Посвящается незнакомой мне Ракель, всем любимым и любящим.
Ракель на минуту пришла в себя, ощутив влекущий свет вдалеке, который настойчиво звал её, вытаскивая из липкой болезненной темноты. Приоткрыв утомлённые глаза, она снова, в который раз за несколько месяцев увидела окно больничной палаты, июльское яркое солнце, заглядывающее в окно и услышала лёгкий шелест пальмовых ветвей, доносящийся с улицы. Непреодолимо хотелось увидеть что–то ещё и медленно обведя взглядом комнату она увидела то, вернее того, что хотела.
Муж, неотступно следящий за каждым её движением в течении последнего времени, был здесь, рядом. Он дремал, неудобно расположившись в стареньком больничном кресле. Ракель жадно всматривалась в родные черта, неспешно передвигаясь взглядом по волнистым непослушным волосам, высокому гладкому лбу, ровному носу, красиво очерченным губам, уголки которых были горько опущены от длительного и безисходного периода в их жизни. Судьба безжалостной адской машиной стремительно старалась разрушить их единение, которое они с любовью и страстью строили на протяжении многих лет.
Почувствовав её внимание, муж встрепенулся и открыл глаза. Взгляд его мгновенно увлажнился, стал глубоким и проникновенным: «Как ты любимая, позову медсестру?» Ракель хотелось намеренно побыть в ясном сознании столько, сколько позволит неотступная изматывающая боль. Она не узнавала себя. Ей было незнакомо это слабое, вдвое исхудавшее тело, которое совсем не слушалось её. Знала, чувствовала, что приближается то важное и одновременно пугающее событие, которое уже не отвратить.
Сейчас, в последние минуты, хотелось так много сказать, объяснить мужу и детям о том, как она их любит и страшиться оставить одних. Словно нарочно, сознание захотело сыграть с ней злую шутку и в этот важный момент затянуть её разум в болезненную зыбкую темноту. Она намеренно собралась и выкарабкалась из этой липкой трясины на ещё один промежуток времени. Ракель знала что конец её жизни скор и неизбежен, что сил пребывать между небом и землёй уже не осталось совсем. Теперь ей хотелось только покоя и ещё раз, скорейшего покоя.
Еле слышно она попросила мужа склониться к ней поближе, чтобы прошептать последние главные слова о своей любви и вере в него. Глаза его печально заблестели. Осознав наступление скорого конца Хавьер безутешно и горько заплакал навзрыд. Он держал её слабую бледную руку и сквозь жгучую невыносимую боль, разрывающую его сердце пополам осознавал, что возможно так будет лучше, и в первую очередь для неё.
Хавьер желал любимой жене только добра и покоя, хотя и не знал каким он будет этот покой за той призрачной потусторонней чертой. Однако, определённо верил, что тот мистический рубеж станет явно менее разрушительным чем здесь, на земле и знал, что любовь и вечная нежность к Ракель будет сопровождать его всю оставшуюся жизнь.
Прощаясь с любимой, он отчаянно, почти страстно целовал её бледное любимое лицо и сжимал тонкие прозрачные пальцы. Хавьер видел перед собой маленький слабый комочек иссохшего измождённого болезнью тела, огромные бархатные глаза, с неземной любовью и нежностью смотрящие на него. Неужели никогда больше он не увидит этот ласковый зовущий взгляд, не поцелует этих знакомых влекущих губ и не прикоснётся к тёмным пушистым волосам? Казалось, нет сил вынести всё это, казалось минуты складывались в вечность, и только сердце упорно шептало, соберись, так надо, отпусти её во имя вашей любви и облегчи её уход.
Неожиданно, взгляд Ракель в одно мгновение вспыхнул каким–то неестественным лучистым светом, неожиданной силой и глубокой неземной мудростью. Она вновь, в последний раз задержалась глазами на таком родном и любимом лице мужа и своих четверых почти взрослых детей, стремясь передать им свою вечную кроткую нежность и любовь.
