Возраст у Саньки угадывался смутно. Что-то, между тридцатью и сорока. У всех, кто много отсидел возрастные особенности складываются иначе. Может отсюда и поговорка эта "Лагерный пацан - 60 лет" ?
Его широкое восточное лицо состоялось, оформилось и осталось в настроении какой-то ушедшей боли или печальной иронии. А глаза, глубокие, черные, прищуренные, добавляли ощущения, что он всегда где-то далеко. Или в себе, с собой или где-то. И заставить его оттуда выйти - дело бесполезное.
Он не спорил, ничего не доказывал и не отстаивал. В разговоре чаще соглашался или отшучивался. Про таких говорят: "Все концы подобраны, ухватить нет за что". Да собственно, все мы там были не очень распахнутыми и расстегнутыми и даже не знаю почему так.
Может потому, что большая половина моей партии - люди пожившие, посидевшие и уже кое что понявшие в этом сложном и странном человеческом мире? Наверное. Они и создавали общую атмосферу. Общий фон, состояние, настроения, темы.
Довольно быстро я заметил, что Санька с удовольствием ходит на базу, если возникает такая необходимость. Или в какой-нибудь населенный пункт, если такой оказывается в зоне доступа одного-двух дней пешего перехода. Его легко было отправить в магазин или на базу... чем я и пользовался.
Однажды Санька вернулся с базы через пять дней. Меня это крайне удивило.
- Саня, ты чо там делал три дня? Тут же день туда - день обратно, ну заночевать там, это понятно, а три дня? Чо ты там делал?
Санька вернулся ощутимо подавленным и заторможенным. И было очень хорошо видно, что ни врать, ни просто разговаривать, он вообще не хочет. А даже если бы и захотел, то у него не получилось бы.
Допытываться я не стал. Сам немного растерялся и огорчился. Не хочет говорить - ладно. Но от этого как-то неуютно стало. И чтобы отвлечься, взял удочку и пошел на ручей ловить хариусов.
Где-то через час подошел Санька. Постоял. Помолчал. Сел рядом.
- А знаешь как я попал к тебе на работу?
Я был не готов к такому вопросу и ответил первое, что пришло в голову:
- Так ведь ты уже работал в лесоустройстве. И сам говорил, и по опыту вижу.
- В том-то и дело, что работал... - Санька беззвучно хихикнул и замолчал. А после немного напряженной паузы, он рассказал мне то, что почему-то не отпускает и сейчас...
- Я тогда только освободился и назад не хотел. А на работу никуда не брали. Жить негде. Родственников нет. Я же детдомовский. Деньги, что заработал в зоне, кончились. И надо было что - то делать по срочному, а то первый шмон и опять восемьдесят девятая, висячих дел с магазинами везде много. А опять на зону я не хотел. Единственное место, куда брали, это была такая же экспедиция как эта. Но и туда я тоже не хотел, Я хотел встретить женщину. Живую. Настоящую. Любую. Лишь бы женщина. Но чот у меня не получалось. Не научился я с ними разговаривать. В детдоме не успел. Потом малолетка*. Досиживал на взрослой зоне.
Там тоже негде было.
Скоро тридцатник, а я живой женщины не видел. Когда понял, что еще день -два и посадят - пошел устраиваться в экспедицию. Объект был не такой дикий как сейчас. И мы подолгу в домах жили и на базе.
Санька пару минут помолчал. Пауза получилась емкая и значимая. Как отсек. Вступление от текста.
- Послал меня начальник в магазин за нитками.
Ну я и пошел.
Ниток в магазине не оказалось.
Но там оказалась женщина, которая согласилась продать катушку. Мол, дома у нее ниток много и она готова помочь бедным командировочным . Но нитки у нее дома. Пошли к ней.
Топаю рядом, а меня уже кроет. Уже мозги в тумане.
Пришли домой. Разулся, прошел на кухню. Она меня за стол, чай, печенье, варенье, расспросы... а я не знаю как с ней разговаривать. Не умею. У меня туман в голове и движения как у пьяного.
Она смотрела на меня, слушала, соображала.... потом берет меня за руку и ведет к кровати.
Не помню, кто и как раздевался, ничего не помню, что там и как было, но я через край, по полной, побывал там, где до этого еще ни разу не был.
А в голове все равно ясность не наступала.
Она поняла, что стала у меня первой. Она поняла всё и даже больше.
. Я вообще ничего не соображал. Вышибло как-то. Напрочь. В какое-то другое измерение попал - не знаю.
И вдруг, сквозь туман слышу: "А ТЫ ПОГОВОРИ С МОИМ ЦВЕТОЧКОМ". И поворачивается всем этим своим ко мне.
Вот тогда я и увидел живой "цветочек". Впервые в жизни.
Через неделю нас сняли и отравили добивать какие-то хвосты в другом конце страны.
Там сезон и закончил.
А расчет нужно было получать в конторе. Приехали. Пока ждал деньги, попал в вытрезвитель. А у меня только справка формы "Б" полгода назад выданная и никаких документов больше. Я им кричу, что позвоните в экспедицию, а мне кричат, что будет тебе экспедиция, и не очень тяжелая, если сам во всем признаешься. В общем, повесили на меня свежий магазин, дали четыре года и всё сначала.
За четыре года не было дня, чтобы я не вспоминал эту ее фразу "А ты поговори с моим цветочком" и вообще, всю эту историю.
Я с этим засыпал и с этим просыпался. Это было со мной везде и давало силы жить. Я точно знал, что освобожусь и поеду к ней...
Санька опять замолчал. Я боялся дышать, чтобы не вспугнуть. Почему-то, я его очень хорошо понимал...
Помолчав, Санька продолжил:
- Освободился. Приехал. А к калитке подходить боюсь. Еще сильней кроет, но уже по другому.
Подошел. Смотрю. А на крыльце мужик в майке и резиновых сапогах умывается.
Я отошел, чтобы он меня не видел и сел на землю.
Посидел. Вспомнил магазин. Пошел купил четыре бутылки водки. База у нас была в заброшенной школе, пошел туда. Там сидел пил. И не знал о чем и как думать.
Помню, что хотел повеситься, но было лень. Или просто, забыл как это делается.
В общем... всё нормально.
А в поселке вчера-позавчера задержался, так показалось. Вроде как и у меня тоже что-то возможно.
А вышло, что не угадал.
Его рассказ погрузил меня в какой-то дикий ступор и я не знал что можно ответить или спросить. Но вопрос появился сам:
- Саня, а ты кому-то это рассказывал?
- А зачем?
*Малолетка - колония для несовершеннолетних осужденных.