Глава 6.
— Ну что, изверги, многих унгуров жизни лишили?
Шрам обернулся на голос и выругался:
— Белый, заикой сделаешь на всю жизнь. Нельзя же так тихо подходить!
— Ничего страшного, переживёшь. А то, что не услышали моих шагов, Шрам, это просто отвратительно. В части предстоят длительные тренировки на внимательность и наблюдательность. Понятно?
— Так точно, господин лейтенант, – ответил за Шрама и за себя Щуплый. – Белый, ну нахрена ты бабу с собой приволок? Как ты так быстро нас нашёл?
— Как так быстро вас нашёл, спрашиваешь? Я, в прямом смысле этого слова, шёл по трупам. Как же вы неаккуратно работаете. – Белый посмотрел на мирно спящую Юнь, пожал плечами: – Отвечаю на первый вопрос: приглянулась. Хорошенькая она, слов нет.
— Пока спит. Когда проснётся, то за нож схватится, – сказал Шрам. – Двигаем?
— Двигаем, – согласился Белый. – Только придётся поторопиться: мой стихиальный источник почти пуст, а ещё предстоит стольким унгурам глаза «отводить», что даже и не знаю, хватит меня до Уны, или нет.
Луна пряталась за облаками и когда она на короткое время освещала Дикую степь, то очень сильно удивлялась: трое лошадей «самостоятельно» передвигались по степи, иногда останавливаясь, кружа на месте, переходили на рысь, потом на шаг. Белый усмехнулся, представив удивлённые лица унгуров, да и людей тоже, при виде такой замечательной «картины». Лейтенант сильнее прижал к себе юную метарху, не понимая, зачем он её похитил. Но одно знал Белый – Пиккаро, начальник самой секретной организации в Империи, его поступок не одобрит. Это мягко сказано. Накажет Белого человек с разноцветными глазами, как пить дать, накажет. Запах волос метархи кружил голову лейтенанту, и он глупо, по-детски, улыбался.
— Ты хана – того? – спросил Щуплый, поравнявшись с Белым.
— Нет, не того, – ответил Белый. – От Пиккаро не было такого указания. А что?
— Не понимаю я этих игр, если честно, – сокрушался Щуплый. – Быть на расстоянии вытянутой руки от заклятого врага и не убить его – это сверх моего понимания, Белый.
— Ну-у..как бы тебе ответить помягче и понятнее, – лейтенант задумался, – Таркан – самый рассудительный из всех Великих ханов, которые были до него и правили Дикой степью. Но я сделал всё, чтобы жизнь Таркана напоминала ему пребывание в аду. Мало того, что у нас есть замечательная шкатулка с документами из-за гор Двух братьев, так и самих представителей короля Доркамии теперь нет в живых. Представляешь, что сейчас начнётся между королём Торугом Счастливым и Великим ханом?
— Ты думаешь кто-нибудь поверит в то, что степняки убили посыльных Торуга? – спросил Щуплый. – Всё на нас спишут.
— Ментальная магия, это страшная штука, Щуплый, – усмехнулся лейтенант. – Поверят, если это услышат от самого шамана, не знаю его имени. Шаман доложит Таркану, что именно он и никто другой лишил жизни посланцев.
Ехавший впереди Шрам остановил лошадь и, дождавшись своих товарищей, сказал:
— До Уни осталось совсем ничего, лейтенант, звуки, как и запахи, возле рек разносятся на многие сотни метров. Поэтому..
— Да я вообще молчу, – отмахнулся Белый. – Это Щуплый ко мне с вопросами пристаёт. Близко до Уни, это сколько, Шрам?
— Минут двадцать, если двигаться неспешным ходом.
— Что-то странное происходит в Дикой степи, друзья мои, – произнёс лейтенант, оглядываясь назад. – Или степняки так сильно уверены в своей безопасности и не выставляют своих секретов, или мы сейчас угодим к ним в засаду. У кого какие предположения?
— Новости в степи быстро разносятся, Белый. Приехали гости дорогие из-за гор, степняки расслабились. Зачем бдить службу, если можно переправиться за Унь и пограбить, помародёрить в наших деревнях и селениях? – Щуплый посмотрел на Шрама, тот кивнул соглашаясь. – По-хорошему, мы бы уже встретили разъезды степняков и не один раз.
— Судя по тому, что мы услышали на площади, ты, Шрам, прав, – произнёс Белый. Юнь, что-то пробормотав во сне, обхватила руками шею лейтенанта. Щуплый и Шрам еле удержались, чтобы не засмеяться.
— Молчать, сукины сыны, – улыбнулся лейтенант. – Вот тебе и ответ на твой вопрос, Щуплый. Метархи они такие миленькие, ну прямо чудо чудное. Если до реки недалеко, то нужно немного поработать ножками. Незачем привлекать к себе излишнее внимание. Лошадей в рощу загоним и ножками, ножками.
— Последний вопрос, Белый, – сказал Шрам.
— Валяй.
— Как так получается, что нас никто не видит, а мы друг друга видим. И почему нас лошади не боятся? Всё дело в медальонах?
— Долго объяснять, Шрам. – ответил лейтенант. – Это нужно вам вкратце пересказать теорию ментальной магии и многое другое. Давай позже как-нибудь всё обсудим, хорошо? Одно скажу: да, это происходит из-за медальонов. Вы мне лучше скажите, что это впереди возвышается такое огромное. Дом – не дом, склад брёвен, что ли?
Шрам, привстав в стременах, попытался рассмотреть нагромождение чего-то непонятного впереди, метрах в двухстах от них. Разобрать что-то было невозможно – луна скрылась за облаками, видимость была очень ограниченной. Слева, в небольшой ложбинке, расположилась небольшая берёзовая роща, куда всадники направили своих лошадей. Лейтенант, положив метарху на землю, обследовал заседельную сумку «своей» лошади. Он достал из сумки нож, чуть искривлённый, обоюдоострый.
— Запасливые степняки, – произнёс лейтенант. – Шрам за мной, Щуплый – охраняй драгоценность. Хм..мою драгоценность.
— Да иди ты, лейтенант, – махнул рукой Щуплый.
Чем ближе подходили разведчики к нагромождению чего-то странного и непонятного, тем сильнее они ощущали запах земляного масла вперемежку с запахом смолы.
— Я кажется догадываюсь что здесь хранят степняки, – тихо сказал Белый. – Это огромный склад плотов, Шрам.
— Суки краснокожие, – ощирился Шрам. – Из-за Синего леса, точнее, из-за того, что от него осталось, и не увидишь плоты. Хитро придумали унгуры, хитро. Что делаем, командир?
— Вот, не знаю, как ты, Шрам, а я без гадости мимо такого великолепия пройти не могу. Сейчас ты возвращаешься в рощу и с Шуплым, метархой идёте в сторону Уни. Как я понимаю, река находится сразу за Синим лесом. А у меня дополнительная работа появилась. Будете в лесу, дай знать.
— Может помочь, лейтенант? Вдруг нарвёшься на секрет? – спросил Шрам.
— Были бы секреты, давно бы на них нарвались, – ответил Белый. – Двигай в рощу и смотрите, аккуратно идите к Уни.
Белый, не доходя до склада плотов метров двадцать-двадцать пять, услышал женский плач. Потом, кто-то невидимый, что-то произнёс по-унгурски и раздался звук удара. Плач стих.
— Вот же.. – лейтенант выругался. – Всё-таки выставили степняки охрану.
Белый прошёл метров десять, увидел смутный силуэт степняка, который расхаживал вдоль стопки плотов. Луна на короткое время выглянула из-за туч, осветила местность, и разведчик сумел рассмотреть всё до мельчайших подробностей: охранников было двое, прислонившись спинами к плотам, с заведёнными за спину руками, сидели три женщины. Переставляя ноги с пятки на носок, задержав дыхание, лейтенант подошёл со спины к ближнему от него унгуру-воину. Руки делают привычную работу: левая задирает подбородок степняка вверх, правая проводит ножом по горлу. Воин, захрипев, и прижимая к горлу руки, осел на землю. Хрип, издаваемый унгуром, привлёк внимание второго охранника. Он окликнул своего собрата, и сделав несколько шагов в сторону непонятного шума, упал на землю, почувствовав острую боль в затылке. Когда унгур пришёл в себя, то увидел склонившегося над ним светловолосого парня. Нож у горла и нет никакого шанса на сопротивление. Степняк от собственного бессилия заскрипел зубами.
— Говори, собака, где остальные воины. Ну! – спросил светловолосый.
— За Уни. За товаром отправились, – ответил воин.
— Это так вы сейчас пленных называете? – спросил лейтенант. – Мрази.
— Эй, зачем так говоришь, человек? – произнёс унгур, но эти слова были последние в его жизни. Белый вытер об одежду степняка нож, подошёл к пленницам. Но те, как ни странно, на появление лейтенанта никак не отреагировали. Пришлось одной женщине надавать по щекам, чтобы хоть как-то привести её в чувство.
