Вы спасли хоть кому-то жизнь?
Если не считать таких вещей как извлечь утопающего из бассейна или вызвать скорую встречному больному, которые строго говоря не есть спасение жизни, то нет.
Якоже что можно считать спасением жизни человеку? Человек это личность, а она формируется не за раз. Просто чтобы избежать парадокса лысого условились считать, человека человеком с рождения упуская из виду, что часто такие рожденные могут весить и в три раза меньше не рожденного плода. Вот в книжках и фильмах часто используется ход спасения ребёнка. А мне при этом больше взрослых жалко. Из ребёнка того ещё не известно кто вырастит - Гитлер тоже в своё время был ребёнком, а вот со взрослым все уже более менее понятно. Хотя продолжая логику можно и отговор от аборта спасением жизни считать - подвох в том, что сам спасенный скорее всего после не очень будет рад этому.
Гораздо верней не только спасать, но и улучшать качество жизни этих не рожденных детей реформируя общество, участвуя в акциях протеста идя в политику и пр. Любят вот недобрыми словами Ленина вспоминать и то как он опустил демографическую ситуацию (то что не факт, что это так плохо разговор отдельный) но не он довел народ до революционной ситуации и сколько бы уже живых без революции покрошили бы ещё на первой мировой.
А разве призывы к угнетению какой либо невинной группы людей или поставление писи выше души не есть грубейший изъян книги долженствующей учить нравственности. Ее адепты личность разрушают сохраняя тело! Особенно любят заниматься этим "православные" психиатры "лечащие таким образом гомо- и транс- сексуализм.
По сути это тоже убийство, только труп нам предъявляют по видом живого человека. А значат и присечесение данного есть спасение жизни.
Вот что есть тело. Просто машина устройство которой мне как дипломированному биологу более менее понятно. Вот никто в здравом уме исходя из того, что он не понимает работу автомобиля не будет утверждать, что он ездит благодаря некой автомобильной силе, а бензин и техосмотр это просто для поддержания его "тела". Так и с телом с ним все понятно, в том числе и то, что иногда даже в такую его и в норме, то ущербную конструкцию часто вкладываются ошибки и изъяны, которые нужно и должно исправлять. Возможно оно и было собрано по образу некого мерседеса 30г. но от сюда никак не следует, что образ сей нужно ходить и лелеять. Хотя конечно ни один инженер не изготовил бы конструкцию подобную телу - уж слишком в нем много откровенных ляпов начиная от аппендицита и кончая онкогенными генами и быстро приходящими в негодность зубами (хотя более вменяемые решения были неоднократно использованы у Акул или крыс - их, видимо другой творец творил, притом не всю крысу целиком, а только ее зубы):-) - вы бы отказались от удаления аппендицита в случае его воспаления или зубопротезирования и какого вы мнения об омолаживающей косметики? Якоже как понять что тела бушмена и бурята созданны по одному и тому-же образу и подобию, и какое из ваших тел было созданно по образу Иеговы. То которое было у вас в 11 лет или в 71?- тото-же.
Да и личность в детстве и в старости очень сильно отличается от таковой в зрелости.
Может и детей учить не надо, дабы не портить правильный образ Иеговы в их личности? Подвох в том что в радикальных вариантах в таких случаях получаются Маугли.
Конечно можно сказать, что не совершенен был образ самого бога, который он взял за образец. Или что более продуктивно, что бог намеренно создал человека не совершенным, чтобы совершенствуя себя и он приобщился к тварному делу, и тем самым и сам почувствовал себя творцом в том числе и самого себя. Подвох в том, что младоиудеи (под которыми я подразумеваю вовсе не генетических евреев, которых напротив знаю только с лучшей стороны, а всех адептов ортодоксального иудаизма и таких его течений, как христианство, ислам и православие дабы не выделять среди них какое либо одно ибо все они одним миром (Торой) мазаны) - вот в торе, которая ветхий завет, да и в новом прямо сказано, что учение то для евреев - не боитесь евреем то стать! Которым такое толкование несмотря на, то что оно более логично вписывается в их концепцию, чем бородатый старик-демиург принимают ох как неохотно ибо не об образе Господнем они беспокоятся, а об том, как бы им развязать руки на тему кого бы без зазрения совести ограбить или избить, а так же об своих покровителям богачей от кремля.
Хотя Иегова в отличии от ведических богов и в правду очень против того, чтобы люди ему уподобились и поэтому он так осерчал по поводу древа познания.
И не тело даже они ставят во главу угла, а токма писю и истечения от неё - так осьминоги в пещерах делают и безмозглая треска.
Ом.
1) Яхве только для евреев
Песнь восхождения.
1 Вспомни, Господи, Давида и все сокрушение его:
2 как он клялся Господу, давал обет Сильному Иакова:
3 "не войду в шатер дома моего, не взойду на ложе мое;
4 не дам сна очам моим и веждам моим - дремания,
5 доколе не найду места Господу, жилища - Сильному Иакова".
6 Вот, мы слышали о нем в Ефрафе, нашли его на полях Иарима.
7 Пойдем к жилищу Его, поклонимся подножию ног Его.
8 Стань, Господи, на место покоя Твоего,- Ты и ковчег могущества Твоего.
9 Священники Твои облекутся правдою, и святые Твои возрадуются.
10 Ради Давида, раба Твоего, не отврати лица помазанника Твоего.
11 Клялся Господь Давиду в истине, и не отречется ее: "от плода чрева твоего посажу на престоле твоем.
12 Если сыновья твои будут сохранять завет Мой и откровения Мои, которым Я научу их, то и их сыновья во веки будут сидеть на престоле твоем".
