In vino veritas
Золотисто-бархатный день калифорнийской осени клонился к раннему закату южных широт.
Солнце медленно уходило за зеленые, лесистые холмы Бельмонта и было готово в очередной раз погрузиться в пенистый изумруд волн залива Полумесяца и утонуть до следующего утра в водах Великого океана. На прощанье Светило бросило ласковый взгляд на склоны долин с причудливо спускающимися ярусами домов. Тихо и безмятежно окрест, только стрекот цикад в наступающем синем сумраке и ползущее покрывало облаков над холмами.
На обширной, некрашенной, соснового дерева веранде одиноко сидел сероглазый мужчина в светлой льняной рубашке. Он любовался на закат и слушал природу, пытаясь уловить вечерние звуки . Тщетно, глухо, ни души.
То ли не пришёл тот человек, которого он ждал, то ли пришёл человек, которого он не ждал, то ли никто не пришёл и не был ожидаем.
На небольшом столике стояла бутылка красного вина Мерло Robert Mondavi 2014, c благословенных холмов Napa Valley.
Было в той бутылке, что-то благородное, мужское, строгое: темное, матовое охлаждённое стекло, светлая, плотной, тиснёной бумаги этикетка с силуэтом часовни на холме. Сама форма напоминала атлетическую фигуру, с расширяющимися к верху плечами, плавно переходящими в горло.
Тень бутылки падала на столик сервированный двумя большими тюльпанообразными богемского стекла бокалами, помещалась на нем также оливкового дерева досочка с острыми осколками Parmesan Reggiano двухлетней выдержки. Керамическая тарелка с крупным помидором сорта Cherokee purple c буро-пунцовой грубоватой, треснутой у основания кожицей и темно-красной на срезе мясистой сердцевиной. Дополняла картину большая, фунтовая плитка бельгийского 72-х процентного шоколада, изломанная, початая более чем на половину.
Под напором итальянского штопора с чпокнула пробка. Мерло заструился в бокал... Совершенный рубин в рассуждении цвета!
Слегка колыхнулся бокал, кругообразно двинулось вино , букетище аромата ласкает ноздри: спелые фрукты на блюде из обожженного дуба. Пшеничный ус жмется ближе к краю бокала. Терпкая, густая влага касается губ, кончика языка, неба и оставляет ягодное послевкусие зрелой вишни и ежевики...Обостряет чувства, звуки, память...
Теперь внятны тончайшая музыка крыльев колибри, стук копыт благородных оленей, мягкая грация горного льва, шуршание ракунов, тревожная погремушка змеи. «Чёрный дрозд» Мерло принёс звуки на своих крыльях.
Пряный пармезан, хрупкий, таяющий во рту, как горная порода с вкраплениями кристалликов, слегка хрустящими на зубах.
По жилам разливается тепло, приятно тяжелеет затылочная часть головы...
После второго бокала сознание сжимается, нейроны мозга свиваются в тончайшие нити, сливающиеся в поток сознания. Поток этот при очередном глотке вливается в рубин вина. Пронзив его, впитав терпкость и аромат, как луч света по оптоволокну скользит по тонкой богемский ножке бокала и с фантастической скоростью уходит за горизонт. Он стирает границы пространств, измерений, времён.
Вот через доли секунды, утренняя дорога петлет по холмам, поросшим эвкалиптами, секвоями. Ещё невысокое солнце освещает холмы Napa Valley.
Молочный туман лежит в долине окутывая виноградники, ровные ряды лоз, тугие гроздья «чёрной птицы» Мерло, стремящиеся острым клювом вниз, глядятся в утренние часы сизыми, запотевшими вместе с другими сортами зелеными, янтарными, розовыми.
Эклектика архитектур винарен радует глаз: легкая вычурность викторианских башенок, строгая европейская готика, испанский стиль с черепичными кровлями, умиротворенность мельничек, дощатых заборов, огромные дубовые бочки...
Летят перед глазами дни августовского землетрясения 2014 , исковерканные бочки как огромного диаметра вскрытые вены, истекают темной кровью вина...