— Хватит издеваться, унгур. Хан тебя за испорченный товар не похвалит, – произнесла светловолосая женщина, с виду лет тридцати-тридцати пяти.
— Ты на меня посмотри, милая, – сказал лейтенант. – Я не похож на унгура. Я свой, имперский.
Со стороны Синего леса раздалось уханье филина. Лейтенант понял, что его сослуживцы прибыли на место. Белый разрезал верёвки на руках женщин и на мгновенье задумался: а что с ними, собственно говоря, теперь делать? Глупый вопрос: переправить на противоположный берег, другого ничего не остаётся.
— Теперь что делать, парень? – спросила женщина. Лейтенант посмотрел на неё, ответил:
— Бежать, что же ещё. Только у меня здесь небольшое дельце, вы отойдите метров на двадцать от плотов, меня дождитесь. Эй, вы что творите?
Две женщины с остервенением били ногами мёртвых унгуров.
— Не мешай им, милый, – придержала рукой лейтенанта женщина. – Дай им возможность злобу выплеснуть. Хоть и на мёртвых.
— Не по-людски это, не по вере нашей, – Белый отвернулся, чтобы не видеть ужасной картины.
— Ну ты посмотри какой сердобольный! – возмутилась женщина. – Когда нас насиловали впятером, это значит всё было по-людски, всё так и должно было быть? Да ты присмотрись к девкам, парень, присмотрись. Им же ещё и шестнадцати годков нет. Как они теперь с такой «славой» жить будут? Ладно мне, замужней, терять нечего, а им?
— Да уж, – это всё, что сказал Белый. – Уходить нужно, женщина. Останови девочек, вразуми их и уходите от плотов.
Лейтенант отмерил шагами длину плотов. Получалось что-то около двенадцати метров. Шесть стопок по десять плотов. Неплохо степняки готовятся к войне, не плохо. Лейтенант покачал головой, вспомнив выражение лица пленённой унгурами женщины. Скотство какое-то творят степняки, другие слова на ум не приходили. Белый провёл по торцу бревна. Пальцы стали липкими – степняки «запечатывали торцы» брёвен смолой деревьев, в дополнение ко всему, обрабатывали дерево земляным маслом.
Девушки присели на землю, беззвучно плакали.
— Всё страшное позади, девочки, – попытался их утешить лейтенант, но потом, встретившись глазами с женщиной, выругался, замолчал.
Белый закрыл глаза, кисти рук окутало бледно-голубое сияние. В воздухе появилось подобие огненного шара, который с лёгким хлопком исчез.
— Да твою ж.. Я, похоже, пустой. Вот остолоп! Для огня сейчас достаточно искры. Идите в сторону леса, на окраине вас встретят двое человек. Видите подобие просеки? – спросил лейтенант и дождавшись, когда женщина кивнула, добавил: – Вот туда и идите.
— А ты?
— Марш, мать вашу за ногу! – не сдержался лейтенант. – Сказано идти, значит идите. В лесу вас ждут Шрам и Щуплый. Скажите им, что Белый помог освободиться из плена.
— Спасибо, парень.
— На нашей земле поблагодаришь, – махнул рукой лейтенант.
___________
Зардув не поверил своим глазам: вода в реке начала парить, видимость стала отвратительной, но, несмотря на это, унгур увидел, как на противоположном берегу Уни появилось зарево огромного пожарища. Что могло произойти на месте складирования плотов воин не знал, поэтому приказал унгурам налечь на вёсла.
— Да мы и так гребём изо всех сил, Зардув, – произнёс молодой унгур-воин. – У меня не руки, а сплошные мозоли.
— Заткнись и греби, – бросил Зардув. – Я вижу, что с нашими братьями что-то произошло. Не могли же они..
— С Тармана и Берги станется, – произнёс второй унгур. – Эти придурки могли и костёр разжечь. Главное, чтобы плоты не подожгли.
Зардув промолчал: нужно быть идиотом, чтобы не отличить свет от костра и зарева пожарища. Лежащие на дне лодки две женщины-пленницы громко, в голос, заплакали. Зардув каждой отвесил оплеухи, пригрозив смертью. На какое-то время стало тихо и унгур услышал подозрительный звук: словно кто-то невидимый втянул в себя воздух. Вспомнив Муразу, призвав его на защиту всех унгуров, Зардув посмотрел по сторонам. До берега оставалось совсем ничего, страх отступил. Туман и ещё раз туман. Вокруг никого, одна вода. Нельзя подавать даже виду, что ты испугался, молодые унгуры потом будут смеяться, весть о трусе-унгуре разлетится по всей степи. Зардув похлопал по спине одной пленницы, та закричала.
— Вот так она будет кричать, когда мы её впятером оприходуем, храбрые унгуры. Женщины любят насилие и они его получат.
— Как-нибудь в другой раз, степняк, не в этой жизни, – Зардув услышал за спиной мужской голос и в то же мгновенье понял, что его дни сочтены. Шеи коснулось холодное лезвие ножа и мир в глазах степняка перевернулся с ног на голову. Острая боль в шее и в голове появилась понимание, что сама смерть прикоснулась не к кому-то постороннему, а именно к тебе.
Опешившие воины перестали грести, смотрели, как старший пятёрки, с перерезанным горлом, падает в воду. Потом они увидели какого-то человека с ножом в руке. Молодой парень сделал короткий замах, нож, по самую рукоять, вошёл в глазницу унгура, второй поднял руки вверх, но чьи-то сильные руки потянули его в воду. В воде было тихо и до омерзения страшно. Унгур плавать совершенно не умел, поэтому сделал несколько неуклюжих движений руками, попытался вырваться из цепких рук человека. Лёгкие взорвались болью, унгур открыл рот в беззвучном крике о помощи, начал опускаться на дно Уни. Ему предстояло свидание с самим Муразой, покровителем храбрых унгуров.
Глава 7.
— Чем мы вам может помочь, господин маг? – вопрос старшего следователя заставил Инвура задуматься.
— Выставить оцепление дома господина одноглазого Мюла, или как его там зовут, и господам магам-дознавателям присутствовать при допросе сего чудесного семейства, подозреваемого в совершении убийства, – Инвур посмотрел на брата, тот еле заметно кивнул. – И ещё, сделайте так, чтобы соседи, а их наберётся чуть позже очень и очень много, не мешали проведению следствия. Выполнять, господин старший следователь.
— Ты без своего дичайшего высокомерия ну никак не можешь обойтись, братец, – покачал головой Эльвур. – Ты, кстати, что-то говорил о ведьме и мраке, который холодит твою кожу.
— Ты меня знаешь всю свою жизнь и поверил в эту чепуху? – удивился Инвур. – Я не верю в то, что в каком-то провинциальном городишке, под названием Сталбург, могли развернуться врата адовы и на землю снизошло всякое отребье. Хотя, некромантия, как наука, этого не отрицает. Возможны разрывы тончайшей плёнки астрального поля, которое отделяет мир живых от тонкого мира. Если кто-то спросит мнение у Инвура, то Инвур ответит…
Эльвур посмотрел по сторонам: подошедший к дому Ном, Таворг, Вильс и Сорина, особенно она, внимали каждому слову Инвура. Эльвур усмехнулся: ну да, куда же без позёртства? Тем временем, сержант открыл калитку, прошёл по дорожке, отсыпанной мелким камнем, к двери дома Мюла. За дверьми словно ждали этого: дверь распахнулась и на улицу вышел сам хозяин.
— Проходите, господин сержант, проходите. Горе-то какое, какое горе! Прям и незнаю, как теперь жить в этом грешном мире! Уходят в мир иной только лучшие, только те люди, которые делают наш мир лучше, чище..
Мюл осёкся, увидев, что по дорожке к дому идут Таворг, Сорина, Вильс, двое магов, один в красной мантии, другой в чёрной, и два мага-дознавателя.
— Что, сосед, доигрался? – завизжал Мюл.
Сержан Пруф отодвинул Мюла в сторону, прошёл в дом. Через несколько секунд оттуда раздался звук падающих вёдер, лай собаки. Пруф выбежал из дома, плотно притворив за собой дверь.
— Как есть сила нечистая в доме, господа дознаватели! – Пруф тяжело дышал, жадно втягивая в себя воздух. – Только зашёл, с притолоки упало ведро, потом меня огрело то ли оглоблей, то ли коромыслом. Раздалось шипение и я увидел глаза, но не простые, а светящиеся глаза.
— Глаза светились зелёным светом? – уточнил Инвур, еле сдерживая смех.
— Так-так, – кивнул Пруф.
— Сразу видно, что вы не любите животных, сержант. Это же кот был, или кошка. А в темноте свалить ведро и другой инвентарь – дело не хитрое. Вот только интересно, зачем в доме держать собаку. Ну да ладно, это дело на любителя. – Инвур вплотную подошёл к Мюлу, посмотрел ему в глаза. – Старший дознаватель по особо важным и сверх важным делам Инвур и мой коллега, маг первой ступени Эльвур. Где труп, собственно говоря?
