Владимир Хачатуров – исполнитель, педагог, человек.
Мы не часто задумываемся, чьими современниками сделала нас эпоха. Завидуем современникам Гайдна, Пушкина, Матисса, а людей, живших в одно время с нами, рядом с нами, мы, увы, оцениваем только после ухода их из этой жизни.
Мой отец, Владимир Христофорович Хачатурян (Хачатуров), был одной из крупнейших фигур культуры конца XX – начала XXI столетия. И это не громкие слова.
Выдающийся певец-исполнитель, страстно пропагандирующий современную музыку, он был первым исполнителем произведений Б. Клюзнера, Э.Денисова, Б.Тобиса, И.Белорусца, А.Вустина.
Список можно продолжать очень долго. В эпоху, называемую эпохой застоя, он не боялся исполнять в России, а тогда в СССР, Альбана Берга и Карлхайнца Штокхаузена.
Но вокальное исполнительство – это только одна грань его дарования. Он был замечательным драматургом и поэтом. На его либретто написана опера Б. Тобиса «Бриллиантовые гонки» (по роману И. Ильфа и Е. Петрова «12 стульев»), опера А. Вустина «Влюбленный дьявол», опера М.Мееровича «Страшная ночь». Блестяще проведенный им мюзикл Э.Л. Уэббера «Призрак оперы», получил очень высокую оценку автора. И последняя его работа – мюзикл «Ромео и Джульетта». Блестящий перевод. Блестящие интермедии между сценами. В этом было столько легкости, изящества, блеска! А ведь он писал это, уже будучи смертельно больным. Он не успел увидеть целиком свою версию этого мюзикла на сцене. Заканчивал спектакль с его студентами я уже один, без него.
Когда отец прекратил концертную деятельность, он страстно погрузился в педагогику. Вообще педагогикой он занимался всю жизнь и очень любил это дело.
Он был, что называется, педагог от Бога. Он воспитал целое поколение певцов, и не только эстрадных. Это были и оперные, и камерные певцы, и певчие церковных хоров. Половина хора Елоховского собора – его ученики.
Последние 15 лет своей жизни он занимался, в основном, преподаванием эстрадного вокала. Он создал и возглавил вокальный факультет Государственного музыкального училища эстрадно-джазового искусства, он создал эстрадный факультет в Российской Академии Театрального искусства, он создал факультет эстрадно-джазового пения в Институте Современного Искусства. Все свои силы он отдавал ученикам. Он работал страстно, не жалея ни сил, ни времени. Он создал уникальную видеошколу эстрадного вокала. Этому пособию нет аналогов в России.
Так каким же он был педагогом? Что так сильно отличало его от других?
Почему к нему так тянулись люди? У него было очень много учеников, но по продолжительности обучения равных мне не было. Я учился у него двадцать четыре года. Папа занимался со мной, когда я был совсем маленький, в школе, в училище. В течение восьми лет я выступал вместе с ним в качестве его пианиста – концертмейстера. А это была большая школа! И сейчас, оглядываясь на эти годы учебы у отца и сравнивая их с его методикой преподавания, я могу сказать, что создал он свою педагогическую методику во время своих занятий со мной. И это не пустое бахвальство. Основой его вокальной и педагогической методики вообще было воспитание в ученике творческой личности. Не узкомыслящего ремесленника, а широкого, дерзко мыслящего художника. Он всегда говорил на уроках не только о музыке, но и о литературе, о живописи, о театре. Он цитировал без конца свои любимые стихи, прозу. Литературу он обожал и «заражал» своим обожанием окружающих. Очень большое внимание он уделял работе над словом в вокальном произведении. Он чувствовал «музыку слова».
Я вспоминаю, как мы с папой исполняли вокальный цикл И. Белорусца на стихи В. Маяковского. Этот цикл написан на стихи лирики Маяковского. И я никогда не забуду, как отец исполнял четвертую часть цикла «Романс»:
«Мальчик шел в закат глаза уставя,
Был закат непревзойдимо жёлт».
Вот это: «непревзойдимо жёлт» он пел с такой интонацией, что каждый раз у меня в глазах стояли слезы. Это ощущение слова, поэтическое ощущение слова он старался передавать своим ученикам. Будучи не просто вокалистом, но и истинно грамотным музыкантом, он требовал этого же от своих учеников. Блестяще владея фортепиано, глубоко зная теорию музыки, сольфеджио, гармонию, музыкальную форму, он воспитывал любовь к этим предметам у своих студентов. Ни для кого не секрет, что вокалисты часто бывают музыкально малограмотны, а подчас даже не знают нот, надеясь или на концертмейстера, или на фонограмму «плюс». Каждый студент у него в классе обязан был сыграть мелодию разучиваемого вокального сочинения с басом. Очень многим это было тяжело, но как это развивало их слух, их музыкальное мышление.
Занимаясь вокальной техникой, отец всегда занимался музыкой, искусством. Это действовало потрясающе! У него не было заранее заготовленных приемов. Он импровизировал в зависимости от личности студента. Отец занимался весело, терпеть не мог официальную надутость. И атмосфера в его классе всегда была очень веселой. Он даже ругался очень смешно и беззлобно. Поэтому на него никогда не обижались ученики, а наоборот, очень тянулись к нему. Он жил в постоянном творческом поиске. У него не было ни выходных, ни отпусков. Нет, формально это, конечно, существовало, но даже в эти короткие промежутки отдыха он все равно что-то придумывал, у него рождались какие-то идеи, возникали замыслы.
Отец обладал феноменальным даром убеждения. Это тоже
одна из граней его дарования.
Студенты, коллеги, просто люди, с которыми он общался, мгновенно попадали в его биополе, и он любого человека мог убедить в самых невероятных вещах. Его творческое и человеческое обаяние было настолько феноменально, что не поддаться ему было просто невозможно.
