Весь Буджак до Аккермана и Овидиополя...

         
                Велика и просторна Бессарабская Степь...
 
                Беспокойно-прерывистый сон в пассажирском поезде,  с многочисленными остановками медленно вползавшем из Кишинева в Буджак  ( Буджак - Угол, турецк)  - степную область расчленённых равнин, населенных  гагаузами, болгарами, молдаванами, украинцами и русскими , был переполнен многочисленными видениями.

                Там присутствовали, и  Пушкин, и целые ватаги разноцветных цыганских кибиток, весело несущихся по бескрайним просторам, и облака - облака- облака, белыми мохнатыми стаями теряющиеся где-то за линией Горизонта.

                Раскалённые солнцем безводные и малонаселенные  степи Буджака , раскинувшегося  между тремя бывшими османскими крепостями Измаил, Бендеры и Аккерман, были для Турции, в те далекие времена, заброшенным медвежьим углом.
   
                Преодолев за ночь Бессарабяску , Чадыр Лунгу, Тараклию, Чимишлию и Вулканешты, приостановившись всего на минуту , старенький поезд Кишинёв-Рени вздрогнул и вытряхнул меня в Этулии - небольшой железнодорожной станции по-соседству с обширной территорией огромного винзавода, знаменитого на всю округу.

                Сопровождаемый недовольным лаем собак, разбуженных звуками быстрой ходьбы, гулко раздававшимися в прохладной предутренней  мгле,  я заспешил в Чишмикиой - маленький  гагаузский посёлок, находившийся всего в паре километров, прямо за обширными виноградниками.

                Там, в одном из полевых домиков, располагалась наша малочисленная, но дружная  экспедиция Академии Наук.

                Гигантские сполохи зарниц, многоголосье цикад, окружавших меня со всех сторон, тени Пушкина, старавшегося ухватить края белых одежд римского поэта - изгнанника Овидия, образ Максима Горького, собиравшего виноград в окрестностях Шабо и Аккерманна и зачаровано слушавшего рассказы старухи Изергиль - все смешалось в доме Облонских.

                Несмотря на бодрящий предутренний холодок, я  никак не мог стряхнуть  с себя морок  сна, навеянного этой удивительной провинцией.

                —————

                - Милику, ты чего такой грустный? , - прекрасно понимая причину моего расстройства, спросила Мама. Она, как раз, прикрыла большую книгу с рисунками , вкусно пахнущими типографской краской, где героический Данко с пылающим сердцем в руке, один-одинёшенек, освещал многим людям путь к Свету из мрачного гибельного зловещего леса.

                - Обидно! Обидно очень,- хныкал  я , к четырём годам уже привыкший к тому, что во всех сказках Добро обязательно побеждало зло

                Моей досаде не было предела.

                - Данко умер , а люди даже не заметили смерти того, кто их спас. А один нехороший человек , в добавок, ещё и наступил на его Сердце.  И оно, взяло и рассыпалось

                Возмущению не было предела. Меня никак не мог успокоить ни  тёплый  сентябрьский закат, щедро окрасивший ласковым солнечным свечением  удивительную веранду нашего сокирянского дома, ни лёгкий шелест краснеющих веселых листиков огромной живой стены из дикого винограда, надежно охранявшей наше уединение

                - И песню сегодня по радио передавали,- Отряд не заметил потери бойца и Яблочко песню допел до конца ,- вроде, и герои хорошие. Как же тяжело пришлось тому, кто остался в поле один - неизвестно убит или  ранен ? Его падения, смерти, исчезновения они даже не заметили

                Вконец расстроенный, я  искренне сокрушался несправедливости устройства мироздания до тех самых пор, пока бабушка Рива , с шумом разорвав паутину печального настроя, не внесла тарелку вареных яичек, варварски , но очень вкусно расплэчанных (раздавленных) старинной серебряной вилкой и щедро заправленных репчатым луком, пахучим подсолнечным маслом и беззаветной любовью.