— Чей труп? – лицо Мюла побелело, он попятился к двери дома.
— Вот же неженка! Труп твоего сына, как его там…
— Волик, – подсказал Вильс.
— Да, точно. Где труп Волика? – Инвур посмотрел по сторонам, словно надеялся увидеть труп Волика неподалёку от дома. – Почему убрали труп без соответствующего на то разрешения следственных органов и магов-дознавателей?
— Побойтесь бога, господин дознаватель, – ответил Мюл. – Как лежал мой сыночек за домом, так и лежит горемычный. А Таворг, злодей, разгуливает до сих пор на свободе. Где же справедливость, где она, господа хорошие?
— Не заткнёшься, в доме второй труп появится, – сказал Эльвур, показывая хозяину дома увесистый кулак. – Пойдёмте, господин дознаватель, за дом. Не стоит терять время на всякие нелепые объяснения. Время сейчас играет против нас. Мюл, или как тебя там, обеспечь нам достаточное количество света. Все фонари из дома тащи на улицу, короче говоря.
Инвур первым обошёл дом Мюл и, остановившись, присвистнул:
— Это что за представление? Я вас спрашиваю, господин Мюл, что это за люди?
— Таков порядок в Слободе, господин дознаватель, – развёл руками Мюл. – Пришли соседи, родственники и близкие нам люди.
— Ну да, а как же, – усмехнулся Эльвур. – И плакальщицы мимо дома проходили, решили зайти и поинтересоваться, а нет ли в доме какого-нибудь завалящего покойника. Хватит комедию из произошедшего разыгрывать, Мюл. Соседи, узнав о горе, пришли – это я допускаю, но плакальщики, родственники?! Вы что, всем семейством на одной улице живёте, а возможно и того похуже, в одном доме?
Мюл ну никак не ожидал такое услышать, поэтому стоял молча, переводил взгляд с плакальщиц на родственников и на Эльвура. Волик, накрытый белоснежной простынёй, лежал на широкой лавке, вдоль которой, поднеся платки к глазам, сидели плакальщицы. Восемь женщин, так же как и Мюл, растерялись, но потом, словно по чьей-то команде, запричитали. Инвур поморщился и как заправский дирижёр, взмахнул рукой и сжал кулак. Причитание оборвалось, стало тихо. В тишине явственно доносились слова молитвы, горели свечи, установленные у изголовья смертного ложа, на отмостке дома в ряд стояло шесть фонарей, два из них, это отметили для себя и Инвур и Эльвур как некую роскошь для провинциального городка, были магическими. Вдоль стеночки выстроились родственники усопшего, которые не знали, что им делать: то ли плакать, то ли воздержаться от проявления эмоций.
Инвур подошёл к умершему, приподнял край простыни.
— Хм..как мясник профессиональный поработал. Это надо с такой точностью голову на две части развалить! Эльвур, полюбуйся. Только одно меня интересует больше всего: куда делась кровь и, я извиняюсь, содержимое черепной коробки? Внутри ничего нет! Мюл, твою мать-мать, где мозги Волика? Хотя нет, не так вопрос задам: где убили твоего сына, Мюл?
— За летней кухней, господин дознаватель. Я же не знал, что Волика нельзя трогать и переносить, – отец семейства растерялся, его глаза бегали из стороны в сторону.
— Это ты потом в суде объяснишь, – сказал Инвур. – Там будешь оправдываться. Я вот что вам всем скажу – ищем мозги усопшего! Идём за летнюю кухню с фонарями и ищем мозги.
Две женщины упали в обморок, многие мужчины схватились за сердце, пошатнулись.
— На кой тебе мозги усопшего сдались? – спросил Эльвур, когда вплотную подошёл к брату.
— Человеческие эмоции нужны, они помогут мне в работе. А мозги на месте, если что, – так же тихо ответил Инвур.
— Хорош валять дурака, брат. Сейчас ещё пара-тройка жмуров нарисуется. Потом устанем оправдываться и объяснять в суде, что это произошло не по нашей вине.
— Хорошо. Мы посовещались и пришли к выводу, что поиски мозгов отложим, сейчас приступим к обряду призыва потусторонних сил, которые нам помогут в расследовании этого запутанного дела. Стоп, а где топор, которым было совершено преступление?
— Туточки он, – к Инвуру подошёл крепко сложенный парень, лет двадцати пяти, широкоплечий, с короткими светлыми волосами. – Мы его в бумагу завернули, чтобы он, не дай боги, не..
— А вы кто? Очень уж вы на господина Мюла похожи, – спросил Эльвур, подзывая к себе сержанта Пруфа и мага-дознавателя Корри.
— Меня зовут Крик, я старший сын, – ответил парень.
— Хорошо, а где средний сын, господин Мюл? – Эльвур увидел, как от стены дома «отлип» парень, внешне чем-то похожий на Крика, только шире в плечах, со светлыми, до плеч, волосами.
— Вот и чудесно. Вся семья в сборе, можно начинать следствие. Предупреждаю сразу, господа хорошие, зрелище будет не из приятных, поэтому слабых сердцем и с ослабленной нервной системой, прошу покинуть двор господина Мюла, – сказал Инвур, наблюдая, как Эльвур отвёл в сторону Пруфа и Корри, о чём-то им втолковывая.
Сержант и маг одновременно кивнули. Потом Эльвур подошёл к плакальщицам и те, с недовольным видом, встали со стульев, исчезли с поля зрения некроманта.
— Ну вот, теперь хорошо, а то дышать нечем было. Не люблю скопища людей, – Инвур подошёл к покойнику, сдёрнул простынь, отбросил её в сторону.
— Мда, брат, ты и при жизни красотой не отличался, а теперь так и подавно.. хм.. красавчик, – сказал тихо некромант.
Потом он закрыл глаза, вытянув вперёд руки. Присутствующие услышали слова заклинания. Самих слов они разобрать не смогли, но понимали, что в них скрыт какой-то особый смысл. Увидеть за работой некроманта и где, в Слободе, это было неординарное событие. Эльвур стоял за спиной брата. Он заметил, как рядом с сыновьями Мюла незаметно появились по магу-дознавателю и стражнику.
Инвур начал раскачиваться из стороны в сторону, присутствующие при обряде люди почувствовали, как по ногам потянуло холодом, огонь в лампах заметно уменьшился в размере и затрепетал. Некромант поднял вверх руки, и хлопнул в ладоши. Свечи погасли, как и огонь в масляных фонарях, в магических – пока еле-еле, но «теплилась» жизнь. Через несколько секунд магические фонари так же погасли, люди увидели, как от рук Инвура в сторону мертвеца протянулась тонкая нить призрачного бледно-голубого света. Нить коснулась лба Волика, тот открыл глаза, захрипел и попытался привстать со скамейки.
— Ухр..арх..кто.. посмел меня…уваро модо эсто…потревожить из смертных?
Люди, почувствовав мерзкий запах гниющей плоти, тлена и разложения, зажали носы и постарались отойти от покойника подальше. Многие скрылись за углом дома, продолжая наблюдать за «чудесами» оттуда.
— Кто откликнулся на мою просьбу о помощи? – спросил Инвур.
— Ты знаешь.. – еле слышно ответил покойник. – Если и на этот раз ты меня потревожил зря, то пеняй на себя, человек.
— Узнаю твой мерзкий голос, Дужанавар-мясник. Давно не общались.
— У людей и демонов нет ничего общего. Мне такое общение ни к чему, человек с чёрной душой. Говори, зачем меня потревожил, что бы ты хотел услышать от меня и чем будешь расплачиваться за причинённое мне неудобство?
— Вы, в мире мёртвых, в тонком мире чтите свои законы, как и мы чтим законы мира живых. Нам не нравится, что кто-то забирает жизнь человека, совершает над ним насилие, – голос Инвура дрожал от напряжения. Эльвур положил руки на плечи брата, тот кивнул, в знак благодарности. – Здесь находится тот, у кого жизнь отняли и тот, кто её отнял. Помоги нам понять кто этот человек и зачем ему понадобилось убивать такого же как он, человека. Моя оплата, как и в прошлые разы, будет скромной, но достойной тебя, демон.
Инвур снял с безымянного пальца перстень с красным камнем, излучающего слабый свет. Некромант подбросил перстень в воздух, тот на какое-то мгновение «завис» в воздухе, потом, беззвучно, в яркой вспышке света, исчез.
— Я принимаю условия сделки, – сказал Дужанавар-мясник. – Но в знак будущего сотрудничества, позволь забрать жизнь того, кто совершил, как ты обычно говоришь, преступление. Согласен?
— Твоё право, демон, – склонил голову Инвур.
В звенящей тишине было слышно, как где-то далеко, раздался душераздирающий женский крик. Потом он смолк и прозвучал голос демона:
— Та, которая совершила убийство сейчас присоединится к нам. Терпение, человек.