Улочки Санта Елены, и зеленые, как бутылочное стекло минеральные источники и бассейны Калистоги... Все проносится в доли секунды. Тонкий, необычайной силы поток сознания мчит дальше. Что ему тысячи миль, вершины гор и океанские шторма- детская игрушка!
Вот окрестности Бордо - родное гнездо- откуда вылетела в мир «Чёрная птица» Мерло. Увитые виноградниками древние шато с бездонными винными подвалами, замшелые горбатые мостики...
Лавандовые поля Прованса. Cote d’Azur Лазурный берег ласкового Лигурийского моря. Сказочная бухта Вильфранш-Сюр-Мер, на рейде застыли парусные корабли под Андреевскими флагами.
Горная деревушка Эз, похожая на средневековое орлиное гнездо, по тропе идёт опираясь на трость старик Ницше...
Ветренная, легкомысленная красавица Ницца в нежных объятиях бархатного сезона. Блестящий Английский променад, мелькают подкрученные усы Великих князей, летит за кабриолетом воздушный алый шарф Айседоры Дункан...
Томительное тепло дня сменяется мягким средиземноморским вечером.
Площадь Гарибальди. За столиком на открытой террасе Cafe De la Place, под навесом задумчиво сидит со вкусом одетая женщина.
Из-за галереи кафе, минуя витражи в стиле модерн, атлетично-худощавый молодой официант Жером стремительно, почти бегом несёт заказанную пасту с сочными скалопами, королевскими креветками, мидиями и маленькими слегка припущенными томатами в глубокой прямоугольной тарелке. Сверху ложится щедрый слой тертого пармезана...
—Что будете пить, Мадам? Chardonnay, Pinot Grigio?
При этом резонном вопросе, дама вздрогнула и вдруг поддавшись неведомому внезапному порыву спросила абсолютно неуместный к морепродуктам бокал красного Мерло...
Несколько удивившись, но не подав вида, Жером учтиво произнёс: « Chateau Grange-Neuve Pomerol 2015 будет достоин Вашего внимания, Мадам.»...
Через несколько минут тюльпановидный бокал вина стоял на столе рядом с крошечными канапе с мягким сыром Brie поверх.
Тарелка с пастой остывала отставленная, брошенная, ненужная...
Яркими губами чувственного рта женщина коснулась края бокала, сделала глоток, на минуту закрыв глаза слегка откинула голову. Богатые темные волосы, прежде собранные в пучок, волнами упали на плечи и спину. Вместе с ароматом красной сливы и вишни, теплом вина в ее мозг проник неведомый поток, соединился с ее собственными нейронами, чувствами, мыслями и устремился вдаль, сметая барьеры времени, но не теряя нить связи.
Калейдоскопом мелькали леса, поля у истока Дона, деревни, пронзающие небо колокольни Венева и Каширы, русло величавой Оки , седые башни Зарайска и Коломны, дома с мезонином среди яблоневых садов, золотоглавый Кремлевский холм, купола Новодевичьего монастыря, отражающиеся в зеркале пруда, блеск имперской столицы, заснеженная Сенатская площадь, Марсово поле, шумный бал с мазуркой , шлейфами платьев и золотыми эполетами кавалергардов. Скатерть белая залита вином...Мундир конногвардейского поручика под небом Аустерлица и белоснежная рубашка с багряным пятном на дуэльной Чёрной Речке.
Потом темнота, полет .... и вновь многолюдный осенний город со своими шарлатанами, пророками и юродивыми. Площади, проспекты, потоки автомобилей, огни многоэтажных домов, лукавые сети рекламы, тихие, доживающие свой век улочки и дворики.
Чугунную подкову Тверского бульвара лижут языки осеннего пламени, пурга кленовых листьев осыпает распущенные темные волосы, наивные ухаживания и робкий поцелуй сероглазого юноши...
Бокал допит. Отчего же так дрожат Ваши плечи? Верно вечерняя прохлада?
Нет, Мадам, это слезы! Потому, что сейчас настоящая осень, а тогда на осеннем Тверском была весна...Ваша весна!
Проснувшись под утро, человек увидел на рубашке бордовое пятно от пролитых капель мерло очень похожее по форме на запечатленный поцелуй.