Всю свою жизнь отец мечтал создать свой театр. Театр музыкального спектакля, т.е. театр мюзикла. Первая его попытка была связана с оперой «Бриллиантовые гонки», которую он написал вместе с композитором Б. Тобисом в 1973 году. Она была поставлена в этом же году в театре А.Р. Загса. Отец блестяще сыграл Остапа Бендера. Потом он вернулся к этому замыслу в 80-е годы. Он организовал в Москонцерте бродячую труппу. Первой постановкой была опера Гершвина «Порги и Бесс», а следующей – «Бриллиантовые гонки». В «Порги и Бесс» папа играл Крауна, а в «Бриллиантовых гонках» – Бендера. Это был очень смелый проект для начала 80-х годов.
Следующая его попытка относилась к середине восьмидесятых. Он создает театр «Два голоса».
Уйдя со сцены и погрузившись в педагогику, он все равно мечтает о театре. Работает, как музыкальный консультант в театре им. Моссовета над оперой Э.Л. Уэббера «Иисус Христос Суперзвезда», сотрудничает с актерами Н. Караченцевым и О. Кабо.
И вот, когда он был уже неизлечимо болен, перенес две тяжелейшие операции, он берется опять за театральную работу. Он задумывает поставить со студентами мюзикл «Ромео и Джульетта». Он пишет свое либретто на русском языке. У него огромные планы. Он мечтает построить театр. И теперь эта мечта вполне может осуществиться. Мешает его смерть. Он работал в прямом смысле слова до последнего вздоха. 11 февраля он еще занимался со студентами, 12 его увезли в больницу, а 13 на рассвете его не стало.
С его уходом образовалась творческая пустота. И в ГМУЭДИ на Ордынке, и в ИСИ. В последние годы он отдавал им все силы, всю свою творческую энергию. С уходом «Христофорыча», как его ласково называли студенты и педагоги, ушел дух творчества в этих учебных заведениях.
Мысль о том, что незаменимых людей нет, к сожалению, не ушла из нашего сознания.
Всех, всё и вся можно заменить. Но это не так. Он был одним из тех незаменимых. Мы не можем вернуть его, но мы можем продолжить то дело, которое он начал. Мы обязаны это сделать!
Увы, ни один из его учеников-вокалистов не стал его продолжателем. Продолжателем воспитания творческой личности в ученике. Продолжателем воспитания музыкально грамотных вокалистов. И наконец, продолжателем его идей музыкального театра. Увы, ни один из его учеников-вокалистов не подхватил его эстафету. Единственный его приемник – профессор Университета Культуры Леонора Леопольдовна Киселева.
Десять лет она работала вместе с папой в ГМУЭДИ, ходила на его уроки, консультировалась с ним. Сама Леонора Леопольдовна считает себя его ученицей в преподавании эстрадно-джазового пения. Папа очень радовался, когда в Университете Культуры открылась кафедра эстрадно-джазового вокала.
Он не преподавал в этом Университете, но многое его связывало с ним. В Университете культуры работали его друзья - композиторы: Б. Тобис, И. Белорусец, Ю. Чугунов. Он очень много раз выступал в Университете культуры.
Владимир Христофорович Хачатуров оставил нам огромное творческое наследие. Его мысли, его идеи, его неосуществленные замыслы, его мечты…
Всю свою жизнь папа обижался на меня за то, что я не стал певцом. Но вся моя творческая жизнь связана так или иначе с вокалом. Пианист - концертмейстер, работающий с вокалистами, дирижер хора, режиссер музыкального театра, композитор – все
эти профессии связаны с вокальным искусством. Моя педагогическая деятельность также непосредственно связана с вокалом. И в своей концертной и педагогической работе я стараюсь продолжать те традиции, которые создал мой отец. Стараюсь продолжить его идею воспитания творческой личности в ученике.
Личности самостоятельной, непохожей на педагога. Отец очень любил, когда студенты спорили с ним. Если человек отстаивает свою точку зрения, значит ему не все равно. А это очень важно. Будучи достаточно деспотичным человеком в жизни, он не был деспотом в творчестве. Ни один его ученик никогда не копировал его, не старался быть похожим на него тембром, интонацией.
Со своими студентами я стараюсь придерживаться этих заповедей, оставленных отцом. Вокалист, чтобы стать настоящим большим артистом, художником, должен много читать, он должен быть «заражен» хорошей литературой, великой поэзией. Певец обязан глубоко и профессионально знать живопись.
Чувство формы, окраска звука – это невозможно постичь, пройдя мимо живописи и скульптуры. Искусство театра, кинематограф также входят в состав профессии артиста – вокалиста. Истинный профессионал тот, кто мыслит гораздо шире своих узкоремесленных рамок.
Вспоминая о Владимире Христофоровиче, я хочу еще раз повторить, что студенты обожали его. И не только потому, что он был блистательный педагог. «Христофорыч», как они его ласково называли, становился для них родным человеком. Для всех без исключения. Они знали, что они могут всегда прийти к нему с любой проблемой, с любой бедой, что он им всегда поможет. Это тоже одна из его педагогических заповедей. Педагог – второй отец или вторая мать. Недаром величайший пианист современности С.Т. Рихтер говорил о своем педагоге Г.Г. Нейгаузе: «У меня был второй отец – Генрих Густавович». И Владимир Христофорович был для
всех своих студентов вторым отцом. При его жизни они отвечали ему искренней любовью.
Сейчас отца нет с нами. Но он жив в своих продолжателях. Смею считать себя таковым и такой же считаю Леонору Леопольдовну Киселеву.
Его дело возродиться вновь! Я в это очень верю!