, изменилась политическая составляющая СССР, сама общественная атмосфера стала иной, началось стремительное социально-экономическое и культурное развитие, произошёл большой качественный рывок вперёд.
Всё это не могло не повлиять на ситуацию и в литературе, которая всегда жила  одной жизнью со своей страной, со своим народом, выражая его интересы и настроения.
На Чукотке в то время происходили колоссальные изменения. Округ вступал в своё промышленное развитие. Открывались и вводились в эксплуатацию богатейшие месторождения полезных ископаемых, и в первую очередь золота, многочисленные геологические экспедиции ежегодно открывали новые запасы  природных кладовых, в ранее безлюдной и дикой тундре возникали новые посёлки, города, шло интенсивное строительство, прокладывались дороги, тянулись линии электропередач, строились и начинали работать новые предприятия, на Север из центральных районов страны поехали работать тысячи и тысячи людей, которые несли с собой культуру и знания…
В чукотских сёлах и посёлках создавались народные театры, работавшие с драматургической классикой, открывались библиотеки, музеи, возникали песенно-танцевальные коллективы.
Одним словом, жизнь насыщенная, разнообразная, созидательная кипела и бурлила. Но во главе всего стоял человек труда! И это было самое главное! Честь и слава воздавалась простым труженикам тундры, моря, и тем, кто был занят на стройках народного хозяйства.
Газетные публикации посвящались тем, кто своим ударным трудом создавал материальную базу Чукотки.
Такая жизнь не могла не воодушевлять и работников литературного труда, национальные таланты, которые видели, как преображался северный край, как он расцветал, как развивался. Об этом они и писали на чукотском и эскимосском языках, а их затем переводили русскоязычные писатели, помогавшие создавать национальную литературу народов Крайнего Севера. Но когда  наступает период упадка и стагнации, то бьёт он в первую очередь по культуре. О чём будет писать писатель, видя, как всё то, чем он жил столько времени, катится в пропасть? Не потому ли и ленинградский поэт-фронтовик Юлия Друнина покончила с собой, буквально воплем горя и отчаяния прокричав в своей предсмертной записке: «Как летит  под откос Россия, не могу, не хочу  смотреть!»
С конца 80-х и до 2000 года Чукотка тонула, подобно «Титанику», постепенно погружаясь на дно. Всё это и привело к тому, что она не дала больше за этот период времени ни одного нового национального автора. В природе северного песца заложено: когда самка переживает период бескормицы и наступают тяжёлые времена, щенки, вызревающие в её брюхе, не получая нужного количества пищи от матери, рассасываются внутри неё.
Так мудро определила природа.
Подобная ситуация произошла и в человеческом обществе. Наступившие на Чукотке в тот период тяжелейшие времена безвременья не позволили зародиться и выйти на свет новым именам в национальной чукотской литературе, а те, кто ещё оставался, постепенно уходили из жизни, переходя в ранг классиков.
После 2000 года, когда начался подъём в промышленности и в экономике округа, однако же, произошло изменение общественного строя, потому что округ вошёл в рыночную экономику, где базисом является финансово-промышленная основа.
Между государством и обществом возникают совершенно иные отношения. Уже не человек труда стоит во главе всего, а корпорации, для которых главным является получение прибыли, а человек является наёмной рабочей силой, которую легко сменить.
Неспроста же основным тезисом нынешнего времени стало выражение: «ничего личного, только бизнес!»
Если раньше писатели и поэты Чукотки воспевали в своих произведениях труд оленевода, морзверобоя, охотника  – своего современника, героя труда, о ком и о чём им писать сегодня? Ну не о предпринимателе же, в самом деле, или креативном менеджере, или эффективном управляющем! Можете себе представить стихи, посвящённые главе корпорации, или повесть о «настоящем управленце»?! Я что-то не могу…
…Потому что нынешняя, пусть и благополучная и сытая жизнь, не создаёт новых героев. Они, эти герои, все остались в прошлом. Исчезло духовное наполнение жизни, её культурная составляющая, потому что изменился общественный строй, вытравивший ту, прежнюю наполненность её духовностью и культурой, что давало пищу литературе.
И в этом наша драма. Трагедия, если хотите.
Неужели подобная вопиющая ситуация не заставляет людей, находящихся в государстве у вершин власти, всерьёз задуматься о той пропасти, возникшей…
…Страну захлестнул вал литературщины. Полки книжных магазинов заполнены книгами всевозможных беллетристов, детективщиков, писательниц любовных романов.
Однако назвать весь этот неисчислимый книжный поток истинной литературой, каковой была литература Василия Шукшина, Чингиза Айтматова, Анатолия Приставкина, Юрия Германа, Василя Быкова, Виктора Астафьева, Юрия Бондарева, Сергея Залыгина, Дмитрия Балашова, Константина Симонова, Валентина Распутина, Фазиля Искандера, Олега Куваева, и других, немногих, но выдающихся писателей, вряд ли можно.
Я называю его литературным поп-корном…
…Храм превратился в торжище. Христос, как известно, выгнал торговцев из храма.
Кто бы выгнал их из храма литературы?
Причём, под торговцами я понимаю не только тех, кто в прямом смысле слова занимается литературным торгашеством, но и тех, кто грубо, расталкивая всех локтями, пихаясь и оттесняя других, нагло вторгся в писательское сообщество, не имея на то никаких прав и оснований, и объявил себя писателем. Боже,  сколько же их стало, таких, беспардонных и хамовитых, тех, кого в былые времена на пушечный выстрел не подпустили бы к литературе!
Они прут вперёд, толкаются, громко заявляют о себе, размахивая томами своих произведений, изданными за собственный счёт (благо, проблем нынче с этим нет), называя себя писателями, но когда начинаешь знакомиться с их произведениями, приходишь в ужас от качества написанного, которое они выдают за литературу. Но как только ты позволяешь себе что-то  сказать об этом, они тут же по-петушиному наскакивают на тебя, кудахча: «А кто ты такой, чтобы обсуждать меня?!» Оно и понятно: серость всегда воинственна.
Они устраивают презентации своих  произведений, говорят много, красноречиво, привлекают для этого телевидение, газеты, радио, с удовольствием ставят автографы читателям, всеми правдами и неправдами протискиваются в Союз писателей, а уж, получив заветный билет члена Союза, и вовсе раздуваются от собственной значимости.
Правда, таланта от этого отнюдь не прибавляется.
Как легко, оказывается, нынче стать у нас писателем!..
…Сегодня в России отсутствует государственная политика в области литературы. Отсутствует государственный заказ на ту литературу, которая необходима государству для воспитания людей, и прежде всего, подрастающего поколения, для укрепления духовно-нравственной атмосферы в обществе, для создания самого гражданского общества в стране через лучшие литературные произведения.
Безусловно, творческая свобода писателя остаётся одним из главных завоеваний демократической России, и никто не может запретить писателю писать то, что он  считает нужным для себя.
Но государство, по моему мнению, имеет право определять приоритеты в литературе и всячески поддерживать тех писателей, которые работают в вышеизложенных мной направлениях, стимулируя их творческую деятельность.
В своё время примерно такая же ситуация складывалась и в кинематографе – кинематографисты оказались в некоей «мёртвой» зоне, не зная, что им делать и как им работать дальше. В ту пору Валентина Ивановна Матвиенко была вице-премьером Правительства России и курировала социальную сферу.
Я тогда написал письмо на её имя, в котором предложил Правительству подумать над тем, чтобы государство через госзаказы поддерживало тех кинематографистов, которые зарекомендовали себя, как художники, работающие в лучших традициях отечественного кинематографа. Возможно, голос мой был услышан. Во всяком случае, такая поддержка Министерством культуры, Департаментом по кинематографии  начала осуществляться.
Может быть, настала пора проводить такую политику и в области литературы?
А, по-моему, такая пора давно настала!
Потому что государство либо есть, либо его нет.

_____________ Поэзия  _____________    
Павел ЯВЕЦКИЙ

              НАЗОВИ,  ЛУНУ…

Лунным бреднем цедится округа,
В частой сети тень  иль силуэт?..
Спит в могиле вечным сном
                подруга,
В глубине окоченевших лет.

Высыпала звёздная отава –
Вечности бесстрастные глаза.
Ей метели вышивали саван,
Отпевали птичьи голоса…

Месяц водит лошадь на аркане
В тишине затерянных лугов…
Не заспал, не утопил в стакане
Я утрату, средь друзей-врагов.

Назови, луну хоть коркой дынной,
Я приму с улыбкой на устах…
Оттого и горечью полынной –
Каждый вздох мой на земле пропах.

Спит табун, стреножен, обезножен,
Но рассвета близок, близок шум:
Ухожу за дальние остожья,
Бечевою неотвязных дум.




    
_____________ Слово – юным  _____________
РЕМАРКА РЕДАКТОРА
В 2016 году редакционная коллегия нашего альманаха по инициативе Дмитрия Каюшкина обратилась к образовательным учреждениям города Бийска с предложением принять участие в литературном конкурсе «Мой Шукшин». Откликнулось более 50 авторов. Экспертная комиссия рассмотрела около 70 произведений в стихах и прозе. Лучшие произведения мы публикуем в рубрике «Слово – юным» и надеемся, что для новых авторов данная публикация открывает счёт будущих литературных достижений.
           Михаил КОЗЫРЕВ
  17 лет. КГБОУ «Бийский
   лицей-интернат»

ЗАЩИТА
Рассказ

Осень – интересная пора для всего живого. Меланхолия, цвета, запахи, звуки, всё это создаёт картину необычайной красоты внутри. Цветущие мысли пересекаются с опадающими листьями деревьев. Тёплые чувства гармонируют с началом холодов. В эту пору не возможно не влюбиться и не быть любимым. Пусть даже это будешь ты сам, всё равно, ты не один.
Каждый воспринимает мир по-своему. Исходя из миропонимания – формируется мировоззрение. Исходя из мировоззрения – воплощается мысль  философии. У каждого она своя. У кого-то философия ассоциируется с чем-то сложным и не досягаемым, у кого-то это красота мысли и чувств. Противоречия исходят из суждений. Суждения исходят из соотношения. Но не следует ли из этого, что каждый из нас философ? Возможно. Ежедневно мы соотносим значительное и не значительное, будь это покупка или же мировая проблема.  Если ты мечтатель – у тебя тысячи миров. Если ты материалист – у тебя тысячи идей. У мечтателя есть красота, у материалиста есть мысль. Каждый исходит из своих пониманий о мире. У человека верующего есть чувство. У человека думающего есть аргументы. Агностики так же имеют право слова. Тот, кто соотносит два противоречия, имеет особое соображение о мире, но не настолько чёткое, как у идеалиста или материалиста.
Будучи в экзистенциальном возрасте нас захватывает волна чувств. Влюблённость, оправданное и не оправданное ожидание, красота, стеснение, злоба. Всё это можно описать одним словом – чувства. Не чувствующий человек не имеет право на любовь. Чувствующий человек имеет право на страдание. Помните ли вы, то самое прекрасное чувство влюблённости? Когда мысли сбивают друг друга в бесконечном потоке, когда ни одна вещь не может не напомнить о тех прекрасных мгновениях с пассией.  Когда ночами не можешь сомкнуть глаз из-за раздирающих грудь чувств. Не прекрасно ли это?  Не для каждого. Ведь чувства могут быть не оправданы. Для чувствующего человека нет ничего хуже, как слова отказа. Ужасно, когда изводишься при одной мысли, осознав, что твои чувства не приняты. Пытаясь «убрать» из головы, ты лишь больше думаешь. В любом деле, предмете ты находишь что-то связанное с чувством отказа. Тебе больно. Тебе одиноко. Тебе никто не нужен. В такие моменты нужны правильно подобранные слова поддержки. Но если надавить на кровоточащую рану может стать ещё хуже. Тогда-то ты и закрываешься в себе.
Люди думающие, меланхоличные, возможно циничные перенесли какую-то травму в своей жизни. Это не обязательно может быть связано с влюблённостью к другому человеку. Это может быть связанно с искренней любовью к родным. Слова родного могут ранить сильнее, чем острый нож. Когда ты ищешь поддержки, когда ты ищешь того, кому хочешь рассказать о наболевшем, первый, о ком ты думаешь – это родные. Но как же это ужасно, когда ты не можешь поделиться своим счастьем, достижением, злобой.
Вечер.
Идя по оранжевой аллее, смотря на влюблённых, детей с родителями, людей без пары, чувствуешь какое-то смирение с повседневностью. То тихое греющее мимолетное чувство, которое невозможно ухватить и оставить у себя навсегда. Мне шёл уже седьмой десяток лет. Присев на лавочку и судорожно положив свою трость на колени, смотрел на проходящих мимо людей. Был выходной день, поэтому было немало народу.  Когда стар, не ощущаешь ход времени. Не нужно следить за часами, куда-то спешить, что-то делать в сроки.
В моей жизни была и горечь и радость. Было разочарование, но и чувство победы у меня тоже было. Я – мечтатель. Я часто выступал перед людьми со своими рассказами о мире, который я выдумал. Было мало слушателей, но те, кто слушал, всегда меня поддерживали. Проживая красивую жизнь в грёзах и любви, человек не может думать и об обратном. Страдая эскапизмом нельзя не страдать и реальностью. Ужасная правда реальности никого не обходит стороной. Я не был исключением. Потеряв родителей в восемнадцать лет, я не оставлял попыток реабилитироваться к обычной жизни. Но ужасные мысли о произошедшем не оставляют меня и по сей день. Это чувство отрешённости, чувства невообразимой боли. Казалось, никто  не мог понять меня. В эти мгновения я молил о сострадании. Я молил о человеке, близком человеке, который обязательно прижал бы меня к себе, который сочувствовал бы мне. Рыдал бы со мной. Но я ничего не нашёл. Я лишь потерял. Я потерял чувство реальности. Я ушёл в мир грёз. Навсегда. Мне неважно было, что происходит вокруг, мне неважно было то, что происходит со мной. Я убегал от реальности, которая днями нагоняла меня. Сказать, что это было невыносимо, – ничего не сказать. Чувство внутренней пустоты, которая как чёрная дыра засасывает тебя в никуда. «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя», – писал Ницше. Мне казалось, что я понимал эти слова как никто другой. Уходя в свой мир, я воображал себя завоевателем. Я воображал себя сверхчеловеком, Богом.  Но каково было разочарование возвращаться в реальность.
После смерти родителей прошёл год. Забыв своё имя, я ежедневно появлялся в осознанных снах. Всё оборвалось в то время, когда моя бабушка пришла с двумя людьми, одетыми в рабочую одежду больницы. Женщина – человек сострадающий, ничего не могла поделать с моим горем, поэтому она нашла единственный выход.
Прошло мгновение, и я оказался в небольшой комнате. Я лежал на кровати. Я мог двигаться, но не хотел. Моё тело не полностью атрофировалось, но было очень слабым. Вошедший доктор поприветствовал меня и дал мне какие-то лекарства. Не сопротивляясь, я сглотнул две горькие таблетки. Никакого эффекта не произошло. Я решил привстать. Оглянувшись, я увидел ещё троих. Один сидел на кровати, спустив ноги вниз, другой стоя на кровати показывал позу лотоса и говорил о завоеванных титулах на соревнованиях. Третий, отвернувшись от остальных, скреб стену ногтем, что-то бурча себе под нос. Все эти люди прекрасно сочетались с облезлыми стенами комнатушки, в которой мы находились. Деревянные окна, дверь и четыре кровати – всё, что было внутри. Ничего не помня, я не придал ничему особого значения. Мне никто не был нужен. У меня был лишь я.
За окном шёл дождь. Кропотливый, тихий, он набивал ритм какого-то быстрого вальса. От этого уснул. Проснулся на лавочке где и присел ранее. Дети смеялись, родители улыбались. Кто-то быстро проходил, кто-то стоял и любовался листопадом. Прекрасная картина. Посмотрев направо, я заметил медленно приближающуюся фигуру. С виду это был крепкий мужчина около сорока лет. Он был одет в чёрный плащ, который был ему до колен. Чёрные брюки, как и чёрные туфли, сочетались с коричневым шарфом у него на шее. В правой руке он держал трость. Она была ему лишь для виду, так как он ей изредка постукивал, но не опирался на неё. Подойдя ко мне, он сказал:
Смотрящий в темноту, не забывай о свете.
Идущий по пути, не забывай, кто ты есть на самом деле.
Люцифер покажет путь до самой смерти,
А Бог поставит камни на пути.
– Ах, друг мой! – сказал я с улыбкой на лице, – давно не виделись, что было у тебя за последние годы?
– Я странствовал по миру,  видел много боли,  видел и сострадание. Любовь прекрасного к ужасному. Я видел горечь, но видел и улыбки. Мир прекрасен, но в  то же время и ужасен. Природе сложнее наградить, чем отобрать. Не смотря на всё это, я остался так же равнодушен ко всему, как и раньше. Думаю слова, которые я тебе сказал о сострадании и человеческом достоинстве больше не правдивы в моей библиотеке мыслей. Что до тебя, я заметил, что ты никак не изменился. Ты странствовал со мной в мирах, ты был Богом, ты был владыкой, но оставив всё это, приобрёл жизнь обычного старика, который, наслаждается, возможно, последними мгновениями в своей жизни.
– Я решил наслаждаться чем-то не значительным, оставив жизнь завоевателя. Я наблюдаю за тем, что разрушал, я слушаю то, что сжигал. Не прекрасны ли эти звуки? Эти сонаты жизни, вальсы природы. Признавая жизнь, мне скорбно за содеянное. Признавая чувства, мне больно сердцу.
Немного пошатнувшись, почувствовал – у меня непроизвольно дёрнулся глаз. Мой друг посмотрел на прохожих и будто о чём-то задумался. Через пару секунд, опершись на трость, он встал. Трость была сделана из железа. Выполнена она так, будто вокруг трубы обвилась змея и застыла на самом верху раскрыв пасть.  Повернувшись ко мне, он произнёс:
– Прощай мой знакомый, друг, приятель. Может, ещё увидимся на этом месте, а возможно, уже и у меня в гостях будешь.
Развернувшись, он пошёл в ту сторону, откуда и пришёл. Провожая его взглядом, я задумался, как человек подвластен времени. И лишь владыки могут повелевать им.
Достав из кармана своей куртки блокнот, я решил записать всю эту историю о себе, заканчивая этими словами. Я писал о чувствах, я писал о мыслях. Я писал, как человек может взлететь и как он может упасть. Я писал о боли. Если кто-то прочитает это, надеюсь, поймёт, что я чувствовал в эти моменты, и проникнет к моей истории нотками сострадания. Я оставляю эти слова здесь, на лавке. На лавке моего выдуманного мира. Здесь, где мои мечты оказались реальностью, где я нашёл утешение.

Оставив блокнот, старый человек, опираясь на трость, встал и побрёл по аллее. Каждый его шаг был тяжёлым, медленным. На морщинистом лице были небольшие выпуклые глаза. В этих глазах можно увидеть нечто необычное. Тот самый потерянный взгляд, когда человек глубоко задумывается о чём-то высоком, необычном.
Как не постоянны чувства. Они могут нахлынуть огромной волной, а могут просто пройти как лёгкий бриз. Эта непостоянность может подставить, а может дать неоценимый жизненный опыт. Человек видит зачастую только отрицательные чувства. Иногда может показаться, что ему нравится страдать. Это верно, ведь это можно оправдать тем, что каждый ищет сострадание от другого. Если человек не страдал, он не может познать приятные чувства. Если он познаёт только приятные чувства, он не найдёт в них ценности. Очень важно развиваться в разных направлениях, ведь тогда мы сможем понять больше. Взяв под наблюдение каждое слово психа и его выводы, можно сказать, что он смирился со своей судьбой. Он нашёл утешение в себе самом. Это похвально, ведь многие не находят выхода и приходят к необратимым последствиям. Жизнь нужно прожить не из-за того что она одна, не из-за того, что так требует природа, жизнь нужна для того, что бы найти наслаждение в чём-то особенном для себя, то, чем ты, читатель, будешь заниматься всю жизнь с превеликим удовольствием.











София СЕЛЯНИНА
14 лет.
КГБОУ «Бийский лицей-интернат Алтайского края».

БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДВА
Рассказ

– Ну, как назовём?
Он смотрел на нас. Мы смотрели на него. Его большие глаза ещё не успели приобрести цвет, но уже закрывались. Он засыпал, но только прикрывал глаза, не желая потерять над нами контроль. Этот хитрый прищур заметили все.
Монгол.
Мы смотрели на него. Он смотрел сны, свесив лапки с края дивана. Тамерлан заснул.
Следующим вечером его посадили в корзинку. Паника. Машина двинулась с места. Смелый и мужественный завоеватель в теле кота заплакал. Пришлось отдать корзинку маме.
Появление в доме маленького солнышка – мамина мечта, о рыжем коте она грезила три года. Мечта сбылась вместе с мечтой папы – вернуться на родину своего деда. Так появилась усадьба и огромное хозяйство, которое Тамерлан теперь каждый вечер обходит с гордым видом.
Все счастливы. А я?
Мою мечту ловили три дня. Она не доверяла людям, но однажды доверилась кошачьему корму. Корзинка была та же. Она была наполнена зловещей опасностью и вызывала ужас, потому что напрочь пропахла огромной, почти настоящей рысью.
Маленький огонёк промелькнул под столом и скрылся за шкафом. Он перебегал из одного угла в другой, более укромный. Одно счастье не хотело быть с другим. Но вскоре они сидели рядом, одно на папиных коленях, другое на стуле.
Без моей помощи вы никогда не найдёте начало одного и конец другого, если они лежат вместе, потому что поразительное сходство окраса, полосочек, завитков на спине и даже кисточек на ушах делает одного продолжением другого.
Внешнее сходство заканчивается, когда приходит время обеда.
Тамерлан, что свойственно персонам благородных кровей, разбирается в еде и не потерпит второсортного мяса в миске. Огонёк, рождённый в середине марта на снегу, не видит разницы между куриной и утиной печенью и искренне не понимает, почему шоколад – это вкусно. И всё же грозный завоеватель может поделиться добычей, если младший брат умоляюще попросит добавки.
Однако в чём они непременно схожи – это в нужде хозяйского внимания. После еды, во время сна, утром, вечером, в огороде, дома – они могут найти вас в любое время, неожиданно, но только не по вашему желанию – пушистые любвеобильные комочки шерсти приходят к вам и требуют любви. В такие моменты они могут предоставить вашим рукам любую часть своего мохнатого тела, за прикосновение к которым в иной день вы можете лишиться руки.
Коты многих писателей становились частью их жизни, членами семьи, лучшими друзьями и их строгими судьями. Если кот Пушкина не мурлыкал, то стихи переписывались. Андерсен доверял свои самые сокровенные идеи только коту. «Мастер и Маргарита» никогда бы не появились, если бы у Булгакова не было кота, с которого он писал образ Бегемота. А жена Бродского звала на обед и мужа, и кота, про которого совсем недавно вышел художественный фильм.
А что ждёт меня? Ведь кота в доме два. Станет ли один из них моим критиком? Образом для литературного персонажа? Героем моего фильма? А другой – тихой пристанью для усталой души, на волнах любви которой я качаюсь и сейчас.
Это всего лишь вопросы времени. Но сегодня я знаю точно, что Тамерлан и Огонёк – это больше, чем два кота.