13 Ибо избрал Господь Сион, возжелал [его] в жилище Себе.
14 "Это покой Мой на веки: здесь вселюсь, ибо Я возжелал его.
15 Пищу его благословляя благословлю, нищих его насыщу хлебом;
16 священников его облеку во спасение, и святые его радостью возрадуются.
17 Там возращу рог Давиду, поставлю светильник помазаннику Моему.
18 Врагов его облеку стыдом, а на нем будет сиять венец его".
Псалом 131.
Здесь же Яхве обещает престол Сиона Иисусу, значит и Иисус только для евреев.
2) Я видел, что он с трудом подыскивает слова под неподвижным взглядом остальных, — и вдруг увидел эту сцену как бы со стороны. Человек, сидящий с неудобно подогнутыми ногами среди существ, широко рассевшихся на своих огромных стопах, с торчащими назад коленями, как грузные головастые птицы.
— Столкнулись две версии Блага, — сказал наконец монах. — Они различались тем, что благородный Тюкстль назвал бы программой. Однако не слишком сильно. В сущности, схлестнулись они потому, что были двумя проектами совершенства. Если друг против друга станут две церкви единого Бога, если каждый стоит за Него, но требует для себя исключительности, не допускающей никаких уступок, дело может кончиться битвой, хотя бы никто ее и не хотел. Разве так не случалось в истории? А раз даже преданность Высшему Благу способна породить истребление, насколько вернее ведет к нему посюсторонняя вера, приверженцы которой создали полчища немыслящих исполнителей! Два проекта блаженного безбожья мчались навстречу друг другу и встретились не точно на полпути, потому что один из них был эффективнее и обладал большей силой поражения. А если бы повезло кливийцам, ты сидел бы не здесь, но среди темнолицых, на южной оконечности их плоскогорья, и слушал бы рассказ о гибели Северной Тарактиды, таинственного чудовища, погребенного под ледниками Люзании. Только там ты оказался бы среди неверующих. Ведь кливийцы, как я уже говорил, отвергли Бога, и у них тебе труднее было бы найти искупленцев…
— Значит, они действительно хотели добра?..
Я никак не мог освоиться с этой мыслью.
— Думаю, не меньше и не больше, чем отцы-основатели этикосферы. Но мне пора. Прощайте.
Монах встал, взвалил на себя камень и пошел, сгибаясь под тяжестью. Я тут же начал допытываться у Тюкстля, знал ли он то, что монах сказал о Кливии?
Он не стал отрицать, однако доказывал, что все было иначе: мол, кливийцы придерживались авторитарных идеалов и свою благосферу хотели создать не из шустров, а из молекулярных микроботов, называемых пигмами, — не только менее совершенных, но и более жестоких, чем шустры. Он засыпал меня специальными терминами, я видел, что он защищает свое дело вполне добросовестно, но больше не слушал его. Впрочем, время уже было позднее. Двое остальных встали, чтобы приготовить спальные места. Тюкстль умолк и тоже нехотя поднялся. Меня окружали неуклюжие фигуры, покрытые плотным бархатным пухом, с глазами, расставленными почти так же широко, как ноздри, в которых при дыхании дрожали маленькие перышки. Готовясь ко сну, я вынул из уха переводилку; понятные голоса превратились в быстрые пронзительные трели. Поэт приблизил ко мне совиные глаза и что-то сказал; я понял его, потому что он указывал на постель. Стемнело; все уже заснули, судя по равномерному дыханию, но мне совсем не хотелось спать. Хорошо еще, никто не храпит, думал я, а то я не выношу храпа. Правда, я среди энциан, а они, должно быть, не храпят. Разве кто-нибудь слышал о храпящих воробьях или пингвинах? В голове у меня все смешалось. Чего ради я взвалил на себя тяготы звездного путешествия? Чтобы со стайкой экс-птиц очутиться в черной утробе полусдохшего курдля? Кто? Я, дипломатический полукурьер, Ийон Тихий, экс-обезьяна. Лично я никогда не был обезьяной, но ведь никто из них тоже никогда не был птицей. Откуда же этот нездоровый интерес к зоологии в генеалогических разысканиях? Неужели, говорил я себе почти с отчаянием, только так, по-дурацки, я и могу думать о таких серьезных и важных предметах? Узнал ли я тайну Черной Кливии? Пожалуй; но оказалось, что тайны — мрачной и непостижимой для нас — вовсе и не было, а было нечто, слишком хорошо нам знакомое. Кто-то начал храпеть, а потом и хрипеть, я шикнул несколько раз давно испытанным способом, но без результата. Я приподнялся на локте, в страхе, что меня ждет бессонная ночь, и тут хрипение перешло в громоподобное бульканье. Оно доносилось отовсюду, словно при проливном дожде. Это не они, это всего лишь курдль переваривает; в брюхе у него бурчит, успокоился я. Я все лежал и лежал, а сон не приходил. Как бусинки четок, перебирал я в памяти прежние путешествия. Сколько их у меня было! Впрочем, некоторые оказались сном. Я вспомнил свое пробуждение после конгресса футурологов и вдруг подумал, что, может быть, и теперь вижу сон. Нигде бессонница не мучит с таким упорством, как во сне, ведь очень трудно заснуть, если уже спишь. Тут уж легче проснуться, это понятно всякому. Проснись я теперь, от скольких хлопот я избавился бы! Это был бы действительно приятный сюрприз. И я напрягся, силясь разорвать духовные путы, которыми сковывает нас сон, но, как ни старался я сбросить его с себя, словно темный кокон, ничего у меня не вышло. Я не проснулся. Другой яви не было.
С. Лем "Осмотр на месте"