В следующую секунду она мгновенно почувствовала, как могучий поток непреодолимо поднимал её куда–то вверх. Боль сразу стала ослабевать, отделилась от её разума и тела. Она услышала неясный, далёкий, манящий голос, который звал её и мягко нашёптывал о свете и покое, которые ей так хотелось обрести, и о великой светлой радости, ждущей впереди. Вдруг, Ракель замерла и её просветлевшее лицо засияло неземным блаженством и спокойно застыло в умилении.
Хавьер, разрываемый болью и слезами подошел к больничному окну и упёрся лбом в стекло. Он не видел и не понимал сейчас ничего вокруг, что июльский день на улице горяч и ясен, что солнце ярко и весело осыпает всё вокруг своими раскалёнными лучами. Почему, почему для других людей жизнь продолжается в своём шумном красочном хороводе событий и лишь для него всё изменилось теперь и померкло в один короткий миг.
Мир вокруг погас. Краски, запахи, звуки исчезли в одно мгновение и резкая звенящая тишина ворвалась в уши, заполнив собой голову и бешено стучащее сердце. Эта страшная жёсткая тишина изматывала окончательно. Разум не хотел верить в то, что этот разрыв с женой произошёл так быстро и обыденно просто! Как же жить теперь без неё, если часть тебя вдруг исчезла без следа и нет возможности увидеть, почувствовать и прикоснуться к ней.
Ракель уже чувствовала себя воздушной, лёгкой и из своего невесомого далека уловила, что её зовут откуда снизу. Она не понимала почему ей мешают раствориться в этой сладкой приятной и убаюкивающей тишине, зовущей вперёд к свету. Подобие туманного сознания стало просыпаться в ней и высветило вроде бы знакомое, еле различимом лицо, но вспомнить кто это, было уже невозможно, хотя она и силилась это сделать. Почему он так горько плачет над ней, чем он напуган? Ведь с ней всё хорошо. Теперь пришло долгожданное спокойствие и уже ничего не мучает её. До неё донёсся отчаянный звук его голоса: «Любимая! Иди, иди!»
– Да, да! Это правильно! Именно это ей и надо сделать. Попасть туда, где вдалеке виднелся такой манящий, мягкий и ласковый свет. Так хотелось поскорее достичь его и раствориться в вечном сиянии и покое.
Теперь Ракель расслабленно нежилась в золотистом обволакивающем свете и наслаждалось покоем и тишиной. Она силилась вспомнить кто она и откуда и сколько времени здесь. Осознавала, что легка и невесома, тяжёлое больное и ненужное тело исчезло и её облегчённая вечная суть сейчас пребывала в бесконечной восхищённой любви. Она стала много большим и значимым, чем раньше. Здесь было уютно и отрадно, словно мягкая нежная колыбель слегка покачивала её на волнах нескончаемой вселенской любви, даря спокойную вечную тихую радость. И вновь, в какой–то момент она снова услышала тихий слабый голос издалека, страдающий и зовущий её.
Туманно вспомнилось, что она оставила далеко–далеко прежнюю земную любовь, которая когда–то была для неё так важна. Как жаль ей огорчать того, единственного: "Не плачь обо мне, любимый! Будь счастлив без меня! У тебя впереди такая ценная наполненная жизнь, насладись ею сполна! Когда–нибудь, я встречу тебя здесь и мы сольёмся в вечной лучезарной любви со всем сущим, что есть вокруг и станем частью этого Великого. Не грусти! Я оставлю тебе память обо мне. Придёт час и часть меня вернётся и ты почувствуешь это сам".
Сердце Хавьера словно окаменело, оно устало болеть и страдать, только ощущалось чем–то тяжёлым и давящим в груди. Последний раз он плакал, прощаясь с Ракель навсегда. Она любила жизнь, весну и первые цветы. Было решено оставить её прах среди корней молодой магнолии, которую он любовно и бережно посадил посреди двора их большой семейной усадьбы.