Анна РОМАНЧУК
17 лет. МБОУ   
«Кадетская школа»


                ***
Покрывалом, сотканным из звёзд,
Затянуло небо в этот вечер.
А вдали в лесу кора берёз,
И поток реки спокойной вечен.
Мне так хочется вдохнуть Руси,
Чтоб с полей повеяло прохладой,
И тогда, вполне набравшись сил,
Ощутить, что всё, что вечно – рядом.
Тлеет наше время на костре,
Мне не жаль тех дней, что были в прошлом.
Пусть не будет жалко и тебе,
Делай невозможное возможным.




                ***
Глаза камуфляжного цвета
У юности нашей военной.
В мундиры, шинели одета,
На Родине нашей священной.
Ходили мы в ногу со строем
И пели солдатские песни.
Ведь не было просто, не скроем,
Но сдаться – погибель для чести.
Воспитаны славной Россией
Кадеты, военные люди.
Верны мы Отечества силе,
И Родину мы не забудем!

                ***
Упала с неба капля счастья,
И забурлила жизнь в тебе.
Наш мир расколется на части,
Печаль останется во сне.
Мечтать с тобой мы стали чаще,
Смотреть на яркий листопад.
И кажутся нам сливы слаще,
Быстрее зреет виноград.
О, как люблю я это время!
Ведь осень – наш уютный дом.
И, будто сбросив грусти бремя,
Бежим по лесу тёплым днём
Шуршат под нашими ногами,
Летят с деревьев хороводом,
Над парком, речкой, над домами,
Под синим-синим небосводом.
Гонцы осенние златые
Несут нам счастье и покой.
Полны молчания, немые,
Ведут меня в мой дом родной.
София ВИКТОРОВА
14 лет.
КГОУ «Бийский лицей-интернат
Алтайского края».

ПРИЗРАК ОСЕНИ

Деревянный пол, скрипящий, кое-где отсыревший и почерневший. Вдоль стены, оклеенной старыми обоями, давно потерявшими свой изначальный цвет, стоит старый шкаф. Его полки заставлены разными по толщине книгами в твёрдых и мягких переплетах, толстыми тетрадями и просто листами, исписанными вдоль и поперёк.
Их много. Настолько, что некоторые книги лежат на полу. Их приобрели позже, поэтому и не хватило места на полках старого шкафа. На другой стене развешены картины в красивых рамках. Портреты известных художников, писателей и поэтов, а так же композиторов и музыкантов.
Сквозь стекло просачивается яркий свет. Лучи освещают стоящее около стены фортепиано.
 Она помнит, какое это прекрасное чувство – прикасаться к клавишам. Мягко, но уверенно. И вдыхать в каждую ноту жизнь. Жить вместе с мелодией. Чувствуя, что вместе с последним аккордом растворится и душа тоже. Чувствовать, как колотится сердце, когда легко играешь свои любимые произведения.
Но это было раньше. Когда у неё ещё было сердце, и она умела дышать. Когда жила. Сейчас одна лишь душа…
Сейчас она не может даже коснуться холодных клавиш, не может стереть с них толстый слой пыли и взять ноты. Но уйти из этой заброшенной комнаты она тоже не может. Потому что это её комната. Всё здесь принадлежит только ей. Из этого окна она любила в детстве смотреть на улицу, как резвятся другие дети. Как живут… Сейчас за окном живёт только ветер, яркие лучи и призрак увядающей осени.
А ещё она помнит, как боялась этих скрипов по ночам. И не зря. Однажды ведь они её всё же довели. И теперь она всего лишь призрак. И пальцы теперь даже не могут стереть пыль с любимого инструмента. Не могут замёрзнуть. Ей разрешено только видеть. Ведь пару лет назад, когда только стала… такой, она не могла даже вспомнить своего имени. И по крупицам восстанавливала память, пытаясь понять, кем она всё же была, когда жила. Любила ли все эти книги и эти порванные шторы? Любила ли мир за большим окном?..
 Неожиданно дверь немного открылась и в комнату аккуратно ступила девочка. На вид ей было не больше десяти лет. Губы хозяйки озарила улыбка, но, к сожалению, пришедшая не могла этого увидеть. Но она чувствовала. Каждый раз, приходя в это место, девочка чувствовала какой-то уют и невероятное тепло.
Приходить получалось не слишком часто, всего раз в пару месяцев… за это время накапливалась пыль, и белые клавиши становились совсем серыми. И девочка постоянно чихала, смешно морща нос. Она стоит у высокой стопки с нотами и тихонько, несмело спрашивает:
– Разрешите?
Она всегда просит разрешения взять ту или иную вещь, сесть на стул, даже разрешение на то, чтобы сыграть. Ведь девочка верила, что раньше в этой комнате жил какой-то очень хороший человек. И очень вежливый. Поэтому она не хотела обижать это место неуважением. На самом деле, хозяйка давно дала своё разрешение на всё, что девочка только захочет. Но это разрешение не было услышано никем… Как и всегда.
Так же осторожно гостья берёт тяжёлый сборник и несёт к фортепиано. А потом вдруг кладёт его на пол, рядом со стулом и уверено заявляет в пустоту:
– Наверное, это слишком сложно для меня, – она садится на стул и несмело касается инструмента. – Я не хочу сегодня это разбирать. Мне грустно. А Вам? Знаете, когда мне было грустно, я всегда просила свою тётю что-нибудь сыграть. А потом я сама научилась, но всё равно просила.
Призрак закрывает глаза. Если бы могла, она заплакала бы. Она ведь делала точно так же. Только играла ей её мама. Одну мелодию, которую невозможно забыть… Даже будучи не совсем живой. И совсем только недавно хозяйка узнала, что её воспоминание имеет название. Расслабившись от слов девочки, она размыкает губы и тихо шепчет, просит, буквально умоляет, хотя и понимает, что не будет понята:
– Сыграй мне «Лунную» сонату, – от этой фразы, сказанной обеими, они вздрагивают. Хозяйка от удивления, а гостья – от страха. Она почти физически почувствовала чьё-то присутствие в пустой пыльной, забытой комнате.
Деревянный пол, скрипящий, кое-где отсыревший и почерневший. Вдоль стены, оклеенной старыми обоями, давно потерявшими свой изначальный цвет, стоит старый шкаф. В лучах, пробивающихся сквозь стекло, покрытое толстым слоем пыли, видны очертания фигуры. А за старым, но удивительно звонким и сохранившим чистоту звука фортепиано сидит девочка лет десяти и играет «Лунную» сонату.
Она знает, что, скорее всего, больше не придёт сюда. Страшно! Но она хочет сделать прощальный подарок тому, кто обитает в этой комнате. Будь это солнечный луч, ветер, случайно забредший в поисках чего-то непонятного или призрак осени…

Анна ДЕСЯТОВА
           15 лет. КГБУ «Бийский центр 
помощи детям, оставшимся
 без попечения родителей»



   МОЯ ЖИЗНЬ

Моя жизнь – это лист.
Что хочу, то пишу.
Мой же лист пока чист.
Я его берегу.
Я хочу написать
То, что нужно кому-то,
А ненужной я быть
Не хочу! И не буду!
Я в себе открывать
Хочу дальние дали,
Чтоб открытья мои
Миру что-нибудь дали!
Не хочу, как цветок,
Увядать безвозвратно.
Я вернуться хочу
К вам стихами обратно.
Я хочу, чтоб меня
Не забыли на свете.
След оставить хочу
О себе на планете. 






Данил НОХРИН
14 лет. КГБУ «Бийский центр
помощи детям, оставшимся
без попечения родителей»

Сказка про то, как Баба Яга
Ивана Царевича хотела погубить
По мотивам сказок народов мира

За далёкими полями, за высокими горами, посреди топкого болота, жила-была Баба Яга. Одиноко ей было и скучно среди хмурых болот, и злилась она на весь белый свет. Особенно не любила она Ивана Царевича  за его добрую душу так, что решила погубить его. Чего она только ни делала, какие беды ни насылала на него, ничего  у неё не получалось, не могла Баба Яга доброго Ивана Царевича погубить.
Думала Баба Яга, думала и придумала:
– Перемешаю-ка я всех сказочных героев в одну сказку. Закружу их, запутаю, заставлю их Ивана Царевича со свету сжить, и не будет тогда добра на свете белом, зло будет править на всей земле. Так и решила Баба Яга, закружилась на костяной ноге, села в ступу и полетела на дальнее болото. Набрала там Яга разных трав волшебных да ядовитых, лягушек болотных, и давай всё это в своём волшебном котле варить. Кидает в котёл всё, что под руки попадётся, метлой помешивает, да приговаривает:
– Чуфырь, чуфырь, варись зелье Ягушино, перемешивай всех героев сказочных. Хлопочет Баба Яга у печи, зелье своё варит. Дым зелёный да вонючий над котлом поднимается, зелёным туманом всё вокруг заволакивает. – Ложись туман зелёный, перепутывай всё в сказочном мире, помогай мне Ивана Царевича извести.
В это время в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, во владениях Ивана Царевича чудеса начали происходить. Потемнело всё вокруг, закружилось.
– Ой. Ай, что это? – раздалось со всех сторон. И из зелёного тумана на землю посыпались: Колобок, Кот Учёный, Винни-Пух, Муха-Цокотуха, Мальчик-с Пальчик ...
– Где это мы? Что с нами? Ведь мы из разных сказок!
Вдруг небо потемнело, деревья закачались, согнулись до самой земли. И тот час из-за гор показался Змей Горыныч. Из ноздрей огонь валит, огненным жаром всё вокруг сжигает, а на спине у него Кощей Бессмертный, Леший да Кикимора Болотная сидят.
Испугались сказочные герои, начали прятаться кто куда. Колобок за пенёк закатился. Кот Учёный  на дерево вскарабкался, а Винни-Пух бегал по дорожке и твердил:
– Я тучка, тучка, тучка. Я больше не медведь!
Но Змей Горыныч со свистом пронёсся над ними и скрылся в тёмном лесу.
– Что это было? – спросил Мальчик-с-Пальчик? –Похоже всё в сказочном мире перепуталось.
– Кто же нас перепутал? – пропищала Мышка-Норушка.
– Ой, друзья, я видел сияние у избушки Бабы Яги и туман зелёный.
– Не иначе Баба Яга что-то задумала. Наверное, хочет Ивана Царевича погубить. Недаром же к ней Змей Горыныч спешил. Запутала всех Баба Яга, все сказки перемешала, чтобы легче ей было свои злые дела творить, – проговорила Муха-Цокотуха. – Надо что-то придумать, чтобы все сказочные герои в свои сказки вернулись, тогда Баба Яга ничего сделать не сможет.
А в это время со страшным грохотом, извергая из ноздрей пламя, у избушки Бабы Яги приземлился Змей Горыныч.
– Зачем ты нас позвала? Зачем мою сказку со сказкой Кощея смешала! – как гром прогремели сразу три головы Змея Горыныча. – Возвращай нас в свои сказки!
На крыльце избушки на курьих ножках, скрипя костяной ногой, появилась Баба Яга:
– Змеюшка, Горынушка, – ласковым голосом, словно мёд разливала, промолвила Баба Яга. – Помогите мне Ивана Царевича со свету сжить.
– А..! – проревели головы. – Это мы можем! Говори, что делать!
Тем временем сказочные герои думали, как всех в свои сказки вернуть.
– Я знаю! – воскликнул Кот Учёный. – У меня есть секрет, но для этого мне нужно волшебные кольца сделать.
Начал Кот Учёный кольца делать, а сказочные герои ему помогать стали. Кто уголька в костёр подбросит, кто молоток подаст. Делает кот кольца, торопится. Сделал бронзовое кольцо, надел на палец, повернул направо, повернул налево – ничего не происходит.  Сделал железное кольцо. Снова надел на палец, повернул направо, повернул налево, опять ничего не произошло. Загоревали сказочные герои:
– Ничего не получается, придётся нам в чужих сказках жить. А вот Змей Горыныч со своей нечистью такого зла могут натворить, что сказочный мир в зелёное болото может превратиться, – вздыхает Мышка-Норушка.
– Что же нам  делать?! – воскликнул Винни-Пух.
– Погодите, есть ещё один секрет! 
И принялся Кот Учёный золотое кольцо делать. Сделал золотое кольцо, надел на палец, повернул направо, повернул налево, и  вмиг сказочные герои переместились в свои сказки.
Что же случилось с Бабой Ягой и её помощниками? Как только Кот Учёный надел золотое кольцо на палец, повернул его направо, а потом налево, как тут же всё вокруг избушки на курьих ножках завертелось и закружилось, сначала направо, потом налево, и вмиг вся нечисть разлетелась по своим сказкам. Осталась Баба Яга у своей избушки одна.  Как ни хитрила она, как ни колдовала, не удалось ей и в этот раз Ивана Царевича со света белого сжить.
 Всё в нашей сказке закончилось хорошо, ведь добро всегда побеждает зло – простая истина. А сказочные герои и сейчас живут в своих сказках и нас с вами радуют, добру учат.
Тут и сказке конец.


Георгий ТИХОНОВ
           15 лет. КГБУ «Бийский центр
помощи детям, оставшимся
           без попечения родителей»


                ***
Когда внутри всё одиноко,
Ты начинаешь вспоминать
Те чувства, что уже далёко,
Тебе внутри не перебрать.
Воспоминания всплывают,
Как волны на песок морской,
И понемногу угасают
Воспоминания порой.



Екатерина ОГРЫЗКОВА
14 лет.
КГБОУ «Бийский лицей-интернат
Алтайского края»


                МОЙ АЛТАЙ

О  мой Алтай! Ты так могуч и робок,
Такой красивый, яркий, молодой.
Оставь пятно в моей судьбе нелегкой.
Твоя природа – дом родимый мой.

Как сказочно красив багульник яркий,
Твоя Катунь до дрожи холодна.
Озёра так огромны и глубоки,
И горы гордо смотрят свысока.

Я буду помнить золотое солнце,
Что ярко светит с голубых небес,
Тот воздух, что напоен ароматом,
И полный тишины прохладный лес.

О мой Алтай! Любовь к тебе безмерна…
О мой Алтай! Моя душа святым горит огнём.
С тобой всегда я буду откровенна,
Ты вечно будешь в сердце жить моём.









         Анна КОБЛИКОВА
                17 лет. МБОУ «СОШ № 5»


ХОЛОДНЫЙ, НО ТАКОЙ ТЁПЛЫЙ КОФЕ

I
– Фух, соберись, Юми, ты справишься! –  говорила я шёпотом, стоя в коридоре самого элитного университета Италии.
Дверь в аудиторию приоткрылась, и оттуда выглянул куратор группы – профессор Сандро Альбертини. Это был мужчина лет тридцати пяти. Он был невысокого роста, плотного телосложения, с милым пузиком и лысой головой, которая отражала лучи солнца, падающие из окна.
– Заходи скорей, – проговорил он и улыбнулся мне очень красивой улыбкой.
Когда я зашла в аудиторию, моему взору предстала большая комната с бело-синими стенами и деревянными партами, за которыми сидели теперь уже мои однокурсники и внимательно следили за каждым моим движением. На несколько секунд меня это смутило, но я тут же взяла себя в руки и встала возле учительской кафедры. Мне нужно было представиться, но все слова внезапно вылетели из головы, хоть я и репетировала своё представление около десяти раз. Простояв молча около минуты, я почувствовала, что кто-то дёргает меня за рукав:
– Не волнуйся. Представься группе, – прошептал мне профессор.
Сердце бешено стучало, но я начала говорить:
– Здравствуйте. Меня зовут Кан Юми. Мне девятнадцать  лет. Я надеюсь, мы подружимся, – улыбаясь, проговорила я.
– Отлично, – проговорил профессор Альбертини. – Юми, садись на свободное место.
Кивнув, я оглядела аудиторию и, поднявшись на четвёртый  ряд,  села с краю.
– Слушайте внимательно на парах! – проговорив это, профессор удалился.
До первой пары оставалось ещё минут пятнадцать. Первой парой должна была быть история. Я достала из сумки новую тетрадь, пенал и учебник истории Италии. Я сидела и осматривала моих однокурсников с ног до головы. Они не были людьми. Все они были новой расы, которая появилась сравнительно недавно, около пятидесяти лет назад. Тартазиане – это новая раса, которая появилась вследствие падения метеорита. Те люди, которые находились в ста километрах от места падения, были подвержены излучению,  и после этого их дети тоже рождались мутированными. Так как тартазиане появились недавно, учёным было мало известно о них. Всё, что мы знали, – это то, что они были выносливее нас. Так как их организм был сильнее, то они никогда не болели, но старели, как и мы, но только медленнее. Учёные предполагали, что жить они будут примерно до ста пятидесяти лет. Внешне они были похожи на людей. Тартазиане были высокого роста, цвет глаз у них был чёрный. По характеру они были очень странные. Хоть между ними и людьми был заключён мир, но по общению с ними было понятно, что они презирают людей. Тартазиане были высокомерными и самовлюблёнными. Наверное, поэтому они строили семью только с себе подобными, как и люди. Были, конечно, и исключения, когда человек сходился с тартазианином, но это было очень редко.
Так как все тартазиане были похожи внешне, было видно, что они прилагали много усилий, чтобы различаться. У каждого была своя стрижка, абсолютно у всех разная одежда. Девушки красили волосы во всевозможные цвета, а также носили цветные линзы, чтобы хоть как-то отличаться друг от друга.
Первый день в университете прошёл абсолютно не так, как я себе представляла. Я думала, что на перемене я познакомлюсь со всеми однокурсниками, но как только я  к ним подходила, чтобы завести разговор, они начинали расходиться, и так весь день.
После третьей пары все быстро собрались и разошлись по домам. В итоге я ни с кем не познакомилась, и сразу появилось ощущение, что обучение здесь не будет чем-то лёгким.
На второй день я снова попыталась с кем-то познакомиться, но история повторилась, и я оставила эти ненужные попытки.
II
Прошла уже неделя с тех пор, как я училась на новом месте. Я до сих пор не завела себе друзей. Я в полной мере ощутила то, что без друзей в другой стране – это ужасно сложно. Хуже было ещё и оттого, что в общежитии в комнате я была тоже одна.
За последнюю неделю я общалась только с одним человеком – это был профессор Альбертини. Он оказался очень добрым, весёлым и отзывчивым человеком. Практически каждый день, видя меня с утра, он спрашивал, как у меня дела. В столовой он иногда сидел со мной, и мы разговаривали с ним на разные темы. Он мне рассказал то, что в группе должно быть ещё два человека: парень, который прогуливает почти всегда, и девушка, которая тоже учится по обмену и сейчас болеет. С того момента, как я узнала об этом, я стала с нетерпением ждать выздоровления этой девушки, надеясь, что хотя бы она станет моим другом и собеседником.
Прошло дня два, и, придя утром, я увидела два новых лица в аудитории. Это были те два человека о которых говорил профессор. Я прошла и села на своё обычное место. Не успела я и приготовиться, как моя новая однокурсница подскочила ко мне и буквально завалила меня вопросами:
– Привет! Я Вивиан Ким. Я из США. Чикаго, если точнее. Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Откуда ты? Сколько будешь с нами учиться?
– Э…м… Юми. Моё имя – Юми. Девятнадцать  лет. Я из Австралии. Город Мельбурн. Один год, но там как пойдёт.
За пятнадцать минут перемены мы успели о многом поговорить и выяснить то, что у нас очень много общего. Пока мы разговаривали, я иногда посматривала на паренька, который пришёл сегодня первый день. Он сидел один всю перемену. У него была странная внешность. Он был высокого роста,  с чёрными глазами, но волосы у него были русого цвета, а не чёрного, как у тартазиан. Конечно, можно сказать то, что он просто покрасил волосы, но черты лица у него были, как у людей.
– Слушай, а что это за парень в чёрной толстовке с капюшоном?
– А! Это Пак Кён Иль. Он тоже по обмену, но только вот непонятно, как его выбрали для учёбы по обмену и как ещё не выгнали. Он же не ходит практически никогда. Кстати, ты заметила то, что он отличается от нас всех внешностью?
– Да, я, в принципе, потому и спросила, – ответила я.
–  Он метис. Отец у него тартазианин, а мама –  человек. Правда, насколько мне известно, его мама умерла ещё при родах… Он приехал учиться сюда так же, как и я год назад. И за весь год я ни разу не видела, чтобы он разговаривал с кем-то, кроме учителей, хотя и с теми через раз.
Прозвенел звонок, который прервал нашу беседу. После окончания всех пар мы пошли в общежитие. Оказалось, что Вивиан тоже живёт одна в комнате, поэтому мы сходили и договорились о том, чтобы она переехала ко мне. Оставшийся день мы провели за упаковыванием вещей и перетаскиванием их в мою комнату.
Прошла неделя. Мы с Вивиан очень сильно сдружились. Было удивительно, но тот парень, Кён Иль, до сих пор ходит на пары. Я была уверена, что он походит день-два и снова исчезнет.
Я стала замечать, что он косится на меня из-под капюшона. Честно говоря, я не знала, как к нему относиться. Я не любила тартазиан, но он же ещё наполовину и человек. У меня были смешанные чувства. Парень был мне симпатичен, но его мрачный характер пугал.
III
Вивиан уехала на четыре  дня  в США из-за проблем дома, и я снова осталась одна. Я решила провести время с пользой и стала ходить в библиотеку, чтобы подтянуть те темы, которые мне остались непонятными. В один из дней я задержалась допоздна и шла в общежитие по темноте. Меня очень расстроило то, что фонари светили очень тускло, и я собрала все лужи, которые остались после вчерашнего дождя. Проходя мимо двух домов, где был тупик, я услышала какие-то странные звуки. Я посмотрела туда и увидела две фигуры, одна из которых  пинала что-то лежащее на земле. Подойдя чуть-чуть поближе и приглядевшись, я поняла, что эта фигура пинает ногами не что-то, а кого-то. Я побежала туда, осознавая, что, скорее всего, меня просто так же изобьют. Подбежав, я оттолкнула одного из этих людей и стала размахивать ключами от моей комнаты. Пока я махала ключами, думая, что это поможет, разглядела лица нападающих и поняла, что это мои однокурсники, Джакомо и Касимиро. Я посмотрела на того, кто лежал на земле, и узнала в нём Пак Кён Иля. Сразу же в голове возникло множество вопросов. Что делать? За что они его бьют? Сильно ли они его избили?..
– Что вы делаете? За что вы его избиваете? – неожиданно для себя  начала я кричать на них.
– Тебе-то какое дело? Хотим и избиваем. Иди отсюда, пока не оказалась на его же месте, – ответил мне Джакомо.
– Не пойду, – решительно сказала я и сразу же об этом пожалела. Касимиро стал медленно подходить ко мне с усмешкой на лице. В этот момент я успела прокрутить в голове последний месяц своей жизни, как вдруг услышала громкий голос нашего преподавателя Альбертини. На душе сразу стало легче, и почти весь страх пропал.
– Эй, ребята, вы чем это тут занимаетесь? Кто это на земле? Кён Иль?!
Профессор быстро подбежал к нам, оттолкнул меня и Касимиро и встал на колени около Кён Иля. Пока Сандро приводил в чувства избитого парня, Джакомо и Касимиро, чувствуя, что пока на них не обращают внимания, быстрым, но тихим шагом вышли из подворотни.
Я стояла и наблюдала за всем молча. Я не знала, что мне делать. Останавливать этих двух или же звонить в скорую? Пока стояла и думала, я заметила, что Альбертини смотрит на меня. Я ничего не сказала, но посмотрела вопросительно на него.
– Помоги мне его поднять и донести до его комнаты в общежитии, – проговорил он серьёзным голосом.
– А скорая? Мы не будем вызывать скорую помощь? А если они ему что-то сломали?
– Я его осмотрел. Серьёзного ничего нет. Придём в общежитие,  и его осмотрит медик. Давай, помогай.
Мы подняли Кён Иля, и учитель понёс его на своей спине, я же взяла их сумки, и мы быстро отправились в общежитие. Найдя нужную комнату, Альбертини пошёл в кабинет к врачу, а я осталась в комнате. Теперь, при ярком освещении, я смогла хорошо рассмотреть лицо Кён Иля: оно было всё в крови, но даже при всем том можно было сказать, что он был очень симпатичный. Да, было неподходящее время думать именно об этом, но я не могла ничего с собой поделать. Пока я сидела и смотрела на лежавшего без сознания парня, пришли преподаватель Альбертини и врач Этторе Медичи. Я подошла к стене и, опершись на неё, стала наблюдать за действиями Этторе. Он обработал раны, вытер кровь и стал приводить парня в сознание. Он достал из своей сумки нашатырь, смочил  вату и поднёс к лицу Кён Иля. Очнувшись, тот осмотрел всех нас холодным взглядом. Альбертини, увидев, что Пак очнулся, сразу же начал задавать ему вопросы, которые его интересовали:
– Что случилось? Что у тебя болит? Ты нас узнаёшь? Почему они тебя избивали?
Но Кён Иль  лишь посмотрел на Профессора и тут же отвёл взгляд куда-то на стену.
– Ладно… Не хочешь, не отвечай. Может быть, завтра захочешь. Юми, присмотри за ним.
С этими словами Альбертини махнул рукой Этторе, и они вышли из комнаты, оставив нас наедине. Наступило неловкое молчание. Я не знала, что сказать. Можно было спросить то же самое, что  спрашивал до этого Сандро, но я прекрасно понимала, что и мне он тоже ничего не ответит. Я всё так же стояла у стены и не знала, за что зацепиться взглядом.
– Можешь идти. Мне не нужна помощь,  – Кён Иль  произнёс это так внезапно, что я вздрогнула.
– А если тебе станет хуже? Общежитие же полупустое. Я лучше останусь здесь, тем более учитель просил остаться, – мой голос был полон неуверенности. «Действительно ли мне нужно остаться? Может быть, уйти или не уходить?» – вертелось у меня в голове, но вслух я не произнесла.
– Мне кажется, я понятно объяснил, – сказав это, он, скрипя зубами от боли, отвернулся к стене.
Я не стала ничего ему отвечать и просто села на стул,  стоящий возле стола. Сейчас, почти успокоившись, я стала осматривать комнату. Она была такая же мрачная, как и её хозяин. Обои, какого-то жёлто-зелёного цвета, в некоторых местах были ободраны. Из мебели стояли только кровать, стул со столом и вешало для одежды. Странно, но на потолке не было ни люстры, ни обычно лампочки, а были лишь проводки. Освещала эту комнату единственная лампа, стоящая на столе. Перестав изучать комнату, я посмотрела на Кён Иля. Он громко дышал, и можно было понять, что  уснул.
«Наверное, обезболивающее подействовало», –  пронеслось у меня в голове.
Кён Иль лежал, прижавшись к стене подогнутыми ногами. Он был в какой-то грязной футболке в засохшей крови и в чёрных спортивных штанах. Футболка его немного задралась и оголила кусочек спины, на которой виднелось несколько шрамов. Стало ясно, что сегодня его избили уже не первый раз. Я легла головой на стол и, думая о своём, уснула.
IV
Рано утром кто-то постучал в дверь. Я встала, чтобы отпереть. На пороге стоял профессор Альбертини:
– Ты почему  не пришла на лекции?
Я оглянулась на кровать. Там было пусто. «Да что же такое? Разбудить что ли не мог?»
– Извините…
– Ничего, всё нормально. Не буду ставить тебе прогул, – после этих слов он хотел было уйти, но я остановила его:
– А Кён Иль? Он был на занятиях?
– Да. С ним всё в порядке, – профессор развернулся и пошёл к себе в комнату.
Я подошла к столу и увидела, стоящий на нём стакан кофе с прикреплённым к нему стикером, на котором было написано: «Спасибо». Я взяла стакан и свою сумку и направилась в женское общежитие. Кофе давно остыл, но мне всё ещё было от него тепло. Это было началом новой дружбы, если не чего-то большего…


