На операции. Пятый курс

    
На операции. Пятый курс. Ленинград, 1959 год.

С грустью и трепетом вспоминаю годы учебы в академии и мои безуспешные попытки приобрести хоть какие-то минимальные практические навыки в области хирургии. Уже с четвертого курса мне стало понятно, что хирургом я не стану. Но какие-то хирургические процедуры я должен был уметь делать. Без этого просто невозможно было быть врачом, даже самого общего профиля. А начало было таким обещающим! Патологическая анатомия. Третий курс(?). Первые операции на животных (на собачках). Их много было в виварии для этих целей. Повреждение почки. И я продолжительное время держал пальцами почечную артерию, максимально уменьшая кровопотерю. Держал из последних сил, полностью онемевшими пальцами, пока остальные эскулапы возились с наложением швов на поврежденный орган. Не знаю, что у меня после операции больше болело — рука или поясница, которая с каждым годом заставляла меня всё больше обращать на себя внимание.

Четвёртый курс. После ночных дежурств на кафедре военно-морской хирургии я уже точно знал, что хирургом мне не быть, ибо совершенно не выдерживал стояние за операционным столом. А на последних курсах вся хирургия почти полностью проходила мимо меня. Я мог только сидеть в операционной и грустно созерцать, как овладевают хирургическими навыками мои товарищи. Обращался и в хирургию, и в травматологию. Но ничего особенного педагоги и профессора в моём позвоночнике не находили. Смущали их лишь многочисленные грыжи Шморля в межпозвоночных дисках. В те годы не было понятия остеохондроза позвоночника. Не было патогенетического лечения, комплексной профилактики. И того, что я постоянно делал в плане физкультуры, как оказалось, было совершенно недостаточно. Кстати, и сейчас медицина не докопалась ещё до биохимических причин этого заболевания. И то, что в жизни мне удалось частично продлить свою физическую и трудовую активность, было основано на чистой интуиции и связано было с огромными волевыми и психологическими затратами.

А тогда, 60 лет назад, заканчивая академию, я должен был задуматься над своей судьбой, должен был советоваться с командованием, специалистами о выборе профессии. Ведь готовили нас прежде всего, как врачей ПЛ и НК. Но с таким физическим недугом я не мог служить ни на лодках, ни на надводных кораблях... К счастью, судьба в последующем смилостивилась надо мной, оставив служить на берегу (в ВСО), а в скором времени предоставила возможность заняться медициной в направлении гигиены и физиологии. В последующем мне приходилось в качестве гигиениста и физиолога выходить на боевую службу в наиболее ответственном, экспериментально-исследовательском походе. Но, к счастью, хирургических навыков для решения поставленных передо мною задач там не потребовалось.

Сейчас я нисколько не жалею о том, что судьба не дала мне возможности стать клиницистом, хотя по моему характеру, эта профессия мне полностью подходила. Гигиена и физиология военно-морского труда позволили мне широко взглянуть на наш, человеческий организм, понять многие закономерности его функционирования и подойти через широкие практические исследования, идя по пути профессора И.И. Брехмана, к разработке теории науки о здоровье — валеологии. И то, что я в моём состоянии в восемьдесят с лишним лет ещё могу быть чем-то полезен обществу, — во многом результат реализации ее теоретических положений на практике.