«Ведущая семинара»
1.
Я не посетил ни одного её семинара, но лекции профессора слушал (лёжа поперёк скамьи наверху у спины аудитории). Честно, сказать, я даже названия-то и не запомнил. Какие-то вычисления. Допуском к экзамену допуском считался реферат по иностранном источнику (ведущая семинара почему-то была уверена, что все мы знаем английский). Звали её Ольга Олеговна
Чёрные волосы и глаза, смуглая кожа, гармония скул и щёк. Любила свой предмет. Пару раз она даже заменила профессора, прочитав свои лекции. Тогда я сидел впереди всех. Она, казалось, говорила только мне. Может даже улыбалась. На полях конспекта я рисовал её фигуру в профиль — обнаженную.
Близилась сессия. Я изучил маршрут Ольги Олеговны до метро, всегда проверял взглядом. На её семинаре я бы упал в обморок, если бы она заставила меня отвечать. А ещё я боялся ответить неправильно, увидеть в её глазах укор нелюбви. Я путал (понимаю это сейчас) себя в роли студента и себя в роли любовника. Я мог бы быть с нею, если бы меня и отчисляли.
Однажды я подсел к ней в столовой (изображая занятого человека с сотовым телефоном на плече, случайно выбравшего место приземления). Она знала фамилию заядлого прогульщика, но не его физиономию. Но знала лицо верного слушателя двух её авторских лекций. Оля — вегетарианка, а мне стало неудобно за свою котлету в пюре. Я и сам себе представлялся котлетой: я в принципе не в её вкусе. Она хрумкала, ела винегрет (фу-у-у!).
А Вы давно здесь работаете?
Я — аспирантка. В общей сложности семь лет. На меня возлагают большие надежды.
А я — пока лишь студент. Ещё думаю сработаемся! Наука объединяет сердца.
Ещё как! Кафедра — вторая семья.
Я бы хотел стать Вам... родственником.
Будете! Спасибо за компанию.
Вот так и поговорили. Её миниатюрный салат как-то быстро пропал, как и она сама. Есть такие девушки, которые умеют исчезать, как ниндзя во тьме. Вот была, а вот и нет её. Я допускал мистическую мысль об астральной любви и свиданиях во снах.
Я пришёл на кафедру, поймал, пока она была одинока, и во всём признался. Уже по её взгляду, удивленным ресницам, началу движения губ, нерадивый студент понял, что это фиаско. Он заплакал, он говорил, что не может без неё, говорит, что сейчас вот сиганёт со скалы (из окна пятого этажа гуманитарного корпуса). Она приказала ему прекратить реветь и... губами сняла его слёзы. «Да!» Он обрадовался. И проснулся. Стена соседа по комнате была завешена постерами с голыми женщинами (хотя в любовных делах он был неудачником — нарочито принципиальным, т. е. мечтателем).
2.
За дверью шёл семинар его группы и его возлюбленной. В руке теребил белую розу. «Вот ведь, чёрт!» Побежал вниз и положил цветы у памятной стены героев Великой Отечественной — работникам и студентам вуза. Я опять прошляпил шанс.
Любовная история для парня состоит из серии шансов: увидеть, поговорить, проводить, погулять, пригласить. Не на всё хватает решимости. Бог точно даёт количество шансов. А я их чаще всего — ещё задолго до Оли — пропускал, лишь задним числом определяя, что это был шанс. В идеале количество шансов должно перерасти в бесконечно большую Большую Любовь. Да, любовь — это тоже интеграл.
Да, что же в ней такого? Мягкий голос? Почтительное отношение? Преданность делу? Она никогда не носила колготки, а штаны не сильно облегали её стан.
Наверное, придётся выучить...
В ночь перед экзаменом я горячо молимся. Расставил лампады и свечи, поставил икону. Сосед, посапывая, спал, успев, однако ещё до сна, обозвать весь мой ритуал шаманством. Я не просил у Бога чего-то конкретного: оценки, поцелуя. Я всецело положился на Его волю. «На всё воля Божия». Читал Пластырь. Читал с перерывами: три кафизмы — перерыв, три кафизмы — перерыв. Так встретил алый восход. Не спавший, но бодрый духом, я отправился в високосный момент своего земного бытия.
Роса на траве у дороги, кривые утренние тени. Холодок. Я прошёл охрану, поднялся по лестнице, игнорируя лифт. Вошёл сел. Ольга Олеговна улыбнулась мне, ошибочно приняв меня за случайного гостя. Нет, это не тот милый юноша из сотовой, — это тот ...-в, который не посетил ни одного семинара. «Вы?» — «Я».
3.
Конечно, она оставила меня на пересдачу осенью. Я ни знал ни одного вопроса, она из жалости обещала «удовлетворительно», если бы я знал, хоть один какой-нибудь вопрос. Я — ноль, zero. Пока я нёс ахинею, настроение её менялось: удавление, что я — это он, строгая личина бесстрастного преподавателя, истерический смех, когда я ответил, что не знаю, название курса... А ещё Оля заметила свой портрет в обнаженном виде? «Это кто?» — «Вы!»...
Она приняла мои розы, думала, что я так хотел её задобрить. Просила их забрать. «Это Вам как женщине и от чистого сердца! Целое лето я буду мечтать н нашей новой встрече! И ещё: я определился: я пойду на Вашу кафедру!»
Кажется, я ей понравился. У нас ещё всё лето впереди.