Алекса все знакомые и незнакомые звали крылорезом. Нет, он не был орнитологом, и не подрезал крылья птицам, когда это требовалось при разных исследованиях, он по большей части даже не подрезал, а обрезал крылья людям, знакомым и не очень знакомым, при каждом удобном случае говоря им: не можешь срать, не мучай жопу. Что на его языке означало, не умеешь, не выходит у тебя что-то, ну так не сри, пожалуйста. Будто тем, что у них, что-то не получалось, а Алексу это не нравилось, срали они исключительно и прямо в его душу, которая была, вообще-то абсолютно бездушной, ну и чёрствой. Уже только потому, что любимым занятием Алекса в этой жизни, было подрезать людям крылья, приговаривая при этом: не можешь срать, не мучай жопу. Но его же жопу, в конце- концов они не мучали тем, что, по его мнению, делали что-то не так, как ему хотелось, а только свою собственную, если что.
Но Алексу было дело до любой жопы, практически до каждой, кроме своей собственной. Просто своя жопа ему была не видна, до неё было не дотянуться, а, когда однажды этого любителя всех жоп, кроме своей собственной, парализовало, то и вовсе он свою заднюю филейную часть не мог больше увидеть, даже в зеркале, как ни старался. И потому он продолжил, теперь ему просто сам Бог велел, всем, кто с ним имел честь общаться, повторять своё коронное: не можешь срать, не мучай жопу, вспоминая при этом, что его-то собственная без чьей-то помощи, точно уже не посрёт.
Правда, через какой-то период лежачего образа жизни, он всё же ожил, стал снова ходячим, хоть и с остатками от паралича, то есть одна нога его и рука тоже, так и остались обездвиженными, и он стал называть себя одноруким и одноногим инвалидом, хотя при этом не плохо управлялся с вождением автотранспорта и даже, сидя в своём авто, лихо наяривал по городу, подрабатывая бомбилой. Правда, путь следования его всегда лежал только в одном направлении, в сторону аэропорта, куда он и доставлял пассажиров, но не потому, что опасался однорукий и одноногий инвалид чего-то такого, после случившегося с ним инсульта, а просто Алекс не хотел в своей жизни ничему учиться, ему и так было хорошо. Собственно, отсюда и росли те его ноги, когда он почти всем подряд заявлял - не можешь, ну и так далее, то своё выражение про жопу. А ведь у него самого давно была полная жопа, чего он не замечал, считая себя королём жизни, а остальных людей, тех, кому вечно крылья подрезал, так, мелочью пузатой, не достойной его внимания, ну, если только для того, чтобы лишний раз напомнить им про плохо и не достойно срущую жопу.
На самом же деле, всё это означало одно, Алекс был отягощён снобизмом в тяжёлой не излечимой форме. Его взгляд сверху, на любого, кто был даже выше него не по росту, а в жизни, всегда значил одно и то же - не можешь… И это только лишь потому, что не по нраву ему было то, чем занимался этот человек в жизни. При этом, не разбираясь ни в науке, ни в искусстве, он считал себя профи и асом во всём, и потому ещё и считал, что имеет полное основание, для той своей фразы.
То, что он мог обидеть человека, таким своим, чаще всего не обоснованным заявлением, ему в голову даже не приходило, он продолжал резать крылья всем подряд и уже без разбору, даже собственным детям, обвиняя их в жизненных и профессиональных неудачах, близким знакомым, и даже, когда остался без жены, та ушла от него, оставив его наедине с его собственной непревзойдённой жопой, тем женщинам, на которых ещё по недоразумению пытался класть свой глаз, того высокого дядьки, со шрамом на щеке, и когда уже сам себя называл инвалидом.