Александра КАШИРИНА   
         17 лет. МБОУ  «СОШ № 5»


                ***
Вы скажете, что не права,
Да, я не вам теперь  верна.
А потому я к вам взываю,
Вы ж говорите: «Понимаю».
Не нужен в жизни кто-нибудь,
Но кто укажет верный путь?
К чему отмашки, и вранье,
И Ваше жалкое нытье?
Позвольте мне напомнить вам:
На наших милых встречах с вами
Вы сказку деве обещали.
Так вот где рок судьбы таится:
Нельзя в вас было не влюбиться.

               ***
Кто любим – непобедим,
А кто любит – не отвержен.
Миром правит лишь любовь,
Мир живёт одной надеждой.
Правда, сложно иногда
В этом мире жить бывает,
Но любовь – она одна
Всё собою затмевает:
Все ошибки и пороки,
Недописанные строки,
Недосказанные речи,
Ведь любить нельзя навечно.
Правда, в этом суть лишь та:
Если любишь – навсегда!

                ***
 Летели капли мелкого дождя,
 А мы сидели дома в тишине.
 Сказала я, что не люблю тебя,
 Но ты молчал, ты не ответил мне.
 
 Лишь обернулся, тихо прошептав...
 А что шептал? Я этого не знаю...
 И чувства эти я, конечно, понимаю,
 Но так сказал мой очень жёсткий нрав.

 Зачем, мой друг, тебе мои проблемы?
 Ты не узнаешь, что таю в душе.
 Не приняли тебя родные стены
 Мои, но ты ушёл уже.
               
                ***
Просить прощения у вас?
Не знаю, стоит ли сейчас?
А может, всё это потом?
Тогда ты скажешь: «Не о том!»
И речь пойдет совсем не та,
А в сердце будет пустота…
И наши души прикоснутся,
Но наши взгляды разойдутся,
И вспыхнет яростный пожар!
Но  это будет лишь обман.

                Алёна НЕВЕДРОВА
                18 лет. КГБОУ «Бийский
                лицей-интернат Алтайского края»


КРАСНЫЕ ТУФЛИ. ВАСЬКА. ЛЕДИ

По своему обыкновению, проснувшись в одиннадцать часов дня, не обнаружила маму дома, по телевизору идут мультики, еда на столе, пахнет парфюмом. Ура, одна. Не прикоснувшись к завтраку, не взглянув на «ну, погоди» и щеголяя по дому в одной сорочке наирозовейшего цвета, устремилась в шкаф.  Стояли они в первом ряду, красные, лакированные, переливающиеся  туфли на каблуках. Минуту решалась, протянула две руки, взяла одну. Повертела покрутила, да, красота! Сняв еле как свой носок, поставила ногу в туфлю. Загляденье! Конечно, размерчик великоват, но истинная леди должна быть готова к любой ситуации, даже когда туфля превосходит по размеру твою ногу в два раза.
 Вдруг, я осознала, что не могу в таком неприличном виде предстать перед зеркалом в полном очаровании своих ног. За платьем бежать долго, да и оно не подходит к этому наряду, слишком детское, мама выбирала. Побежала в прихожую, нашла красивый шёлковый шарф резкого цвета фуксии, чудесно.  Конечно, мне кажется, он мог сойти бы мне за одеяло, но если намотать его несколько раз получиться отменно. Нацепила шарф, бусы, мамины очки для чтения, пошла.
Перенесла аккуратно туфли к столу. Держась за стол, приземлилась в туфли. Попыталась отпуститься, безуспешно, тогда мне в голову пришла умопомрачительная идея, чтобы туфли не сваливались, нужно себя покрепче к ним привязать. Нашла верёвку в ящике для инструментов, привязала на шесть узлов, теперь не оторвёшь. Выдох. Готова. Держась пока за стенки, медленно перехожу в прихожую, там место для дефилирования гораздо больше, да и кота Ваську не зашибу. Пришла. Васька сегодня переборол свой страх прихожей, у него мания шума дверей, но он пошёл за мной, видимо, был поражён.
Вышла на середину, совершенно ровно, не держась за стенки, пошла. Из-за очков было немного плохо видно, и кружилась голова, но это ничего, какая разница, когда ты прекрасна? Чувствую какое-то странное трение в ноге. Медленно остановилась, поворачиваюсь и вижу, как Васька играет с ниткой от моей туфли «Неслыханная наглость, Василий! Разве так поступают с леди!?», – не придав значения, пошла. Тут произошёл резкий рывок моей правой ноги, падение, удар, боль.
Я на полу, слёзы уже успели покатиться по лицу, а шарф не давал сделать движения. Я в ловушке, вариантов развития было немного, попытаться высвободиться и быстро прибрать всё на место, либо дожидаться маму в такой сконфуженной ситуации, что же первый вариант мне нравится больше. Начала медленно ползти к месту, где зацепилась верёвка, временная роль червяка меня никак не устраивала, а Васька вообще страх потерял, он размотал вторую мою туфлю и начал с ней играть, поняв, что угомонить разъярённого зверя невозможно, попыталась пихать его ногами.
Какая это была ошибка. Вася не просто угомонился, а прирос к моим ногам, грозно мяукая, осознавая, что и он теперь вынужден пребывать в заточении моих узлов, мяукал так, будто его оставили в прихожей наедине с моим младшим братом. Хуже всего, что Васька оказался слишком глуп для того, чтобы просто перестать двигаться, ему явно не нравилось быть частью моего образа. Забыв о выбивающемся из сил в томлениях коте, я направилась к цели. Под звуки котовых серенад, мультика «ну, погоди» и шорканья туфель о ковёр, ползла, обливаясь слезами и потом. Тут в эту оперетту ворвался посторонний звук шагов.
Взглянула на часы – двенадцать.
Ключ.
Дверь.
Мама.




__________ На литературных  орбитах  _________
Чтения «Алтай литературный». Белокуриха. 2009 г.
В.Морозов, В.Тихонов, С.Чепров, С.Клюшников, Л.Казарцева, И.Мордовин.







_____________ Юбилей  _____________
Дмитрий ШАРАБАРИН

                ***
С другими собрался в дорогу?
Иди.
Но только твоё
Ждёт тебя впереди.
Широкая крона под ветром поёт,
Но каждый листок шелестит
О своём.

       БАБЬЕ  ЛЕТО               

До свиданья, бабье лето!
Поседела голова.
Тополя в зарю одеты,
Словно истина в слова.
Вспомню, пламенем горело
Под весеннею листвой
Сумасшедших линий тело,
Не прикрытое молвой.
Жизни солнечные звенья
Отзвенели навсегда.
Сладко плавились мгновенья,
Горько таяли года!
Затихает половодье.
Пониманием живи:
Вся гармония природы
Отстоялась на любви.
Все рассветы перепеты.
И уносит вдаль река
Золотое бабье лето –
Остывающий закат.

_____________ Поэзия  _____________
 Анатолий КРАСНОСЛОБОДЦЕВ
                ***
Дождя давно ждала земля.
И вот из тёмно-серой тучи
Он, тихоструйный и певучий,
Пошёл на знойные поля,

На обессилевшие травы,
На безголосый лес…  Потом
По небу прокатился гром,  – 
И всё вокруг затрепетало.

Дождь шёл. И радовались люди,
И воскресали зеленя…
Его вбирала полной грудью
Благословенная земля.

                ***
Полдень, солнцем разогретый,       
Зацелованный до слез,
Вниз стекает в каплях света
По крутым стволам берез.

Под густой резной листвою,
Возле сонного ручья,
Пахнет прелостью грибною
И дыханием дождя.

Весь исполненный томленья,
С узкой тропки наклонюсь
И во мху между кореньев
Вдруг увижу – белый груздь!

 
_____________ Проза  _____________
Владимир НУРГАЛИЕВ

ПОЛЕЗНЫЙ ТРУД
Зарисовка
Камаз-мусоровоз медленно накренился и завалился на бок. Прямо посреди микрорайона. Жители ближних девятиэтажек время от времени подходили к окнам и смотрели на этого монстра, беспомощно валявшегося на обочине внутриквартального проезда.
Через три дня мусоропроводы были забиты мусором до отказа. Началось его складирование прямо у подъездов. Бездомные собаки, кошки и бомжи с утра до вечера рылись в этом мусоре. Ветер лихо разносил его по всем дворам. Крысы отъелись до такой кондиции, что тупо сидели на лестницах подъездов, и этих тварей приходилось просто отпихивать ногой, чтобы пройти. По вентиляционным каналам квартир всё чаще и чаще нас стали навещать полчища тараканов.
Многие стали просто выкидывать пакеты с мусором из окон и балконов, благо, что сейчас пластиковые окна открываются быстро, без проблем.
А Камаз-мусоровоз, пощипанный мародёрами, так же продолжал лежать на боку, уже с разбитым лобовым стеклом. Чтобы машину окончательно не разворовали, жители квартала организовали круглосуточное дежурство с дубьём.
Было лето.  С соседом мне выпала ночь дежурства около смердящего Камаза. Взяв бутылочку, мы устроились на облезлой лавке и стали не спеша попивать винцо. Утром, при смене дежурства, выяснилось, что мы прозевали воровство аккумулятора и резинового коврика с нашего злополучного объекта. Я нисколько не удивился краже, памятуя, как в детстве, из-под носа хозяев мы срезали подсолнухи с их огородов.
Наконец, приехал мощный кран и загрузил сломанный мусоровоз на транспортную тележку. Перед жителями была поставлена задача – в выходные организовать субботник и очистить территорию от мусора.
В субботу утром к домам подъехали трактора с прицепами, и работа закипела. В открытые окна лилась музыка, взрослые и дети работали слаженно, с огоньком. Не прошло и двух часов, как весь мусор был вывезен. Приехавшая машина санэпидстанции провела химико-бактериологическую обработку подъездов домов.  Жизнь вошла в привычное русло.
С тех пор все поняли, какой труд, является самым полезным! Это работа человека, следящего за чистотой, а если проще – труд мусорщика! А точнее – дворника.



_____________ Год экологии  _____________
«Господи, господи!.. Кого клянут именем твоим здесь, на земле! Грянь ты оттуда силой праведной, силой страшной – покарай лживых. Уйми их, грех и подлость творят. Зловоние исторгают на прекрасной земле твоей. И голос тут не подай, и руку не подыми за слабых и обездоленных: с проклятиями полезут!.. С бумагами… С именем твоим… А старания-то все, клятвотворцев-то, вера-то вся: есть-пить сладко надо».
В.М.Шукшин  «Я пришёл дать вам волю».




_____________ Поэзия  _____________
Ольга СКВОРЦОВА 

                * * * 
Неотделимы жизнь и смерть.
Адам – благочестивый пращур
лежит во прахе там же, где
покой нашёл гигантский ящур.
И ныне, тварями киша,
Земля – живейшая планета,
не знает, где её душа,
и что, увы, такое это.
   


                ***
Господь творит – прими его труды.
Жизнь на Земле не так-то просто
                сделать.
Вот в темноте, увы – не видишь ты,
лишь ощущаешь собственное тело.
 
Свет ослепительнее, зримей и сильней,
чем вечный мрак. Но тоже есть вопросы:
Так в мире абсолютном, без теней,
всё кажется бесформенным и плоским.
 
И Бог решает всё перемешать –
который век уже кружит планета,
но неизменно мечется душа
у человека – грани тьмы и света.




_____________ Проба пера _____________
Наталья ДАНИЛОВА
учитель русского языка и литературы
МБОУ  «СОШ№ 5». Бийск.

БАБУШКИНЫ ПИРОГИ

Бабушка сидела за своей старенькой, купленной давным-давно у кого-то с рук швейной машинкой «Зингер», шила и пела. Пела только для нас двоих, для себя и для меня:
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно, милый мой идёт…
Была она  родом «из Расеи». В голодном 1932 году привёз их в Сибирь старший брат Борис.
Помню бабушку Евдокию совсем ещё молодой женщиной (ей было около пятидесяти, когда я родилась). Такой она до сих пор улыбается мне с портрета, который много лет висел на стене в их новом доме, построенном уже после моего рождения. Тёмная недлинная коса уложена кольцом на затылке, чуть улыбаются строгие серые глаза.
С годами моложавость утрачивалась, время неумолимо накладывало отпечаток. Лицо бабушки покрыли мелкие морщинки забот, густые, когда-то тёмные волосы побелели, косы уже не было. А поседевшие волосы она прихватывала простой круглой  гребёнкой. И песен  уже не пела.
Помню бабушку строгой, но неизменно доброй ко мне. «Как же я расстанусь с тобой?» – спросила она однажды в недоумении не то меня, не то саму себя, когда мне было лет восемнадцать.
Большая мастерица бабушка была печь пироги. Таких пирогов, какие стряпала баба, я никогда больше не ела. Пироги пеклись по большим праздникам. Бабушка ставила квашню. «Квашонку поставила», – говорила она. Эту «квашонку» бабушка вставала подбить раза три за ночь. Теста заводила много – большую кастрюлю. Для меня, пятилетней девчонки, стряпание пирогов было вроде какого-то особого ритуала, священнодействия, которое рождало внутри ожидание настоящего праздника. Ещё за несколько дней до этого священного дня бабушка начинала помаленьку думать о том, какими будут её пироги. Для меня это тоже всегда было таинством: а с чем же бабулины пирожки будут на этот раз? Иногда я упрашивала её сделать именно такие пироги, каких мне хотелось. Но бабушку и не нужно было долго уговаривать: она пекла свои пирожки с тем, что было под рукой. Командовала деду, чтобы тот слазил на вышку за мороженой клюквой.  А если дед был на дежурстве, то и сама лезла. Клюква появлялась в сите – твёрдые рубиновые ягоды, покрытые сизой изморозью. Она постепенно оттаивала в тепле, покрываясь мизерными влажными каплями. Тогда бабушка перебирала ягоды от мусора – сухой болотной травы, насыпав клюквины на ладонь. Затем  начинала толочь клюкву в кастрюле скалкой, отчего  раздавался хлюпающий звук давящейся под напором деревянной толкушки ягоды. Потом перемешивала давленую ягоду с сахаром, пока не получалась густая ярко-алая масса.
А то ещё бабушка попросит деда слазить  в подпол за вареньем из крученой черёмухи или за мочёной брусникой. А то просто сварит моркови, порубит её мелко-мелко. Пироги получаются – за уши не оттащишь. Муку бабушка заносила из холодной кладовки на ночь в кухню, давала согреться. Мука, полежав в тепле, оживала, начинала дышать. «Ну, Наталка, – говорила мне бабушка, – завтра стряпнёй займёмся!»
Пирогами бабушка начинала заниматься с раннего утра. Вставала ещё затемно (зимой светает поздно); повязав шаль, надев фуфайку, катанки,  шла за дровами и углём в ограду. Мне не спалось в такие дни. Я соскакивала с постели и даже в ограде гулять, как обычно, не просилась. Бабушка приносила охапку дров, хлопнув тяжёлой дверью и запустив клуб морозного воздуха из сеней, сваливала дрова на подтопок. Затем принималась растапливать печь в кухне. Остывшая за ночь печка начинала нагреваться, сквозь печную дверцу и щели раскаленной плиты было видно бушующее жёлто-красное пламя. Звонко щёлкали дрова в печи. Вставало морозное, дымное солнце, лучи его  пробивались сквозь занавески, сквозь разукрашенные искрящимся инеем окна комнат. На крашеном полу лежали солнечные квадраты. Невысокое зимнее солнце золотило ёлочный дождь, нестерпимо сверкали в его сиянии игрушки новогодней ёлки. Я возилась в своём углу с куклой и ждала с нетерпением начала бабушкиного священнодействия.
Накормив в стайке кур, управившись с печкой, бабушка тем временем начинала колдовать над будущими пирогами. Сняв клеёнку с кухонного стола, сделанного дедом, насыпала на чистый стол немного муки, выкладывала из кастрюли пузырчатую квашню, добавляла ещё «мучки», как она говорила, чтобы получилось тесто, и начинала его месить, мять, выхлопывать, отчего раздавался полный, какой-то утробный звук. Тесто месила всегда долго, с воодушевлением. Оно выходило мягкое, белое, сдобное. Пирожков бабушка делала листа четыре, а то и пять. Мне нравилось смотреть, как она колдует над пирогами, нравилось смотреть на её неутомимые руки, на то, как эти руки снуют без конца: вынимают тесто из кастрюли, разрезают его, расхлопывают на столе, сворачивают причудливо, катают, продевают, прорезывают в тесте, где нужно, дырочки или зубчики. И вот уже кусок бесформенного теста превращается в какой-то невиданный кулинарный шедевр. Мне казалось, что бабушка – волшебница. Я пыталась проделать нечто подобное с тем кусочком теста, которое давала мне бабушка, но куда мне до неё!..  Возле кухонного стола я могла стоять часами, наблюдая за бабушкиными руками.
На каждом противне были разные пироги. На одном –  замысловатые сдобные пироги с клюквой, на другом – не менее замысловатые с сушёной клубникой, на третьем – с кручёной черёмухой или с брусникой – «постряпушки», таким снисходительно-ласковым  словом  называла бабушка свои кулинарные шедевры.  И обязательно сажала на один противень пироги, особенно мной любимые. Незатейливые: кружочек теста пополам сложен. Края бабушка ловко ножом зубчиками нарежет. А внутрь – просто сахару насыплет чайную ложечку. «Пирожки с молитвой», – говорила она.
Посадив пироги на противень, бабушка давала им расстояться, а сама тем временем колдовала над следующей партией пирогов. Расстоявшиеся пироги сажала в духовку. И конечно, последний важный момент, для меня, маленькой, – это вынимание готовых пирогов из печи. Бабушка сновала по просторной кухне,  обжигаясь,  несла горячий противень, ставила  его на табуретку и смазывала похожие на маленькие солнышки пироги пёрышком.  Закрыв противни чистым полотенцем, давала стряпне остынуть, отойти от жара печи, отдышаться. В доме пахло предстоящим праздником.
Шли годы. По мере того, как старела бабушка, иссякали её силы. И пироги они пекли уже вместе с дедом – обыкновенные, без выдумки и фантазии, просто сверху на плите, на сковородке. Но всё равно превосходные. Я до сих пор помню их вкус.

