Глава 11
С натяжкой можно сказать, что везение пока было на стороне прикованного к стене арестанта, раз его ещё не увели на казнь. Хорошо развитая мускулатура чётко вылепила контуры мужской, атлетической фигуры, несмотря на то, что тело, удерживаемое в вертикальном положении железными оковами, безвольно обмякло, голова подбородком упёрлась в грудь, ноги согнулись в коленях.
«Опять опоздал!» - Сокрушаясь, я подошел ближе, протянул руку и прикоснулся к шее, нащупывая пульс.
- Не издох я ещё – просто сплю, - голос грудной с хрипотцой, глаза по-прежнему закрыты.
- За что тебя так? – я убрал руку.
- А то ты не слышал?! Я кого-то там растерзал, что ли?
- Ну да, а ещё ты как бы умер до этого.
- Точно! – темно-карие, почти чёрные глаза и ухмылка сделали его лицо очень выразительным, ну конечно, если это слово применимо к мужской красоте. – Это самое забавное из того, что болтают.
- Ты-то сам в это веришь?
- Ну, скажем, за последнее время ты первый кто поинтересовался моим мнением.
Он подцепил ногой камень и, поиграв кончиком тряпичного башмака, откинул его в сторону.
- Ты скажешь мне правду?
- Нет, - второй камень полетел в намеченную мишень.
- Куда мне пойти, чтобы поговорить о тебе?
- На ярмарку сходи, там тебе компанию точно составят – наболтаешься...
- Был я там. Поверь всем наплевать.
- Вот расстройство! А я вишу тут, надеясь, что стал темой дня!
- Может серьёзно? Подумай, кому о твоей проблеме сообщить, а то ведь и действительно спалят вечером.
- Уж и не сомневайся.
- Так есть, кому за тебя вступиться?
- Не унижай пустыми просьбами ни себя и ни меня.
- То есть тебя костёр устраивает?
- Да, - признался он запросто, словно я не спасать его пришел, а навязался с советами, и пнул третий камень в намеченную как цель игры, земляную ямку, - Оно того стоило, братец. Поверь.
Тем я и отличался от местных, что не верил в то, что видел и слышал. - «Куда пойти за помощью?»
Компания молодых людей остановилась с трёх метрах от нас. Городские нравы всё же были мягче деревенских, не ожидал увидеть чудских девушек в сопровождении юношей. Три девушки и два парня обсуждали что-то, негромко переговаривались. Один из парней отпустил шутку, я расслышал что-то о вонючих кишках мертвяка, после чего парни захохотали, девушки скромно хихикнули. Парни старались добавить юмора и после каждого «остроумного» замечания держали паузу в ожидании реакции девушек. Они видели смешливость девчонок, а примечать бы им следовало, как девушки уставились на мученника, в кандалах. Одна за другой девчонки выпали из предлагаемого скетч-шоу, пока все три не застыли, как статуи с очевидным интересом и блеском в глазах.
Я повременил с уходом. Подозрение, что тут не всё так чисто возникло, когда я, проследив за их взглядом, посмотрел на «урмана». – «Мужик как мужик. Ну, прокачанный, как реслер, и держится самоуверенно не по ситуации... Но с чего бы на него так пялиться?»
Цепи звякнули от давления кулаков. Он сдвинул брови, движением головы откинул с лица длинную, чёрную прядь волос, нагло осклабился и сплюнул на землю.
На бесхитростных девичьих лицах, под прикрытием воспитанной скромности, проступила женская восторженность. Я подумал о наглости хама, а девчонки только что слюнки не пустили, осматривая обнаженного до пояса мужчину.
Такое поведение с обеих сторон меня, как-то обескуражило. Кто он такой, этот тип в цепях? На меня девки даже не глянули, про парней забыли. Может знают его? Хотя, маловероятно — первое время вся компания, относилась к нему лишь как к объекту для шуток, и вдруг подобная реакция.
