Отрывки из романа.
Три дня над городом гуляли бураны, потом, неожиданно открылся лоскуток бирюзового неба, и среди серых городских кварталов, под лучами выглянувшего солнца, нестерпимо ярко вспыхнули купола церквей.
Изнывающий все эти дни от скуки, Антон с радостью встретил зашедшего к нему Михаила.
- Где ты пропал, черт рогатый? Договаривались на вторник.
- Собирайся! Поедем к ноябрьским лозунг заказывать, - скомандовал тот, едва переступив порог квартиры.
Он был невысокого роста, в легком, не по сезону пальто, быстр в движении и разговоре; всю дорогу с азартом рассказывал о проходившем на днях на заводе отчетно-выборном собрании и новых задачах комсомола на следующий период:
- Пора, давно было пора как следует ударить по всяким этим прихвостням, и любителям империалистической идеологии.- говорил он с придыханием от быстрой ходьбы. - Много их развелось, за последнее время. Работа предстоит большая. Так что не улыбайся, привлечем и тебя.
Через два квартала свернули к ошарпанному с облезлым резным карнизом дому. В угловом окне не было стекла и в глазок была вставлена грязная подушка.
Поднявшись по замусоренным ступенькам на третий этаж, потянули за ручку звонка.
Дверь открыл молодой человек, высокого роста, с мясистым лицом и небольшой бородавкой на крупном носу. Стоя у приоткрытой двери, он оглядел, словно не узнавая, Михаила, хмуро бросил:
- Договаривались на субботу.
- А мы на экскурсию, - кивнул Михаил в сторону Антона.
- Прошу...- парень распахнул дверь.
- Не бойся, Мы ненадолго, - проходя вглубь квартиры, проговорил Михаил.
- А мы все в этом мире ненадолго, – не оборачиваясь отозвался хозяин.
В комнате, среди банок с красками, подрамников и гипсовых фигур то здесь, то там стояли закопченные кастрюльки с ложками и наломанными, возле, кусочками хлеба.
- Давай, показывай Никола чего ты тут натворил за наше отсутствие, – Михаил остановился посередине комнаты, оглядывая висевшие на стенах картины,- Уже, вижу, вот – букет цветов - красиво… Женщина в белом, тоже хорошо… А почему с одним глазом?
- Одностороннее видение мира.
- А черный квадрат причем здесь?
- Знаменитый квадрат Малевича.
- Чем же знаменитый?
- Вселенная, можно сказать, - отвечал Николай, хмурясь...- Бесконечность мира и пространства... Кстати, в нем утонули все ваши теории о классовой борьбе и прибавочной стоимости.
- А, если у меня на это другое ощущение.
- Конечно, правда у каждого своя,- согласился Николай,- И сегодня одна, а завтра другая?
- Даже так!? - Михаил приподнял брови: И где же истина?
- А вам бы хотелось постоянного и вечного?
- Как-то размышления к этому приводят.
- А истина там, где больше разногласий. - Николай стряхнул с кисти краску, поставил ее в подстаканник.- Мир существует постольку, поскольку он существует в ощущении людей. Нет людей - нет мира.
- А как же заводы фабрики? Вроде без нас стоят?
- Мистификация… Есть ощущения – есть жизнь. Нет ощущений – нет жизни. Не существует никакой другой истины и вещи, кроме как в нашем представлении. Наше представление и есть последняя истина.
Михаил хитровато подмигнул Антону:
- Ну, а не было людей, в чьих тогда ощущениях был мир.
- В ощущениях животных.
- А до животных?
- В червях
- Ну, а до червей?
Николай кинул тряпку, встал со стула:
- У Бога.
Смеясь, Михаил мотнул головой:
- А все-таки есть в этом во всем нечто мистическое.
- К примеру.
- Вечная жизнь... Навроде как брехня?
Николай усмехнулся, взял палитру, выдавил на нее краску, размазал широкой кистью:
- Вот сделаешь, нечто такое, что люди всю жизнь помнить будут,- вот тебе и жизнь вечная… Вы Евангелие читали?
- Сам-то давно стал читать?- усмехнулся Михаил.
- Грешен, батюшка, ленив... А есть там то, что не подвластно вашим мудрецам...
Устав от бесконечных споров, разошлись по домам глубоко за полночь. Долго шли вместе, оглядываясь и похохатывая, рассуждая о жизни и смерти и о загадках творчества.