Прийти на закате. Поздороваться со стражами. Коснуться ладонью, иголок молодняка. Помахать рукой семейству воронов. Собрать сухих веток. Начертить ножом круг. Не как в прошлый раз, пошире. Посыпать солью. Поставить в огонь котелок. Не торопиться...
Нитки ложатся не ровно. Виток за витком. Первая встреча, один оборот, не более. Виток за витком. Встречи. Случайные, почти случайные, совсем не случайные. Виток за витком. Становится холоднее, руки начинают мерзнуть. Значит она уже здесь. Виток за витком.
Фыркает, с иронией смотрит на круг. Не пытается подойти ближе. Это старые правила, их не нарушают. Смотрит с интересом. Мужчина держит в руках свечу и клубок ниток. Виток за витком, они ложатся на воск. Подлесок начинает шатать от ветра. Далеко за ручьем, в деревне завыли псы. Вороны, подумав немного решают, что этим двоим свидетели не нужны и улетают. Даже тени, что пришли в эту ночь на поляну, предпочли держаться подальше. Нет, конечно, они не бояться, с чего им? Это чувство сродни неловкости. Ветер ломает ветки, это она ходит по линии огня и соли. Круг не пускает внутрь, но не защищает от того, что с искрами летит наружу. С каждым витком, все больше трещит сухая хвоя, с каждой искрой все больше воспоминаний погружаются в воск. Виток за витком.
— Ты. Не можешь. Так. Поступить! Тяжело дышит, как будто ей и правда нужен воздух. Он молча пожимает плечами, накручивая на воск черную нитку расставаний и достает из полотняного мешочка, серую нитку слез.
— Только не сегодня! Не в эту ночь! Бросить все в огонь, как мусор!
Нитки режут воск... От последних слов, рука дергается. Алая капля повисает на пальцах. Нежно проводит по свече, от белоснежного фитиля, до основания. По спине девушки бегут мурашки. Она опирается рукой на одного из стражей поляны. Тот тихо трещит старой корой, ничем не в силах помочь. Мужчина дергает головой отгоняя мысли, достает синий клубок слов и сказок. От крови он становится фиолетовым. Виток за витком.
— Ну, подожди… Шипит девушка. Выдра, высунувшая мордочку из ручья, поспешно ныряет обратно. Ты выйдешь из круга. Тогда я и сестры разорвем тебя на части! Мы ветвями сорвем с тебя одежду. На этом она осекается… И кожу! Так же как он, дергает головой. Злиться на себя за этот жест. Мы запутаем тебя в травах! Сломаем ноги в кротовых норах! Ты промокнешь в росе и утонешь в болотах! Ты не возьмешь с собой ни железа, ни звона, ни соли! Я подожду. Холмы не закрыты, и ты сгинешь в них! Ничтожество! Трус! Дурак!
Он достает последний моток. Самый длинный и самый мягкий из всех. Красную нить поцелуев. Шелк прикосновений. Нежность близости. Виток за витком, она ложиться на свечу. Перекрывая все прочие.
— Не делай этого. Пожалуйста… Голос дрожит. Ненавидит себя за эту слабость. Садиться на поверженного чьим-то топором стража, отворачивается от гаснущего огня.
Он легко стирает часть круга. Тени, казалось, потянулись к ним, но поспешно спрятались за пнями и кочками, хотя нож и колокольчик остались у костра. Мужчина садиться рядом.
В час, когда земля не принадлежит никому. Ночь отступила, а солнце не поднялось, старый ворон сложил крылья у потухшего костра. Он пришел за колокольчиком, который блестел в лужице еще теплого воска.