_____________ Поэзия  _____________
Наталья КУРИЛОВА
                ***
Умерьте мускул свой азарта
Де-юре – вы, конечно, мачо,
Пока не проросло де-факто.
И если вдруг на вашем огороде
Махрово зацветёт де-факто,
Вы всё оставите де-юре.
Пусть даже вопреки природе.
И будете де-юре правы –
Мораль, мол, такова, я не свободен…
Но, что же делать женщинам с де-факто?



                ***
Снегом сыплет грусти ноты
Душу скукою томя,
Зимний день идёт к закату,
Сев на белого коня.

Развевает гривой белой
Снеговая канитель.
Скину скуку – надоело,
Поменяю на метель.




                ***
На сухих золотых аллеях
По утру, но не очень рано,
Появляется связка шлеек
С очень странно одетой дамой.

Всё продумано в этой сцене
В жёлтой шляпке букет фиалок,
В тему – радужная «гангрена»
Из пяти разодетых шавок.

Пять собачек совсем премиленьких –
Все в нарядах, как от Версачи,
Гордо шествуют, мол, премируют
Всех присутствием – не иначе.

Я могла бы с этим поспорить
Только если их я не встречу
Нудно сыплет осенний дождик,
Вдруг случается скверный вечер.

По утрам, пробегая взглядом
По тропинкам, аллеям парка,
Жду – прошествуют где-то рядом
Пять мордашек и их хозяйка?

По какой-то волшебной схеме
Мне удачу на день приносит
Эта солнечная «гангрена»
Уходящая прямо в осень.

              Рыжая осень

Шёпотом рыжим порхает по крышам
Осень,
Под ноги солнце в лукошках прохожим
Носит.
Летний вплетая природе излишек
В косы,
Трогает жаркою охрой художеств
Осень.
Тихая нежность ушедшего лета
Вовсе
Не означает прощания с прошлым,
Просто
Тайна тревожит неспетых сонетов –
Просит
Красок добавить тоскующей прозе,
Осень.



                ***
На плёсах памяти берёзовый туман
Омыт слезами уходящих вёсен.
Колышет белоствольно-полотнян
В седеющих ветвях нагую осень.

Обнажена и заосеннилась душа,
На перекатах жизни смыто время.
Бреду по тропам, датам не спеша,
А где-то тянет, тянет песню ремез.

В прозрачность воздуха разлита тишина
С небесной крынки тающей лазури.
Покойна роща. Осень здесь одна
Шажком ступает золотой косули.


             На паперти.

Стоять с протянутой рукой…
Просить любви…
Как долго эхо…
Звон медяков щемит тоской.
Лишь осень бросит золотой
Листвы прикосновенье сухо.

__________ На литературных  орбитах  __________
 
Участники Семоненковских чтений. Бийск. ГДК. Октябрь 2017.
_____________ Альтернатива  _____________
Эдуард РЫБКИН

ПУТЕШЕСТВИЕ В МЕККУ
Повесть

С детства Сенька Селезнёв всегда был человеком творческим. Пописывал в газету, иногда печатался. Писал и стихи, и думал, что он не простой человек, а талантливый. Но многие, похоже, не очень разделяли его мнение. Точнее, правильно понимали, что это не может кормить. До поры, до времени, не понимал это только Сенька.
Но после окончания школы, когда попытался приобрести хоть какую-нибудь профессию, чтобы до армии помочь матери везти их семейный воз без отца. На руках у матери ещё был его младший сын. Старший –  уже работал, но был женат и имел свою семью. Он и настоял, чтоб Сенька, как когда-то он, пошёл на курсы шоферов. Сенька поступил и даже проучился на них два месяца. Но на третьем месяце, когда весь курс уже начал готовиться к сдаче экзаменов, что-то у Сеньки не ладилось. Все зубрили по книжкам теорию, ходили на вождение, запоминали дорожные знаки. А он в это время увлёкся творчеством, а точнее поэзией. Решил написать поэму о матери. Настолько его на этот раз всего полностью захватило вдохновение, что он забросил всю учёбу. Но получилось так, что поэмы он всё-таки не написал. И вовремя поняв, что у него пока не хватает знаний и таланта, слегка поостыл к ней, и вновь взялся за учёбу. Но было уже поздно. Приближались экзамены, а он, не занимаясь с книгой дома и не слушая на занятиях преподавателей, понял, что не сдаст экзаменов.
К такому же выводу пришли и преподаватели, раза два вызвав его к доске и задав несколько вопросов. Он лишь краснел и ничего не мог ответить ни на один заданный вопрос. Товарищи по курсам смеялись, хватаясь за животы, пытались подсказывать. Этот смех его, наконец, отрезвил, заставил учить уроки. Пытались ему помочь преподаватели и брат, чтоб он успешно сдал экзамены. Особенно пытался втолковать ему брат, что нет ничего лучше шоферской профессии. Сенька, глядя на него, неожиданно подумал: «А зачем мне это всё? Автомобили, шоферские курсы?» И, как бы оправдываясь, утешил себя тем, что увлекаясь творчеством, стал человеком невнимательным, рассеянным. «Чего доброго, ещё задавлю кого», – подумал он.
И с того дня больше на курсы не пошёл, несмотря на то, что его ругала мать. А брат обзывал дебилом. Смеялись друзья. И отвернулись от него все девчонки, которым раньше он писал стихи. Словом, до армии он так и не приобрёл профессии. Когда же его призвали в армию весной, неожиданно в то же время сделали отсрочку до осени. Он вдруг, протрезвев, увидел, как на двух работах надрывается мать, пытаясь прокормить и обувать, одевать его с младшим братом. Решил до осени не сидеть  на шее у неё, как прежде, а пойти работать на близлежащую стройку землекопом. За такую работу, зачищать траншеи за экскаватором, платили сносно.
И он, засучив рукава, принялся за работу. В бригаде землекопов он оказался самым грамотным и ответственным. Через день или два прораб поставил его бригадиром. В бригаде были такие же, как он молодые парни и женщины, пришедшие за временным заработком. Среди них была даже молодая, чуть постарше его цыганка. Звали её Файкой. Ребята и женщины, хотя и пришли заработать, всё же больше отдыхали, чем работали. И часто перекуривая, баловались, обливаясь водой, гоняясь друг за другом. А Файка, собрав вокруг всех остальных, гадала им или, вскочив на бруствер траншеи, плясала. И сколько ни заставлял её Сенька работать, она лишь отмахивалась рукой.
В конце концов, Сенька тоже на неё махнув рукой, сказал, смеясь:
– Ты Файка, хотя бы нас по-цыгански научила кое-что говорить, может, когда пригодится.
Файка, весело сверкнув зубами и глазами, в которых перепрыгивали из одного в другой лукавые бесы, охотно ответила:
– А что бы ты хотел сказать по-цыгански?
– Ну, хотя бы при встрече с вами цыганами, поздороваться, – смутился Сенька.
– Мучу довес, – коротко сказала Файка.
– А что это значит? – вытаращил на неё глаза Сенька.
–  Это значит! Здравствуйте! – пояснила цыганка.
– Ну, а как попросить, чтоб мне погадала, – рассмеялся Сенька, тоже лукавя. Ни в какие гадания цыганские он не верил.
– А это просто! – заверила Файка. – Подойдёшь, протянешь руку и скажешь: «Яв комэ дробаттер … рокар», – и цыганка тебе погадает.
С тех пор Сенька думал, что умеет говорить по-цыгански. Научила Файка его и другим фразам, просьбам и словам.
Через два месяца, в ноябре, когда пришла пора идти в армию, он, прилично заработав, всё до копейки отдал матери, обрадовав её, что сам взялся за ум. Ушёл в армию. В армии ещё больше писал стихи и рассказы, и печатался. Придя из армии, наконец, решил заняться профобразованием, но не тут-то было. Встретил его один знакомый журналист, зав. промышленным отделом Белоногов:
– Ба! Кого я вижу! Сеня! Ты один наш самый лучший из внештатников! –  И сходу предложил: – Слушай, Арсений! Ты, говорят, ищешь работу? А зачем тебе её искать? Ты же прирождённый поэт и журналист. Пошли к нам в редакцию. Я лично беру тебя в свой отдел!
Закружилась у парня голова, и от его слов вмиг улетели все мысли о серьёзной профессии. Как же? Сбывалась его давняя мечта работать в редакции. Он согласился с предложением журналиста. Через час они уже были в редакции. Сеня стал корреспондентом городской газеты. И сходу с головой ушёл в любимую работу. Даже не заметил, что его заведующий вскоре ушёл в отпуск. И тоже по давней мечте, съездить за границу. Уехал по туристической путёвке в Болгарию.
Работал за него Сеня днём и ночью, готовя материалы для газеты, и выполняя план четыре тысячи строк в месяц. Так же не заметил, что заведующий из турпоездки вернулся. Только до поездки он был благожелателен по отношению к Селезневу и всячески расхваливал его талант. А по возвращении из Болгарии, будто подменили его. Всё что Сеня писал, принимал теперь в штыки и говорил, что ошибся, приглашая Селезнёва в газету. И понял то, что у него, нет, и не было к тому призвания. Что он графоман, к тому же бездарный.
А корреспондент из другого отдела по секрету шепнул на ухо Сене, что зав пром-отделом взял его на период поездки в Болгарию, а теперь он ему не нужен. Поняв, что его просто использовали. И кто? Те самые журналисты и писатели, на которых он был готов молиться. Сеня сразу пал духом, затем спешно уволился и решил уехать из города, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от позора. Что никакой он не поэт и не журналист, а бездарный графоман. Тут неожиданно ему встретился его давний знакомый Петя Нагайцев, одноклассник по школе ШРМ, в которой в одиннадцатом классе, перед армией, учился Селезнёв.
Пётр, сходу поздоровавшись, облапил его, весело рассказывая, как он после окончания ШРМ, женился и уехал с женой в Молдавию.
– Сейчас вот решил навестить родителей, – между делом сообщил он и стал расхваливать, какая у них в Молдавии хорошая жизнь, что есть свой большой сад, подвал, где они делают молдавское вино. Потом продают и имеют к зарплатам большую прибавку. Как у каждого сибиряка, у Сеньки была давняя мечта  иметь свой сад и хоть раз в жизни наесться от пуза яблок. Она и сыграла свою роль.
Сенька сразу заинтересовался и попросил у Петра адрес, сказав, что может быть приедет когда-нибудь на юг и зайдёт посмотреть на его, Петра с женой, сказочную жизнь. С тем и разошлись. Пётр вскоре уехал, а Сенька продолжал жить под впечатлением его рассказов, тем более, после ухода из редакции, хотел уехать куда подальше. И наконец, решился поехать в Молдавию. Не к Петру нагрянуть неожиданно гостем, а куда-нибудь рядом – никому ничего не сказав. Взял тайком билет на станции, и уехал.
Кишинёв встретил его весёлым гомоном пассажиров, незнакомым напевным языком молдаван и таким же, как и в России, нашествием на вокзалах и близлежащих сёлах цыган. Пригородный поезд в районный центр Флорешты и Шолданешты, где жил Пётр Нагайцев со своей женой, уходил через час. К вокзалу тепловоз подал несколько далеко не фирменных вагонов, у которых тотчас столпились пассажиры. У седьмого вагона, куда он купил только что билет, было тоже полно народу, к тому же цыган. Они кричали друг на друга, говорили на своём языке и вели, как и в России, себя – не прочь погадать кому-то или обворовать.
Сенька, подходя к своему вагону, сразу обратил внимание на пару средних лет, бородатого цыгана и цыганку. Она уже из тамбура что-то кричала цыгану, стоящему на перроне. Отстранив их, проводница пропустила Сеньку в вагон. Но цыганка, вернувшись на своё прежнее место, сердито за что-то отчитала на своём языке цыгана. Сенька сразу вспомнил Файку и то, чему она научила его. Попытался понять, о чём они говорят, но ничего не понял, кроме отдельных слов.
Поезд, между тем, тронул и пошёл от перрона. Цыган и цыганка всё сердито ругались. Цыган, рассердившись, даже пытался вскочить на подножку. Но цыганка, вдруг вытянув ногу в сандалии, ткнула его всей ступнёй в лицо. Поезд набрал ход. А цыган, сплёвывая кровь с губ и грозя кулаком, остался на перроне.
Все вокруг засмеялись. В том числе и Сенька. Во Флорешты он приехал уже поздно вечером. Выйдя из вагона с чемоданом в руке, пошёл на вокзал. Он был небольшим, как во всех районах страны, с маленьким залом с эмпэсовскими диванами и кассой. Людей в зале почти не было. В дальнем углу сидели старик со старухой, напротив – две молдаванки. К Сеньке, с интересом разглядывая его, подсел шустрый парень. Спросил:
– Русский, да?
– Да, – спокойно сказал Сенька и зачем-то добавил: – Из Сибири.
– Сибиряк! – чему-то обрадовался парень и добавил в рифму: – Значит, выпить не дурак!
– Да нет, я не пью, – холодно заметил Сенька.
– Ты мне не заливай! – не поверил парень и вдруг предложил, объясняя на ходу: – Я местный. У нас тут у каждого свой сад и подвал с вином. Хочешь, угощу?
– Да нет, я не пью, – вновь попытался отказаться Сенька, но парень не отставал:
– Слышь, земеля! Я тоже когда-то жил в Сибири, и тоже мечтал до отвала наесться яблок, выпить хорошего вина! – сходу угадал он давнее Сенькино желание и веру в южную плодово-ягодно-виноградную сказку или мечту. Но Сенька, вцепившись в ручку чемодана, всё ещё с недоверием смотрел на парня.
– А, ты боишься, что я обманываю тебя? – догадавшись, спросил парень и сам же ответил: – Да я просто рад, что встретил земляка. Не бойся меня. Пойдём, я тут живу рядом, угощу тебя вином.
И Сенька, потупившись, сказал:
– Хорошо пошли!
Парень тотчас подхватил его чемодан. Но Сенька, тоже не выпуская его из рук, пошёл за ним. Выйдя на улицу, он всё ещё сомневался в парне. А сомнение это вызвало у него то, что парень не поверил, что он сибиряк и не пьёт. Понял, что парень, играя на том, что он соблазнится на дармовую выпивку. Выходя из вокзала, оглянулся на камеру хранения, с которой была рядом вывеска «Комната милиции». В последний миг, почему-то остановился возле неё и сказал парню:
– Давай я сдам чемодан в камеру хранения, – и ещё раз оглянулся на комнату милиции, шагнул в сторону.
Парень, заметил это движение, тотчас оказался за углом. И Сенька окончательно убедился, что парень хотел ограбить его. Увести куда-нибудь подальше. Где он через минуту бы оказался без чемодана, без денег и, возможно, с проломленной головой.
До утра не отходил на вокзале от комнаты милиции. Утром же, едва рассвело, возле вокзала оказался небольшой местный рыночек, где пожилые молдаванки и русские продавали огромные сладкие яблоки, груши, кисти различных сортов винограда. Сенька невольно сглотнул слюну. Подошёл к пожилой женщине русского обличья и, зная, что в Бийске в то время за килограмм яблок нужно было заплатить два или три рубля, протянул ей рубль, думая, что на первый раз ему хватит и пол кило яблок. Но женщина вдруг взяла в руки целое ведро каких-то особенных фиолетовых молдавских яблок. Спросила, глядя на него:
– А куда тебе высыпать яблоки?
– Как высыпать? – в свою очередь растерянно оглянулся он, полагая, что пол кило яблок, это не более трёх яблок, можно положить в карман.
И когда понял, что на рубль в Молдавии яблок можно купить целое ведро, подумал: «Вот она начинается молдавская Мекка, здесь за копейки можно осуществить свою давнюю мечту». По его растерянному взгляду всё поняла и бабка. Выбрав несколько самых крупных яблок, подала ему:
– Возьмите! Похоже, там, где вы живёте, нельзя даже покушать хороших яблок, – и, видя, что он суетится, доставая из кармана мелочь, милостиво заявила: – Угощаю бесплатно!
Но и он, задетый за живое, взяв несколько предложенных ей яблок, сунул ей в руку рубль. Поспешно удалился.
Весь день ходил потом по Флорештам с аккуратными кирпичными, оштукатуренными и побеленными по-украински, чистенькими хатами. У каждого дома сады. Яблони, виноград гроздьями, апельсины и мандарины. Ходил и мечтал, что привезёт в эту южную сказку мать и братишку. У них в деревне на Алтае никогда такого изобилия не было. Вообще не было там никаких садов. Был сад лишь при школе, посаженный учениками, где можно было сорвать горсть малины или смородины. Да кусты диких и слегка окультуренных ранеток, на которые они, пацаны, едва начинали завязываться плоды, залезали, набивали за пазухи ранеток. Отойдя от сада, с жадностью поедали эту кислятину, от которой у них перекашивало лица. Но они всё равно съедали до самой последней червивой ранетки.
С устройством же на работу и с жильём ему сразу не повезло. Во-первых, посмотрев его трудовую книжку, ему говорили, что у него нет профессии и нет уверенности, что он что-то может. А за простые рабочие профессии, вроде землекопа, грузчика или каменщика и бетонщика платили в два раза меньше, чем в Бийске. На такие деньги, не имея своей квартиры, сада и подвала с вином, понял Сенька, прожить нельзя.
Поехал в соседний город Резину. Зашёл в городскую газету, показал, что работал в газете. Там, видя его годичный срок работы в газете, с недоверием отнеслись, что он опытный журналист, но, всё же согласились взять с испытательным сроком в редакцию. Только, если в Бийске за такую работу Сеньке платили около двухсот рублей в месяц и гонорар, здесь у корреспондента был только оклад в девяносто рублей. Так и не отдав в отдел кадров трудовой книжки, долго он ходил по городу. Пришёл на вокзал, остановился на переходном мосту через железнодорожные пути. С час стоял в раздумье. И взвесив все за и против, понял, наконец, что на оклад в девяносто рублей он, вряд ли, сможет мать и братишку перевезти сюда. Да и позже – прокормить, обуть, одеть их… К тому же у него тут даже нет квартиры. Горестно вздохнув о том, что хорошо там, где нет нас, решил: «Я уж лучше поеду на родину, где есть мать, квартира, где у меня много родных и знакомых. А тут умри, ни до кого не докричишься, к тому же могут и не понять русского языка, как и он молдавского. А уж без яблок как-нибудь проживём. Был бы хлеб».
Полез в карман. Посчитал деньги. Их почти не оказалось. Он их все, не заметив как, потратил. И на обратный билет не хватало. В растерянности заходил по мосту: «Что делать? Денег не хватало даже на полпути». Вспомнил вдруг, что в сутках от Кишинёва езды, в Калуге, у него живёт тётка Прасковья – сестра матери. Пошёл в кассу и купил билет до Калуги. Ехал в общем вагоне целые сутки, лёжа на голой верхней полке, сомневаясь, что тётка даст взаймы на билет денег. Тётку он помнил. Раньше жила, как и они, на Алтае, в соседнем селе недалеко от Бийска. Была она жадной и противной старухой, от которой он никогда в свой адрес не услышал доброго слова, и в детстве ни одной от неё не получил конфетки. Зато позже она почти каждый год ездила в гости к его матери. Мать к её приезду забивала кроликов, а Сеньку заставляла заколоть поросёнка.
Мальчишкой он с матерью как-то ездил в Калугу. Сенька знал жадность тётки и помнил, как она, угощая их, пожарила им на сковородке картошки, а вместо чая, поставила просто кипяток, жалуясь на то, что у неё закончилась пенсия. Вызвав мать во двор, Сенька сказал:
– Мам, давай дадим тётке Парашке на питание денег, а то от жадности нас с тобой заморит. И сама помрёт от голода.
Мать ничего не ответила, а войдя в дом, сказала официально:
– Вот что Прасковья Егоровна, возьми с нас на питание на неделю деньги. Сходи, закупи, что надо.
Тётка, молча, взяла деньги, явно обрадовавшись, тотчас пошла в магазин. В следующий раз уже без стеснения брала у них деньги за картошку, за яйца и за купленное мясо. А летом, когда у неё в погребе всё это добро: картошка с капустой, огурцы и помидоры, проросли и испортились, отдала задаром соседским свиньям.
Думая об этом, подъезжая к Калуге, Сенька уже не надеялся, что тётка даст ему на билет денег. Рассчитывал лишь уговорить её, что в два раза потом пришлёт больше. Тётка его встретила неприветливо, как чужого. А едва он объявил о своей просьбе, встал перед ней на колени, вовсе взмолилась:
– Свят! Свят! Ты што, ирод! Каки у мени деньги?
А он знал, что есть. В прошлый свой приезд увидел случайно у неё сберкнижку, на кухне, под клеёнкой на холодильнике. У неё на счету была кругленькая сумма, которой бы хватило на собственный автомобиль. Отказав дать денег, тётка созвонилась с матерью Сеньки и, получив заверения, что та ей немедленно пришлёт всю пенсию, наконец, позвала Сеньку на кухню и дрожащими руками отсчитала ему на железнодорожный билет сто рублей, и не более. Сенька, обрадовавшись и боясь, что передумает, поспешил на станцию.
Из Калуги Сенька ехал тоже в общем вагоне и тоже на верхней полке без белья, так как на него не было денег. Не было денег и на еду. Тётка Прасковья дала лишь на билет. Соседями у Сеньки на нижних полках ехала молодая пара. Спали они на своём белье и в одежде, положив под головы куртки, а в рундук обувь. Ехали, как он понял, после свадьбы, от родственников. С собой у них были полные сумки продуктов и гостинцев. Но они их засунули, как и обувь, во второй рундук. Даже не вынимали за дорогу ни разу. Часто ходили в поездной ресторан, утром, в обед и вечером. Появился и четвёртый в купе пассажир. Разложив прихваченные из дома продукты, он часто перекусывал и запивал пивом. А Сенька, слыша, как  у него от голода урчит желудок, лишь украдкой сглатывал обильную слюну, вызванную запахами соседской еды.
Не ел он уже целые сутки. И не слезал с верхней полки. Перекусывая в очередной раз, сосед, взглянув на него снизу вверх, неожиданно спросил:
– А ты чего, сколько я еду с тобой, не видел, чтоб ты, хоть раз ел?
– Да понимаешь, – не глядя на него, пояснил Сенька, –  тётка дала только на билет, а на продукты не дала, – едва разжав от голода пересохшие губы, еле слышно проговорил Сенька.
Тем не менее, вернувшиеся из ресторана молодые парень и девушка его услыхали. Парень тотчас полез в рундук, выхватил оттуда сумку с продуктами. Удивлённо воскликнул:
– Ты что парень! Целые сутки едешь голодным? А у нас пропадают продукты. Тут нам надавали в дорогу, на целую компанию. Так что слазь и садись, ешь – всё равно выбросим, – выложил на стол булку чёрного хлеба, варёную курицу, и целый пакет домашнего печенья. Видя, что Сенька отчего-то медлит, решительно заявил: – Хватит ломаться, как девочка, слазь и садись немедленно за стол. А не то я тебя за ногу сейчас сдёрну с полки.
Сенька покорно слез с полки и сел за стол. Через минуту он разрывал курицу руками, уже смело работал челюстями так, что в них что-то попискивало. Глядя на него, парень весело похохатывал:
– Так бы сразу, а то лежит, помалкивает голодный, целые сутки. Это в наше-то время, среди людей, да умереть с голоду.
Сенька благодарно гмыкнул, улыбаясь, продолжал есть, пока не смёл всё со стола.
– Вот это другое дело! – одобрили оба соседа, а девушка, взяв у проводника, принесла всем четверым чаю в стаканах с подстаканниками.
Повеселев после еды, Сенька, увидел у молодых за спиной гитару. Вспомнив, как до армии мать его научила играть на гитаре, и он потом участвовал в самодеятельности, несмело потянулся к ней.
– Берите, берите, если можете! – поощрила его девушка.
Он взял в руки гитару, сходу проверяя её настрой. Повернул колок и тронул струну. И вдруг, приятным баритоном запел:

