Учебные роты учебной войсковой части переформируются каждые полгода. Солдаты с порога вдыхают горечь армейской жизни, с первых недель ко многому обзаводятся привычками, хотя считаются ещё салабонами, но с первых месяцев к боевым патронам доверительными.
Лето, месяц не прошёл, как новое пополнение приняло присягу. Семнадцатая рота заступила суточный наряд по бригаде, Шуньке Белецкому первый раз выпало нести службу на гарнизонной гауптвахте. Погода чересчур отличная, выпотеваешь даже раньше, чем подумал о глотке жидкости. Настроение в пределах нормы – как-никак первый выезд в город.
Караул благополучно добрался до места расположения гауптвахты. Осмотрелись, освоились, молодняку всё интересно, всё вновь. Начальник караула старший лейтенант Леснин объяснил подчинённым обязанности, не обошёл стороной права.
Спустя долгий час начкар вызвал Белецкого, распорядился отконвоировать в прокуратуру арестанта с фамилией Нагих. Провёл инструктаж, доложил об арестованном некоторые информационные данные, чтобы Белецкий имел представление кого конвоирует: рядовой Нагих, неся службу в карауле, по неизвестной пока причине напал на начальника караула, избил, забрал пистолет, подался в бега. Беглеца изловили, поместили на гауптвахту, сейчас периодически отвозят к следователю на допросы. Светил бойцу дисбат, информация разглашалась из-за склонностей арестанта к безрассудным действиям.
Белецкий – парень не из пугливых, высок, не задохлик, но задание вызвало лёгкий мандраж. Изошла испарина: один, без ответственного сопровождающего, из автомата ещё не стрелял ни разу – как-то страшновато! Но армия тем хороша, что доверяет оружие и отправляет на опасные задания без лишних соплей. Самооценка мгновенно взлетает до небес, и молодые люди борют страх, не раскладывая последствия.
Арестанта вывели из камеры, погрузили в кузов Урала. К борту пристегнули наручниками. Шунька сел на лавку напротив и всю дорогу не отрывал от арестанта взгляд. Одолевали мысли: побежит – пальну по ногам, а что делать, если арестант также решит напасть и отобрать оружие? На вид не дрищ, тело держит в подозрительном напряжении и не спускает хитроватый прищур с лица – вдруг? Автомат с полным боекомплектом придаёт хорошую уверенность, конечно, но наложенная ответственность тонкой гранью соприкасается с подвигом.
Здание прокуратуры находилось в городе, ехали вечность, показалось, но без эксцессов. Машина остановилась недалеко от входа в здание прокуратуры. На входе уже ждал следователь. Белецкий отстегнул арестанта от борта, сомкнул его руки в наручники, завёл в помещение. Следователь велел стоять у входа на улице, и если что позовёт. Конвоир уставно ответил «есть!» и принял пост на входе снаружи здания.
Не прошло полчаса, из окна на первом этаже высовывается голова следователя и кричит: «Нагих где? В туалет отпросился, я его отпустил». Сообразив в чём дело, Шунька рванул к дальнему торцу здания. Там было коридорное окно, возле которого стоял бетонный забор высотой в два метра. Выскочив за угол, конвоир лишь констатировал оседлавшего забор и спрыгнувшего наружу беглеца. Что-то крикнул, но палить с перепугу не решился. Иначе задел бы кого-нибудь – греха потом не оберёшься. Вдогон оседлав тот же забор, Белецкий засвидетельствовал, как Нагих остановил какую-то легковушку, запрыгнул на переднее сиденье, и та сорвалась с места. Оставалось только запоминать номера.
Следак был спокоен как удав. Ничего, говорит, поймаем! Пригласил Белецкого в кабинет, заставил писать объяснительную. Напоил чаем с пряником, текст надиктовал сам. Неплохой мужик казался, но себя отмазал, а за солдата не очень походатайствовал. Отделался Шунька как бы лёгким испугом, но обучение на связиста на том закончилось. Благодаря этому случаю солдата отправили на полигон в техроту.
Доблестным составом техроты командовал капитан Голик Александр Романович. Мужик резкий, строгий, дослуживший на полигоне до звания подполковника и высокой должности, оставшись в памяти солдат легендарной личностью. Заезжая на полигон в командирские дни, при закрытых окнах в казарме за сто метров было слышно, как подполковник Голик орал на наряд КПП. То же самое продолжалось через пять минут в казарме. Прапорщикам, носившим усы, на разводах выговаривал, что усы это признак бездельников. Прапорам приходилось прикрывать усы руками. Подполковник в принципе никогда не говорил спокойно, только орал, чем держал в тонусе личный состав. Парился в бане на полигоне через день. Даже должность для этого придумал – банщик.
Здоровый, крепкий, фиксатый, родом из Одессы. Сам хохол, водителей личных себе выбирал строго из хохлов. Причём, фамилии водителей подбирал птичьи – Сокол и Чайка, например. Чудо человек... Любил практиковать марш-броски, бегал во главе батальона. Солдаты языки на бок, а ему хоть бы хны. Ещё была у него фишка: руки всегда держал в слегка согнутом состоянии и со сжатыми кулаками. Вблизи его не покидало чувство, что сейчас обязательно вмажет. Это чувство возникало даже у прапорщиков с офицерами...
В подчинении Голику пришлось служить Белецкому. Звёзд с небес не доставал, особых бед не хапал, но ближайшей осенью за какой-то самоход за фруктами Шунька залетел на губу. Трое суток ареста. Наказание от комбата показалось слабеньким, и ротный напел начальнику гауптвахты, что солдатик хороший сварщик, может сварить что угодно. Тот обрадовался, мне, говорит, как раз забор надо кое-где подновить, а пару пролётов забабахать с нуля.
Трёхсуточный отпуск растянулся до десяти. Варить Белецкий немного умел, не профессионально, но умения хватало. Начальник гауптвахты создал сварщику нормальные условия с кормёжкой на убой, ни строевых, ни пробежек в три километра – сварщик ответил достойной работой. Подполковник остался забором доволен. Ребята в помощники тоже неплохие попались – в общем, рай да и только.
Прошло несколько дней со дня посадки, как вдруг Белецкий узнаёт, что в караул на гауптвахту заступает его бывшая семнадцатая рота и начкар снова Леснин. Конечно, он знал, что солдат служит в техроте, но не думал встретить его на губе по обратную сторону наряда. И вот дело случая, подходит Леснин к Белецкому и тихо так говорит: «А ты знаешь, твой старый знакомый беглец Нагих Александр, тут в одиночке сидит?» «Вот те на, конечно нет!» «Поймали его дома, с чердака сняли».
Позже, разглядывая беглеца через глазок в камеру, думал Белецкий о том, что многим этот унылый уже человек доставил неприятностей, а сам Шунька так и не стал связистом. Зла и чувства мести не появилось, наоборот, жалко стало – реальный срок грозил. Думал сварщик – пусть вышло, как вышло, а не иначе. Поговорить с ним Белецкому не довелось, на гауптвахте всё строго было, да не очень-то и хотелось. Нагих сидеть неизвестно сколько, Белецкому служить всего полтора года.
Такая вот история...