Судя по всему, истина оказалась для церкви непосильной ношей. Задумываясь о нравственности религиозной веры, мы не можем не помнить, что «топором крестили Русь…»
«В 988 году при правлении князя Владимира произошло насильственное крещение Руси, после которого народные традиционные религии России отошли на второй план. При поддержке власти православие быстро распространилось по территории страны и постепенно превратилось в официальную религию России.
И каковы же сегодняшние итоги поры христианского ренессанса в стране?
Опросы, посвященные религиям современной России, показали, что верующими себя считают 85-90% жителей страны. Однако при этом сооружения культа регулярно посещают не более 15% россиян.
Социологические опросы, посвященные теме вероисповедания в России, показывают, что около 76% россиян, называющих себя православными, соблюдают церковные традиции. Но почти каждый второй признался, что религия для него – это скорее традиция предков, чем осознанный выбор» [travelnetplanet.com/russia/religiya].
Конфликт между верой и знанием исторически традиционен, и речь не только о России - он имел место уже в Древней Греции и обострился в период, когда христианство сложилось в законченную догматическую систему, отрицавшую знание и логическое мышление.
В свое время Фрэнсис Бэкон выдвинул лозунг «знание - сила» и доказал, что истину надо искать в данных опыта и наблюдений, а не в потемках схоластики и цитатах из «священных» книг.
Агностицизм Канта опровергнут успехами науки и практики. Сам Кант, кстати, декларировал: «Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом! — таков… девиз Просвещения».
Католическая церковь выступала и выступает с обоснованием веры, стараясь поставить науку в «определенные границы»:20-й Вселенский собор в Ватикане (1869-1870) провозгласил анафему всякому, кто будет считать утверждения науки истинными, тогда как они противоречат религиозному учению.
В 20-м веке папа Пий ХII неоднократно выступал с заявлением, что «церковь – друг науки», отметив однако при этом, что церкви приходится вмешиваться в науку, чтобы предостеречь ее от «ошибок против Веры» [dic/academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/196/ВЕРА].
Не обременяющая себя нравственностью [см. выше], Церковь претендует на монополию по отношению к абсолютному знанию [всего и обо всем], или, вернее, к тому, что она выдает за него. Но… в этом нет никакого смысла, поскольку монополизация Истины невозможна:
«Доступ к беспредпосылочному и неопосредованному (интуитивному) знанию свободен и дает современному человеку такие же по качеству перспективы, что давала раньше религия. Но, в отличие от церкви, не ограничивает человека в догматическом пространстве, давая такую же свободу действий, которую дает атеизм… Это обосновано бесспорной вторичностью вероисповедальности по отношению к интуитивному познанию [интуиции]».
Таким образом, несмотря на то, что и праславянский, и латинский корни слова «вера» означают «правда, истина» (возможно, что изначально так оно и было), сегодня такой форы религиозные спекуляции не заслуживают: яблоко от яблони далеко укатилось… Вера и интуитивное знание «страшно далеки» друг от друга.
Однако к скромному, но адекватному и незаменимому значению этого слова ("веришь" - это когда не знаешь: см. ч. 1 данной публикации, лингвистический анализ) заинтересоваными лицами упорно и усердно лепятся великие понятия: вера - это "культура", "творение", "созидание", "достижение целей", "исполнение желаний"...
Однако в этом случае речь идет уже далеко не о вере, но об устремленности, сосредоточении и направленности энергии - созидании, творчестве; о деятельности человека, достойной и приемлемой. Нет смысла тупо и настырно "верить", пробивая путь к своей "мечте" (зачастую эгоистической). На самом деле сотворение желаемого - это внутреннее стремление, НРАВСТВЕННОСТЬ, принятие желаемого как реального события в жизни (ментальное созидание) и достижение этой реальности. Об этом уже давно и многое сказано, и многое мы знаем на опыте - вспомните понятие "НАМЕРЕНИЕ" у Карлоса Кастанеды: никакого отношения к вере! Над созданием желаемого мира надо потрудиться, и прежде всего - постараться ему соответствовать.
С точки зрения тибетского буддизма (лама Оле Нидал), "Мир не является творением некой высшей силы или чего-то объективного и внешнего, он постоянно создается восприятием и действиями существ". Иными словами - нет отдельной от человека силы, которая вершила бы его судьбу. Люди - духовные существа, и мы бессмертны. Кощунственно принуждать человека служить вере.
Следовательно, нет никаких оснований наделять понятие «вера» чуждыми и непосильными ему смыслами [см. ч. 1 данной работы - лингвистический анализ]. Но "кто-то" упорно настаивает на обратном, кого-то объективное положение вещей не устраивает. "Ищите тех, кому это выгодно".
P.S. Друзья, оставим веру в покое, признаем ее право жить своей жизнью и своим смыслом - это подарит ей свободу и адекватность. И избавимся от иллюзий. Вера «такова, какова она есть, и больше никакова» - это ординарная номинация существующего явления: принятие какой-либо информации в качестве истины, без доказательств. И всё. В этом её уникальность и незаменимость, как и многих других слов нашего лексического запаса. Ничего постыдного в этом нет, как и для всей остальной нашей словесной братии.
И вера может обрадовать (если служит нам), или опечалить (если мы служим вере), но никогда, ни при каких обстоятельствах никакая вера не сможет заменить знание, и никакое знание не пойдет на компромисс с верой.
Вопрос счастливой жизни - вопрос акцента. Живем ли мы по вере или по осознанным выводам своего опыта жизни?
Я люблю вас, успехов!