Парни отпустили ещё пару шуток и под руки, увели своих подружек с порозовевшими щёчками. И до тех, наконец, дошло, что дамский интерес направлен не по адресу.
Оставив странного пленника, я отправился в единственное административное здание, которое знал в этом городе. Дверь в Дом Советов была открыта. Меня не остановили у входа. Странно и охранника нет. Я побродил по коридорам, заглядывая во все комнаты подряд.
«Дурная затея! Нет тут ни души» - хотел развернуться к выходу, пока куда-нибудь опять не вляпался.
За очередной дверью шел тихий разговор. Ни спор, ни дискуссия, а неторопливая беседа. Я решил постучать, перед тем как заглянуть внутрь. Голоса смолкли, шаги приблизились и дверь отворилась.
- Ты кто такой?
- Я хотел бы поговорить о мужчине, которого считают урманом.
- Михаил, ты? – из комнаты спросил Фадей Паныч.
- Я. Фадей Паныч, можешь выйти на минутку?
- Пусть войдёт, – чей-то голос уверенный и громкий. Человек привык отдавать приказы.
Меня пропустили в огромную, квадратов сто не меньше, комнату. Несколько десятков мужчин сидели вокруг трёх длинных столов, заваленных черной шелухой.
- Молодец, что пришел. Я и сам хотел с тобой о встрече сговориться. Проходи, садись. Борис поставь ещё один стул.
- Я хотел узнать об одном человеке…
- Да слышал я. Обещаю, эту тему мы с тобой позже обсудим, а теперь присядь уже.
Я сел. Строганные доски поверхности стола, скобленные до бела, покрывали кучи семечек, перед каждым из присутствующих образовались горки лузги.
Рядом на столе, большой пятернёй отделённая от общей кучи, выросла моя собственная «порция» семечек (не меньше трёх стаканов) и под звонкое пощелкивание скорлупок продолжилась прерванная мной беседа.
Я уже слышал от Потапа об исчезновении жителей в какой-то деревне, но как оказалось пустых деревень обнаружилось полдюжины. Люди во главе с воеводой Микушиным, который вёл собрание, побывали в каждом из сёл не явившихся на совет в минувший четверг старост. Они докладывали, что ни одного человека или чьих-то останков в этих деревнях не найдено. Исчезла вся скотина. Так, например в той же Топчихе проживали двести три человека от восемнадцати лет. - «А дети, что у них не люди?» - Не нашли ни одного выжившего. В домах и в сараях нет следов крови. Дворы тоже были тщательно обследованы - пустовали долгое время, предположительно около года. Некоторые дома, совсем недавно облюбовало лесное зверьё, других следов использования жилья нет.
Я взял зёрнышко со стола, размышляя сколько времени продлится этот совет и не сожгут ли без воеводы того мужика.
- Шо ты скажешь Михаил? Тебе шо-нибудь подобное знакомо?
Я честно признался, что «нишого» подобного не слышал. Микушин распорядился обращать внимание на любые странности, выяснил, найдены ли люди, которые покинули те деревни до Закрытия Пути в прошлом году и остались жить в других местах. Оказалось, что свидетелей уже нашли и завтра они прибудут в Царь Град.
Семечки были крупные, в меру прожаренные. Желудок потребовал компенсации за пропущенный обед. Отделяя очередное ядрышко от скорлупки и с удовольствием присоединился к общему заметному слуху перетрескиванию.
- Шо скажешь? - опять обратился ко мне Микушин.
Я пожал плечами, со звуком освободил очередное зёрнышко, порадовался, что они не поскупились на семечки, не знаю сколько бы я выдержал выслушивать их отчёты, если бы не подобное лакомство.
- Михаил, ты шо хотел сказать? – обратился ко мне воевода в третий раз. Старосты разошлись, оставили только меня и Паныча, которому велели подождать в коридоре.
- Тот человек, в оковах у стены. Он не мёртвый, как все утверждают.