Эльвур посмотрел на присутствующих людей, встретился глазами с Мюлом. Тот, ничего не понимая, пожал плечами. На улице раздались крики людей, потом они приблизились к месту проведения обряда. Из-за угла дома, с закрытыми глазами и с вытянутыми перед собой руками, вышла девушка. Тёмные, слегка вьющиеся волосы, утончённые черты лица.
— Эльма, дочь пекаря Строна, – услышал Эльвур голоса людей. – Это Эльма.
— Как, почему она убила Волика? – прошептал одноглазый Мюл.
— Отвечай на вопросы, – произнёс демон. – Люди хотят услышать правду.
— Я ношу под сердцем ребёнка Волика, – внятно сказала Эльма. – Он собирался всё рассказать отцу и братьям. Мне этого не хотелось.
— Гуляла со всеми, а на Волика указала, – сказал Мюл. – Но зачем убивать человека?
— Ушам не верю, – услышал Эльвур слова Таворга.
— Вот тебе и слабоумный, – сказал Вильс. – А я и отец в этой истории причём, Эльма?
— Всё, у меня заканчиваются силы, – прошептал Инвур. – Нужно закрывать портал. Ещё один вопрос, Дужанавар-мясник. До меня дошли слухи, что на местном кладбище творится непотребство. Не подскажешь, кто мог чинить произвол там, где люди нашли покой?
— Сам во всём разберёшься, человек с чёрной душой. А теперь отпускай меня, кромки портала сходятся. Ну?
— Эльвур, дай мне немного своей энергии, – попросил некромант. Он, закрыв глаза, начал произносить слова очередного заклинания.
Люди в ужасе закричали, когда увидели облепленное подобием чёрной мошкары тело Эльмы. Эльма закричала и даже Эльвуру стало не по себе от этого предсмертного крика. Прошло несколько секунд, на месте некогда прекрасной девушки, стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, скелет. Его глазницы полыхали багровым светом, конечности подёргивались. Скелет, распугивая людей, скрылся за углом дома. Волик закрыл глаза, по его телу прошли конвульсии. Разом вспыхнули фонари и зажглись свечи. Эльвур помог обессиленному брату присесть на стул.
— Ну вот, – сказал Инвур, – теперь на кладбище придётся идти.
— Зачем? – не понял Эльвур.
— Ты куда думаешь эта девица сейчас направилась? – Инвур попытался встать со стула. – Нет, нужно немного отдохнуть, набраться сил. Демон снарядил скелет наводить порядок на кладбище, брат. В тонком мире не терпят нарушения границ между мирами. Как и мы, в принципе.
Глава 8.
Инвур повторно попробовал встать на ноги. Он, придерживаясь за спинку стула, посмотрел на людей, которые не спешили, или не были в состоянии, разойтись по домам. Это и понятно: не всякому дано увидеть, как в тело покойника вселяется демон, который, ко всему прочему, общается с магом, пусть даже и в чёрной мантии.
— Что-то я тебя не узнаю, брат, – Эльвур на всякий случай придержал Инвура за плечо. – Такое впечатление, что в тебе сломался внутренний стержень. Ничего не хочешь объяснить?
— По дороге на кладбище объясню, – произнёс Инвур. – Всё, граждане Слободы, служебное расследование завершено. Теперь вам всем, без исключения, следует подойти к старшему следователю, чтобы он записал ваши адреса. Ожидайте вызова на допрос и для дачи показаний.
Люди не хотели, чтобы их вызывали в полицейское управление, поэтому они, не сговариваясь, «растворились» в воздухе.
— Я иногда нахожу твои дурацкие шутки весьма полезными, – сказал Эльвур увидев, что задний двор дома Мюла опустел.
— Да неужели это я от тебя услышал? – усмехнулся Инвур. – Ладно, нужно двигать на кладбище, иначе Эльма.. эээ.. бывшая Эльма натворит там неизвестно что. Кто такой смелый и отчаянный, кто нам с братом составит компанию?
Произошло то, чего никто из присутствующих не ожидал: Мюл опустился на колени перед Таворгом и Вильсом:
— Простите меня, соседи, за всё. Тёмный попутал, не хотел я вам причинить зла.
Таворг попытался поставить Мюла на ноги, но тот отказался от помощи:
— И вам, господа маги, огромное спасибо. Так и умер бы в неведении, кто много Волика жизни лишил.
— Вы, господин Мюл, находились под чарами той, которой больше нет. Встаньте на ноги и ступайте в дом за вином. Оно мне сейчас покажется водой, но всё равно, я не откажусь от угощения, – Инвур похлопал Мюла по плечу.
Корри, старший следователь, словно очнулся от сна. Он, тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Как хорошо было бы заполучить в нашем отделе некроманта. Это на сколько бы наша работа стала легче! Вызвал духа, демона и те рассказали кто убил, кто украл и так далее. Я потрясён, господа маги. Извините, но мы убываем в отделение полиции. Преступлений много, так что вы нас извините ещё раз. Дела.
— Это и следовало ожидать. Бравые защитники обиженных и обездоленных испугались разрытых могил и скелетов. Почему люди придают особое значение кладбищу, почему они так панически боятся посещать пристанище мёртвых в послеобеденное время, вечером и ночью? Для меня это загадка из загадок, если честно. Вы, господин Таворг, тоже домой отбудете? А, стирх, я же забыл о погроме в вашем доме. Сорина, рад был знакомству.
Сорина улыбнулась, кивнула.
— Вильс, пойдём домой, – Таворг прикоснулся к руке сына, тот покачал головой:
— Я с магами на кладбище пойду, отец. Вы ступайте.
Когда Таворг и дочь зашли за угол дома, из двери вышел Мюл. Он, с поклоном, протянул Инвуру огромную деревянную кружку с вином.
— Из своего винограда сделано, господин маг, вину три года. У меня его покупают знатные господа и несколько раз в гости наведывался сам бургомистр Сталбурга, чтобы прикупить этот нектар.
— Ну-у, если сам бургомистр вкушает ваше вино, то и нам не грех его испить, – засмеялся Инвур. – Жажда одолевает, сил моих нет. Просто удивительно, почему это происходит каждый раз после призыва именно Джунавара-мясника!
Некромант сделал большой глоток из кружки, захрипел, его вывернуло наизнанку. Откашлявшись и сплюнув на землю, Инвур прохрипел:
— Это твоя благодарность, одноглазый идиот? Это так ты нас решил отблагодарить? Да я тебя сейчас испепелю, собака ты эдакая, да я от тебя…
— Тихо-тихо, брат, – попытался успокоить Инвура Эльвур. – Если не понравилось вино, то не стоит из этого делать трагедию.
— Вино, говоришь? – Инвур протянул брату кружку. – Сам попробуй что это за вино! Ах ты мразь одноглазая, ах ты гнида толстая!
Мюл попятился к дому, вытянув перед собой руки:
— Господин маг, перед тем, как налить в кружку вино, я его попробовал. Отличное креплёное вино!
— Да, хорошее вино, слов нет, – Эльвур выплюнул красную жидкость на землю, вытер рукавом рот. – Это же кровь, мать вашу! Только странное оно какое-то, это вино: пахнет вином, а на самом деле… Тьфу на тебя три раза, Мюл!
— Но как же так, как же так, – Мюл смотрел по сторонам, словно пытался найти у кого-то поддержку. – Я ничего не понимаю, господа маги.
— Мне одному кажется, что на улице появился этот богопротивный запах из преисподней? – спросил Инвур.
— Фу.. Ну и вонь, – произнёс Эльвур. – Ты точно демона в мир мёртвых отправил, брат? Такое впечатление, что это проделки того же Дужанавара-мясника.
— Не знаю, – растерянно ответил Инвур. – Энергии было маловато, всё возможно, но маловероятно.
Со стороны улицы раздались крики людей, ржание лошадей, протяжное мычание коров и лай собак. Земля под ногами несколько раз содрогнулась, в окнах зазвенели стёкла.
— За мной, – крикнул Инвур. – Что-то с астралом происходит, но вот что, я не могу пока понять.
На улице происходило что-то невообразимое: из домов выбегали люди, выгоняли из загонов скотину. Людей обуял страх, многие показывали куда-то руками. Инвур подошёл к пожилому мужчине, который стоял чуть в стороне от своих соседей, опершись на суковатую палку.
— Что происходит, уважаемый? – спросил некромант.
— Привидение, ваше магичество, как есть привидение заглядывает в каждый дом и шипит, плюётся. А уж вонь какая появляется вместе с ней, словами не передать! Помогите, ваше магичество, вы и только вы нас защитите.
— Помогу, но только нужно увидеть ваше привидение, отец. Где оно?
— Да вон, из дома Илги-хромого люди выбегают. Скорее всего оно уже там, – ответил мужчина, показывая палкой на дом, возле которого стояли люди, размахивая руками.
Братья Кромль, Вильс были в нескольких метрах от дома Илги-хромого, когда дом вспыхнул, как свеча. Люди закричали, попятились от огня. Загорелся соседний дом, потом ещё, ещё.