Что за ночь над городом стояла,
Что-то мне взгрустнулось неспроста.
Я облокотился на перила
Старого Бийского моста.
Локоны твои, что кольца дыма,
Милая, ты часто снишься мне.
Ведь потеря девушки любимой –
Есть большое горе на земле...

В их купе сразу стал собираться народ. Песня была грустной, о любви и разлуке. Тем не менее, собравшиеся захлопали в ладони, разулыбались. Проснулись даже на верхней боковой полке у окна и на нижнем сиденье цыганская чета с ребёнком. Рядом с женой цыгана с цыганёнком на соседнем месте внизу, сидела молоденькая цыганка лет восемнадцати и тоже хлопала в ладони.
Расхрабрившись после спетой им песни, Сенька вдруг вспомнил Файку, что до армии его учила говорить по-цыгански. Он решил блеснуть перед собравшимися знанием цыганского языка. Протянул цыганочке через проход  руку, как когда-то его учила Файка, сказал на цыганском диалекте:
– Яв комэ драбаттер … рокар.
Лицо цыганочки враз побледнело, глаза сузились. В них появилась злость и такое презрение, что Сенька опустил руку и растерянно заморгал. Цыганка, зло глядя прямо ему в глаза, сжав зубы, процедила по-русски:
– Целуй ты свой зад сам, если достанешь.
Заскрипев зубами, привстал на полке цыган, заругалась по-цыгански цыганка. До Сеньки, наконец, дошло, о чём он просил молодую цыганочку. Уши у него заалели от стыда, а лицо побледнело. И только теперь он понял, чему научила его до армии лукавая Файка. Мысленно он даже чертыхнулся про себя и тоже скрипнул зубом: «Вот стерва!». Упал на колени перед цыганочкой, чтобы попросить у неё прощения! Но она, уже сообразив, что его кто-то из её соплеменников разыграл, научив непотребному, спокойно и сочувственно спросила:
– Тебя кто-то обманул из нас цыган?
– Да! – чуть не заплакал он.
Вскочил и пулей выскочил в тамбур вагона, проклиная сам себя: «Ну почему, почему, я такой раздолбай? За что ни возьмусь, ничего у меня не получается. Хотел стать шофёром, – вспомнил он, – не смог. Думал, хоть потом журналистом стану, не получилось. Даже работы, хоть чтоб прокормила меня, найти не могу. Зачем все мои старания? Поэзия, как и поездка на юг – всё тогда грезилось мне сказочным раем, и я смогу там обрести своё счастье, Увы, и это оказалось очередным журавлём в небе», – горестно думал он. И твёрдо решил для себя, что приехав домой, обязательно, хоть даже лоб расшибёт себе, но устроится на работу.
В это время открылась дверь вагона. В тамбур с веником в руках вышла проводница. Покосившись на него, стала не спеша и тщательно подметать тамбур, не оставляя там ни одной соринки. Залюбовавшись её работой, Сенька вдруг подумал: «А что, вот приеду домой, пойду и устроюсь проводником. Это ведь тоже работа. Поездки – тоже романтика и всё такое… Опять у меня на уме эта романтика. Никак я не могу без этой романтики пойти и просто работать, и плюнуть на всю эту поэзию. И на журавля в небе… Когда нужно поймать на земле хотя бы синицу».
С этими мыслями и приехал в Бийск. И сходу пошёл в резерв проводников. Устроился на работу проводником пассажирских вагонов. Едва войдя в дом матери, ещё с порога, весело объявил:
– Всё, мама! Я устроился на работу!
– Ну и пора уже, сынок! – обрадовалась мать. – Тебе уже двадцать три года. Пора становиться мужчиной, завести семью. А то я так и не дождусь внуков.
– Всё, мама! Всё так и будет! – пообещал он. – А в следующий год, пойду поступать в институт. Хватит лететь в облаках и писать стишки о своём «я», о собственном пупе! – невесело заключил он.
– Правильно, сынок! – одобрила мать. – Стишки, сынок, они кормить не будут. Тебе нужно найти своё место в жизни, врасти в него корнями, как дерево. А стишки можно писать в свободное время.
– Я так и сделаю, – вновь, как эхо, повторил своё обещание Сенька, уже мечтая покончить раз и навсегда со своим творчеством, которое мешает ему нормально жить.
Но, забегая вперёд, скажу, что обещание своё он, хотя и частично выполнил, поступил и закончил университет, нашёл хорошую работу, женился. У него с женой родился сын. И вместо дерева, которое нужно было посадить каждому мужчине, вырастил сад. Заработал, купил квартиру. Научился в доме всё делать своими руками. И хорошо готовил. Но вот бросить писать так и не смог. Как и говорила мать, теперь делал это лишь в свободное время. Удивительное дело, и  тут у него получаться стало гораздо лучше. Но теперь это уже стало его второй профессией и моральным стержнем, на который он опирался в жизни. И когда вместе с бедой получал сердечную рану, это было его лекарством. Если падал, вставал – не хотел стоять на четвереньках, как его сильно пьющие братья и дяди, которых он с самого детства видел часто именно в этой позе… опустившихся, лежащих в луже своей мочи.
– Таким я не буду никогда! – ещё с детства сказал он сам себе. И сдержал своё слово. Хотя, став трезвенником, потерял многих друзей. Как впрочем, и после поездки в Молдавию, в свою Мекку, в свою созданную им самим сказку. После неё он понял, что не только творчеством жив человек. Что для этого ещё нужно зарабатывать на хлеб и содержать свою семью.
– Без семьи человек – пустое место, – сказала мать, – и не для чего жить.
С тех пор Арсений крепко держал в руках свою «синицу».
«А журавль в облаках может подождать, – теперь думал он. – А если у тебя в руках то и это – ещё лучше!» – понял бывший Сенька, а теперь Арсений Семёнович Селезнёв. До сих пор помнит давнюю поездку в собственную Мекку, созданную в своём воображении, думая и впрямь найти сказочную страну в Молдавии, одной из республик бывшего СССР. А недавно он встретил свою обидчицу в молодости, цыганку Файку. Шёл по привокзальному рынку. Увидел её, уже постаревшую, гадающую какой-то девице по руке, обещая ей хорошего жениха и счастливую жизнь. В повороте головы с кольцами в ушах и крупными бусами на шее, в цветном платке на голове, в длинных юбках, во всём её облике, ему сразу показалось что-то знакомое. Подойдя к ней со спины, Арсений протянул к ней руку, к самому носу, сказал по-цыгански:
– Яв комэ дробаттер … рокар!
– Сеня, это ты? – тотчас обернулась цыганка, улыбаясь и еле сдерживаясь от смеха, проговорила: –  Но целовать, как научила, не буду!
Он, уже давно её простивший за розыгрыш, тоже засмеялся и спросил:
– Ну, как жизнь, Фай, получилась у тебя? Удалось тебе её обмануть?
– Жизнь не обманешь, – вдруг погрустнев, вздохнула она.
И рассказала, что вышла замуж за цыгана. Который день и ночь заставляет работать, а сам сидит, ничего не делает. И тотчас, стерев с лица печаль и грусть, сказала:
– А ты всё такой же красивый и доверчивый!
– Да нет, жизнь кое-чему научила, – посерьёзнел он. – Теперь меня на мякине проведёшь. У меня уже взрослый сын, а у тебя?
– А у меня двое. Я и тут обскакала тебя! – лукаво стрельнула она в него цыганскими глазами. Но в это время, где-то со стороны, как коршун, налетел на неё сердитый цыган, что-то крича на Файку по-цыгански.
Она сразу сникла, быстро пошла от Арсения, буркнув через плечо:
– Это наш барон! Тоже кровосос. Похуже моего мужа.
Арсений всё понял. Порадовался за себя, что он русский. И хоть не богат, но относительно свободный. И как поэт идеализирует жизнь в нашей стране, где тоже не так хорошо. Но всё же, который раз уже порадовался, что тогда не остался в Молдавии. Из бывших союзных республик к нам в Россию бывшие граждане СССР теперь едут гастарбайтерами. «Значит, там ещё хуже?» – подумал он и пошёл с рынка на почту. Там из Москвы пришло в бандерольке его удостоверение члена Российского Союза Писателей. И хоть за это сейчас не платят, он по-прежнему пишет в свободное время.
А недавно узнал, что среди гастарбайтеров работает в Бийске сын бывшего одноклассника Петра Нагайцева. Приехал на стройку и узнал от его сына, что Пётр по-прежнему живёт в Молдавии. Приезжал лет пять назад в Бийск, хотел восстановить своё российское гражданство и получить российскую пенсию, поскольку в Молдавии так и не заработал её, торгуя на рынке фруктами, овощами и вином. Походил, походил, но так ничего не добившись, уехал назад в Молдавию. Ведь там у него дом и жена. А вот сын приехал на заработки в Россию. Работает и отсюда посылает родителям деньги и посылки.
После разговора с сыном Петра Арсений подумал: «В жизни никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь». Порадовался, что Родины не менял. И жизнь сейчас благосклонна к нему. А ведь могло бы быть иначе, как, например, у старшего брата, уехавшего тогда на Балхаш. В Казахстане ему не только не дали пенсии, но и отобрали квартиру. И он тысячу раз пожалел, что сразу не вернулся в Бийск, как Арсений. Брат в девяностые выбрался оттуда. И Арсений помогал ему – пять лет добиваться прощения Родины и возвращения Российского гражданства и пенсии за работу в восьмидесятые годы в России. Брат был счастлив, когда получил то и другое.
И вскоре, как только добился гражданства, умер. Но не вернулись, к сожалению, его сыновья. Старший Павел – в Ташкенте. А про второго племянника Сергея долго ничего не знал, где он и жив ли. А вот племянница сразу вернулась с отцом. Живёт в той же квартире, что успели с отцом приобрести. Квартира, правда, старая, ещё советских времён, барачного типа. Но и это в радость. Благодарит Бога, что хоть работу нашла, вахтовую, на курорте Белокуриха – поваром. А вот братья её до сих пор живут на чужбине, людьми второго сорта, не имея там никаких прав.
Арсений часто думает о них и об умершем брате, за могилой которого теперь ухаживает дочь. То есть, братова Мекка закончилась, хоть там где родился и вырос. А вот сыновей его жалко – родная кровь, всё-таки. Но недавно вдруг позвонил средний племянник Сергей:
– Привет дядя! Я в Крыму обосновался!
– Ну, слава Богу, вернулся! – обрадовался Арсений. – Как бы из Ташкента ещё Пашку перетянуть? – проговорил он в раздумье.
– Перетянем! – пообещал Сергей.

_____________ Поэзия  _____________

Ольга  ЗАЕВА


                ***
Быстрой молнии острый нож
Режет небо, а мир не тужит.
Сорванец, голенастый дождь,
Запузыривает по лужам.
 
Бросит каплю – лови, держи!..
И опять – стрекача, наискось.
Это детство моё бежит.
Не догнать, не вернуть,
не выкрасть.

                ***
Когда забьётся мокрыми листами
В безумном плаче сад,
И тонких веток хрупкие суставы
Под ветром захрустят,
 
Упьётся мир кромешной темнотою
Под жуткий трубный вой,
И затаится и замрёт живое,
Поникнет головой,
Я научусь молитвой сокровенной
О милости просить,
И молнии светящиеся вены
Одной мольбой гасить.
 
Сквозь немоту, где больно мне и страшно,
Прорвусь, свечой горя,
Упрямством слов пропахивая пашню –
Судьбу творя.
_____________ Проза  _____________
Татьяна БЫКОВА

БРАСЛЕТ С САПФИРОМ
Отрывок из повести

Инга Прозорова – однокурсница Нелли по педагогическому институту, где обе на факультативе общественных профессий знакомились когда-то с азами библиотечного дела.
Но, если работа в библиотеке была мечтою спокойной и стеснительной Нелли, то для Инги даже сама педагогика – не предел мечтаний. Получение высшего образования для неё оказалось лишь ступенью для карьерного роста.
 После окончания ВУЗа, Инга устроилась менеджером в магазин по продаже сотовых телефонов, а Нелли подыскала место по специальности. Карьера Инги продвигалась весьма успешно: через год работы в магазине её назначили управляющей,  а ещё через два года пригласили работать топ-менеджером в головной офис компании. Нелли, у которой отсутствовали амбициозные устремления, к карьерному росту была равнодушна, её вполне устраивала скромная должность рядового библиотекаря.
Она решила позвонить однокурснице потому, что у той было необычное хобби – Инга увлекалась мистикой и эзотерикой. В редких встречах с подругой, она с энтузиазмом рассказывала о необъяснимых явлениях, происходящих на планете, о полтергейсте и других обитателях параллельных миров, а об инопланетянах рассуждала, как о соседях по лестничной площадке.

– Здравствуйте, я вас слушаю! – раздался в телефонной трубке знакомый голос.
Нелли растерялась, обычно это подруга звонила ей первая и назначала встречу, а теперь ей приходится обращаться за помощью. 
– Инга, мне очень нужна твоя помощь, нет, скорее консультация...Я не знаю, как это назвать, – Нелли замолчала, ощутив бессилие и растерянность.
– С тобой что-то случилось? Тебе плохо? – услышала она взволнованный голос подруги.
– Нет, ничего не случилось! Просто мне уже несколько дней подряд снится один и тот же сон. Надеюсь, ты сможешь мне растолковать его?
– А какого качества твой сон? Эротический, бытовой или «ужастик»? – заинтересовалась  подруга.
– Скорее мистический, – после недолгой паузы сообщила Нелли.
– Интересно будет послушать, но сейчас не время болтать по телефону. Давай встретимся вечером в кафе «Отдых»,  недалеко от твоей библиотеки. Знаешь, где оно находится?
– Да, знаю, – подтвердила Нелли.
– Ты, до которого часу работаешь?
– До шести вечера.
– Тогда встретимся там, в половине седьмого. Тебя устроит это время?
– Да, вполне.
Услышав короткие гудки, Нелли положила трубку на рычаг телефона. Настроение улучшилось, осталось только дождаться окончания рабочего дня.

