Большей проблемой для семьи Кудяковых стало землетрясение. И хотя землетрясения происходили в Крыму ещё с древнейших времен, самые известные и самые разрушительные землетрясения случились в 1927 году.
Первое из них произошло днём 26 июня. Сила землетрясения в этот день составила на Южном берегу 6 баллов. Оно не вызвало сколько - нибудь серьёзных разрушений и жертв, однако в результате возникшей паники не обошлось без пострадавших.
Уже во время самого землетрясения рыбаки, находившиеся 26 июня 1927 г. в 13:21 в море, отметили необычное волнение: при совершенно тихой и ясной погоде на воде образовалась мелкая зыбь, и море как бы кипело.
До землетрясения оно оставалось совершенно тихим и спокойным, а во время толчков послышался сильный шум. Те, кто в это время купался и нырял, были оглушены подводным грохотом. Глубина моря здесь заведомо составляла не менее нескольких десятков метров, и эти явления должны были отражать колебания дна моря или бурные эманации из глубин.
Очаговая область землетрясения располагалась под дном моря, к югу от посёлков Форос и Мшатка и, вероятно, вытягивалась поперек берега. За два часа до начала землетрясения в заливе между Аю-Дагом и мысом Плака, примерно в 40 м от берега, появилась длинная полоса пены, которая через несколько минут исчезла. При этом море, как свидетельствовали очевидцы, оставалось спокойным. Несомненно, на дне и в толще вод уже возникли возмущения, а этот район расположен в 30 км северо-восточнее ближайшего края зоны, где произойдут самые большие сотрясения. Следовательно, процессы подготовки этого землетрясения охватили область не менее чем в два раза большую, чем та, в которой находился очаг.
Как свидетельствуют очевидцы, после июньских толчков весь транспорт из Крыма был переполнен испуганными туристами, которые сразу же сорвались с места и возвращались домой. Несколько человек получили ушибы и ранения, погибших не было. Большие обвалы были в окрестностях Севастополя, в домах появились трещины, пострадали здания почты и одна из церквей.
По сообщениям газет, общая сумма убытков превышала миллион рублей.
Землетрясение 12 сентября 1927 года было значительно сильнее, и вызвало настоящую катастрофу — были погибшие (3 человека), раненые (65 человек), огромные разрушения. Очаг землетрясения располагался под морским дном, южнее Ялты, и был вытянут вдоль побережья.
Первые признаки землетрясения стали проявляться уже около 20 часов. Животные заметно беспокоились и отказывались от корма. Лошади тревожно ржали и срывались с коновязей, беспрерывно мычали коровы, собаки и кошки жались к своим хозяевам.
Отправившиеся на ночной лов рыбаки слышали гул на море между Алуштой и Судаком. Необычное при совершенно тихой погоде волнение в виде мелкой зыби, внешне похожее на «кипение моря», заставило даже самых храбрых вернуться на берег. Ровно в полночь по всему побережью завыли собаки.
Через 15 минут сильный грохот оборвал этот вой. Земля колебалась. В домах лопались стекла, отваливалась штукатурка, трещали полы и потолки, грохотали железные листы на крышах, падали дымовые трубы. Люди проснулись.
Из раскрытых окон раздавались вопли. За первым толчком, длившимся не более 10 секунд, последовал второй. Все бросились бежать из домов, у которых падали стены, раскалывались крыши, обрушивались балконы и карнизы.
В горах гремели обвалы, море отошло от берега и вновь обрушилось на него бурной волной. Погас свет. Непрекращающиеся толчки, разваливающиеся строения, стоны раненых, массовые истерики и нелепые слухи вызвали необыкновенную панику. В Ялте «паническое настроение, — по словам очевидца Н. В. Кальина, — увеличилось беспокойством животных. Собаки, собравшись со всего города в стаи, особенно перед наступлением сильных толчков, с жалобным воем вылетали из темноты…».
В горах произошли обвалы и оползни, следы которых, как, например, на горе Демерджи, в горах под Судаком, находят и сейчас. В течение 11 часов произошло 27 сильных толчков. Всего за несколько дней было зарегистрировано более 200 толчков.
