Наперегонки в могилу
Вечер
Два деда соседа по уже устоявшей традиции, ожидая пригона скота пастухом, сидели на скамье, хотя каждый и не имел ни коровы, ни быка и даже телёночка. Ведь это время - особое оживление деревенской жизни, когда местные бабы, да ребятишки выходят встречать своих кормилиц, а по пути о чём-то судачат, да смеются. Не было больше радости для старческого глаза, чем подобное времяпровождение.
Но сегодня случилось ещё одно очень знаменательное событие: зажиточная дочка деда Никифора вставила своему отцу пластиковые окна, точнее работу выполнила нанятой ею какая-то городская фирма. Для владельцев здешних изб это было в диковинку, как и, например, для жителей столицы пасущаяся бурёнка в центре Москвы.
Дед Никифор от удовольствия постоянно щурил правый глаз, а дед Егор презренно хаял новшество.
- Сто пятьдесят тысяч за эту пластмасску?! Да я б тебе за четверть этой суммы такие окна со стругал!
- Ага, как же со стругал!
- Со стругал! – настаивал дед Егор. – Руки дело помнят!
- Что твои деревянные? На следующий год и рассохнуться. А эти теплосберегающие, шумоизоляционные и кондицат по зиме не образуют.
- Ой, гляди, как заговорил! Твоя избёнка бревенчатая гуляет ходуном, сегодня на этот бок, завтра на другой, это тебе не шлакоблок или кирпич, до нового года такие сквозняки подуют из под них, ко мне прибежишь греться! Шумоизоляционные – гляди ка! Кто тебе мешает? Трактор раз в год проедет! Глух, старый, как бочка! Тебе и в ухо не докричишься!
- Но-но, сосед! – подковырнул Никифор. - Аль, не завидуешь ли мне?
- Чему завидовать? Их могилу с собой не заберёшь. Может, тебе гроб нужен пластиковый… Шумоизоляционный… Теплосберегающий… Вот я по насмехаюсь над тобой в нём!
- А ты с чего меня раньше себя в землю закапываешь?
- А что вечный? На пяток же по старше.
- Гляди на пяток! Попомни мои слова, я ещё постою посмотрю, как ты будешь красоваться в своём деревянном ящичке. Не поленюсь, доковыляю до кладбища, чтобы кинуть горсть глины глупому пердуну! Потом тыщу отдашь!
- Сам готовь тыщу, не посмотрю что преставился, не слезу, должок верну!
- Ну, и на том и порешили, – Согласился дед Егор. – У Аркадьевны, смотри, какая грудь больше чем у своей коровы!
- Ух, был бы на десяток по моложе, я б пощупал! – расправился Никифор.
Утро
- Ой, горе нам, горе! – выскочила из хаты деда Егора Галька, невестка его.
- Что случилось Павловна? – прибежали Говоруновы, да слоняющихся по близости двое пацанят без дела.
- Умер батька наш – дед Егор! Впрямь в постели умер! Видно во сне подкралась к нему Смертеевна! Принесла ему покушать, а он не просыпается, холодный такой! Что же нам делать?
- Участкового надо позвать, чтобы зафиксировал!
- Фельдшера зовите!
- Нашёл время помирать! Такая духота!
- А зимой что ли? Когда могилу не продолбишь.
- Кто копать-то будет?
- Фимку, Павловна, зови – алкаш, но работящий.
- А Хромой не такой наглый.
- Хромой погреб Иванчикам копает!
- Фимка неделю как в загуле!
На суету уличную сбежалось много сельчан, и каждый норовил чем-то помочь. Прибежал Горыныч – сын Егора, муж Павловны.
- Батька! – разорвал себе рубаху он на груди, рыдая как-то без слез по-мужски.
- Нельзя в такую жару покойника дома три дня держать! – возмущался кто-то.
- А что нарушать заветы? Как мне свёкру потом в глаза смотреть, когда сама загнусь? – спрашивала Павловна. – Жил век в своём доме, а тут несчастных три дня не дают с милой хатой попрощаться! Как то не по-людски!
- Не сметь батьку как собаку закапывать! – встрепенулся Горыныч.
- Не боись, Павловна, проводим деда как положено. Уж он в обиде не будет на нас!
- Да им покойникам всё равно, - влез в разговор местный пастух. – Что сжигай! Что делай алмазы из них!
- Им может и все равно – набычились на него Говоруновы, - а нам живым нет!