Как только Нелли вошла в помещение кафе, то сразу же увидела сидящую за столиком возле окна Ингу, меланхолично потягивающую через соломинку любимый коктейль «Нежный поцелуй». Увидав подругу, Инга помахала ей рукой, на которой в искусственном свете заблестели камни александрита, вставленные в золотой браслет.
– Что будешь пить? – спросила она у Нелли, когда та села за столик напротив неё.
– Я немного продрогла пока дошла сюда, поэтому выпью кофе.
– Кофе и два пирожных для морей подруги, а мне принесите ещё один коктейль, – заказала она подошедшему к их столику официанту.
Когда тот отошёл, Инга  обратилась к подруге:
– Рассказывай, какой сон тебя беспокоит?
Нелли повесила сумочку на спинку стула и положила руки на стол, сцепив между собой пальцы.
– Это какой-то непонятный сон. Я вижу в нём себя, но это совсем не я… То есть я, но не в современной одежде, а в каких-то шкурах, обмотанных вокруг талии, и одна из них переброшена через левое плечо. Волосы у меня распущены, достаточно длинные, но какие-то грязные засаленные. На ногах сапоги, сшитые из шкур рыжего животного, и облеплены комьями грязи, руки в ссадинах, на руках сломанные ногти, а под ногтями забилась грязь.
– Прямо каменный век какой-то! – воскликнула Инга. – Ты во сне случайно не  носила  на плече каменный топор?
– Нет, топора не было, – улыбнулась Нелли.  – Но на поясе  в  чехле, сплетённом из стеблей,  висел костяной нож.
– Куда ты направлялась во сне? –  поинтересовалась Инга.
– Я шла  по долине в сторону гор. Климат похож на наш, только растительность погуще, да и лес  подремучее. Потом довольно долго поднималась в гору, и на какой-то плоской площадке, раздвинув заросли папоротника, обнаружила отверстие, через которое можно было попасть внутрь. Опустилась на корточки и с трудом протиснулась через этот проход, потом очутилась в довольно просторной пещере. Здесь царил полумрак, стены холодные, а на полу валялись обломки скалы. На противоположной входу стене увидела несколько отверстий, лазов, расположенных на одном уровне.
– Ну и места тебе сняться. Неолит какой-то, на тебя случайно не прыгнул саблезубый тигр? – иронично поинтересовалась Инга, прокручивая соломинку между пальцами.
– Нет, тигра не было, но зато я встретила во сне гнома.
Инга достала из сумки мобильный телефон, провела пальцем с изящным маникюром по экрану, несколько минут просматривала тексты, затем процитировала запись: «Увиденный во сне гном предвещает Вам мелкие неприятности на работе. Возможно, о Вас распустят сплетни, но не волнуйтесь и не пытайтесь оправдаться – поверят Вам, ведь Ваша репутация выше всяческих похвал». У тебя с кем-то конфликт на работе?
– Нет, всё  в порядке, но, видно, тебя не  интересует, в чём моя проблема. Тогда я уйду. Сколько с меня за кофе?
Нелли попыталась встать, но подруга положила ладонь на плечо и слегка надавила.
– Прости, я веду себя, как эгоистка. Понимаешь, надоели глупые разговоры о толковании снов с сотрудниками, но, думаю, у тебя особый случай. Расскажи, как выглядел этот гном?
Нелли опустилась на стул и продолжила: 
– Это был пожилой гном с бородкой,  в сером плаще и потешном малиновом колпаке, в руке он держит своеобразный светильник – шар  на длинной ручке, внутри которого находится светящийся газ, как в неоновых подсветках. Гном, молча, берёт меня за руку, и мы пересекаем пещеру, которая, по моему мнению, служит чем-то вроде помещения для массовых мероприятий.
В центре пещеры находится небольшое возвышение, вроде кафедры, а вокруг него полукругом расположены ряды скамеек, высеченные из камня и отполированные до гладкости. За кафедрой, на необработанной стене пещеры, закреплена гладкая широкая доска, освещаемая двумя круглыми светильниками, расположенными по разные стороны доски. В правой стороне пещеры, тоже есть площадка, но меньших размеров. Мне почему-то показалось, что это игровая площадка для детей, так как на возвышенных цилиндрических тумбах я заметила различной формы кубики, кольца, пирамидки, вырезанные из различных самоцветов.
 Мы  дошли  до противоположной от входа стены и я заметила, что вся она, от пола до потолка, пронизана отверстиями, лазами, словно гнёздами стрижей на отвесном берегу речки.
– Девушки, ваш заказ! – громко объявил о своём присутствии официант, появившийся у их столики с подносом, на котором стояли тарелки, чашка и бокал с коктейлем.
Подруги, молча, следили за тем, как молодой человек расставляет на столе заказанные пирожные и напитки.
– Скажите, Юрий, а Вы верите в существование иной полевой жизни на нашей старушке-Земле? – с лукавой улыбкой обратилась к нему Инга, успев прочитать имя на бейджике, пристёгнутом  к жилетке.
Парень ничуть не смутился. Он улыбнулся  и ответил:
– Я придерживаюсь материалистической точки зрения на подобные вещи, но в последнее время всё больше убеждаюсь, что энергетические вампиры и ведьмы – не мифические существа, а реально существующие особи.
– А кто я на Ваш взгляд, ведьма или вампир? – задала провокационный вопрос Инга.
– Высказывание своей точки зрения не входит в мои профессиональные обязанности, поэтому разрешите  уйти. Приятного вам аппетита.
Парень слегка наклонил голову и неспешно удалился от их столика. Нелли коротко прыснула, прикрыв ладонью рот. Инга быстро оправилась от лёгкого замешательства и похвалила парня:
– Молодец, Юра! Продемонстрировал наличие интеллекта и чувство юмора. Интересно, почему он работает здесь официантом?
– Наверное, студент-очник, подрабатывающий здесь вечерами, – предположила Нелли. – Я тоже в студенческие годы работала посудомойкой в подобном кафе.
– Нет, он мне положительно нравится! Надо с ним познакомиться поближе, – убеждённо заявила Инга.
– Я всегда поражаюсь твоей способности флиртовать с мужчинами в любом общественном месте, – поддержала разговор Нелли.
– Ничего не могу с собой поделать, условный рефлекс на приятных мужчин, – с самодовольной улыбкой ответила подруга. – Но вернёмся к твоему сну. Куда дальше повёл тебя гном?
– Он вставил светильник в одну из трубочек подставки, стоящей на полу пещеры, и полез в отверстие, находящееся где-то  на уровне моего пояса. Протянул оттуда руку, как бы приглашая следовать за ним, – продолжила историю Нелли.
– Интересная деталь – техническая новинка двадцатого века в эпоху палеолита, – задумчиво произнесла Инга, помешивая пластмассовой соломинкой содержимое бокала. – И куда  привёл тебя этот сталкер?
– Сначала туннель был узким, и я вынуждена была ползти по нему на четвереньках, потом он расширился, и можно было передвигаться в полный рост. Пространство хода освещали всё те же необычные светильники из минералов. Наконец мы прошли до конца туннеля и оказались в небольшой пещере, освещённой каким-то красным светом, как в лаборатории фотографа.
Свет струился из круглого отверстия в верхней части пещеры. Я подняла голову и увидела, что оно заделано прозрачным материалом красного цвета. На одной из стен находилось круглое панно из разноцветных минералов. У меня создалось впечатление, что оно не было законченно, так как в его середине было круглое отверстие  размером с теннисный мяч.
Прозрачные самоцветы излучали слабое сияние, словно в скале, была встроена подсветка. Иногда внутри  некоторых из них вспыхивала искра, тогда их излучение становилось сильнее. Эта картина игры света в минералах заворожила меня. Она была похожа на ёлочную гирлянду, где зажигание лампочек и их затухание происходит в определённой закономерности.
Я подошла к стене и провела рукой по минералам, сразу же почувствовала в ладони покалывание, словно небольшой разряд статического электричества. Пока разглядывала самоцветы, гном подошёл ко мне вплотную и надел на руку что-то холодное. От этого прикосновения, я резко отдёрнула руку и поднесла её к глазам. На моём запястье был надет прекрасной работы золотой браслет с большим голубым камнем, в глубине которого мерцали три жёлтые звёздочки. Гном указал мне рукой на браслет, потом на дырку в узоре.
– Похоже на то, как тренер по стрельбе показывает стрелку на мишень и куда нужно попасть, – высказала предположение Инга. – Что сделала ты?
– Я… Я почему-то начала испытывать панический страх. Обхватила голову руками и бросилась к выходу. В этот момент я обычно просыпаюсь, – призналась Нелли.
Она была взволнована, чтобы успокоиться отхлебнула кофе из чашки.  Инга, молча, тянула через соломинку любимый коктейль.
Нелли поддела ложечкой кусочек пирожного и отправила его в рот, потом другой, так потихоньку съела всё лакомство, запила остывшим кофе. Инга допила коктейль и отодвинула пустой бокал.
– Ты, наверное, слышала или читала в научно-популярных  журналах о реинкарнации души человека. Особую популярность данная теория получила в Индии. Тамошние философы и пророки утверждали, что с кончиной человека душа не исчезает, а возносится в горний мир, где проводит некоторое время, потом возвращается на Землю, где воплощается в новое тело младенца.
Мистики же утверждают, что душа помнит об опыте всех свои воплощений, но её воспоминания блокируются «свыше», чтобы не отягощать растущую личность знаниями о прежних грехах. И не случайно в Библии написано, что в момент рождения, ангел накладывает на уста младенца печать молчания. Но иногда в механизме блокировки происходит сбой, и тогда человек начинает смутно вспоминать места, где он жил в предыдущем воплощении.
Есть документальные подтверждения, что когда такой человек попадал в обстоятельства прежнего воплощения, то он начинал узнавать предыдущих родственников: жену, мужа, сестёр, братьев, соседей, детей, – прокомментировала своё мнение Инга.
– Да, я читала литературу по данной теме, – призналась Нелли. – Только не пойму, причём здесь мой сон?
– Я считаю, что сон относится к разряду «воспоминания о прошлом» твоей души. Очень в далёком прошлом, возможно, когда душа проходила первые этапы своего развития, перед тобой, вернее перед твоей юной душой, была поставлена задача, с которой она не справилась. Возможно, молодая девушка с твоей нынешней душой струсила. В результате произошла ужасная трагедия, и чувство вины за её исход генетически закрепилось, записалось в программе развития данной души. И в явном или скрытом виде проходит через каждое воплощение, – пояснила подруга.
Нелли задумалась. Информацию, которую сообщила ей Инга, она восприняла как шокирующую. Прося помощи у подруги, она считала, что та погадает на картах Таро или, просмотрев сонник, подскажет, что ей ждать в будущем. А та вдруг заговорила о теории реинкарнации души. Не разъяснила, а ещё больше запутала.
– Допустим, я приняла или поверила твоим доводам относительно многоразовых воплощений моей души, – продолжила разговор Нелли.
– Так ты поверила или нет? – нетерпеливо переспросила её Инга.
– Я же сказала, что допустим! – стараясь сохранить спокойствие и способность логически излагать мысли, повторила свои слова Нелли. – Но объясни мне, пожалуйста, почему спустя десятки или даже сотни тысячелетий мне приснился этот сон? Что я должна сделать, чтобы избавиться от этого наваждения?
– Думаю, что тебе во сне нужно избавиться от страха и наладить контакт со своим гномом, – порекомендовала подруга.
– Но как? Как можно управлять сном и что-то совершать в нём по своей воле? – удивилась Нелли.
– Очень даже просто. Главное – это поверить, что ты сможешь это сделать! – заверила подругу Инга. – Методику управления сновидениями разработал в начале двадцатого века известный врач-психиатр Федерик ван  Эден. Он выявил несколько типов сновидений и ввёл понятие «призрачный сон». Призрачный сон – это искусство управления сном.
Главное в его методике – это сильное желание научиться управлять сном и задать себе установку: «Я смогу, это непременно произойдёт, если не сразу, то со временем». Вечером, ложась спать, постарайся расслабиться, «отключить» все лишние мысли, забыть обо  всех проблемах и дать себе чёткую установку. Например: «Во сне я перестану испытывать страх и спрошу гнома, что ему нужно от меня».
Возможно, ни в первый, ни во второй раз ничего не выйдет, но я уверена, что сеанс связи между вами состоится. Тогда ты сможешь избавиться от навязчивого сна.
Нелли почувствовала облегчение. Искренние слова подруги,  подействовали на девушку, появилось чувство облегчения. Теперь она была уверена, что благодаря подсказкам Инги, ей удастся разгадать тайну повторяющегося сна.
– Скажи, Неля, до которого часа ты работаешь в воскресенье? – поинтересовалась Инга.
– До четырёх. День укороченный, в понедельник – выходной.
– Прекрасно! Если не возражаешь, то я приведу к тебе своего знакомого,  ученого-гипнолога?
– Но я не страдаю расстройством психики, чтобы меня лечить от состояния какой-нибудь фобии! – возмутилась Нелли.
– Успокойся, никто не собирается помещать тебя в «психушку». Просто Вадим Сергеевич владеет техникой регрессивного гипноза. Возможно, с его помощью мы проведём сеанс, узнаем суть проблемы через подсознание. Как тебе моя идея?
– Не знаю. Мне ещё не приходилось подвергаться гипнозу, а вдруг со мной что-то случится во время сеанса? – высказала сомнение Нелли.
– Не беспокойся! Вадим Сергеевич не дилетант, а дипломированный врач и отличный специалист, – уверила подругу Инга.  – Ну, так что? Будешь ждать нас в воскресенье вечером часов в шесть? Или у тебя есть сомнения?
– Хорошо, уговорила, приходите в воскресенье! – согласилась Нелли.
– Чудненько! – воскликнула Инга, потирая ладони. – Юрочка, принеси нам с подругой по чашечке кофе и ещё по одному пирожному, – обратилась она к возникшему возле их столика официанту. – Сегодня снимаю ограничения на лишние калории, но завтра придётся увеличить время утренней пробежки.
– Вы в прекрасной форме! – сделал ей комплимент официант. – Но мне кажется, что Вы решаете данную проблему с помощью фитнеса и посещением ночных дискотек.
– Вы их тоже посещаете? – улыбнувшись, спросила Инга.
– Что, фитнес-клубы или дискотеки? – переспросил Юрий.
– Конечно же, дискотеки! Предлагаю  встретиться в «Холлидее» в эту субботу.
Инга раскрыла сумочку, достала из неё кошелёк, вынула несколько денежных купюр и положила на столик, сверху накрыла яркой визиткой. Официант, молча, взял деньги и кусочек картона. Слегка поклонился и удалился от их столика.
– Как это у тебя легко получилось! – изумлённо глядя на подругу, восхитилась Нелли. – Я бы так не смогла, смелости не хватило бы.
– Ну чего тут сложного: пригласить мужчину на свидание? – снисходительно улыбнулась Инга. – Дорогая моя, мужчины только на первый взгляд кажутся суровыми и мужественными, а на самом деле они весьма уязвимы внутри и страшно боятся отказа. Поэтому всегда благодарны женщинам, когда те проявляют инициативу при знакомстве и…в постели.
– А если мужчина откажется от встречи? Сошлётся на занятость?
– Не беда. Главное оставить напоминание о себе в  виде визитки и, по возможности, взять его контактный телефон. Стратегия соблазнения – весьма древний вид искусства, в нём существуют свои правила и методы. А этот парень – весьма крепкий орешек. По виду не   ловелас, к тому же с интеллектом и самодостаточен. Тем интереснее будет завязать с ним отношения.
– А ты уверена, что он захочет их заводить? – Нелли почувствовала, что краснеет. Она поняла, что парень ей тоже понравился.
– Есть определённый риск, что у него имеется постоянная девушка, – задумчиво произнесла Инга, – но я почему-то уверена, что сейчас он свободен.
  Официант принёс кофе с пирожными, расставил их и положил на стол чек и сдачу.
– Юрочка, это чаевые для Вас, – кокетливым тоном сообщила Инга.
– Здесь слишком большая сумма для чаевых.
– Тогда примите деньги в качестве инвестиций в ваше образование. Вы же где-то учитесь?
– Да, в университете на геолога.
– Замечательно! – оживилась Инга. – Значит, Вы много знаете о свойствах минералов, что скажете об этом камне?
Она подняла над столом руку с браслетом. Официант  склонился над рукой, внимательно разглядывая  браслет, провел пальцем по камню.
– Это александрит, разновидность хризоберилла. При искусственном освещении он красно-фиолетоый, при дневном – становится тёмно-зелёным. Астрологи считают александрит камнем-пророком и утверждают, что он предсказывает грядущие несчастья и воздействует на эмоциональное состояние владельца. Александрит – камень сильных духом людей. Его обычно носят моряки, военные, юристы и светские львицы.
– Браво, Юра! – Инга захлопала  ладонями, – Вы оказывается не только классный геолог, но знаток астрологии. У нас с вами много общего. Я настаиваю на рандеву с вами.
– Согласен,  позвоню после лекций, в два часа, –  уступил её напору официант, собирая со стола деньги и  использованные чашки.
Девушки, отпивая кофе, занялись пирожными. Нелли чувствовала себя неловко из-за того, что подруга единолично расплатилась за всё. Она считала, что вполне смогла бы оплатить стоимость своей части заказа.
– Сколько я должна за ужин? – после недолгого молчания спросила она у Инги.
– Ничего, – ответила та. – Но если ты такая щепетильная, то давай договоримся, что за тобой будет ужин в воскресенье. Согласна с данным условием?
Нелли  утвердительно кивнула головой.
В сумке у Инги раздалась трель телефонного звонка, она извлекла его и включила связь. По разговору Нелли поняла, что подруге звонил мужчина, так как та не раз повторила «да, дорогой, слушаю тебя внимательно, милый».
После окончания телефонного диалога, она встала и, повесив на плечо сумку, обратилась к Нелли:
– Извини, подруга, но мне пора уходить. Срочные дела.  Жди нас с Вадимом Сергеевичем в воскресенье и потренируйся в регулировании своего сна.
Нелли, молча, кивнула головой и поднесла к губам кофейную чашку. Конечно, она могла бы тоже встать и выйти на улицу вместе с Ингой, но постеснялась. Ей почему-то показалось, что подруга спешила на свидание с каким-то очередным поклонником. Вероятно, у неё  будет интересный вечер и бурная ночь. А что ждёт от вечера она, Нелли? Просмотр очередного телесериала в одиночестве в однокомнатной съёмной квартире. Холодная постель в не отапливаемом пока помещении.   
 Нелли глубоко вздохнула и поставила пустую чашку на стол.
– Девушка, вам велено передать! – услышала она юношеский голос. – Чья-то  рука положила на стол букет белых хризантем.
Нелли подняла голову. Возле столика увидела молодого человек  лет двадцати в синей униформе  и кепке с большим козырьком.
– Кто просил передать? Возможно это ошибка? – растерянно переспросила она.
– Не знаю, какой-то парень позвонил к нам на фирму и заказал букет. Потом встретил меня возле кафе и показал на вас через окно, потом  расплатился за букет. Вот я и исполнил его просьбу, – простодушно объяснил молодой человек.
Нелли с удивлением переводила взгляд с букета на парня. Тот немного постоял рядом с ней и, смущаясь, спросил:
– Так я пойду?
– Да, конечно, идите, – рассеянно ответила Нелли, высматривая неизвестно кого в глубине помещения.

Парень поспешил покинуть кафе, а Нелли поднесла букет к лицу. От цветов исходил едва различимый запах свежести, и она постаралась спрятать за ними вдруг покрасневшее лицо. Сожалела, что не расспросила о незнакомце, сделавшем ей столь неожиданный подарок. И почему-то была уверена, что данный букет – знак ближайших перемен в её жизни.


__________ На литературных  орбитах  __________

 
Литературный вечер в библиотеке Кирпичного завода: сидят Л.Казарцева и Н.Голубцева;
стоят со старейшей читательницей
А.Карташов и Т.Быкова. 2012 г.





_____________ Год экологии  _____________

Любовь КАЗАРЦЕВА

ВЕЧНЫЙ ДАР
Легенда

В прекрасной стране целебных Рос, среди высоких Молодых гор жил  богатый род, который владел тайнами предков. Старейшину рода звали Алтай. Богатство его появилось не сразу. Юность провёл он в боях и походах, а когда обзавёлся женой, рождались у него только девочки. Алтай кручинился, мечтал о сыновьях, но не гневил судьбу – много трудился, заботясь о том, чтобы зеленела трава на склонах родных гор, чтобы не иссякали родники земли, чтобы дикие звери и болезни обходили его шатёр стороной, чтобы для каждого члена семьи был кусок баранины и глоток молочного напитка.
Шли годы, у старика Алтая было уже семь взрослых дочерей, когда родился первый сын. Видно, судьба смилостивилась, через три года подарила второго сына, ещё через год – и третьего.
Дочерей Алтай выдал замуж, но зятья, уплатив дорогой калым,  не спешили увозить невест из благодатных Молодых гор, ставили свои жилища поблизости с тестем. Со временем выросло большое селение, шатры стояли, как на подбор – высокие, нарядные. Несметные стада овец и быков бродили по склонам гор, нагуливая мясо и жир. Старейшина радовался, глядя, как подрастают юные сыновья, привечал и многочисленных внуков – не было среди них ленивых и непочтительных.
Когда сыновья вошли в возраст, Алтай из всего своего богатства выделил им долю. Старший сын Алтай-Кан стал отвечать за чистоту и покой небесного полога, средний Алтай-Бий охранял золотые жилы земли, младший Алтай-Катан отвечал за подземные кладовые с камнями-самоцветами…
Каждый год, когда земные травы раскроют цветные ладони навстречу солнцу, горные жители собирались на праздник. Семейные мужчины и женщины распевали древние напевы, нарядные парни и девушки исполняли ритуальные танцы, мальчишки резвились с жеребятами. Старший из братьев Алтай-Кан – Золотой Котёл*, женившись, стал отцом в начале вьюжного месяца, теперь восседал на ковре рядом с главой рода. А двое других сыновей старого Алтая, одетые в боевые доспехи, показывали свою молодецкую удаль. Один юноша по имени Алтай-Бий – Золотой Князь, второй Алтай-Катан – Золотой Меч. И надо же было тому случиться, вспомнили они одновременно, что слышали, будто живёт на границе гор и степей  прекрасная белая царевна по имени Дева Злата.
И сказал Алтай-Бий:
– Белая царевна Дева Злата будет моя!
– Нет! Дева Злата будет моя! – воскликнул Алтай-Катан.
И заспорили братья, стали выкручивать один другому руки, теснить с боевой площадки, бить окаменелыми кулаками в грудь и по рёбрам. Вдруг выхватил Бий из колчана стрелу с отравленным наконечником, натянул тетиву, целясь прямо в правый глаз брата. Катан в тот же миг обнажил свой волшебный меч, кованный предками в подземелье, и занёс его над головой брата. Потемнело небо, вспухли родники, страшно задрожала земля – словно всё стремилось помешать братьям, чтобы не совершили они убийство друг друга.
– Не смейте, братья! – вскричал Алтай-Кан.
– Стойте, сыны мои! – грянул старый Алтай. – Решение каждого из вас не имеет силы, ведь белая царевна может не дать согласия ни одному из вас, если сердце её закрыто от любви.
– Я принесу ей богатый подарок! – одновременно вскричали разгорячённые братья, замедляя движение смертоносного оружия.
– Но никто из вас не знает, чей подарок будет ей по нраву, – спокойно и рассудительно поддержал отца Алтай-Кан.
– Мои огнегривые кони будут первыми у шатра белой царевны, – уверенно сказал Бий.
– Нет! Моих вороных не догнать даже ветру. Я буду раньше у Девы Златы, – не согласился Катан.
– Оба вы похожи на петухов, не летавших выше лежачего дерева, – с горькой улыбкой обронил старейшина. –  Чтобы покорить белую царевну, каждый из вас должен избрать свою неповторимую дорогу и двигаться по ней, идти, бежать, лететь будто на крыльях… А где-то, возможно, придётся и ползти через неприступные скалы, падать с горных круч, одолевать солнце и холод, снега и грозы, но не ронять чести, не отвергать мудреца и не приближать лжеца.
И бросил Алтай перед сыновьями катанный из овечьей шерсти узорчатый ковёр. А на нём всё, как живое: и белые реки, и чистые озёра, и скалистые горы, и серебристые ковыльные степи. И сказал отец сыновьям:
– Вот. Выбирайте, кто по какой дороге двинется, – и положил  красный речной голыш на белый кружок, что на границе гор и степей. – Здесь белая царевна. А здесь наше селение, – и старик обронил осколок зелёного змеевика среди тёмных зигзагов, изображающих горные вершины.
– Я двинусь через перевал прямо, – сказал Катан. – Этот путь короче.
– Ты забыл, что в горах не бывает прямых дорог, – вздохнул отец.
Бию ничего не оставалось, кроме как выбирать другой маршрут, и он спросил:
– Отец, а почему в ковре осколок зеркала?
– Это не просто зеркало, это знак того, что в данной местности, где на заре солнце встречается с луной, находится Золотое озеро, с берегов которого пошёл наш род. Алтын Коль звали его в старину, в честь него и меня назвали по имени Алтай. Да и ты, по сути, носишь его имя.
– А сколько лун пути до него? – спросил Бий.
– Проснёшься завтра с зарёй на его берегах, – загадочно улыбнувшись, обронил старейшина.
Не всё поняли братья, но по молодецкой горячности не стали удручать отца вопросами. Каждый спешно засобирался в дорогу…
Долго ли, коротко ли длилась ночь, но с зарёй послышался в горах перезвончатый шум, словно тысячи детских ладошек плескались в воде. Старый Алтай вышел из шатра – невдалеке, ниже по склону, из небольшого распадка мчался в низину игривый ручеёк. Старик улыбнулся и глянул на ковёр, что с вечера лежал на траве. На ковре за ночь произошли перемены. От зеркальца, означающего Золотое озеро, струилась извилистая линия, стремясь к границе гор и степей. Такая же линия вилась из сердца зигзагов, изображающих горный кряж, где стоял шатёр Алтая.
За спиной шелохнулся полог шатра. Старик оглянулся. Его жена, без признаков былой стройности, но с яркими, жгучими глазами, улыбчиво сказала:
– Пора утреннего чая. Но где же они? – осведомилась она, имея виду, что сыновей не обнаружила в шатре.
– Сыновей не жди скоро, – спокойно проговорил старик. – Они уже далеко, у них своя, особенная судьба, – он помолчал в раздумье. – Да и не узнаешь ты теперь своих сыновей. Люди  будут их уважать вечно.
Яркие глаза матери затуманись грустью, но горские женщины знают, что сыновья рано или поздно покидают родной дом. И ничего с этим не поделаешь. Теперь оставалось ей только ждать вестей. И она ждала до конца своих дней, так и не узнав, что оба сына превратились в два мощных водных потока и мчались сквозь тесные ущелья и широкие долы навстречу с белой царевной, не замечая, как бежит время…
Бий, с того мгновения, как почувствовал в себе уверенность и мощь воды, обойдя несколько крутолобых вершин, уже вырвался в красивую долину и чуть замедлил бег своих гривастых рысаков, решив дать им отдых. Он рассудил так, что не гоже являться пред царевной на взмыленных лошадях.
Катан в свою очередь, благодарил судьбу, что став потоком, не утратил былой смелости, отваги, упругости в теле. Пробивая могучие скалы, он покорил не один перевал и наливался упорством всё больше в нетерпеливых мечтах о встрече с Девой Златой. Наконец, Катан оставил горы позади. Вскипающие волны-кони долго не могли прекратить свои дикие пляски, но всё же вид привольных лугов располагал к покою. Миновав последнюю лёгкую возвышенность, Катан увидел, что невдалеке, по правую руку от него, отливая зеленоватой бронзой, сверкают на солнце латы Бия.
Бий тоже заметил Катана. И столкнулись оба потока, вспенились, взъярились, оспаривая первенство. Стали кидать друг в друга каменьями, осколками гранитных и нефритовых скал. Долго бились братья, семь дней и ночей боролись, пока не упали у самых ног белой царевны, рассыпав красные яшмы, зелёные змеевики, молочный нефрит и золотые самородки.  И сказала Дева Злата:
– Не спорьте, славные витязи. Ни одному из вас я не завещана – просватана великому богатырю по имени Океан Суровый. Но дорога в его царство длинна и опасна. Знаю, что вы благородны и отважны, потому прошу вас быть моими провожатыми, защищать меня в пути от дикого зверя и недоброго человека.
Пришлось Бию и Катану покориться судьбе. Согласились братья, помирились между собой и, обнявшись, пустились к неведомому Океану, качая на своих могучих плечах солнцеликую царевну. Шли годы, и чтобы всегда сияло чистое небо над прекрасной страной целебных Рос и дышали покоем высокие Молодые горы, на том месте, где помирились братья, потомки их старшего брата Алтай-Кана поставили крепость и назвали её в честь Бия и Катана. Теперь люди называют её Бикатунской.
Жива память о тех дружных братьях и в другом – бегут из сердца Молодых гор две реки – Бия и Катунь, сливаются вместе у подножия Бикатунской крепости, давая начало великой реке по имени Обь, что вечно мчит свои воды к Океану Суровому.
Так мудрый Алтай разрешил спор между своими любимыми сыновьями.
___
* Значение имён даётся в переводе с языков, имеющих тюркские корни. 