— Такое впечатление, что кто-то специально в домах во всех комнатах земляное масло разлил, – сказал Эльвур, прикрываясь рукой от жара огня.
— Уходите от домов, гоните прочь скотину, – услышали маги голос Нома, старшего Слободы. – Детей уводите и не стойте столбами!
— Где же это зло и откуда оно здесь проявилось, интересно, – сказал Инвур, постоянно оглядываясь. – Не вижу я привидение, хоть убейте меня. Эльвур ты что-то необычное видишь?
— То, что я сейчас вижу – для меня необычное. Дома сами собой загораются, разве это не...смотри, Инвур, похоже призрак-привидение появился. Вон, из дома Таворга выплыло что-то полупрозрачное. А где же Таворг и Сорина? Почему они не на улице?
Вильс бежал в сторону родного дома, но потом остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Его несколько раз подбросило в воздух, Вильс сильно ударился головой о землю и на некоторое время оказался обездвиженным. В голове звучали колокола, во рту появился привкус крови, Вильса стошнило. Он увидел, как дом, в котором он родился и вырос, занялся огнём. Потом произошло страшное: пошатываясь из стороны в сторону, держа на руках Сорину, из калитки вышел отец, объятый пламенем. Он упал на колени, выронив дочь. Волосы у Сорины вспыхнули огнём, через мгновенье она, так же как и отец, оказалась в объятиях пламени.
— Нет, только не это! – прошептал Вильс. Он встал на ноги, но сделать шаг в сторону отца и сестры не успел: полупрозрачное существо своими «руками» сдавило его шею, начало душить. Вильс уже был в полуобморочном состоянии, когда увидел рядом с собой Инвура, который протянул в сторону призрака руки. Что-то тёмное, какой-то сгусток сорвался с рук некроманта, ударил по призраку. От истошного вопля потустороннего создания у людей заложило уши, Вильс, падая на землю, успел заметить, как чёрный сгусток, появившийся из рук некроманта, «вгрызался» в тело призрака. И ещё увидел Вильс, как Эльвур, сняв с себя мантию, пытается ею сбить пламя с Сорины и отца. Сердце упрямо твердило, что сестра и отец живые, но разум отказывался в это верить.
На какое-то время Вильс потерял сознание. Когда он открыл глаза, то понял, что наблюдает за происходящим как бы со стороны: парень видел обуглившиеся тела сестры и отца, стоящего возле них на коленях Эльвура, вытирающего слёзы. Вильс видел, как Инвур продолжал бороться с призраком той, которую когда-то любил и готов был пойти ради неё на всё. Именно сейчас пришло понимание того, что кроме тёти, по материнской линии, проживающий в столице Империи, городе Аллейде, у него никого нет. Вильс увидел, как от его тела отделилось второе «я», второй Вильс; как его двойник подошёл к призраку, существу из мира мёртвых, и руками сдавил её шею. На какое-то мгновенье призрак принял вполне человеческий облик и прошептал, глядя на Вильса настоящего:
— Нет, милый, ты этого не сделаешь. Даже не так, дорогой! У тебя не хватит духа, чтобы это сделать со мной. Ты меня любил, ты меня до сих пор любишь. Убей некроманта, убей некроманта, убей некроманта…
Призрак повторял эту фразу вновь и вновь, в голове у Вильса стало пусто. Возникло желание расправиться с тем, из-за которого его Эльмы, именно его, больше нет в мире живых, с тем, из-за которого он никогда больше не увидит её улыбки, красивые, слегка вьющиеся волосы и васильковые глаза. В Вильсе боролись два существа: парень посмотрел на своё левое плечо, увидел стирха, который закинув нога за ногу, с безразличием наблюдал за поединком некроманта и Эльмы. Рогатый посмотрел в глаза Вильса, подмигнул ему.
«Убей некроманта, убей некроманта», – раздавался в голове хриплый голос стирха.
«Возьми себя в руки, мальчик мой, сделай правильный выбор», – раздался чей-то голос. Вильс увидел сидящего на правом плече человека с длинной окладистой бородой, у которого за спиной были белые крылья.
«Я что, умер?»
Вильс не понимал, что с ним происходит. Два Вильса, ангел и рогатый стирх. Борьба некроманта и призрака. Смерть победила жизнь, белое навсегда стало чёрным.
«Умри, тварь, умри тварь, но сначала убей некроманта, убей некроманта», – твердил рогатый.
«Тебе нельзя умирать, сделай правильный выбор», – говорил ангел.
Настоящий Вильс сделал свой выбор: он сжал руками голову призрака, раздался крик, переходящий в визг.
«Убей некроманта, убей некроманта….»
«Не-ет!»
«Ты меня любишь, убей некроманта!»
— Нет! – закричал Вильс и второй Вильс повторил:
«Нет!»
Вильс настоящий хлопнул в ладоши, второй Вильс хлопнул в ладоши. Призрак исчез в яркой вспышке света, Инвур посмотрел на свои руки, потом на Вильса.
— Ты молодец, брат, – сказал Эльвур. – Как парень?
— Не я молодец, а Вильс. Только как это у него получилось, я не знаю. Такое впечатление, что внутри парня живёт такой же Вильс, но весьма одарённый. И самое интересное то, Эльвур, что второй Вильс свободно оперирует тёмной энергией.
— Шутишь?
— Да какие шутки, брат? – ответил Инвур. – Я сам обомлел, когда увидел «заклинание праха», которое уничтожило призрака. Ты только представь, Эльвур, даже у меня не всегда получается сплести это заклинание. Оно хоть и не высшей категории, конечно, но на уровне со знаниями мага второй категории. В общем, прямая дорога парню в столицу, в руки магистра Арнинга.
Мир погрузился в ночь, в зимнюю ночь. С неба летели снежинки, которые Вильс слизывал со своих губ. Огонь в горящих домах исчез, на улице стало холодно. Трава, деревья и дорога были с налётом белого. В глазах у Вильса щипало, что-то горячее текло по щекам. Сильные руки подняли парня с земли, Вильс закрыл глаза....
— Ты поплачь, поплачь, – услышал он голос Инвура.
— Ничего в этом зазорного нет, парень, – поддержал брата Эльвур.
Белое навсегда стало чёрным.
_____________________
Глава 9.
Инвур постоял ещё некоторое время, провожая глазами карету Грума, в которой находились Эльвур и Вильс. Повозка скрылась за поворотом, Инвур услышал:
— Вот судьба-злодейка. В один миг забрала всё у парня.
Инвур посмотрел на старого Нома, у которого, в свете луны, лицо было мертвенно-бледное, похожее на предсмертную маску.
— Да уж, – согласился некромант. – Такого и врагу не пожелаешь. Отец, кроме Таворга и Сорины ещё кто-нибудь погиб?
— Волик сгорел, но он и так был мёртвый, успокой его душу Создатель. Нет, господин маг, больше никто не погиб в огне. А дома мы отстроим, дома – дело наживное. Вильс у вас поживёт? – Ном вытер рукой выступившие слёзы, покачал головой. – Почему Создатель нас не защитил, как он мог допустить подобное?
— Насчёт богов и их деяний – сложный вопрос, отец. А насчёт Вильса – да, ему сейчас нужен лекарь. Только не тот, который лечит тело, а врачеватель душ. Я боюсь, чтобы парень после произошедшего не замкнулся, не ушёл в себя. Такое часто случается. Наш отец, надеюсь на это, поставит парня на ноги.
— Вы же его не оставите одного, не бросите на произвол судьбы?
— Нет, конечно, мы Вильсу жизнью обязаны. Дорога ему в учебное заведение, отец. Нам с братом нужно попасть в Аллейд по делам, вот и совместим два дела. В Академии есть магистр Арнинг, наш хороший знакомый, мы передадим парня с рук на руки, как говорится.
— Доброе дело, доброе, – сказал Ном. – А на кладбище не передумали идти?
— Да нет, – ответил Инвур. – Сейчас восстановлю свои силы и пойду. А что?
— Да вот, думаю, как вы один на один с нечистью воевать будете. Может кого отправить с вами?
— Занимайтесь своими делами, старейшина. Сейчас прибудут люди из Сталбурга, вам не до привидений будет. Сам справлюсь, отец, сам. Нужно разобраться, что за твари поселились на кладбище. Плохо, что вы молчали о местных непотребствах, отец, очень плохо.
— Побойтесь бога, господин маг. Я пороги ратуши оббил уже, сколько раз был на приёме у бургомистра уже и не помню. К бедным везде отношение одинаковое, все люди знатные и при власти считают, что всё это выдумки и наветы. О, вы бы слышали, что мне в догонку неслось от бургомистра.. Эх, повторять не буду.
Ном отошёл от некроманта на несколько метров, потом вернулся.
— Боязно спросить, но я..
— Да говори уже, отец, спрашивай, – улыбнулся Инвур. – Любопытство хуже жажды.
— Как снег мог пойти в конце весны, господин маг? – спросил Ном.