На море под Севастополем появились огромные столбы дыма и огонь. Земля как бы билась в лихорадке. То и дело возникала паника. Сильные разрушения наблюдались и в Симферополе, многие деревни в предгорной и степной части Крыма были превращены в груды развалин. Землетрясение продолжалось несколько дней, даже 15 сентября ещё ощущались его толчки.
Тогда Крым покинули все курортники. Большинство воспоминаний об этих днях содержат слова о том, что пережитое ими просто «не поддаётся описанию».
Наиболее мощные толчки привели к разрушениям построек прибрежной полосы суши от Алушты до Севастополя. В Алуште были повреждены гостиницы и Генуэзская башня, в Алупке — Воронцовский дворец и мечеть. Образовались завалы на шоссе под Ореандой, сильно пострадало село Оползневое, произошли обвалы на горе Кошка. В районе Ялты пострадало 70 % построек, в самом городе были повреждены гостиницы «Россия», «Ялта», жилые дома.
Дом Абдуллы и Сахиб провалился в разверзнувшуюся землю. Сахиб, рассказывала своей невестке, моей маме, что только Аллах, сохранил жизнь всей семье. «Нервы были напряжены до предела. И то сказать – почва уходит из-под ног. Люди, обуреваемые животным страхом, выселились из домов и до самых холодов жили на улице. Если нужно было принести что-нибудь из квартиры, то пробирались туда как воры, прислушиваясь к каждому шороху.
На пустыре …вырос целый фанерный город, который в шутку мы прозвали «Рио-де-Фанейро». Люди боялись, что Крым провалится в море».
С улицы доносились крики, звон и шепот. Это говорит, что нам нужно немедленно выбираться на улицу, пока нас не завалило стеной. Скорей! Скорей! Всю ночь семья вместе с паническими толпами, не решаясь, как и все, войти в покинутые дома, ожидая новых ударов. На рассвете, когда страх немного уменьшился, Абдулла выбрал местечко, так что бы дом был виден, но поблизости которого не было, ни стен, которые могли бы обвалиться, ни людей, сюда он привел пойманных лошадей и притащил остатки не сильно пострадавшей пролетки. Но вскоре раздался третий удар, земля разверзлась и поглотила остатки развалившегося дома. Кони, оборвав привязные ремни и перевернув пролетку, умчались в неизвестном направлении.
Абдулла, Сахиб Анифе и Омер, остались без дома и без вещей. Но на этом несчастья жителей города не закончились. Земля, поглотившая дом дала большее количество трещин. В любую из которых мог провалиться взрослый человек. Созданию атмосферы апокалипсиса способствовал и периодически наблюдавшийся с многих точек побережья визуальный эффект «горящего моря», который был вызван возгоранием метана, выделявшегося из находящихся на дне разломов земной коры. Все это вызвало у очевидцев состояние, которое специалисты впоследствии охарактеризуют понятием «невропсихическая эпидемия», или «пандемия невропсихического травматизма». Наиболее выраженные панические настроения наблюдались не среди местных жителей или тех, кто находился в санаториях, а среди неорганизованных отдыхающих, которые размещались в гостиницах или частном секторе. Дома в которых они проживали, пытаясь сэкономить, как правило, были саманными с вкраплением камней. Под влиянием катастрофы у курортной публики, среди которой было много семей с детьми, возникло желание как можно скорее покинуть зону бедствия.
Секторами наиболее массового «исхода» отдыхающих стали Алушта, Алупка, Гурзуф и особенно Ялта.
При этом использовался весь имеющийся автомобильный, морской, гужевой транспорт, спрос на который значительно превышал предложение. Абдулла и младший, Омер , несколько дней без сна. Отвозили в Симферополь беглецов, благо в семье было несколько пролеток, и коней. Наиболее востребованными пунктами назначения были железнодорожные вокзалы Севастополя и Симферополя, откуда можно было выехать за пределы Крыма.