_____________ Поэзия  _____________
Александр КАРТАШОВ


                ***
Не просто всё в жестоком мире,
Хранитель-ангел, будь со мной.
Весенний ветер тренькает по лире,
И пар струится над землёй.

Грачи опять вернулись к гнёздам,
В природе ранняя весна.
И холодно ночами звёздам,
Дрожат до зорьки – не до сна.

Средь облаков Ладья-Луна
Плывёт над гладью океана,
И плещет на берег волна,
Да дым струится из кальяна...

                ***
Я помню летний знойный день,
Трава на взгорке по колено.
Так хочется в берёзовую тень –
В околке с батей косим сено.

Медвяный запах скошенной травы,
Напротив поле будущего хлеба.
А васильки – кусочки синевы,
Что подарило людям небо.

Звенит коса, струится пот...
Судьба, конечно, точно знает –
Отца не станет через год,
Душа от горя зарыдает.
Я помню летний знойный день.
                ***
С небес глядит светило веселее,
Всё притаилось в ожидании весны.
Снег оседает, медленно чернея,
И робкий звон капелевой струны.

Так хочется вернуться в детство,
В деревню, к бабушке родной.
В природе нет такого средства,
И не найти воды живой.

Что было, в памяти хранится –
Черты ушедших в мир иной.
И призрачна всегда граница
Меж вечным небом и землёй...



                ***
Порхают в воздухе снежинки,
Ноябрь – это не апрель.
Прозрачные на лужах льдинки,
И дней осенних канитель.

Они прессуются в недели
В однообразии своём.
Желанья зрели, не созрели…
И глупо сожалеть о том.

Мечты с реальностью в разлуке,
Как твердь земли и синева.
Но, боже мой, какие муки,
Когда обида не права...



                ***
Есть на земле в краю берёзовом
Домишко старый из брёвен.
Осенним днём в платочке розовом
Печалится рябина под окном.

И ждут меня, когда приеду,
Мои родные старики.
И мать готовит нам к обеду
Пельмени из ржаной муки.

Отец за встречу из заначки
Плеснёт по сотке первача.
Я закурю из красной пачки,
И банька паром горяча...

Связуя явь прошедших лет
Непрочной нитью, рвётся сон.
А стариков давно уж нет.
И сердце грусть берёт в полон.


                ***
Мы ищем истину в вине,
В космической бездонной глубине,
Тот эликсир, что молодость продлит...
Веками надписи гранит
Хранит потомкам в назиданье:
Есть совести укромный уголок.
Реальный мир прекрасен и жесток,
Парадоксален без сомненья.
У Януса двойное мненье –
Любовь и ненависть в одном.
И даже мудрый астроном
Разумной жизни колыбель
Не углядел за тридевять земель.
Возможность – стимул для желанья…
К  любимой деве на свиданье
Придёшь до срока, но увы,
Не прыгнуть выше головы.
Не дотянуться до прощенья –
Грехи-каменья тянут вниз.
Ночами – прошлого виденья,
Души измученной стриптиз…
Но загляну за окоём,
И вещий потревожу сон...





                ***
Цейтнот – такое состоянье,
Когда возможность и желанье,
Как берега одной реки –
Не близки и не далеки...
Меж ними водная преграда,
И лишь того найдёт награда,
Кто золотую середину отыскал...
О рифах у прибрежных скал
Свет маяка предупреждает.
Звезда предутренняя тает,
Взмахнув крылами, вверх взмывает.
И плещется туман внизу…
Пред образом свеча слезу
На скатерть белую роняет...






                ***
Мы у случайности в долгу,
Судьбу не сами выбираем.
Хотя виски уже в снегу,
Минуло время – понимаем:
След канул в звёздную пургу.

Без цели жизнь,
Как хлеб без соли.
Реальность – не безоблачная высь.
Земные радости и боли…
Они в судьбе переплелись.

                ***
Светило село, и потоки
Багряно-дымчатой зари
Поглотит сумрак на востоке
У горизонтовой дали...

У клёна жёлтую вершину
Чуть-чуть колышет ветерок,
А одинокую рябину
Обнял за талию дубок.

И вечер с сумеречью вместе
День провожают на покой,
А звёзды – куры на насесте
И месяц – кочет молодой...

                ***
Маршрут на юг давно проверенный...
Скользит сквозь крону  жёлтый лист.
А ветер злой, весьма умеренный,
Подмётки рвёт, танцуя твист.

Бегут по небу тучи серые.
Куда бегут – большой секрет.
Дождинки, словно груши спелые –
Их в лужах пузырится след.

А осень нынче не златая,
И Бабье лето не пришло
Напомнить, как вода живая
Течёт в родимое село...

               ***
Половинки Луны
на небесном портале.
Звон гитарной струны
будто нежность печали.

Тишина... Млечный путь
над седой головою.
Неизбежности суть
за незримой чертою.

Розовеет восток,
и туман над рекою.
Дня грядущего срок...
И прощается ночка с землёю...

                ***
День угасал в безветрии,
и листопад затих...
А красоту симметрии
запомнил  каждый миг...

В зеркальном отражении,
в глазах у старика.
Из прошлого видения
и адская тоска.

И заповеди были,
и в жилах стыла кровь…
Всё было в этом мире.
Но повторится вновь.

ОСЕННИЕ КРАСКИ

Последние краски лета
осень крадёт с полей.
Туманится лик рассвета,
и клином полёт журавлей.

Их клики из поднебесья
волнуют души покой.
Надежда с тревогой вместе
им машет вослед рукой.

И листья уносит ветер –
нагие стоят дерева.
Печаль словно серый пепел...
Природа всегда права...
 
                ***
Азартных игр на свете много –
Рулетка, карты, преферанс.
Эмоций скользкая дорога,
И не всегда попутный шанс.

Когда фортуна улыбнётся –
Друзья, откуда ни возьмись,
Шампанское рекою льётся,
И кажется прекрасной жизнь.

Но мимолётен миг удачи,
И в чёрном цвете белый свет.
А разве быть могло иначе,
Коль слушаешь азарта бред.


                ***
Сыр в мышеловке ждёт, когда
К нему придёт товарищ Мышка,
Безмерно счастлива мартышка,
Коль есть в поилке свежая вода.
Свобода, словно птица-жар,
Химерна и неуловима.
Свет из созвездия Стожар
Упал на плечи пилигрима.
Из паутины суеты
Не вырваться – желание напрасно,
А жизнь жестока и прекрасна....
Кривых зеркал изменчивы черты.

                ***
Как только расцветут ромашки –
Настанет середина лета.
И васильковые мордашки –
Следы ушедшего рассвета.
И молния – зигзаг удачи,
Раскаты грома – божий глас.
А разве быть могло иначе,
Коль ангел охраняет нас.
В душе безмерная усталость,
Да в памяти – былого фрески.
Не сосчитаешь сколь осталось –
«Ку-ку» не слышно в перелеске....


                ***
Щебечут ласточки над лугом,
И ветерок ласкает травы,
Упряжки облачные цугом
Плывут над зеленью дубравы.
Судьба кукует годы жизни...
Мерцают свечи – тишина...
Перед иконой третий лишний –
Душа раскаяньем полна...
Восход – прелюдия заката
Надежды, веры и любви...
Молчание дороже злата,
Когда стоишь у вечности двери.

                ***
Две параллели – возможность одна,
Грачи прилетели, котам не до сна,
Синоптиков грёзы – ночами мороз,
Небесные слёзы – осенний прогноз.

Душа открывает объятья весне
Она понимает, что есть на земле
И грустная нежность, и нежная грусть,
Невинная внешность… За душу боюсь.
*
Из родимого края приплывут облака.
Между адом и раем – грешной жизни река.

                ***
Ветер с юга приносит тепло,
У апреля кончаются дни,
Полнолуние смотрит в окно,
И погасли в квартире  огни.
Только ночь не уснёт до утра,
Будет вещие сны провожать.
Неизбежно настанет пора,
За поступки свои отвечать,
И надежда подарит весло –
Лодка жизни твоя на волнах.
Совесть камнем не тянет на дно, 
Коль душа не погрязла в грехах.


                ***
Вступая в юность, отчий дом
Я покидаю – мне семнадцать,
И на душе печаль о том,
Что надо с детством расставаться...

А годы не стоят на месте,
Тернист и долог к цели путь.
Любви и ненависти вести –
Случайности незримой суть.

А за чадрою облаков
Укрылась неба синева.
И в свете дальних маяков
Надежды слышатся слова...




_____________ Год экологии  _____________
«Атаманы-молодцы! Вольный Дон, где отцы наши кровь проливали и в этой самой земле лежат, его теперь наша старшина с Корнеем Яковлевым и Мишкой Самарениным продают: называют суда бояр. Так что лишают нас вольностей, какие нам при отцах и дедах наших были! Нам бы теперь не стерпеть такого позора и всем стать заодно! Нам бы теперь своей казачьей славы и храбрости не утратить и помочь нашим русским и другим братам, которых бьют…»

В.М.Шукшин «Я пришёл дать вам волю»





_____________ Проба пера _____________
Галина ПОПОВА
учитель русского языка
и литературы КГБПОУ
«Смоленский лицей ПО»

МОЙ ШУКШИН

Мой любимый рассказ В.М.Шукшина – «Алёша Бесконвойный». Впервые  я его прочитала, будучи студенткой, в «Литературной России». Возникли ассоциации со словом «бесконвойный» - беспокойный, безалаберный, действующий без правил.
Он был Костя Валиков, но в деревне звали его Алёшей, в этом что-то несерьёзное, ироничное за так называемую безответственность. Конечно, он был неуправляемым с точки зрения администрации, так как пять дней Костя был безотказным работником, в шестой же день у него была баня. Как подмечает автор: «Всё. Больше ничего».
На самом деле он был истинным  работником, умелым в делах. Летом он пас колхозных коров, зимой был скотником – «кочегарил» на ферме, случалось – ночное дело – принимал телят, но наступала суббота, и тут всё: Алёша выпрягался, как по поговорке: «Эх, ты, Алёха, горе луковое». Выражение неодобрительное, автор подчёркивает: «Сроду такой». Костю ругают без зла: «Брось из себя дурочка строить». А он своё делает. Что же, он плохой хозяин? Нет. У него есть семья, в ней пятеро ребятишек. Автор находит удачное сравнение: «…старший добрался до десятого класса, остальной чеснок сидел где-то ещё во втором, в третьем, в пятом…» Это как-то сближает всех детей. Жена немногословна, занята воспитанием детей да кухней.
У них и деньги водятся, занять могут люди, а хозяин доволен и переспрашивает, кто ж это занял.  Он не отрицает труд, но в субботу наш герой баню топит, моется и парится по пять часов.  Здесь  Шукшин поражается его силе: «С отдыхом, конечно, с перекуром», – добавляет он характеристику героя и удивляется сам: «Но всё же, это какой надо иметь организм, конский!»
Автор с явной симпатией описывает, какие шли на баню дрова, как их готовил герой и возвышенно  замечает: «Он даже лицом светлел» и  «распускался душой».
Алёша ласково обращался с чурками, восхищался и тюкал. Любил разжигать и мыть, а вот воду носил, сгибаясь в три погибели, на смех женщинам. Поэтому вторая проблема – это «нет зазнобистее деревенских», но он выучит детей в городе, чтобы был почёт и уважение. Третья проблема – ради чего жить? Имеет ли смысл жизнь?
Так что наш герой любит пофилософствовать. Например: «Вот вы хотите, чтобы все люди жили одинаково. Два полена и то сгорают неодинаково…»
Эта  мудрость жизни – смерти открылась ему при наблюдении за сгорающей палкой в печке.
Простые истины открываются герою: «Какой желанный покой на душе, господи! Ребятишки не болеют, ни с кем не ругался, даже денег взаймы  взяли… Жизнь: когда же самое главное время её? Может, когда воюют?» Он тоже воевал, вспомнил, как нелепо познакомился с девушкой, возвращаясь с войны, но до сих пор чувствует её ласку под шершавеньким крепдешином. Никому не рассказывал он, как она встречала эшелоны и обирала доверчивых ребят, а вот любил он её. А ещё любил он от полноты жизни попеть. Песен он не знал: помнил кое-какие деревенские частушки. Автор находит красочное определение его пения: «И точно плывёт он по речке – плавной и тёплой, а плывёт как-то странно и хорошо – сидя.  И струи тёплые прямо где-то у сердца».
Нравится мне язык писателя, ритмичность течения рассказа. Главное для Шукшина – непримиримость к унижению личности, но вместо открытого назидания он творит индивидуальность. Шукшин очень лаконичен, внимателен к деталям портрета и быта героя, вызывая всем комплексом художественных средств уважение к достоинству человека.
 Рассказ мне понравился не столько обыденностью сюжетной линии, сколько художественным миром самого автора, его мастерством создания образа деревенского жителя.  Алексей  у него поэт, философ, труженик и хороший семьянин.
Под впечатлением рассказа вспоминается ежегодный июльский поход на Пикет. И рождаются стихи.

         А ПИКЕТ ВСЁ ГУДИТ

Дни Шукшинские стали традицией,
Сердце людское летит на Пикет.
Малыми тропами июльские лица
В Сростках сближает знакомый портрет.
Россыпи слов, композиций сплетение
В душах находят добрый ответ.
Аурой счастья плывёт вдохновение,
С лиц незнакомых льётся привет.
Нет там ни злых, ни богатых, ни бедных.
От зримого чуда в глазах зарябит.
Стонет калина от песен пропетых:
О Василь Макарыче сердце болит.
Скоро ли снова друзья соберутся?
Совесть людская зовёт на Пикет.
К славному имени люди вернутся,
Скажут: «Спасибо» за добрый совет.
_____________ Публицистика _____________
Виктор БАБУШКИН

КТО МЫ И ОТКУДА
Ещё в далёкой древности наметились различия в людской популяции. Произошло разделение людей по антропологическим признакам, по изготовлению орудий труда и войны, различной керамики, посуды и т. д.
Со времён мезолита чётко прослеживается разделение людей на два основных типа: кроманьонский тип – это высокие (средний рост 180 – 190 см), крупные, массивные люди, жившие в суровых условиях в основном тундры, на границе ледника. И люди, так называемых южных рас – это Турция, Индия, Месопотамия, Юг Европы (Италия, Греция), – анатолийский тип: они более суховаты, меньше ростом, более тёмной наружности.
Кроманьонцы были светлыми, сероглазыми. Их генетическая ветвь прослеживается и по ДНК, кроманьонцы дали начало многим этносам, представителям культур: Лепенски-Вир, Иеневская культура, Верхневолжская археологическая культура, Днепро-донецкая культурная общность,  в том числе и русским людям.
А вот люди более южного типа и склада дали начало так называемым средиземноморским этносам, представителям культур: Трипольской, Винча, Старокривической и другим южным культурам, которые впоследствии дали начало славянам.
Поэтому, конечно, славяне и русские резко отличаются и по обличию и по своей культуре, по своему менталитету. Например, Москва была основана на землях занимаемых проторусским племенем Голядь и славяне, более богатые, любящие злато, серебро  их презирали и говорили про них: «Гол как сокол». Подсмеивались над ними: «Голь на выдумки хитра». У племени Голядь тотем был сокол.
Сегодня, конечно, исследователи поражаются, как живут современные финно-угры: лопари, чухонцы, ханты, манси, и др. Они живут так же, как и жили раньше. Их условно отнесли к финно-уграм. Финны это европейская нация, они более светлые, сероглазые высокие, коренастые, плотные.
На севере Европы, живут потомки культуры Эртебёлле, норвежцы, датчане, северные немцы, голландцы. Здоровые, высокие, светлые люди – яркий пример, так называемых германцев и викингов.
Среди русских, тоже есть ребята и роста приличного, и светлые, и русые, конечно, норманнская кровь примешалась к русской крови, спору нет. Занимают большое место в наших предках славянские (арийские) гены. Племена монголоидные наследили, но в меньшей степени, потому что они жили далеко на севере и востоке, занимались охотой и собирательством, разводили оленей, приручали собак. Они и сейчас там живут, и их культура не на много изменилась с тех далёких времён. Но люди кроманьонского типа, прарусские, праевропейцы, праугры, они жили на границе с ними и были как бы буфером между славянами и южными европейцами и монголоидными племенами севера и востока. Эти племена никогда не были воинственными, они, в основном, мирные жители, охотники, у них и боевого оружия не существовало. Сколько раскопок ни проводили, никогда никакого боевого оружия не находили, кроме охотничьего копья, лука и стрел, т.е. они, как жили, так и живут до сих пор, ничего у них сильно не изменилось. И не надо путать финнов и угров с лопарями, ханты-мансийцами, коренными жителями.
Так же и на Алтае, живут алтайцы, они всегда там жили и живут до сих пор. Среди них попадаются русоволосые, сероглазые, соприкосновения были монголоидов с европеоидами, чего греха таить, дети рождались, потомство давали, но это была, скорее всего, экспансия европеоидов.
Европеоиды, их звали чудаками, чудь, они добывали руду, плавили металл. Коренные жители никогда этим не занимались и не занимаются до сих пор, у них в стойбище и кузнеца-то нет. Он им ни к чему, поэтому многие учёные удивляются, вроде, какая была развитая цивилизация в древности. А когда посетили окраины России, увидели быт самоедов, остяков, чукчей и опешили: до сих пор живут в чумах.
Им предстала примерно такая картина: вигвам стоит, костёр горит, и мясо полусырым или сырым едят (строганину). Одеты в шкуры. Удивляться тут нечему, точно так же живут аборигены Австралии, индейцы в Америке, в Африке – бушмены, пигмеи – как жили, так и живут, ходят голые с копьём.
Ничего здесь удивительного нет, так же и на Балканах. Первые осваивали Балканы опять же кроманьонцы, люди кроманьонского типа, это культура Лепенски-Вир, потом туда пришли предки славян, с Анатолии, совершенно другой тип, и уже основали другие культуры: Винча, Старокривическую.
Днепро-донецкая культура, которая граничила с Трипольской славянской культурой, Елшанская культура на Волге, Самарская культура, Ямная культура, Афанасьевская культура в Сибири – прослеживается преемственность культур, как мы видели и в остродонной посуде, и в антропологическом облике (кроманьонцы «нордического» типа).
Конечно же, на территории расселения русских племён южане приходили, где-то мирно начинали сосуществовать, а где-то происходили и войны, кто-то кого-то вытеснял. Так развивалась история, поэтому нас русских, или славян, как сегодня мы говорим, трудно отнести к какому-то отдельному этносу, за тысячелетия межплеменных контактов, всё переплелось.
Но различия, конечно, есть и в культурном плане, всё-таки славяне более падки на золото, украшения, безделушки, у южан и посуда была лучше, красивее, чем у людей северного типа. Они её изготавливали на гончарном кругу, с различными орнаментами. Было развито ткацкое и ювелирное производство, изготавливались прекрасные украшения. Люди, праугры, прарусские, кроманьонского типа жили больше в связи с природой, т.е. они больше общались с аборигенными племенами, которые до сих пор живут в тесном контакте с природой, и больше от них получали. Конечно, славяне на них воздействовали, но всё-таки общение с природой у них было на первом месте, огромное значение имели религиозные культы.
Они делали посуду, только более грубую, т.е. они не такие искусные, утончённые мастера, у них у всех не было слуха (вот у меня, например, как у потомка угров, прямо говоря, медведь на ухо наступил). А вот представители южнославянских культур все певучие, у них прекрасный слух, более утончённые, более мастеровые, портные, модельеры. У русских, в основном, соблюдался принцип функциональности, а не эстетики.  Посуда была нужна для того что бы поесть. Найдены  останки Именьковской культуры: такая же грубая посуда, хотя она не такая уж древняя, и ей не несколько тысяч лет, а всего 1500 лет. Всё на том же уровне осталось, такие же глиняные горшки, в основном ручной лепки без применения гончарных кругов.
Культура обработки камня и металла была довольно-таки высокая. Ну и поэтому, естественно, к оружию очень трепетно относились, как к охотничьему, так и к оружию для войны. Тут не отнимешь, потому что времена всегда были тяжёлые, да они и сейчас не легче, постоянно идёт война. Сегодня представители славянских культур воюют с потомками Днепро-донецкой культуры на Донбассе. Антагонизм, конечно, был и раньше, не всегда всё обходилось мирно.
Сначала ледник наступал, и люди кроманьонского типа двинулись от ледника на юг, всё дальше и дальше. Аборигены (эскимосы, чукчи  и пр.) до сих пор могут жить в условиях Арктики, они там и жили, и образ их жизни давал им такую возможность. Людям кроманьонского типа он такой возможности не давал, отступали мамонты, отступали и они. Но когда ледник начинал таять, то они вслед за ледником шли обратно на север.
Южане вели более оседлый образ жизни. Их вынуждали перемещаться, в основном, разные катаклизмы: наводнения, извержения вулканов, землетрясения, вот тогда они и покидали насиженные места.
После таяния ледников кроманьонцам пришлось забраться немножко выше в горы, но как только территория начала высыхать, спустились на равнины. Климат стал меняться, стало теплеть, а они не очень любили жить в тепле, как я понял, им удобнее было жить в более северных районах, и они ушли, а их место без боя, без следов войны заняли южные племена. Вот так, примерно, происходили миграции людей южных и людей более северных.
Русский этнос, как и многие другие, прослеживается в культурах  центра Русской равнины.
Примерно 32 тыс. лет назад кроманьонцы появляются в Костёнках, Костёнковско-борщёвский комплекс стоянок каменного века – палеолитические стоянки древнего человека, обнаруженные в районе сёл Костёнки  и  Борщёво  в Хохольском районе  Воронежской области.
Затем Сунгирь, стоянка древнего человека на территории  Владимирской области, 28700 – 31700 лет назад.
Далее следуют представители Рессетинской культуры. Эпоха Позднего палеолита, Раннего мезолита.15 – 7,5 тыс. лет до н.э.(17000 – 9500 лет назад). В Центральных областях Русской равнины Рессетинская культура сменилась Иеневской культурой, существовала с VII по VI тыс. до н.э. (9000 – 7240 лет назад), исконно русской, представители которой и их потомки на протяжении 7524-х лет (именно столько лет назад был изобретён первый русский календарь) сохраняют обычаи, менталитет, язык русского этноса.
Сменилась эта культура Верхневолжской культурой 5240 – 3430 гг. до н.э.. (7240 – 5430 лет назад), переходящей в Волосовскую – неолитическая археологическая культура (III – II тысячелетие до н. э. 5000 – 4000 лет назад); и Фатьяновскую – археологическая культура 2 пол. III – сер. II тысячелетия до н.э. 4700 – 3500 лет назад (бронзовый век). Именно Фатьяновская культура внесла элементы агрессивности, милитаризма в проторусскую Волосовскую культуру. После продолжительного времени взаимных стычек племена перешли в совместное наступление на Восток, с целью захвата медных месторождений Южного Урала преодолели реку Волгу и Заволжский оборонительный вал.
Русские частично ассимилировали племена Срубной культурно-исторической общности – этнокультурное объединение эпохи поздней бронзы XVIII – XII века до нашей эры (3800 – 3200 лет назад), распространённое в  степной и  лесостепной полосе Восточной Европы между Днепром и Уралом. Не ассимилированная часть дала начало скифам.
Частично ассимилировала племена Дьяковской культуры – археологическая культура  раннего железного века, существовавшая в  VII до  н.э. – V веках н.э.  (2700 – 1500 лет назад). В Центральной России не ассимилированная часть дала начало племенам веси (вепсы, карелы) и мордвы.
Непосредственно к культурам этнических русских исследователями относятся:
Киевская культура – восточноевропейская археологическая  культура, датируемая II – V вв. н. э. (200 – 500 гг.), 1800 – 1500 лет т.н.
Мощинская культура – археологическая культура железного века, существовавшая в IV – VII веках, 1600 – 1300 лет т.н. на территории Калужской, Тульской и Орловской областей. Изобрели косу.
Мурома – племя, которое с середины I тысячелетия нашей эры V – XII века, 1500 – 800 лет тому назад жило в нижнем течении Оки, в окрестностях города Муром.
Голядь – племя, в I – нач. II тыс. н.э., V – XII века, 1500 – 800 лет т.н. населяло бассейн реки Протва, между землями вятичей и кривичей.
Кривичи – союз русских племён, который в VI – X веках (1400 – 1000 лет т.н.) сложился в верховьях Западной Двины, Днепра  и  Волги.
Киевская Русь – 882 – 1240г.г., 1135 – 777 лет т.н.
Московская Русь – 1176 год, 741 год т.н. – настоящее время.
Русский этнос имеет свой язык, значительно отличающийся от славянских языков и всех прочих.
Центром обитания русских на протяжении более 31 тысячи лет является территория современной Владимирской области.
По результатам исследований гаплогрупп Европейской части России наиболее отличными из всех являются жители Владимирской области. Их меньше всего коснулась метизация (метисация). Затем идут Тамбовская, Рязанская и Смоленская области. Остальные периферийные области подверглись значительной метизации с пришлыми племенами: славян, финно-угров, ариев и т.д.
Мне встречался уроженец Владимирской области, русый с серыми глазами. Роста ниже среднего, плотный, массивный, физически сильный. Фигура неандертальского типа. Его не назовёшь потомком кроманьонцев. Спокойный, рассудительный, со специфическим русским говором.
Во Владимирской и Смоленской области, зачастую, встречаются жители выше среднего роста, зеленоглазые с  каштановыми волосами.
Ещё в 1299 году митрополит Киевский и всея Руси Максим оставил  разорённый татарами Киев и переехал  в более надёжный, спокойный Владимир. Титул «великих князей всея Руси»  с начала XIV века стали носить владимирские великие князья.
Итак, о главном…
Мы находимся в центре мироздания. Наш самый древний в мире календарь, показывает 7524 год от Сотворения Мира.
Наши далёкие предки не были ариями, финно-уграми, славянами, они всегда были русскими. Их ядро, центр управления, мощный религиозный эгрегор, находился на территории современной Владимирской области.
Мы русские не имеем совершенно никакого отношения, ни к южной Атлантиде, ни к северной Гиперборее (кроме торговых).