Теперь ему ничего не оставалось, как принять и осознать своё одиночество и начать жить заново. Новая неизвестная дорога будущего манила вперёд и его израненное сердце стало осторожно оживать. Оно с робкой и легкой радостью посылало сигналы, что оно здесь и снова готово биться в унисон с пробуждающейся весенней природой. Хавьер надеялся, что дух Ракель, так же как и маленький принц, из их любимой новеллы Экзюпери, улетел искать другие лучшие миры и преуспел в этом.
Новый апрель выдался звонким, сочным и тёплым. Он прогремел грозами, истёк на землю тёплыми весёлыми дождями, зазеленел сочной травой и первыми пышными цветами. Незримый дух весны и любви наполнил всё вокруг. Стволы деревьев налились живительной влагой радости и наполнили ею цветочные почки, вот–вот готовые раскрыться навстречу утреннему весеннему солнцу.
Первый, самый крупный и тугой бутон магнолии, не в силах удержать новую яркую жизнь, раскрыл свои упругие белоснежные лепестки. Прекрасный цветок огляделся вокруг и словно узнал знакомые прежде места. Сущность цветка окончательно проснулась, лепестки его вздрогнули навстречу тёплому весеннему ветру и он осознал – я снова здесь, чтобы радовать, вдохновлять и дарить красоту жизни всем вокруг.
Во дворе большого частного обновлённого дома, окружённого высокими зеленеющими деревьями, остановилась машина. Из неё вышел высокий мужчина с седыми висками.Он подошёл к стройному дереву магнолии посреди двора, восхищенно любуясь первым раскрытым белоснежным цветком. Повинуясь порыву, обнял руками гладкий прохладный ствол молодого дерева, нежно прикоснувшись к нему щекой. «Вот ты и расцвела, любовь моя!»– сказал он с благоговением и благодарностью, глядя вверх, в ясную голубую даль, сквозь усыпанные бутонами ветви, на которых играли жизнерадостные солнечные блики.
Дерево встрепенулось от знакомого прикосновения и тихо прошелестело, одобрительно покачивая блестящими зелёными листьями и многочисленными бутонами, смотрящими в небеса. Оно ласково прошептало: «Вот видишь, любимый, я знала, что однажды весенним утром обязательно встречу тебя цветами белой магнолии. Теперь я сама стала бесконечной лучистой любовью и шлю её всему миру! И ты, люби самозабвенно эту жизнь и будь вечно любим! Всё сущее во вселенной неразлучно. Я буду ждать тебя там, в золотистой сияющей дали, в океане вечной всепроникающей любви. А здесь, на земле, я буду радовать тебя любимыми цветами белой магнолии! Будь счастлив любимый!»
…..
От автора.
Я не была знакома и никогда не видела Ракель. Узнала о ней случайно, от её мужа и в один миг эта история оглушительно ворвалась в мой мир. Я почувствовала его внутреннюю боль, которую он тщательно скрывал, пытаясь снова улыбаться жизни. Пока ему это не очень удавалось и в частые моменты откровений его захлёстывали горестные воспоминания и слёзы сами лились из его глаз.
Как загадочен этот мир! Ещё вчера я не подозревала о существовании этой женщины, а услышала о случившемся и эта светлая, недавно ушедшая душа на какое–то время словно стала моей новой знакомой. Эта история несколько дней не давала мне покоя. Решила, что обязательно напишу рассказ о Ракель и посвящу его всем любимым и любящим, и особенно тем, кто борется с тяжёлым смертельным недугом.
Странно и неожиданно переплелись наши судьбы, пусть и на короткое время. Нас всех троих в один момент словно соединило нечто Высшее, и каждому из нас была уготована своя важная роль в этой истории. Во время написания рассказа меня часто не покидала странная мысль, возможно этой соединившей нас силой и была сама душа Ракель?