                - Эти книжки до добра не доведут!,- проворчала она, кивая в сторону отца, обложенного горой литературы и усердно выполнявшего одну из своих бесконечных университетских контрольных

                - На огороде работы полным-полно,- заявила бабушка так, чтобы папе, сидевшему в зале с окном, широко распахнутом прямо на веранду, все было предельно хорошо слышно

                Оторвавшись от контрольной , отец весело подмигнул,

                - Не расстраивайся, мой мальчик. Зато про таких, как Данко, и  книги пишут, и песни поют,  и не забывают никогда! А те, кто остался  равнодушным, кто не помнит Героев и не замечает их исчезновения, те и не живут-то вовсе

                Мысли мои быстро переключились. Я представлял себя настоящим  погибшим Героем, над которым горевали,  и соседская Райка, и Элка, и даже вредная Валька

                Глубоко вздохнув и быстро проглотив вкусное бабушкино угощение, я снова пристал, начав канючить и решительно требовать у мамы чтения очередной книжки

                —————-

                Давно, очень давно, стёрт с лица земли древний город Томы, где две тысячи лет назад умер и погребён у городских ворот  великий Овидий, сосланный императором Августом в эти сакральные места северо-западной части Чёрного моря.

                Может, это нынешние Аккерман, Овидиополь, Арциз, Измаил, Рени, Галац ?

                В густой темноте, наполненной призрачными тенями легендарных колоссов, сквозь которую я пробирался к Чишмикиою , мне чудились, и изящные римские колесницы, и пожелтевшие рукописи, и Пушкин, взволнованный своей  бессарабской ссылкой, прямо  в ментальные объятия непокорного Овидия.

                Может, и фамилия Тома, встречающаяся в этих местах довольно часто, как-то связана с названием старинного города Тома - знаменитой окраины обширной Римской Империи ?

                Почти двести лет минуло с тех пор, как Пушкин, удивляясь общности судеб свободолюбивых поэтов, пытался обнаружить в этих краях, хоть какие-то следы легендарного Овидия.  Чуть больше века назад, и Горький, подрабатывая поблизости от этих мест, уборкой винограда в Шабо , услышал легенду о героическом Данко.

                Что ни говори, а земля , насквозь просвеченная степным солнцем, щедро сдобренная крепчайшим красным перцем, ароматным вином, фантастическими событиями, страстями и разнообразным людом, могла бы рассказать ещё не одну зажигательную историю.

                - Фильджан шарап ? ( стакан вина, гагаузский- турецкий),- предложила наша симпатичная повариха, прямо с утра. Откуда-то, она прознала о моем двадцатишестилетии, свершавшимся прямо на ее глазах. Видимо Яшка Эрлихман, Серёжа Гылка и Миша Мокану - мои верные коллеги по Академии Наук, уже проболтались, с утра пораньше, и уже вовсю готовились к сегоднявшему первоавгустовскому торжеству.

                - Глазунью из пятка яиц и Ваш знаменитый Икь-Мекь ( хлеб, гагаузский-турецкий) ,- решительно отказавшись от утреннего возлияния, я сразу же отломил солидный кус горячего ноздреватого каравая, который так умеют выпекать только в этих местах

                Вечером мы изрядно погуляли, не оставив в стаканах ни одной густой  ароматной капли. Над оптимальным купажом усердно поработали все. Священнодействие замешивания ароматной амброзии свершалось нами в большой эмалированной ванной , одолженной в местном хозмаге.

                По совету опытного аксакала из Этулийского винзавода, мы бережно замешали там два ведра прекрасного сухого Каберне и одно ведро густого благородного Кагора.

                Вся поверхность небольшого винного озерца, образовавшегося в большой емкости, покрылась тонкой ароматной розовой пенкой и более крупными пузырьками. Они лопались во рту и отдавали часть дивных запахов, родившихся из солнечного света, подземных водных источников, разноцветной радуги и наших задорных улыбок.  Жаль, что к моменту, когда мы дошли до нужной кондиции, чтобы раздевшись, смело принять эту винную ванну,  последняя уже  опустошилась полностью.

                Весь вечер над нами расстилалось бездонное звездное небо. Вокруг звенели цикады. По всему горизонту бешеными вспышками плясали бесконечные сполохи зарниц.

                - А Герои?,- Герои, чьи стихи и прозу мне декламировали друзья, в подарок ко дню рождения, тоже незаметно присутствовали рядом. Они дружно присоединялись к бесконечным прекрасным тостам и вели себя очень достойно. Впрочем, как и подобает настоящим Героям, над которыми не властно никакое Время...