По мере того, как бессмертные скрижали переходят от общего к более частному, я должен предупредить вас, что дальнейшее погружение в текст может привести к негативным последствиям: тошноте, головокружению, чувству ужаса и отвращения одновременно. Сегодня тот самый день, когда я настоятельно рекомендую остановиться прямо на этом предложении и вернуться к серии в восьмой части. Сегодня тот день, когда лучше прислушаться к тому, что я говорю. Прочтение литературных шедевров современности – дело добровольное и такое же добровольное дело – отказ от их прочтения. Далее не будет ни буквы юмора, только сухой земляной привкус реальности.
Двадцать семь лет беспрерывного получения опыта говорят мне о том, что мир начисто лишён волшебства. Не о том мечтал летящий с крыши человек, что последние несколько лет жил, пробираясь сквозь километры густой и липкой паутины во влажном, мрачном и тёмном тоннеле. Не о том думали его создатели, когда в аккурат к первому числу центрального зимнего месяца с задором закидывали дождик на его накладные заячьи уши. Что из общей тарелки порционно разделяли салаты, мяли пюре в большой кастрюле и скромно, маленькой ложкой, посыпали резаный багет красной икрой. Между утренним захватывающим чувством нахождения коробки под вечнозелёным и вот тем самым моментом, когда через три секунды череп покроется трещинами и внушительная его часть останется осколками в отмирающем мозге, мы обнаруживаем череду событий длинной в вечность. Любые действия, что делал нелепый маленький человек, постепенно приближали его к состоянию неподвижного холодного тела с красными глазами, лежащего в липкой луже. Той, что образовалась за некоторое количество времени, пока мозг ещё отчаянно пытался подать сигналы телу и собрать нервную систему воедино. Я готов до потери сознания спорить с каждым из тех, кто в любом жалком существе с накладными заячьими ушами видит труп на асфальте как нечто предначертанное.
И мне обидно. Сколько раз я намекал вам, что мы все – это более неконтролируемый побочный процесс случайности. Вы всё равно не хотите понять, вы верите в то, что увековечено теперь на моей груди как символ крайнего отрицания.
Тогда поговорим о котятах. Милых маленьких зверьках, что едва успели выбраться из подвала в поисках солнечных лучей и мест потемнее. Конечно, тем немногим, кто всё ещё продолжает читать, я предлагаю заняться более жизнеутверждающими делами. Вы – практики и умозрительные эксперименты не для вас. Вы не можете представить себе одушевлённый шерстяной комок, что от топота чужих ног и звуков трассы прячется под колесом машины, в которой уже повернули ключ зажигания. И у всякого, кто станет свидетелем того, как раздавленный чёрный котёнок проводит последние свои пятнадцать секунд на Земле в конвульсиях с вывернутой головой, запутавшись задними лапами в кишках, непременно всплывает в голове фундаментальное «ах если бы я знал, тогда бы я…»
Странная штука, но вот сейчас ты злишься от того, что пришлось прочитать, хотя всё ещё продолжаешь напрягать глаза, вчитываясь в бессмысленные нравоучения оболочки среднего роста.
Градус абсурда доходит до того, что мы даже представить себя не можем на месте существа, что от момента первого вдоха находится без движения до того самого момента, пока не почувствует, как холодная сталь впивается в шею, а в глазах привычная картинка медленно пропадает пиксель за пикселем так же, как и почва под ногами. Мы способны на ощущение доброты и счастья, будучи по самую макушку погружёнными в холодное механическое конвейерное насилие. И только прямое соприкосновение с ним рождает тот импульс, что на короткое время возвращает нас к реальности. И в миру мы зовём это ужасом.
Мы зовём ужасом годы воздействия ветра на кирпич. Тот, что в какой-то момент откалывается от крыши и стремительно летит вниз, чтобы разбить затылок случайного прохожего. Он мог бы упасть секундой раньше или позже, оставляя вокруг только привычное чувство испуга, но числа распоряжаются иначе. И теперь случайный прохожий (тот самый, что подтверждал перемены в твоём существе) приседает от неожиданности, нащупывая на голове открытую рану с частицами бетона и глины. Он смотрит на окружающих с неподдельным удивлением на лице, как бы спрашивая их: «Почему?».
И с таким же видом смотрит по сторонам человек средних лет, который две минуты назад взглядом провожал сына во двор школы, а теперь ощущает тупую удушающую боль в груди, пытаясь найти место, чтобы сесть.
И преследует этот вопрос даже тех, кто летним вечером, сидя на балконе, роняет кружку с чаем на пол, а после опускает голову, закрывая глаза и более никогда не приходит в себя. А чай впитывается в деревянные доски, окрашивая их цветами внезапно оторвавшегося тромба.
Место целого тела в какой-то момент начинают занимать только калории для червей, мечты и незаконченные дела. И сейчас я в последний раз обращаюсь к самым стойким из тех, кто вообще открывал этот вычурный текст: «вы должны остановиться прямо сейчас».
Потому что дальше вы должны пообещать мне, что в следующий раз, когда будете ложиться спать, вы подумаете о том, что через неделю ваша комната опустеет, когда из неё начнут выносить все ваши вещи из-за отсутствия необходимости в оных.