Глава 4
Двое суток Николай не выпускал блондинку из постели, занимаясь с нею сексом. Нет, конечно, они прерывались, чтобы сходить в туалет и выпить немного вина, а потом всё начиналось заново. Кувыркание, крики, визг, стон, смех и оханье разносились по всему дому, заглушая все другие звуки, что были там.
К концу вторых суток Ольга уже до того вымоталась от ненасытности своего кавалера, что просто лежала на спине, раздвинув ноги и не шевелясь. Ни пить, ни есть она уже не могла. Да чего там пить - она и подняться-то самостоятельно уже не могла - с неё уже всё лилось, как из-под крана, переполнив и мочевой пузырь, и желудок, и всё остальное… А Николай всё никак не мог насытить дикую похоть внутреннего самца. Как жеребец, в стойле зажавший молодую кобылицу, он не отпускал её, грубо и с силой входя в неё. От сильных толчков Ольга тупо лежала под Николаем, смотрела на него своими затуманенными глазами и тихо постанывала, боясь хоть что-нибудь предпринять.
Последний раз он резко и с рёвом дикого зверя вошёл в Ольгу, влив в неё новую порцию своей жидкости, а потом молча поднялся и пошёл принимать душ.
Девушка прикрыла глаза, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ни другой частью своего измотанного тела и провалилась в забытьё. Это был её последний секс и последние минуты жизни.
Приняв холодный душ, охотник за головами вернулся в спальню, где, разбросав в разные стороны руки и ноги, бесчувственно спала блондинка. Ущипнув девушку за розовый сосок, Николай наклонился над ней, втягивая ноздрями её запах, словно запоминая его на всю жизнь. А потом, поцеловав её в мокрый от пота лоб, сломал её шею. Дёрнувшись во сне, Ольга затихла навечно.
Хозяин кафе так и не дождался свою белокурую официантку ни на завтра, ни через неделю. Ольга больше не вернулась к нему на работу, а её телефон отключился после первой же ночи, проведённой в доме мужчины, который заплатил за неё сто баксов.
Убив блондинку, охотник отнёс её в ванную комнату и разрубил на мелкие куски. Этим мясом он решил накормить свою пленницу, ведь та двое суток, сидя на цепи, ничего не ела и не пила. Николай нарочно морил Клариссу голодом, чтобы посмотреть, как она набросится на куски человеческого мяса. Ведь оборотень, хоть он и в человеческом теле, не брезгует человечиной, как каннибал.
Зайдя в комнату к своей пленницы, Николай обнаружил, что та лежала в луже своей мочи, обессилив до того, что даже не смогла подняться и справить нужду.
Пнув её ногой в бок и услышав тихий стон, он произнёс:
- Вот тебе еда, моя красавица (он оставил перед ней небольшой таз с кусками человеческого мяса) и вода. Жри, сучка, волчье отродье, а то сдохнешь! Тогда ведь я не наслажусь видом, как ты и твой кобель будете корчиться и просить меня о пощаде, чтобы я оставил ему жизнь… Я заманю его с твоей помощью сюда и, надев на его шею цепь, буду наблюдать, как вы от голода будете жрать друг друга. Потом отсеку ваши головы, а куски ваших тел скормлю бездомным собакам.
Ещё раз пнув Клариссу в бок, он плюнул и, попав в сжавшуюся в комок женщину, вышел из комнаты, закрыв дверь на замок.
Почувствовав запах сырого мяса, женщина открыла глаза и увидела перед собой небольшой таз с кровяными кусками, а рядом стояла пластиковая бутылка с водой.
Протянув руку, она схватила бутылку и стала с жадностью пить. Но сладковатый запах человеческого мяса не давал ей покоя. Инстинкт зверя даже в человеческом обличии брал своё.
Кларисса аккуратно опустила на пол бутылку с водой, чтобы случайно не пролить (ведь пробки не было, чтобы её закрыть) и потянулась к тазу.
Схватив небольшой кусок, она вгрызлась в него своими крепкими, здоровыми зубами. Откусывая небольшие кусочки, она, не жуя, проглатывала их. Сожрав первый кусок, она схватилась за второй. Пуская слюни и урча, она стала рвать его зубами.
Наевшись несколькими кусками, вся, перемазавшись в крови - ведь мясо было ещё свежее - она вновь схватила бутылку с водой. Отпив примерно треть из неё, Кларисса поставила её возле таза с мясом и отвернулась.
Желудок оборотня, приняв пищу, заработал с удвоенной силой, а сердце, наоборот,
замедлило свой ритм биения. Организм человека стал перестраивать себя изнутри, но женщина пока этого не замечала.
С каждой секундой промежуток между ударами сердца становился длиннее. Этот процесс в организме человека происходил примерно десять минут, то убыстряясь, разгоняя кровь, то, наоборот, затихая, еле-еле проталкивая через все вены. А потом, остановившись на мгновение, человеческое сердце, выбросило такую большую порцию крови (прогоняя её через себя, словно поршень) и заработало с удвоенной силой. Эти замедления и «скачки» стал изменять человека, превращая его в зверя.