- Так, - Микушин замялся, поднялся из-за стола и, положив кулачищи на стол, прямо поверх мусора навис надо мной. – Ну и шо? – Воевода своеобразно выговаривал это слово, что меня веселило, ещё, когда он вёл совет старост.
- Как ну и что? Человека оговорили и вынесли смертный приговор.
- Ты не кипятись. Такрин знаешь ли - не без греха. Будет лучше, если сегодня он умрёт. Я не в восторге от этого. Поверь.
- Поверь?! Да что ты! Только ты в очереди не первый, кто о доверии просит. Почему я должен верить без объяснений? Потому, что тебе так удобнее?
- Ну, не поверишь и шо дальше?
- Я расскажу людям, что он живой. На казнь урмана многие прийти хотели. Я смогу доказать, что вы убиваете человека, а не нечисть.
- Я тебя под замок закрою.
- Мне завтра на суд в храм Лады. Отпустишь, как миленький – со стрихшами ты спорить не станешь!
- Вот завтра и отпущу.
- Ты за убийство человека будешь отвечать. Тебя успокоит, что это будет на день позже?
- Ладно, - он подошел к двери и на выходе приказал: Жди здесь!
Сидеть и ждать я не собирался. В коридоре меня встретил обеспокоенный Фадей Паныч.
- Чего это Дмитрий Степанович так спешил? Чуть с ног меня не сбил. Случилось чего?
- Не знаю, что у него случилось. Силовики в любом мире привыкли всё по упрощенной схеме решать: не угоден – умри.
- Ты опять про живодёра у стены толкуешь?
- Да, про него. Паныч, мужики упоминали, что преступников у вас почти нет, и смертной казни тоже?
- Всё верно. Суд над людьми вершат Хранители. Если преступление серьёзное, то осуждаемого, только пожалеть можно. У нас один жену по пьяни пришиб, судьи признали его виновным, объявили, что он должен бросить пить и посвятить жизнь своим малолетним детям. И с того дня стоило ему только о выпивке подумать, его сразу в бараний рог скручивало. Однажды не дойдя до озера упал прямо на землю и пеной захлёбываться начал. Бедолага. Не дай Род такого наказания.
- А если не человек, то и без суда можно убить?
- У нас есть такое право. Когда нелюдь угрожает жизни, мы должны себя защищать.
Воевода возвращался не один. Мужчина, одетый в простую светлую рубаху, что отличало его от служивых в форменной одежде из тёмной, плотной ткани, шел немного позади него и нёс бумажные свёртки.
«Может кого-то из старост вернул? - Предположил я. - Нет, на совете его точно не было».
- Заходи! - приказал мне воевода, указывая на покинутую мной комнату.
Дверь прикрыл тот, второй мужик в «штатском» и сразу начал разворачивать на столе сверток.
- Михаил, ты требуешь объяснений. Но дело, в которое ты вмешиваешься, является государственной тайной. – Он сделал паузу, уставился на меня словно в назидание, покачал головой и сделал последнюю попытку отговорить: - Ты не передумал? Может, лучше поверишь мне на слово?
- Не-а, я даже преподавателям в универе на слово не верил. С чего бы тебе доверять?
- Тогда я обязан взять с тебя клятву. Приступай! – Велел он второму.
Мне сказали подойти к столу, назвать своё полное имя и фамилию и вытянуть руку.
- Ну что за варварство! - Возмущаясь, я протянул руку, чтобы мне порезали палец и, положив левую руку на развёрнутый манускрипт в центр орнаментального рисунка окруженного строчками написанных чернилами закорючек, стал ждать.
- Повторяй за мной, - услышал я приказ и трижды повторил слова похожие на клятву, но лишь отдалённо они напоминали русские.
Я всматривался в письмена и узоры, ожидая, когда они поплывут, складываясь в одобрение или зримое разрешение посвятить меня в тайну, но ничего не произошло, даже когда моя кровь заляпала добрую часть бумажной клятвы. Сверток убрали, только тогда Микушин распорядился огласить мне обещанные доказательства. Я словно не дождавшись «Деда Мороза», скорчил гримасу разочарования. - «А где же чудо? Быстро же я стал охочь до паранормальных явлений!»