- Короче, Павловна, мой сегодня в город едет, давай с ним… продуктов привезёшь. А мы уж сами справимся! – побеспокоилась Аркадьевна.
Вечер
Дед Никифор украдкой двинулся через дорогу проповедовать своего товарища Егора, хотя другу сейчас не до него столько чести и внимания! Уличная калитка была открыта на всю, так заведено в домах, где покойники. Мужики во дворе потягивали сигарету, да почесывали животы. Молодые бабы же суетились в летней кухне, старые сидели на табуретках около гроба и о чём-то причитали.
- Проходи, дед Никифор, - учтиво проводила к гробу Алиска, дочка Горыныча и Павловны.
- А кто Егора мыл то? – спросил он по-хозяйски.
- Бабка Пелагея! Её все зовут в последнее время, - ответил чей-то старушечий голос.
-А! Ишь, какой костюм на Егорке! Век соседи, а его в нём не видал! Специально готовил, смотрю с запасом, чтобы не стеснял.
Бабушки инстинктивно принялись азартно и рьяно обсуждать свои припасённые тряпицы на такой случай, будто прихорашивались на свадьбу.
- Бабы есть бабы! – подумал Никифор про себя и подошёл к головному краю гроба, прищемив пальцами подушку.
- Ну, что, Егор, готовь тыщу! – весело про себя подумал он, - Помнишь мои слова - я ещё постою посмотрю, как ты смотришься в своём деревянном ящичке. Красавчик! да и гроб ладный! Нескоро начнёт его корёжить с боку на бок. Перезимуешь хорошо. Главное, чтобы вода по весне не затопила. Осталось мне щепотку земли напоследок бросить. И всё – я выиграл спор! Есть же в мире справедливость!
- Вот такое горе нас постигло, дед Никифор, - подошла Павловна.
- А был на пяток лет моложе! – ответил он.
Во двор завязли лапчатник пихты, и сгрузили кучкой.
- Хорошие веточки! – одобрил он на обратном пути. - Отборные.
На третий день
Кузов машины застили коврами, а поверх установили гроб, перед которым хорошился деревянный крест. Павловна с дочкой Алиской и Горыныч уселись рядом с покойным. Здесь же посадили двух молодых юнцов, чтобы кидать по обеим сторонам дороги веточки пихты и цветки от самой хаты деда Егора до кладбища. Впереди грузовика молодёжь да пару баб несли венки, а позади тянулась тесная кучка угрюмых людей, смотрящая куда-то под колёса, провожая односельчанина в последний путь под громкие причитания невестки покойного. Когда дорога окончилась, мужики с почтением водрузили гроб на свои плечи и пронесли до выкопанной могилы. Установив его на табуреты, отошли в сторонку, давая возможность родственникам напоследок попрощаться с дорогим им человеком, и принялись с умными рассуждениями оценивать качество вырытой могилки.
Говорунковы же зашли в соседнюю оградку. Там был водружен свежий на днях установленный белокаменный обелиск с высеченным узорным крестом и с большой фотографией с датой жизни и смерти.
- Да, красотище! – оценили они.
- Надо же, всю жизнь жили бок о бок. Почти в один день померли. И лежать будут до скончания веков в шаге друг от друга.
- Это, наверное, дед Никифор от печали к товарищу! – догадалась супруга.
- А дочка и не приехала! – упрекнул муж.
- Шустро как похоронили-то.
- Что хочешь? Нынче служба такая есть платная. Главное денег больше давай. Они сами и оденут, и упакуют и в этот день же закопают.
- Да и всплакнут, и уважат! Как-то не по-настоящему получается.
- Цивилизация нынче такая!
- Да, цивилизация!
А в это время
Недалеко на кладбищенской скамейке сидели две души - Никифор и Егор и пристально наблюдали за процессией, вглядываясь и вслушиваясь в мирскую суету. Дед Егор порой одобрительно покачивал головой, а сосед с хитрецой щурил правый глаз, чтобы по-хозяйски оценить обстановку.
Добре, - соглашался виновник событий.
- С осенними дождями сгниёт твой крест. Вишь все ручейки к твоей могиле устремляться.
- Конечно, под лежащий камень вода не течёт! Не тяжело под такой глыбой-то?
- Зато в веках будут знать, кто здесь погребён.
- Лучше тыщу готовь, проспорил мне!
Дед Егор игриво прошуршал купюрой зажатой в ладони.
- Забирай, на экий чёрт она мне здесь!