— Это легко объясняется. Когда из мира мёртвых прибывает к нам какое-то создание, например демон, вместе с ним в наш мир прорывается холод преисподней. Они там живут в вечной мерзлоте, отец, в холоде.
— Ужас какой! – Ном посмотрел по сторонам, потом добавил: – Эльма, точнее скелет, сейчас на кладбище. С ней-то что будет? Неужто так и останется неприкаянной девица? Может она и не виновата в том, что с ней и с другими произошло?
Инвур задумался на несколько минут. Ном задал ему вопрос, который донимал некроманта последние часы.
— А скажите, уважаемый Ном, много людей за последние три-четыре месяца умерло? Подумайте и не спеша ответьте.
— Да и думать не буду. За три месяца восемь женщин умерло, две коровы издохло и двенадцать овец. О собаках, кошках говорить не стану.
Инвур засмеялся:
— Ты, отец, настоящий хозяйственник. Молодец. Меня человеческие смерти интересовали. Заметь, умирали одни женщины. Так?
— Ох, горе-горькое! А ведь правда-то ваша, господин маг. И впрямь, одни бабоньки умирают. Почему такое происходит? Должно быть наоборот, вроде как. Мужики пьют безбожно, не берегут себя, а умирают…
Со стороны кладбища раздался леденящий кровь крик, вой то ли собак, то ли волков.
— И часто такое происходит на кладбище? – спросил Инвур.
— Да каждую ночь. Но это так, цветочки. Иногда раздаются женские голоса, детский плач и смех… ох..даже сейчас мураши по телу поползли. Смех сумасшедшего человека раздаётся, господин маг. Я отвлёкся. Да, моя супружница померла странно как-то. Полезла по приставной лестнице на чердак дома и сверзилась вниз, разбила голову о камень. Я потом осмотрел ступеньки лестницы и понял, что они какой-то слизью намазаны. Потом у Таворга, успокой его душу…, супружница во сне померла. Вот только странные следы на шее мы у неё обнаружили с Таворгом. Но в полицию не заявили, смысла с теми прощелыгами связываться нет. Потом,… дайте подумать. Да-да, жена одноглазого Мюла в Нежарке утопла. Пошла баба с другими из Слободы бельё полоскать, склонилась с мостка к воде и камнем ко дну пошла. Как такое может быть, господин маг?
— Может сердце больное было у супруги Мюла? – спросил Инвур.
— Тулью нужно было увидеть хотя бы разик, чтобы такие вопросы не возникали, – покачал головой Ном. – Она здоровее любого мужика в Слободе была. Потом ещё смерти были, потом ещё.
— А скажи, отец, в Слободе не объявлялись в последнее время какие-то странные люди? Может из стран других, какого-нибудь вида необычного?
Теперь задумался старейшина Слободы.
— Да и в голову ничего путного не приходит. Ежели только Смаргурд с внучкой, но вроде как они мирные и не злобливые.
— Смаргурд? Это же имя из Дикой степи. Он унгур?
— Нет, метарх он, господин маг. Светловолосый, голубоглазый, рослый. А вот внучка, не знаю как её зовут, та с чёрными волосами и глазами, чернее самой чёрной ночи. Как посмотрит на тебя, так голова кругом идёт. Ох, Святые небеса! Это что же получается?
— То и получается, отец, – усмехнулся Инвур. – Готов пари заключить, что все злоключения и несчастья у вас начали происходить после появления в Слободе деда и внучки.
— Истина это. Так и есть, – произнёс Ном. – Ох ты же, как это всё сложно-то!
— Ты вот что, отец, помалкивай и никому ничего не рассказывай до тех пор, пока я с кладбища не вернусь. Хорошо? – сказал Инвур.
— Обещаю. Никому и ничего, господин маг.
Часы на башне городской башни Сталбурга пробили два раза.
«Два ночи и до рассвета ещё очень и очень далеко. Любопытно, что за внучка у метарха? Неужели она с каким-то особенным и сильным даром родилась?» – подумал Инвур, направляясь по улице в сторону кладбища. Некромант остановился в конце улицы, оглянулся. Старый Ном стоял с поднятой рукой, второй вытирая слёзы. Инвур хотел окликнуть старшего и отругать за такое прощание, но лишь махнул рукой.
_____________________
— Лодка на пять-шесть человек рассчитана, Белый, – сказал Шрам, когда к двум женщинами в лодке присоединились трое, которых разведчики освободили из плена.
— Значит мы отправимся вплавь через Уни, – ответил Белый. – Будем за борта лодки придерживаться руками. А что делать?
— Кто же на вёсла налегать будет? Женщины? – спросил Шрам.
— Дело не хитрое, мы в сёлах многому научены, милый, – сказала та, которой Белый надавал по щекам у склада плотов. – Одного не пойму: на кой ляд вы с собой метарху тащите из степи?
— Вот и хорошо. – Белый прислушался к чему-то, потом лёг на землю, прижавшись к ней ухом. – Стирх, кажется погоня. Всё, отчаливаем, ждать и рассуждать больше нет времени. А метарха – мой военный трофей и всё на этом.
— С ума сошёл, не иначе, – сказала женщина, берясь за весло. Вторая женщина, так же взявшись за весло, добавила:
— Как были мужики кобелями, так ими и останутся. Хоть бы Всевышнего почитали и не грешили. У нас что, бабы не такие как в степи?
— Заткнись и греби, – произнёс со злостью Белый. – И не дай боги кто-то хоть что-то скажет, или пискнет! Утоплю.
Парила река, туман, густой и липкий, протягивал свои щупальцы к людям, создавая иллюзию прикосновения живого существа. Белый иногда ловил себя на мысли, что лодка стоит на месте, а туман, обволакивая беглецов со всех сторон, проплывает мимо и наоборот – казалось, что лодка двигается очень быстро, рассекая носом плотные белые слои тумана, похожего на слоёный пирог. Унгуры, судя по крикам, которые раздавались с покинутого берега, никак не могли определиться на чём пуститься в погоню. В небо, одна за другой, поднимались горящие стрелы, но огонь, из-за тумана, освещал лишь небольшую часть неба. Оно то там, то там озарялось жёлтыми вспышками света, несколько стрел, уже на излёте, упали в воду всего в нескольких метрах от лодки.
Время остановилось. Река Уни, в это время года спокойная и ленивая, неожиданно подхватила лодку, развернула вокруг оси. Нос лодки угрожающе задрался кверху, кто-то из женщин закричал.
— Омут, это всего лишь омут, – попытался успокоить бывших пленниц Белый. Но у страха – глаза велики. Истерично закричала ещё одна женщина, потом ещё одна.
— Да замолчите вы уже, курицы! – осадила кричащих женщина, которая удивилась метархе. – Сами потопните и нас с собой на дно потяните.
Омут нехотя, но всё-таки отпустил из своих объятий лодку с беглецами, но крики женщин привлекли внимание унгуров, которые, скорее всего нашли лодки и пустились в погоню.
— Гребите изо всех сил, бабоньки, – сказал Белый. – Надрываясь, но работайте вёслами, мать вашу! Крикуны хреновы!
Рядом, в нескольких сантиметрах от головы, противно пропела стрела. Белый понял, что унгуры стреляли на голос. Поняли это остальные, или нет, лейтенанта интересовало не так сильно, как звук, с которым стрела продолжила полёт.
— Камыши, командир, – еле слышно произнёс Шуплый, но в ту же секунду раздался свист и стрела вошла точно в правый глаз разведчика. Щуплый моментально ушёл под воду, Белый до крови прикусил губу.
— Сволочи-и… – выдохнул лейтенант.
Прошло совсем немного времени и лодка своим днищем заскрежетала по камням. Помогать женщинам не было необходимости: они, подобрав руками подол платьев, прыгали в воду и бежали на берег Уни. Подул умеренный ветер, на несколько мгновений разогнал плотный туман и дал возможность луне осветить реку. Две лодки были всего лишь в сотне метров от берега, в каждой, стоя на ногах и прислушиваясь к звукам, стояли по два унгура с луками.
Туман закрыл унгуров, к руке Белого прикоснулась женщина, одна из тех, кого перевозили унгуры во второй переход через реку.
— Я знаю это место, парень, – прошептала женщина. – Поднимемся на кручу, через двести метров от берега будет разрушенный давным-давно храм монахов-раскольников..
— Веди, – даже не задумываясь, ответил лейтенант. – Только потом куда?
— Увидишь, – ответила женщина. – Я вам кое-что покажу.
Круча была метров сорок в высоту. Шрам и Белый, с переброшенной через плечо метархи, как могли помогали женщинам понимая, что шансов на спасение у них не так уж и много. Чувствовалось, что ветер вот-вот разгуляется, разгонит туман и степняки увидят людей, а это будет конец. Когда Белый был наверху кручи, он оглянулся: унгуры гребли изо всех сил к берегу. Значит увидели беглецов степняки и оторваться от погони будет очень и очень сложно.