Но видно в самый разгар бедствия, Всевышний решил, что этой семье хватит бед и с крыши дома, спланировал целый щит покрытый жестью. Это был один из скатов крыши большего дома. Именно этот помост, посланный Всевышним, дал возможность семье и находящимся рядом людям пережить разразившуюся стихию, и остаться в живых. К счастью Абдулла никогда не расставался с поясом, в котором были спрятаны все золотые и серебряные монеты. Привычка не оставлять где попало свое благополучие, и не откладывать на потом первостепенное оказалась и на этот раз спасением для семьи.
Вслед за первой информационной «волной» о землетрясении, длившейся около недели и, по сути дела, представлявшей собой публичную хронику происходившего (преимущественно в форме информационных сводок и сюжетных зарисовок с места трагедии), начался второй этап освещения катастрофы в прессе, который условно можно назвать разъяснительно - просветительским. В ходе этого этапа публиковались материалы, которые должны были понятным для широкой аудитории языком объяснить логику природных процессов, связанных с повышенной сейсмической активностью, в том числе в контексте крымских событий. Они имели форму либо интервью с ученым-экспертом, либо научно-популярной статьи или брошюры от имени этих же авторитетных авторов.
Наибольшее количество подобных материалов было связано с именами известных советских ученых В.А. Обручева, И.М. Губкина, П.А. Двойченко.
Такие материалы появились не только на страницах газетной периодики, но и в популярных советских журналах «Красная нива», «Огонек», «Смена».
Например, В.А. Обручев в своей статье объяснял читателям «Красной нивы» геологические причины землетрясений и их классификацию [Обручев 1927].
В статье «Не конец ли Крыму?», размещенной на страницах молодежного журнала «Смена», основное внимание фокусировалось на описании причин именно крымского землетрясения [В.М. 1927]. Формировавшаяся посредством подобных материалов научно обоснованная картина происходящего должна была успокоить население и, как подчеркивали сами авторы, предотвратить распространение антинаучных, фантастических слухов.
На это прямо указывает, например, автор изданной в 1928 г. брошюры «Крымские курорты после землетрясения», директор Государственного управления курортов Южного берега Крыма Я.Л. Гроссман.
Он констатировал, что землетрясение «породило благодаря неправильному освещению этого вопроса целый ряд самых неправдоподобных и фантастических слухов», а также выражал сожаление, что отсутствие достаточного количества научно обоснованной информации в первые дни после трагедии «дало самую разнообразную пищу словоохотливым репортерам, которые в погоней за “сенсацией” не жалели красок, сгущая их, где надо и где не надо» [Гроссман 1928: 5, 17].
Несмотря на множество возникших проблем, крымским властям удалось снизить напряженность и по этому вопросу путем бесплатного выделения пострадавшим стройматериалов, постройки временных бараков, а также перераспределения жилого фонда, принадлежавшего лицам, выехавшим из зоны бедствия.
Вероятно в этот период, семье удалось найти в Симферополе на улице Нижней Госпитальной –52, вполне приличный дом, где Абдулла создал мастерскую и изготавливал пролетки и бедарки. Нашлось место для коней, и даже небольшой кузницы.
Именно в ней мой отец , Омер . научился кузнечному делу. Через год, он поступил в фабзауч, это ПТУ с уклоном на кузнечные работы. Там он научился сваривать без электросварки, вагонные оси. Начал работать в депо Симферополя. Немного позже, перешел инспектором ЖД, Симферополь – Харьков. Дедушке Абдулле, тогда уже было за 70. Он устроился в ботанический сад Университета садовником. Образование его и знание нескольких языков, сдружило с профессором университета. Омер, оставил. Работу на железной дороге, и поступил в университет. Вначале на факультет табаководства. Но учиться ему пришлось в Баку. Там жили какие то родственники , оставшиеся еще с времен похода Петра 1 в Персию. Но через год, Омер перевелся в Симферополь, и стал учиться на винодела. Закончив университет, получил распределение в завод Массандра- где к июню 1941 года, занимал должность первого помощника директора Соболева. А 22 июня, ушел в армию. Служил в 5 Минноторпедной дивизии Ч.Ф. С Соболевым, он работал до самой пенсии. 1970, но уже в Ростове на Дону, построив на Дону два перерабатывающих завода.