- Слушай, - призвал внимание староста, - факты, которые у нас есть, записаны рунами. Поверишь ли ты, если писарь тебе их прочтёт?
- А можно я их посмотрю? – Я не удержал своё любопытство, - «Надо же настоящие руны! Я о них только на уроках по древнейшей истории слышал, и вот теперь они в моих руках! Витька-историк от зависти бы позеленел», - я вертел в руках зарисованные прорезанными значками, тонкие беряные досточки и не представлял, как о таком рассказать своему другу, доценту исторического факультета. – «Только начну, он психушку вызовет». Если бы я не берёг батарею на сотовом, я бы накопил сегодня редкостных снимков.
- Почему рунами? Я у Сведищевых видел книги написанные чернилами на бумаге, из суда повестка тоже, и написана буквами, а не рунами.
- Чернила легко портятся от сырости, государственные документу должны храниться в Храмовой Пещере Памяти и окаменев, стать доступными для внуков даже после седьмого колена.
- Согласен, смысл в этом есть. - Если у нас случиться какой-нибудь катаклизм и наши потомки возьмуться за топоры, добывая дичь, утратим всё что хранится на цифровых носителях.
Мне прочитали несколько докладов, два распоряжения и указ. Видимо из-за моего недоверия на краткий пересказ документов мне рассчитывать не приходилось и после прочтения документы ложились передо мной для личного ознакомления. Я их только что потрогать и мог, читать руны оказалось для меня делом невозможным. Но до сути я всё же докопался.
- То есть у него эти способности, или особенности проявились ещё в подростковом возрасте?
- Слушай, шо он читает, - велел мне воевода, разгневанный очередным моим уточняющим вопросом с непонятными ему словами.
Мне повторили строчку из доклада, я понял, что в одной из деревень мальчик созрел раньше времени и «попортил» за год небывалое число девушек, за что его и прогнали, как только открылся Путь. Доклады один за другим повторяли преступления Такрина, так звали мальчика-акселерата. С годами число «пострадавших» девиц приблизилось к нулю, так как он перешел на замужних дам. Меняя в год по городу он прожил вдали от семьи больше десяти лет пока однажды не остался в Царь Граде.
- А дети? – Услышав суть последнего преступления, я понял почему распутнику вынесен такой жёсткий приговор. Из опасения вызвать ещё большее раздражение у воеводы или того хуже, нарушить «пунктик из клятвенной писанины», словом во мне проснулась осторожность, я осмелился спросить только о возможных проблемах связанных с престолонаследием.
- Вероятно, подлец лишен такой возможности от природы, иначе было бы известно о столь нежелательных последствиях его преступлений.
- Непонятно почему его не вызвали в суд Лады?
- Сами удивляемся, но как видишь тема щепетильная. Ход и результаты слушания толмач объявляет на городской или сельской площади, где проживает осуждаемый. Семьям пострадавших молчание судей только на руку. Не то открытое клеймо на всю жизнь! А так, у некоторых всё же судьба сложилась. Замужних, тем более не стоило трогать. Ну а последнее... - он вздохнул, недоговаривая о бесчестье дивьей царицы, - Честь рода и всё такое… - заметно, что обсуждать подобное ему не приятно и после того, как с перечислением фактов было покончено, он поспешил закончить: - Как выясняется, не в себе женщины были и раскаянием искупить грех готовы.
- Ты меня спрашивал, как в Яви дела обстоят. Так вот, по первому случаю, я тебе не советчик. У нас люди сёлами не пропадали, а вот относительно второго скажу, что несколько соблазнителей в историю вписаны, Джакомо Казанова например. И знаешь, его не приговаривали к смерти, он жил свободно и описывал свои «подвиги» в мемуарах. Стал легендой в конце концов, а вы своего «Казанову» спалить собираетесь.
- И шо предлагаешь?