От храма, как от такового, остались лишь каменные блоки и балки, вросшие от времени в землю. Но не сами останки храма, как понял лейтенант, сейчас интересовали женщину. Хотя, какая она женщина, лет двадцать от силы. Белый усмехнулся. В двадцать лет и такое испытать! За храмом, на небольшом возвышении, находились могилы. Надгробные камни с налётом мха, больше ничего примечательного. Могилы как могилы, но…
Женщина, которая шла впереди всех, подошла к одной из могил, к чему-то присмотрелась. Потом она надавила на два камня, чуть заметно выступающих над плитой, та сдвинулась вбок, открывая вход в подземелье.
— Этот ход нас приведёт прямиком в Сталбург, – объяснила женщина, увидев удивлённые лица Белого и Шрама. – Спускайтесь по ступенькам, внизу будет площадка, на стенах, в держателях, должны быть факела.
— Закрывай плиту, – сказал лейтенант, прислушиваясь к звуку погони. – Унгуры совсем рядом. Лучше в темноте побудем какие-то время, чем..
Договорить Белый не успел: стрела, с противным чавкающим звуком, вошла в тело женщины, та, охнув, начала валиться на Белого. Шрам, подстраховал лейтенанта, подхватил женщину, та успела сказать:
— Рычаг потяни на себя.
Белый не сразу, но нашёл незаметный рычаг, потянул его на себя. Плита, с характерным звуком скрежета камня по камню, встала на место. Вокруг была звенящая тишина, внизу – неизвестность. Шрам посадил раненную на ступеньку, лейтенант передал разведчику, стоящему на ступеньку ниже, метарху. Потом Белый закрыл глаза и через несколько секунд его руки окутались бледно-голубым сиянием.
— Вот так будет лучше. Женщины, кто нибудь, помогите нам, поднимитесь наверх и подержите степнячку. Или посадите её на ступени, не стойте столбами. А ты, Шрам, рви подол платья на полоски. Терпи, милая, сейчас мы тебе поможем. Так, что у нас здесь?
Женщина повезло: стрела вошла в мягкие ткани плеча, кость не была задета. Протолкнув стрелу вперёд, пока из тела не показался костяной наконечник, Белый сломал его и, обмотав руки обрывками платья, вытащил деревяшку из тела.
— А ты молодец, даже сознание не потеряла, – сказал лейтенант, вытирая со лба пот.
— Это вы, мужики к боли нетерпимы, мы всё стерпим. Рожать, говорят, намного больнее.
— До города далеко идти? – спросил лейтенант. Ответ его удивил:
— За пару часов управимся. Мы детьми здесь играли, поэтому я всё знаю.
— Плохо представляю, где находится Сталбург, если честно, – сказал Белый. – Подожди, но он ниже по течению Уни примерно на пятнадцать километров. Неужели нас так сильно снесло вниз по реке? Я ничего не путаю?
— Уни – коварная река, – ответила женщина. – Нужно уходить, не дай боги унгуры успели заметить, что мы исчезли под землёй.
— Согласен. Я спускаюсь вниз, нахожу факела и их зажигаю. Всем всё понятно? Вот и хорошо.
Глава 10.
Инвур шёл по Слободе, рассуждая сам с собою. Он иногда останавливался, жестикулируя и показывая руками то на небо, то себе под ноги. Несколько человек, подвыпившие и загулявшие, шарахались от некроманта в сторону, старались тихо и незаметно перейти на другую сторону улицы. Человек в чёрной мантии внушал людям животный страх и одно единственное желание – никогда в жизни больше не встретиться на своём пути с чёрным магом. Инвур смотрел вслед загулявшим гражданам и тихо смеялся.
— Какие же люди до сих пор дремучие и необразованные. То, что сгорел квартал Слободы, они воспринимают как должное, но встретить некроманта на улице – для них страх Господень до дрожи в ногах и икоты.
Прошло какое-то время и Инвур понял, что ранее проходил мимо магазина скобяных изделий. Он это понял, потому что на окнах магазина были необыкновенные ставни. Узорчатые и с виду невесомые.
— Хорошо, что со мной рядом нет Эльвура, – сказал Инвур, поднимая с земли камень с кулак величиной. – Засмеял бы братец, как пить дать, засмеял бы.
Некромант подошёл к магазину, положил камень на отливную доску окна и отступив на шаг от лавки, сказал:
— Нет-нет, я в себе уверен, конечно, но проверить всё же следует. Или меня кто-то водит по Слободе и не пускает на кладбище, или я действительно просто-напросто заблудился. Потешу, пожалуй, своё самолюбие: я склоняюсь к первому варианту.
Через пять минут Инвур опять остановился возле лавки скобяных изделий, почесал щёку и посмотрел по сторонам: камень лежал на отмостке здания лавки, вокруг не было ни души. Вспомнив стирха рогатого, заодно дьявола и его приспешников, некромант положил камень на отлив, пошёл в сторону кладбища. После четвёртой встречи со скобяной лавкой Инвур приуныл.
— Эдак можно всю ночь любоваться этими расчудесными ставнями и не дойти до кладбища. А ты откуда здесь взялся, пушистик?
Некромант поднял с земли котёнка, чёрного с белоснежной манишкой, погладил его. Котёнок заурчал, свернулся в клубок, когда Инвур прижал его к груди.
— Одиноко тебе, братец, вот и мне тоже скучно. Хожу, как последний идиот, один единственный на всю Слободу, ищу путь на кладбище и не могу его найти. Представляешь? Хоть бы одна живая душа появилась, что ли.. А хотя погоди.. Слышу чьи-то шаги.
Столб с масляным фонарём был от Инвура в нескольких десятков шагов. По дороге, прячась во мраке ночи, кто-то шёл, причём, ощупывая себе дорогу тростью. Стук трости по мостовой напоминал некроманту звук барабанной дроби. Инвур подождал немного, но увидев то, что двигалось по мостовой, присвистнул: в чёрной накидке, с наброшенным на голову капюшоном, в свете фонаря появилось создание, примерно, около метра ростом. Огромный горб, внушительных размеров заплечная сумка. Инвур услышал невнятное бормотание и потом отчётливо:
— Шляются по ночам, не дают свою работу делать. Не спится, так иди работай, паши как проклятый.
— Эм.. Уважаемый, или уважаемая, не подскажите, как мне попасть на кладбище? Хожу-брожу битый час, никак не могу.. Эй, вы куда? Остановитесь, пожалуйста, я не грабитель и не убийца и даже не насильник…
Некромант перешёл через улицу, попытался приблизиться к горбуну. Тот, посмотрев на Инвура, зажав трость под мышкой, бросился бежать. Бежал горбун, бежал некромант, создание метрового роста переходило на шаг, Инвур продолжал бежать понимая, что ни на метр к горбуну не приблизился.
— Что за чудеса? – Инвур остановился, переводя дыхание. – Что за времена настали? Попросил о помощи, взамен в тебя плюнули. Хорошо, что этот маленький засранец морду не полез мне бить. Ого, а где это мы? Где горбун?
Вокруг шумели деревья, размахивая ветками, слышалось уханье филина. Недалеко, в нескольких сотнях метров, Инвур услышал унылое завывание волка, ему вторила целая стая голодных и озлобленных серых разбойников. Потом раздался дикий хохот, лязганье стали по стали, крики о помощи и тихий женский плач. Так плачут люди, которые потеряли своих любимых, родственников или близких людей. Котёнок выразил своё недовольство мяуканьем, и только сейчас Инвур понял, что прижимает котёнка к груди.
— За этой рощей, скорее всего, находится кладбище. Ну что же, горбун своё дело сделал, и на том спасибо. Ты как, котяра, со мной пойдёшь на кладбище?
В ответ раздалось жалобное и недовольное мяуканье, некромант отпустил животное на землю.
— Вперёд, навстречу неведомому, – приободрил сам себя Инвур, шагая по довольно-таки неплохой, посыпанной мелким камнем, дороге. Идти через рощу ночью, под завывание каких-то неведомых животных, было, откровенно говоря, жутко. Но роща закончилась очень быстро и Инвур увидел деревянный, перекошенный забор кладбища, центральный вход, справа от которого некромант увидел одноэтажный дом. В окне дома горел свет.
— Интересно-то как! Далеко за полночь, а смотрителю кладбища не спится. Боится спать в такое время, или свет не гасит из-за.. Ну да, опять же из-за страха. Напрашивается вопрос: а зачем ты, дядя, ночуешь и живёшь прямо на входе в кладбище? Ладно один, но с ребёнком! Хотя, откуда я знаю, что внучка у смотрителя ребёнок? Может деваха с румянцем на щеках и с косой ниже пояса? Ну-ну, сейчас проверим, всё выясним.
Инвур протянул руку, чтобы взяться за ручку двери, но дверь открылась самостоятельно, потом, с силой, захлопнулась. Некромант застыл неподвижно: на двери не было никакой ручки. Инвур даже провёл рукой по тому месту, где несколько секунд тому назад находилась ручка, но ничего, ни малейшего намёка на присутствие нехитрого приспособления он не увидел.