_____________ Поэзия _____________
Идия ШЕВЦОВА-Урсатий
ПРИЦЕПНОЙ ВАГОН

Стоянка пять часов
для пассажиров-сов
здесь у Барнаула –
алтайского аула.
Закрыты туалеты –
на улице – не лето:
февральская зима...
И чья же в том вина –
чиновничей «богеты»?
Но взрослые и дети
по малому хотят –
их держат, что котят,
в отстойном перепутье,
и всё в ничтожной сути:
стоянка пять часов
для мучеников-сов...

        СВАДЬБА

Ещё февраль,
но мартовское солнце
во все углы земные ломится,
осматривает долы, перелески:
весну ведёт – красавицу-
невестку
в чистейшие объёмные леса,
чтобы и там подснежникам плясать
на свадьбе февраля и марта
и лучезарить солнечно, азартно!

                МУЗА

Посещает Муза по ночам.
Поначалу глас её не слышен,
словно свыше кто-то строчку пишет,
открывая мир иной очам:
и летят откуда-то слова,
словно зёрна, брошенные в пашню,
прорастают мигом. Важно
записать успеть слова сполна...
Полог приоткроется земной,
и со мной возвысится душа,
вознесенье новое верша!


    НОЧЬ. РАЗДУМЬЕ

В сиянье короны
третья столица.
И над перроном
витают здесь лица
расстрелянной царской семьи...
Строй-то смели,
а люди остались
с закалкою стали,
воспитаны Русью!
Недаром и рвусь я
в пределы двадцатого века:
там грустно и пусто
кипящее русло
убитого человечества
и сломанного,
но не сломленного
Отечества!

                ***
Я еду мимо ставки Колчака –
какой лучистый Омск зимою!
Когда-то рос другим, наверняка,
да и людей не числилось «лимона»...
Дома кирпичной кладки
– крепость что!
Органный зал на музыке замешен –
он поколениям завещан,
чтоб очищать земные души
и классику духовно слушать.

























_____________ Поэзия _____________
Сергей ФИЛАТОВ
                * * *
Когда и грусть уже не в радость,
и друг устало водку пьёт
вдогонку за минувший праздник –
ну кто ему ещё нальёт? –
и ты совсем не отвечаешь
на письма частые мои, –
о жизнь, начать бы всё сначала
без радости и без любви,
чтоб всё, что было и хотелось –
но как-то так вот не сбылось –
ушло, дотеплилось, истлело,
как то Число.
Мело, мело... во все пределы.
Ещё одна свеча сгорела.


                * * *
Нашёл солдат в широком поле...
М. Исаковский
Я вернулся из железной бездны –
На погонах новая звезда! –
Осенил себя знаменьем крестным,
В дом вошёл...
И понял – в никуда.
Холод нерасплавленной постели
И слова жестокие твои...
Снежное пространство в запустенье:
Без тепла. Без света. Без любви.
Я спросил бы, но не дашь ответа, –
Что я в мире: жил или не жил?..
Родина, верни любовь и веру! –
Верой-правдой я тебе служил
                * * *
                Лошадь белая в поле тёмном...
                Н. Рубцов
Что за ночь?
Точно злое застолье,
Тьма кромешная во дворе.
То ли зеркало треснуло,
То ли,
Отворившись, скрипнула дверь...
То ли берег, заросший илом,
То ли загнанный храп коня...
То ли не было,
То ли было
В мире что-то до-после меня?
Что за этим глухим расколом
В этой тёмной глухой стране?
«Ночеваю! Глухим покоем
Сумрак душу врачует мне».


 
                * * *
Век ли долог... иль память жестока?
Ангел мой, я растратил слова, –
ветры с Запада, думы с Востока
и дурная молва,
как трава.
В сорном поле полынь да коровник,
в сердце холод да медь сентября,
жизнь моя, – твой забытый любовник, –
кровь моя, боль моя, жаль моя,
точно сборы в глухое зимовье
иль отчаянный выстрел в висок,
даль твоя – глубока и безмолвна,
свет твой хладен, высок и жесток.

                КРУГ
И светлый бред, и снежный бред,
И бесконечность пустоты...
Мои снега – как оберег,
Как холод вечной мерзлоты.
Насколько их печаль долга
И сны легки?
Ещё стоят мои снега,
Ещё крепки.
Моим снегам в моей стране
Нет края и конца...
Но Вий приходит не извне, –
Из недр Садового кольца.
Он осенён святым крестом
Из чьих-то нечестивых рук
И указующим перстом
Обозначает всё вокруг.
Четвёртый Рим горит в огне.
И ад пришед. И рая нет.
Рябина светлая в окне –
Прощальный свет...


                * * *
Век серебряный, медью разменной... –
впору шапку по кругу пустить...
Слава Богу, трава зеленеет
и осеннее солнце блестит
золотого, минувшего века,
словно иней на поздней траве,
точно иглы застывшего света...
Нисходящий
в забвение
век.

_____________ Полезная информация _____________

ОБ АВТОРАХ ВЫПУСКА

БАБУШКИН Виктор Евгеньевич 1950 г.р., в 1975 году окончил Томский политехнический институт, геолог. Член Российского союза писателей. Автор более 100 научных, научно-популярных, публицистических трудов и изобретений, посвящённых проблемам геологии и экологии, истории, тайнам мироздания. В настоящее время директор фирмы «ЭКОГЕО» г.Бийска, занимается инженерно-геологическими и экологическими изысканиями. Издано три авторских книги публицистики. Член Российского Союза писателей.
БЫКОВА Татьяна Васильевна 1964 г.р. По окончании Алтайского политехнического института работала на олеумном заводе, химкомбинате. Издала книгу прозы «Параллельные миры» (2004). Публиковалась в городской периодической печати, альманахах «Бийск», «Я расскажу вам о Бийске» и «Бийск литературный», в журналах «Бийский вестник» и «Огни над Бией».  Живёт в Бийске.
ЗАЕВА Ольга Николаевна, 1951 г.р. – автор нескольких книг стихов и прозы. Член СП России. Живёт в Бийске.
КАЗАРЦЕВА Любовь Владимировна 1945 г.р. – окончила Бийский педагогический институт. Публиковалась в Магадане, Барнауле, Москве, Анадыре, Тобольске, Бийске, автор 4-х книг прозы, 9-и сборников стихов, лауреат литературных премий им. А.Соболева (2012), межрегиональной литературной премии им. Ю.Рытхэу (2014), им. Н.Н.Чебаевского (2017). Награждена медалью «200 лет М.Ю.Лермонтову» (2015). Член СП России. Живёт в селе Смоленском.
КАРТАШОВ Александр Сергеевич – 1951 г.р. преподаёт предметы физико-математического цикла. Его стихи опубликованы в городской периодической печати, альманахах «Огни над Бией», «Бийск литературный», «Бийский вестник». Автор трёх сборников стихов, лауреат краевого конкурса книги (2011). Член Российского Союза писателей. Живёт в Бийске.
КАЮШКИН Дмитрий Владимирович 1966 г.р., окончил Суворовское военное училище и Тихоокеанское ВВМУ им. С.О. Макарова во Владивостоке. Служил на боевых кораблях Балтийского и Тихоокеанского флотов, офицер запаса. Успешный предприниматель. Автор пяти книг прозы. Литератор студии «Аспект». Публиковался в журналах «Бийский вестник» и «Огни над Бией», альманахах «Бийск литературный», «Сверстнику». Живёт в Бийске.
КОЗЛОВА Людмила Максимовна 1948 г.р. – автор более двадцати книг стихов и прозы. Лауреат многих литературных премий. Главный редактор и издатель журнала «Огни над Бией». Публиковалась в России и за рубежом. Член СП России. Живёт в Бийске.
КРАСНОСЛОБОДЦЕВ Анатолий Григорьевич, 1941 г.р. – автор трёх поэтических книг, ветеран труда.
Член СП России. Живёт в Бийске.
КУРИЛОВА Наталья Алексеевна 1960 г.р. Образование высшее техническое. Секретарь литературного объединения «Парус», сотрудничает с городской студией «Аспект». Стихи публиковались в журналах «Огни над Бией», «Бийский вестник», альманахах «Бийск литературный», «Сверстнику», «Формула жизни» и коллективных сборниках. Лауреат журнала «Огни над Бией» (2014 г.). Живёт в Бийске.
НОСКОВ Андрей Александрович 1958 г.р., пресс-секретарь Думы Чукотского автономного округа. Председатель Чукотского регионального отделения СП России. Секретарь правления СП России. Живёт в Анадыре.
НУРГАЛИЕВ Владимир Сагашевич 1960 г.р., окончил Томский госуниверситет по специальности «Физика». Работал инженером в НИИ, учителем информатики в школе. Его рассказы опубликованы в газетах Бийска, журнале «Огни над Бией», альманахе «Бийск литературный». Живёт в Бийске.
РЫБКИН Эдуард Сергеевич 1941 г.р., по специальности бухгалтер, работал на Байконуре, корреспондентом районного газеты в Тальменке. Издавался в периодике Бийска. Автор нескольких книг, член Российского Союза писателей. Живёт в Бийске.
СКВОРЦОВА Ольга Владиславовна 1974 г.р. – выпускница Бийского пединститута, автор нескольких поэтических сборников. Член СП России. Живёт в Бийске.
ФИЛАТОВ Сергей Викторович 1961 г.р. Образование высшее литературное. Участник IX Всесоюзного совещания молодых литераторов (1989 г.).
Лауреат многих литературных премий, в том числе – краевой премии им. В.М.Шукшина (1995 г.). Победитель Международного конкурса «Золотое перо 2008». Входит в общественный редакционный совет журнала «Огни Кузбасса», был заместителем главного редактора альманаха «Тобольск и вся Сибирь». Член СП России. Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств. Издано около десятка авторских книг поэзии, 3 книги прозы. Живёт в Бийске.
ШАРАБАРИН Дмитрий Иванович 1937 г.р. – преподаватель истории, экономики, ветеран труда, автор нескольких книг стихов и прозы. Лауреат муниципальных литературных премий. Член СП России. Живёт в Бийске.
ШЕВЦОВА (Урсатий) Идия Фёдоровна 1939 г.р. – автор нескольких книг стихов и прозы. Член-корреспондент альманаха «Академия поэзии» (Москва) и редактор-составитель приложения к нему – сборника  «Сверстнику». Член СП России. Живёт в Бийске.
ЯВЕЦКИЙ Павел Викторович, 1949 г.р. – автор нескольких книг стихов и прозы. Член СП России. Живёт в Бийске.



_____________ Полезная информация _____________

ПОСТСКРИПТУМ
***
Год назад от Виктора Бабушкина в редколлегию альманаха поступило предложение об отражении истории развития собственной издательской деятельности писателей города Бийска.
Нами установлено, что первым был альманах «Бийск», изданный в 1993 году под редакцией Сергея Викторовича Филатова, члена Союза писателей России. С.В.Филатову удалось дать жизнь трём выпускам альманаха. Последовал длительный перерыв из-за отсутствия спонсорской помощи в оплате типографских услуг.
Через несколько лет, в начале 2000-тысячных, коллектив авторов объединила прозаик Зоя Десятова и начала издавать альманах «Я расскажу вам о Бийске». Вышло в свет 11 выпусков. Правопреемником того коллектива стала городская литературная студия «Аспект», а издательскую деятельность мы продолжили альманахом «Бийск литературный».
Обсудив поступившее предложение, редколлегия и члены студии «Аспект» приняли решение: нумерацию выпусков альманаха «Бийск литературный» вести в историческом ракурсе, указывая в скобках суммарное количество выпусков. Выпуск «БЛ» 2017 года выражается в следующем числе: 6 (20).
***
Когда выпуск 6 (20) альманаха был свёрстан, стало известно, что литературное творчество авторов «БЛ» получило общественное признание.
Лауреатом краевого литературного конкурса имени  Н.Н.Чебаевского стала Ида Фёдоровна Шевцова, а  дипломантом – Любовь Владимировна Казарцева.
Верным читателям сообщаем, что вышел сборник стихов Любови Казарцевой «Эолова арфа», а под редакцией Л.М.Козловой вышла книга «Алёнкино лукошко», куда включены стихи и проза наших студийцев. Издание отмечено Дипломом Краевого конкурса «Издано на Алтае в 2016 году».
От души радуемся заслуженным наградам и продолжаем трудиться над новыми литературными проектами.


***

УСЛОВИЯ СОТРУДНИЧЕСТВА
I
Альманах не является
средством информационного бизнеса.
II
Издаётся на взносы литераторов  студии «Аспект». Принимается спонсорская помощь.
III
По решению редколлегии в альманахе могут публиковаться произведения литераторов  студии «Аспект» и других авторов.
IV
Предоставляется льгота – бесплатная публикация: членам СП России в объёме 1-й страницы формата А5; редакторам периодических изданий Бийского отделения Краевой организации СП России льгота
в объёме 3-х страниц формата А5.
V
Ответственность за достоверность информации, цитат, интерпретацию событий несут авторы материалов.
VI
Мнение редакционной коллегии может
не совпадать с точкой зрения автора.



__________ На литературных  орбитах  __________

 
Участники Соболевских чтений 2016 года. Смоленское.
СОДЕРЖАНИЕ

К читателю
Любовь Казарцева. ЭКОЛОГИЯ ДУШИ – ЛИТЕРАТУРА 3

Поэзия
КОЗЛОВА Людмила.  СТИХИ 5
ЯВЕЦКИЙ Павел. СТИХИ 42
ШАРАБАРИН Дмитрий. СТИХИ 76
КРАСНОСЛОБОДЦЕВ Анатолий. СТИХИ 77
СКВОРЦОВА Ольга. СТИХИ 80
КУРИЛОВА Наталья. СТИХИ 85
ЗАЕВА Ольга. СТИХИ 107
КАРТАШОВ Александр. СТИХИ 129
ШЕВЦОВА (Урсатий) Идия. СТИХИ 150
ФИЛАТОВ Сергей. СТИХИ 153

Проза
КАЮШКИН Дмитрий. Проза 8
НУРГАЛИЕВ Владимир. Зарисовка 78
БЫКОВА Татьяна. БРАСЛЕТ С САПФИРОМ. Отрывок. 108

Слово – юным
КОЗЫРЕВ Михаил. ЗАЩИТА. Рассказ 43
СЕЛЯНИНА София. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДВА. Рассказ 50
РОМАНЧУК Анна. СТИХИ 52
ВИКТОРОВА София. ПРИЗРАК ОСЕНИ. Рассказ 54
ДЕСЯТОВА Анна. МОЯ ЖИЗНЬ. Стихотворение 57
НОХРИН Данил. СКАЗКА 58
ТИХОНОВ Георгий. Стихотворение 61
ОГРЫЗКОВА Екатерина. МОЙ АЛТАЙ. Стихотворение 62
КОБЛИКОВА Анна. ХОЛОДНЫЙ, НО ТАКОЙ 63
КАШИРИНА Александра. Стихотворение 71
НЕВЕДРОВА Алёна. Рассказ 73

Год  экологии
КАЗАРЦЕВА Любовь. ВЕЧНЫЙ ДАР. Легенда 123
ШУКШИН В.М. Цитаты 79, 138


Круг друзей
НОСКОВ Андрей. ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПИСАТЕЛЬ. Тезисы 35

Альтернатива
РЫБКИН Эдуард. ПУТЕШЕСТВИЕ В МЕККУ. Повесть 89

Публицистика
БАБУШКИН Евгений. КТО МЫ И ОТКУДА. Очерки 142

Проба пера
ДАНИЛОВА Наталья. БАБУШКИНЫ ПИРОГИ 81
ПОПОВА Галина. МОЙ ШУКШИН 139

На литературных  орбитах 
Фоторепортаж 7, 34, 75, 88, 122, 162

Полезная информация
ОБ АВТОРАХ ВЫПУСКА 156
УСЛОВИЯ СОТРУДНИЧЕСТВА 161
ПОСТСКРИПТУМ 160




БИЙСК ЛИТЕРАТУРНЫЙ

Альманах
Выпуск 6

Главный редактор – Л.В.Казарцева

Основатель проекта – С.В.Филатов


Подписано в печать 27.06.16
Формат 60х84/16 Усл.печ.л. 9,5
Тираж 140. Заказ № 174

Отпечатано в ООО «РПО «Матрица»
г.Бийск, ул. Мерлина, 27