После напряженных фестивальных дней, когда все силы партийных и комсомольских органов, а также всего состава 5 отдела Новосибирского КГБ были брошены на фестивальные концерты и дискуссии, на поиск каких-либо фактов, которые могли бы скомпроментировать фестиваль, его организаторов и участников, особенно Галича, наступило время подведения итогов, анализа событий и собранного "компромата" принятия каких-то решений, чтобы можно было начать преследование каких-то ключевых фигур бардовского движения.
Организаторам фестиваля бардов и самим бардам мало чего можно было предъявить такого, чтобы организовать кампанию преследований. но, видимо, все действия руководителей фестиваля фиксировались и проверялись, анализировались и все песни, исполненные на фестивале. В поле зрения этих "аналитиков" несомненно попали Бурштейн, Димитров и Меньщиков, как организаторы, Яблонский, как бард, спевший песню "Лекция о международном положении".
Несомненно "аналитики" знали, что Бурштейн готовится к защите докторской диссертации. Несомненно они раздумывали, нельзя ли предъявить Бурштейну и Димитрову обвинения в попытке создания всесоюзной клубной структуры. к Меньшикову прицепиться было труднее. Яблонского следовало "уничтожить" с помощью статьи в центральной прессе
Подготовка к охоте на бардов была закончена, осталось только подать сигнал «АТУ». Но тут вмешались другие события, связанные с реакцией интеллигенции страны на попытки реставрации сталинизма в стране, на фактически закрытый судебный процесс над Гинзбургом, Галансковым, Добровольским и Лашковой.
В Органы юстиции и органы власти начали поступать коллективные письма с требованиями проведения открытого судебного процесса, отмены приговора осуждённой четвёрки, предоставления большей информации и т.п.
Видимо, пришло и «письмо 46» из Академгородка.
Продолжение следует: