Музыкальный театр Роберта Стуруа
Роберт Стуруа – выдающийся режиссер современности. Его спектакли идут в театрах всего мира. Но любимый его театр – грузинский театр имени Шота Руставели, где Стуруа уже многие годы является художественным руководителем и главным режиссером. Именно в этом театре им были поставлены его гениальные спектакли: «Ричард III» У. Шекспира, «Король Лир» У. Шекспира, «Кавказский меловой круг» Б. Брехта. Имменно в этом театре он встретился с композитором Гия Канчели и художником Георгием Алекси-Месхишвили, – людьми, которые стали его соратниками, единомышленниками и друзьями на всю жизнь. Где бы ни ставил спектакль Роберт Стуруа , он работает только с Канчели и с Алекси-Месхишвили. Исключения можно пересчитать по пальцам. Они сработались настолько, что Г. Канчели, в шутку конечно, берется поставить спектакль вместо Р. Стуруа, а режиссер – сочинить музыку к этому спектаклю. Столь прочный союз драматического режиссера, композитора и театрального художника беспрецедентен.
Спектакли Роберта Стуруа –это целый мир, который уходит далеко за пределы театра. Это его философия. Его поэтический театр. Как же рождается этот мир? Мир, который мы называем «спектакль Роберта Стуруа», «театр Роберта Стуруа».
Этот мир рождается на репетициях. Репетиции Р. Стуруа не похожи на то, что мы привыкли наблюдать в театре. Именно поэтому на репетициях нет чужих, посторонних людей. Очень мягкий, предельно интеллигентный в общении с людьми, Р. Стуруа в этом вопросе проявляет железную стойкость. Залы, где он репетирует, охраняются очень тщательно от постороннего вторжения. Это касается и тележурналистов. И поэтому его репетиции практически не сняты и не снимаются. Почему же он так непреклонен? Ответ ясен только для того, кто присутствовал на этих репетициях, участвовал в них.
С 1999 по 2001 год я учился в РАТИ (в Высшей школе деятелей сценического искусства) на факультете режиссуры. И я стал учеником Роберта Стуруа.
Мало сказать, что это было счастье. Это был подарок судьбы, определивший мою дальнейшую творческую жизнь. Роберт Робертович стал для меня не просто педагогом, великим учителем. Он стал моим старшим другом, человеком, который делил со мной и горе и радости. Когда в феврале 2003 года я потерял отца, и Роберт Робертович узнал об этом, он поддержал меня в эту трудную минуту, как никто. Это была поддержка родного человека.
Я вновь почувствовал ту «спину», тот «мужской тыл», который потерял с уходом отца. Роберт Робертович стал родным, близким мне человеком.
Этот человек умеет быть невероятно щедрым душевно к окружающим его людям, коллегам, друзьям. Это его качество очень чувствуется во время его репетиций. Мне посчастливилось быть допущенным в «святая святых»: на репетиции Роберта Стуруа. В течение трех месяцев ежедневно я бывыл на его репетициях в театре «Et cetera». Роберт Стуруа репетировал спектакль «Шейлок», по пьесе У. Шекспира «Венецианский купец». Я посещал и другие его репетиции, но от начала и до конца работы я бывал только на репетициях «Шейлока».
Репетиции Р. Стуруа
Каждый раз, когда Стуруа входил в зал, чтобы начать репетицию, у меня возникало такое ощущение, что восходит солнце. Такой потрясающей энергии счастья, творчества, доброты я не ощущал никогда. Роберт Робертович садился на свое место в первом ряду, и начиналось священнодействие. Человек, впервые попавший на репетицию к Стуруа, невольно задавал себе вопрос: «А когда же начнется настоящая репетиция?». Режиссер сидит,
развалясь в первом ряду, попивает чаек и курит «Marlboro» одну за другой, вставляя сигареты в мундштук-талисман. Я никогда не слышал, чтобы Стуруа повышал голос на репетициях. Режиссер-диктатор – не его амплуа. Он никогда не «давит» на актеров. Со стороны кажется, что идет вялотекущий репетиционный процесс. Но это только кажется. Идет напряженный поиск. Совместный поиск режиссера и актера. В этом поиске нет главного и подчиненного. Это – единый организм.
В спектаклях Р. Стуруа очень тонкий сценический рисунок. Он рассчитан до миллиметра (в прямом смысле этого слова). Но во время спектакля вы этого не замечаете. Настолько все органично, что кажется, спектакль рождается на вещих глазах. На самом деле, все рождено в совместных поисках, зафиксировано, но в этом столько жизни, что кажется сиюминутной импровизацией. Не повышая голоса, не «надавливая» на актеров, Р. Стуруа делает их посредством своей колоссальной энергетики подвластными себе, замыслу. Даже такие «строптивые» и «ершистые» в работе актеры, как А. Калягин, А. Филипенко, К. Райкин превращались в работе с ним в «облако», с которым он творил все, что хотел, но при этом они радовались этому и с удовольствием на это шли. На его репетициях царит удивительно доброжелательная, какая-то даже «интимная» атмосфера. Стуруа любит шутку, истинно грузинский юмор. На его репетициях много смеха. И через эту атмосферу юмора, душевности, доверия он решает серьезные философские проблемы.
В его спектаклях вообще много юмора, даже в трагедиях. «Ричард III» в театре имени Шота Руставели; «Гамлет» в театре «Сатирикон» и в театре имени Шота Руставели. Эти пьесы всегда трактовались трагически. А Стуруа увидел в них фарс. От этого они не только не потеряли своей трагичности, она еще усилилась. Когда грузинский театр впервые показал своего Шекспира в Лондоне («Ричард III», «Король Лир»), английская критика воскликнула: «Грузины открыли нам подлинного Шекспира!»
Эта концепция была найдена Робертом Стуруа на репетициях. И один из главных его соратников, человек, который является не просто композитором, написавшим музыку к спектаклю, а сопостановщиком Р. Стуруа – это Гия Канчели.
Роберт Стуруа и Гия Канчели
Роберт Стуруа говорит: «Форма моих спектаклей всегда музыкальна. Рондо, фуга, полифоническая вариационная. Таким образом, я ввожу абстрактно-рациональную форму, но скрытую подчас конфликтную».
Их репетиции с Гия Канчели совершенно необычны. Ибо композитор не просто сидит рядом с режиссером и сопереживает происходящее, бросая иногда отдельные реплики. Канчели активно участвует в репетиции, подчас как режиссер. Он часто пластически показывает тот или иной музыкальный фрагмент, и это не вызывает никакого противодействия у Стуруа. Наоборот, он всячески поощряет это. Таким образом, музыка в спектаклях Р. Стуруа – это не иллюстрация, она в ткани спектакля.
Гия Канчели говорит о Р. Стуруа: «Роберт настолько музыкален, что он идет не от литературного материала к музыке, а, наоборот, от музыкального образа к литературному материалу». Спектакли Роберта Стуруа и Гия Канчели – это музыкальные спектакли драматического театра. Не музыкальные номера, а именно выстроенная форма, основанная на музыкальной драматургии данного литературного материала.
Мне часто задавали и задают один и тот же вопрос: «Вы могли бы сформулировать, чему Вас научил Роберт Стуруа?»
Естественно, ответить на этот вопрос однозначно невозможно, хотя бы потому, что Стуруа слишком неоднозначный художник и, тем более, человек. Но при этом мне удалось, как мне кажется, уловить то, что делает его абсолютно обособленным от всех профессиональных интриг, хотя он всегда с людьми, а не
запирается в башню из слоновой кости.
Однажды я пришел на репетицию к Роберту Робертовичу злой. И, естественно, это было выражено на моем лице. Как всегда, я сел прямо за ним во втором ряду партера. Роберт Робертович посмотрел молча на меня несколько раз, а потом сказал: «Не надо злиться, Костя, это нехорошо». Я запомнил эту фразу на всю жизнь. Ибо она дала мне ключ к постижению личности Роберта Стуруа, к постижению его тайны. Он добрый, и его искусство основано на доброте и любви к людям, к человечеству. Искусство не может быть замешано на злобе, ненависти, зависти. В этом случае оно обречено на провал и быстрое умирание. А его искусство живо и, я уверен, будет плодоносить очень долго.
Одна из выдающихся работ Р. Стуруа – это пьеса Беккета «В ожидании Годо», поставленная им в театре имени Шота Руставели. На мой взгляд, это гениальный спектакль, одна из вершин Мастера. На пресс-конференции Р. Стуруа сказал: «В них, в героях, в нас существует Годо. Существует Бог». Эта мысль, высказанная им по поводу своей постановки, очень хорошо выразила суть его творчества. В творчестве Роберта Стуруа есть Бог.
И сейчас, в век цинизма и пошлости его искусство ценно для людей и всего человечества, как чистая родниковая вода, исцеляющая нас от всех болезней.