- Да ничего. Только шкура сгорит, назад не пришьёшь. Подумай хорошенько, соизмерим ли его проступок с наказанием. Я сам сегодня видел - баб от него таращит, как от наркоты и он для этого пальцем не пошевелил.
Микушин ударил кулаком по столу, шелуха подсолнуха разлетелась в стороны, рассыпалась на полу,
- Шоб тебя с твоими мудрёными словами!
- У вас на каждом собрании принято семечки щелкать? – перевёл я его мысли в другое русло, - «Ещё день и я, кажется, всю жизнь шокать и гхакать буду!»
- А шо?
- Не культурно как-то, один говорит, остальные скорлупки сплёвывают.
- Да? А ты пробовал две сотни мужиков без драки в комнате по нескольку часов удержать и шоб все разом не лезли говорить?
- Правила установи.
- И каждый год тратить день на заучивание этих правил? Ведь старосты избираются каждый год. – Он принял задумчивый вид, постоял, потирая бритый подбородок, потом сказал: - Слушай…а если я предложу тебе услугу за услугу.
- Выкладывай уже, не интригуй. У тебя это «изящно», как у медведя получается.
Микушин не торопился. Ему нравилась роль мудрого полководца, тем более представилась для него возможность редкостная показывать свою значимость перед чужестранцем. Он улыбнулся, заговорщически, прищурил глаза и предложил:
- Ты поможешь нам с расследованием пропавших людей, а я отпущу Такрина с тобой в Явь.
- Ух, ты! Вот уж услужил?!
Микушин, не понимая моей неоднозначной реакции, завопил:
- Шо не так? Я ведь идеальное решение проблем предлагаю?
- Конечно! Двух твоих проблем - моими руками. Мне-то какая польза?
Он потёр затылок.
- А мы о твоей помощи в летописи напишем. Ты у нас не хуже Казанова легендой станешь, - поставил ударение на второй слог.
- Казано'вы, - поправил я. - А мне оно надо?
- Да не уж то не хочешь стать героем?
- Не хочу. Мне бы домой вернуться, матери сказать что жив - здоров.
- Ладно, лукавил я малость, - мои речи о доме пробили его на искренность. - Отпираться не стану. Моя выгода. Ну, а я может, шо за твою помощь в благодарность сделаю?
«Тут лучше бы подумать, чем отказываться, - прикинул я что к чему. - Может он в случае невыгодного для меня решения на суде посодействовать способен, не последний, всё-таки человек в государственном аппарате. А если меня не отпустят и навечно оставят в Чуди?»
- Я не знаю, как мне увести твоего распутника в Явь. Не уверен, что и сам туда вернусь. Вдруг судьи меня за неуважение к стражам наказать вздумают.
- Накажут, но не строго. А вот за то, что ты жену не принял – сполна спросят. Но я могу, сегодня же, отправить им послание с просьбой учесть, как ты нам в общем деле полезен и наказание минимальное попросить. Согласен?
- То есть я помогаю тебе найти след пропавших людей, а ты гарантируешь, что мы с вашим Казановой покинем ваш мир живыми?
- Так точно! - Потом, словно одумался, - Сделаю, всё, шо могу.
- И если мой вклад в разгадку тайны окажется меньше, чем ты ожидаешь?
Он непонимающе уставился на меня, начал хмуриться. Его раздражали слова, которые он не мог понять. Я быстро исправился, не дав ему взорваться криком,
- Если мы не найдём людей?
- Не зависимо от результата поиска, я буду благодарен тебе за любой полезный совет.
- Тогда совет первый: найди книги, которые описывают историю вашего мира, позови людей, и пусть ищут что-нибудь похожее из прошлого.
- Понял. Ещё шо?
- А ещё скажи смог бы ты для Есении хорошего мужа найти?
- Если её палец будет без ладушкиного кольца, через год будет у неё муж. Это я тебе обещаю.
- Тогда по рукам? – И мы скрепили наш договор крепким рукопожатием.