Клариссу сперва скрючило на полу, а потом её тело резко раскрылось так, что хруст костей, происходивший в это время, можно было бы услышать и за закрытой дверью. Руки и ноги у женщины стали меняться на глазах, приобретая звериные очертания. Лицо стало вытягиваться в морду зверя. Тонкая, изящная женская шея стала утолщаться, и кольцо, которое было надето на ней, стало впиваться в неё, сдавливая и не давая свободно дышать.
Схватив цепь лапами, она попыталась разогнуть её звенья, но с первой попытки у неё ничего не получилось. Она этим действием ещё больше причинила себе боль. Но процесс перевоплощения человека в оборотня уже начался, и женщина его не смогла контролировать.
Платье затрещало и, разойдясь по швам, лопнуло, свалившись к её ногам на пол. Женские груди стали втягиваться в тело и уже через несколько минут исчезли. Только остались два розовых соска, да и те через несколько секунд стали незаметны в появившейся на теле оборотня шерсти. Небольшие трусики, что были на женщине, слились с кожей зверя. Кольцо, что сдавливало шею, под силой и мощью звериных мышц, стало расходиться и немного ослабло.
Схватив его лапами, оборотень принялся расширять его, и уже через пару минут оно свалилось с шеи.
Освободившись от цепи (серебро так и не подействовало на оборотня, как это принято считать), зверь завершил своё перевоплощение.
Прошло около тридцати минут, когда охотник за головами вышел из комнаты, оставив перед беспомощной женщиной таз с кусками человеческого мяса, как уже вместо неё был зверь.
Оглядевшись кругом, волчица увидела таз с недоеденным мясом и, подскочив к нему, стала жрать, перемешивая слюни с кровью. Не успел последний кусок исчезнуть в её пасти, она издала жуткий, душераздирающий вой, но толстые стены и деревянная дверь не позволили ему вырваться за пределы комнаты.
Окон в подвальной комнате не было, оставалась только дверь, которая вела оборотня на свободу.
Она отшвырнула лапой пустой таз; тот отлетел, с грохотом ударившись о кирпичную стену, и шлёпнулся на пол.
Волчица, вновь рявкнув, медленно пошла к двери.
Деревянная дверь была толстой и прочной, а вот замок оказался слабым - это она поняла сразу, слегка надавив на неё. Отойдя на несколько шагов назад, зверь прыгнул, ударившись с силой о дверь. Замок заскрипел, но первый удар выдержал. Оборотень вновь отошёл от двери, но уже подальше и, разбежавшись, нанёс сильнейший, удар, что мог себе позволить. Замок не выдержал, дверь распахнулась, и зверь вылетел в небольшой коридор. Один его конец заканчивался глухой стеной, а другой уводил по лестнице вверх.
Прислушавшись и ничего не услышав, оборотень стал подниматься по лестнице. Дверь, которая отделяла жилое помещение от подвала, была не заперта. Охотник и представить себе не мог, что серебряная цепь не удержит зверя на привязи.
Медленно пройдя через весь дом и обследовав его, зверь ничего в нём не обнаружил, видно, охотник куда-то ушёл.
Вновь обернувшись человеком, Кларисса стала искать в доме хоть какую-нибудь женскую одежду. Ведь не идти же днём по городу голой, выставляя все свои прелести на обозрения…
Исчезнувшие в коже зверя трусики, вновь появились, а вот платье, разойдясь по швам, осталось в подвальной комнате.
Обследовав все шкафы и не найдя ничего из женской одежды (видно, охотник жил один), Кларисса заглянула в ванную комнату. Увидев там корзину для грязного белья, она вошла. Открыв крышку, Кларисса увидела в куче грязного тряпья женское платье.
«Все-таки в этом доме бывают женщины», - промелькнуло в её голове.
Схватив платье, она выскочила из ванной комнаты и, остановившись в прихожей перед большим (во всю стену) зеркалом, стала одевать его. Платье оказалось на два размера больше, чем у Клариссы, и с огромным вырезом впереди, так что её груди постоянно вываливались наружу.
«Но, как говорится, и такое пойдёт, если нет другого» ...
Входная дверь в доме была закрыта. Пробовать выбить её Кларисса и не пыталась – всё равно не удастся. Подойдя к окну и открыв его, она перелезла через подоконник и спустилась на землю.
Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, женщина, прикрывая постоянно вываливающиеся груди руками, пошла домой, шлёпая босыми ногами (туфли её бесследно исчезли, а других в доме не нашлось) по холодному асфальту.
Кларисса так и не узнала, чьё платье нашла в доме. Женщина и подумать не могла, что ещё несколько минут назад она ела ту самую хозяйку платья.