В столярке едкий запах лака.
На улице промозглый дождь.
Затянуты вершины мраком
и душу пробирает дрожь.
Ну что ж…
А за окошком хмуро
поник озябший голый сад.
Понуро, скорбно две фигуры
с зонтами на углу стоят.
Потом одна бредёт к сараю, –
зачем? – ведь там один цемент.
Я наждаком фрамугу драю.
Я собираю инструмент.
Фуфаечка мне не по росту,
на вырост вещь. Увы, и ах!
Война закончилась. Погосты
растут, как будто на дрожжах.
Я разучился улыбаться,
я скучен,
словно ржавый гвоздь.
Мне не понять в мои 13,
что жизнь длинней,
чем этот дождь.
Что от работы кони дохнут, –
как шутит, выпив, бригадир,
что две фигуры скорбно мокнут,
поскольку мокнет целый мир…
В столярке едкий запах лака.
И, подвывая февралю,
скулит бездомная собака,
и сам я, кажется, скулю…