По-прежнему ничем не интересовался, упершись в тот свой маршрут в аэропорт и обратно, так и оставаясь на уровне недоразвитого ребёнка, с которым в детстве родители ничем не занимались, показав только как в букваре называются буквы. На самом же деле это было не так, и ему читались и книги, и его водили на разного рода экскурсии и в музеи, но ничего и абсолютно, не притягивало Алекса, и он сам ни к чему не тянулся, так и оставшись уже в солидном возрасте ни с чем. То есть с дипломом о высшем образовании под мышкой, и выученным словом ихней, как неправильно сказанное или написанное, и то, только потому, что успел, где-то выяснить, насколько это безграмотно, так говорить - ихней, при этом с пустотой в голове, всё место в которой занимал ничем не обоснованный снобизм и понимание того, что он король этой жизни, что и позволило ему налево и направо размахивать той своей коронной фразой, к которой ещё со временем прибавилось выражение: « Кто говорит ихней, будет гореть в Аду». Ну, так, в качестве диагноза, поставленного им, Алексом -крылорезом, который не был орнитологом, а всего лишь занимался в жизни тем, что безжалостно и бессердечно подрезал людям крылья, уже даже на профессиональном уровне.
Не везло, конечно же, при встрече с этим снобом больше всего тем, кто был не так уверен в себе, и не знал, что такое Алекс- крылорез, что это его жизненное кредо, заниматься такими вещами, в то время, как сам он из себя вообще ничего не представлял. Хотя, нет, представлял, одно огромное бездушное существо, возомнившее себя птицей высочайшего полёта, а на самом деле, не сумевшего взлететь даже выше навозной мухи, над той кучкой, которую сам же удачно высрал, и почувствовал себя великим, потому что в тот же момент, его окружили зелёного цвета мухи с выпуклыми глазами-фарами и стали над ним виться.
Он был велик. Он это чувствовал. Он это знал.
Но многие знали и другое, что бездарность всегда горазда хоть как-то, опустить другого человека, сказав ему в самый неподходящий момент про жопу и про невозможность, или правильнее, неумение срать, подрезав, таким образом, ему крылья, и сделав из только что будущего гения, или просто талантливого человека не просто несчастного, а и униженного в собственных глазах.
Но и бывало такое только в случае, если попадался на пути Алекса человек, чуть слабее его самого, и не было прощения тогда Алексу, сумевшему достичь своей подлой цели. Но и происходило это до того момента, пока сам Алекс не повстречал того, кто сумел всё ж таки ему сказать, кто он есть в реальности, о том, что никакой он, Алекс, не крылорез, а просто банальная огромная жопа, которая всю свою сознательную жизнь только и занималась тем, что умеючи срала на людей, кого делая несчастным, кого сумев разозлить так, что его начинали ненавидеть, а кто-то начинал сомневаться в своих имеющихся талантах.
Правда, никто уже больше даже не сомневался в том, кто есть Алекс, ловко в конце своей жизни усевшийся на пик той кучи, которую он наложил за всё время своего пребывания в этом мире, и провозгласивший в очередной раз себя королём.
Но в этот раз его возглас действительно услышали только мухи, которые тут же начали слетаться на его призыв, как пчёлы на мёд, но жужжали они, как простые навозные двукрылые членистоногие, которым больше ничего не оставалось, как петь гимн той куче открытого дерьма, которой стал Алекс. И больше ему уже не приходилось говорить никому ту свою фразу, потому что теперь его окружали только мухи, профессионально выполняющие свою работу, то есть срали, срали и даже не мучали при этом свои маленькие очаровательные жопки, в этом просто не было необходимости, у них и так всё было хорошо, без чьих-то подсказок.
Правда, хорошо больше не было у Алекса, как у человека, ставшего простой навозной кучей, к чему он так упорно стремился всю свою жизнь, пытаясь подрезать людям крылья и произнося для этого ту свою фразу: не можешь срать, не мучай… а на самом деле вечно ища на свою собственную задницу приключений, а сыскав в итоге, славу огромной кучи дерьма.
24/10/2018 г.
Марина Леванте