— Сдаётся мне, что сейчас на кладбище находится сильный ментальный маг. Подстраховаться, это не значит испугаться, как когда-то говаривал мастер-учитель Кнох, да упокоится его душа с миром.
Некромант достал из под мантии кулон в форме трилистника, зажал его в кулаке. Кулон начал излучать слабый жёлтый свет.
— Так будет спокойно на душе и для тела польза будет. Защита ещё никому никогда не помешала.
Инвур отошёл на шаг от двери и покрылся ледяным потом: зашипев, приняв боевую стойку, возле ног находится всё тот же чёрный котёнок, на которого некромант нечаянно наступил.
— Тьфу на тебя, бандит, напугал до смерти, – прошептал некромант, подходя к окну.
Стёкла, неизвестно когда видившие в последний раз воду и тряпку, едва-едва позволили рассмотреть, что находится в комнате. Стол у окна, на столе горящая свеча в подсвечнике, два стула, кровать напротив входа. На кровати, скрючившись и подтянув колени к подбородку, лежал светловолосый мужчина. Он подмял рукой под себя подушку и храпел так, что раздавалось жалобное дребезжание стёкол.
— Хорошо спит, аж завидно, – засмеялся Инвур и постучал в окно. Храп прекратился, мужчина перевернулся на другой бок, опять захрапел.
— Какой неуважение к людям, – произнёс Инвур, возвращаясь к двери. Ручка была была на месте и взявшись за неё рукой, Инвур ощутил просто дикий холод. Отдёрнув руку и посмотрев на ладонь, пальцы, некромант покачал головой.
— Кому-то за свои выходки придётся ответить. Рано или поздно, но придётся.
Прямо над ухом раздался детский смех, Инвур оглянулся. Никого. Достав из кармана платок, белоснежный и накрахмаленный, Инвур обмотал ручку платком и потянул дверь на себя. Она, с протяжным скрипом, начала открываться. Котёнок забежал во внутрь дома, остановился возле двери и зашипел, подняв хвост трубой.
— Знаю-знаю, вы видите потусторонние существа. Отойди в сторону, приятель. Дай специалисту проработать.
Инвур попытался отодвинуть ногой котёнка, но тот, извернувшись, в каком-то немыслимом прыжке оказался у некроманта на плече, продолжая шипеть.
— Эк, как тебя разобрало, братец. – Инвур погладил кота и открыл дверь в жилую комнату, которую с большой натяжкой можно было назвать спальней. – Радушный хозяин, слов нет.
Инвур поморщился от запаха перегара, давно немытого тела и ещё чего-то кислого и прогорклого. Светловолосый смотритель кладбища, имени которого Инвур никак не мог вспомнить, открыл глаза и невидяще уставился на человека в чёрной мантии.
— Ты кто и как в дом попал? – с едва уловимым акцентом произнёс смотритель.
— Я твой самый страшный сон, – ответил Инвур, присаживаясь на стул.
Мужчина сел в кровати, потом нащупал ногами смятое подобие туфель, обулся. Затем метарх прошёл на выход из комнаты. Услышав характерный звук, Инвур усмехнулся:
— Облегчиться – первостатейная задача. Мало ли что.
Вернулся метарх одухотворённым и всклокоченным. В руке он держал топор:
— Ты как в дом попал?
— Через печную трубу, как же ещё? Ты почему двери не закрываешь изнутри на засов, смертник?
— Как ты меня назвал? – мужчина опешил и непонимающе смотрел на некроманта.
— Смертник, – ответил Инвур. – На кладбище неизвестно что происходит, у тебя дверь нараспашку. Заходи, забирай вещи, убивай, грабь и насилуй. Это я так, для красного словца сказал. Но суть верна – дверь свободно открылась, я вошёл в дом.
Метарх подошёл к кровати, достал из под неё початую бутылку с мутной и остро пахнущей жидкостью.
— Выпьешь, человек в чёрной одежде?
— Нет, на работе не пью, спасибо. Где внучка, дедушка?
— Спит, где же ещё ей быть. Странный вопрос, – ответил смотритель, опрокидывая бутылку с мутной жидкостью. Потом он крякнул, вытер губы рукавом рубашки. – А ты кто таков, собственно, что по кладбищу ночью разгуливаешь?
Метарх присмотрелся к Инвуру.
— Да ты никак маг? Только одежда у тебя как у людей с Зеркальных островов. Я видел их, когда они к унгурам в степь наведывались.
— Угадал. Некромант я, мужик, специалист по уничтожению нежити и другой какой гадости. Тебя зовут…?
— Смаргурд, – ответил смотритель. – А на кладбище зачем пришёл?
Отвечать на этот вопрос Инвур не стал. Он повторил свой вопрос:
— Где твоя внучка?
— Онис-то? Спит в своей комнате. По коридору прямо, в дверь упрёшься. Нет, давай провожу, напугаешь ещё девчушку.
— Сколько девчушке лет? – спросил некромант, вставая со стула.
— Шестнадцать. Пойдём, маг, – Смаргурд взял в руки подсвечник и прикрывая пламя ладонью, вышел из комнаты.
В конце коридора, за занавеской, действительно была дверь в небольшую комнату. Здесь царил идеальный порялок: кровать заправлена, подушка с чистой наволочкой. Небольшой столик, на котором Инвур заметил огарок чёрной свечи. Справа от входа стоял огромный деревянный ящик, на нём – нарисованная каким-то мастером картина. Инвур подошёл к картине, всмотрелся.
— Твою же.. Ты что же, Смаргурд, не догадывался, чем твоя внучка по ночам занимается? Надо же быть таким идиотом! На картине нарисован дьявол и у него светятся глаза!
Даже при свете свечи было заметно, как вытянулось и побелело лицо смотрителя.
— Она меня никогда в свой дела не посвящала, господин маг, – ответил Смаргурд и Инвур сразу же для себя отметил, что смотритель добавил в обращении слово «господин».
— Ты, поди, уже жалеешь, что топор в соседней комнате оставил. Так, метарх?
Смаргурд отшатнулся, чуть не выронив из рук свечу. Потом он опустил голову, словно в чём-то раскаивался.
— Не виновата моя внучка, это тот человек в чёрной одежде с Зеркальных островов её с пути сбил, обратил в веру свою.
— И ты решил увезти внучку из степи, чтобы быть подальше от некромантов. Так?
— Так, господин маг. Только в степи некроманты подолгу не живут и бывают очень редко. Но вы правы, я хотел Онис только добра. Что с ней теперь будет, господин маг?
— Не мне решать, – ответил Инвур. – Но знаю, что ничего хорошего. Из-за её магии в Слободе происходило непотребство, самое настоящее. Люди умирали, животные. С помощью твоей Онис в одну деваху вселилась какая-то мерзость и пришлось красавицу слободскую с помощью демона умертвить. Кстати, её скелет где-то по кладбищу разгуливает. В общем, на твоей внучке столько смертей, что и не знаю прям…
Первый удар Инвур пропустил: кулак Смаргурда прошёл вскользь, чуть задев скулу некроманта. Свеча, отброшенная смотрителем в сторону, упала на кровать, продолжая почему-то гореть. Второй удар Смаргурда пришёлся в пустоту. Некромант из комнаты исчез. Потом смотритель почувствовал, как его руки и ноги оказались притянутыми к телу, горло начало что-то сдавливать. Метарх посмотрел по сторонам, но увидел лишь тень того, кто пришёл за жизнью его внучки.
Инвур появился словно из ниоткуда. Он ладонью потушил тлеющую наволочку подушки, и, взяв подсвечник в руки, подошёл к картине. Пламя свечи «облизало» картину, в комнате моментально стало холодно. Потолок, пол и стены покрылись изморозью.
— Да, магия намного сильнее, чем я думал, – задумчиво произнёс некромант. – Просто страшно представить некромантов с Зеркальных островов за работой. Ладно, это потом, сейчас нужно найти… как её, говоришь, зовут…?
— Онис, – прохрипел Смаргурд. – Не убивай её… прошу.
— Извини, метарх, – покачал головой Инвур. – Твоя Онис самое страшное зло, которое я видел за последние три-четыре года. Причём, зло с большой буквы, а его нужно уничтожать в самом зачаточном состоянии. Где у тебя хранится земляное масло, метарх? Я видел на полу фонарь.
— Только в нём и есть масло. На донышке. Путы ослабь, некромант, дышать нечем.
— Перебьёшься, – ответил Инвур, взяв в руки картину с нарисованным повелителем тёмного мира. – Выйду на улицу на охоту, а ты полежи, отдышись, Смаргурд.
Через несколько минут Инвур сидел на стуле, сложив руки на груди. Он смотрел, как горит картина с нарисованным дьяволом. Котёнок улёгся на кровать смотрителя, уснул. Где-то далеко, в глубине кладбища, раздался нечеловеческий душераздирающий крик: Онис почувствовала смерть своего повелителя, пусть даже и нарисованного на холсте.