...Парадная нашего дома казалась совсем обычной: небольшая площадка перед лифтами, от которой вниз вела деревянная лестница. Подвешенные рядками голубые почтовые ящики, кипы газет, хвостики объявлений, трепещущие при колебаниях воздуха.
В расписанной под гжель настенной плитке матово отражались проникающие с улицы стылые лучи. В прозрачном окне неподвижно стояла какая-то сероватая, похожая на предрассветную пленка с вплетенными внутри ветвями деревьев.
На этажах двигались даже двери и надписи на них. Здесь же не двигалось ничего, будто замерев на целую вечность в глухом ожидании.
Пройдя переднюю, я распахнула тяжелую наружную дверь...
...Прохладный воздух перед подъездом отдавал отчетливым запахом топких болот и какой-то особенной хвойной свежестью, застрявшей в каждом клочке пространства. Здесь все еще была привычная, знакомая зона: перед ступеньками подъездов, рядком вытянувшихся вдоль всего фасада, с заросшими клумбами, кустарником и сильно клонившейся ветвями к земле плакучей березой прямо под одним из окон. Сквозь погнутые вентиляционные окошки слышались знакомые домовые звуки и суета подземных обитателей.
Напротив - через узкую проезжую дорожку и тротуар - виднелась круглая детская площадка, с песочницей и старыми, скрипучими детскими качелями в центре. Окаймленная сначала цепочкой крашеных лавочек, а уже после - переплетенным ветвями ив и рябин, нависшими так низко и далеко вперед, что давали обширную холодную тень.
За ними, в глубине, ощущался уже даже не лес - просто одна сплошная густая зеленая листва.
Там была уже совсем другая территория.
Зона со своими законами, куда лучше не соваться без особой необходимости. На моей памяти большинство обитателей Дома всегда обходили эту площадку стороной. Только однажды кто-то сунулся туда то ли на спор, то ли по собственной самонадеянности. Да так и пропал. В кустах недалеко нашли скомканную и поплывшую от влаги записную книжку, в которой кривыми буквами значилось: "Аз есмь Дом, лучше которого нет... Аз есмь Астрал... Я ухожу... прощайте..."
С обозримого угла асфальтированной тропинки виднелся край поликлиники: серого, неуютного здания, каким и полагается быть больнице. Под каждым окном, соединяющимся с соседним металлическим подоконником, висела унылая, вертикальная угольная тень и особенно густые наросты зеленой плесени и мха. Мох жрал и мой дом: стриженные низкорослые газоны, наползающие по панельным стыкам до окон первого этажа, казались издалека наплывами водяной ряски. Буроватая плесень стекала в щели подвальных решеток. Но все же аура у него была получше, чем у всех окружающих.
Тишина Астрала, непривычно поглощающая в себя шаги, проводила до угла, где, отняв у прежнего, меня тут же встретил другой. Серый, квадратный фасад с прилепившимся крыльцом, с порога пахнущий пронзительной лекарственной вонью, повернулся ко мне боком, обнажая широкую сосновую аллею, на которую он смотрел. Прямо перед самым входом в аллею, у разбитой клумбы, окаймленной все теми же, попадающимися на каждом шагу лавочками, горел в центре поляны костер. Свернув с уходящей в сторону тропинки, я начала осторожно продвигаться к видневшемуся у кромки леса пламени...
...Мне нравилось смотреть, как меняется окружающее, когда делаешь шаг в Астрал, - как плывет изменяющаяся картинка и медленно осыпается, так, что ты этого даже не замечаешь. С каждым поднятием век. Вот на выложенную плиткой каменную дорожку наползает со всех сторон зеленая пелена: медленно крадется, укрывая под собой асфальт, землю, хвою, металлические ножки скамеек и разлапистую "вешалку" в центре уже покрывшейся мхом клумбы - композицию из пустых цветочных горшков. Как оплывают и сами соседние дома, похожие на прикрепленные к небу плоские картинки. Как само оно - будто один сплошной кисель - надвигается все ниже и ниже, пока не схлопывается белесым туманом с туманом, исходящим от травы.
Рябящая голубизной ряска снова подернулась, стоило только ступить с места, где она лишь покрывала поверх почву и дорогу, на край территории, где сама эта трава и была почвой. Вибрация резонирующим гулом передалась по поляне, и только тогда я увидела все до конца. Круг сидящих возле огня не обернулся, никак не отреагировав на мое появление, только видно было, что происшествие приняли во внимание и мысленно поставили галочку.
Остановившись на небольшом отдалении, я огляделась: от центра, заслоненного чьими-то спинами и вздымавшимися вверх прозрачными языками пламени, волнами перетекали звуки проходящего разговора, похожего на зуд пчелиного улья. Сидели почти неподвижно - лишь изредка откуда-то доносились негромкие вздохи и шум возни. Каждый - на своем собственном холщовом узловатом коврике, брошенном прямо на траву. И слушали тем рассеяннее, чем дальше от костра находились.
Заглядевшись на Собрание, я уже тоже собралась присесть между бледной, как и лица всех собравшихся здесь, припавшей на колени фигурой в пальто и напряженно подавшейся вперед, худой, как спица, девушкой с разметавшимися по спине черными волосами. Волосы были длинны, собраны в тонкие пряди - и как-то странно и еле заметно шевелились, меняя локацию...
И тут я вспомнила, что в спешке собраться пораньше забыла Дома свой коврик. Слегка неудобное положение получалось. Подумав, аккуратно подобрала под себя ноги и зависла неподвижно сантиметрах в двадцати над землей, стараясь, чтобы края одежды не свешивались вниз. Трава мягко хрустела и пружинила внизу, на неуютной близости вытягивая свои стебли, словно принюхиваясь. Стройно покачивалась из стороны в сторону, скрывая свою разумность. Как живая. Провожая тихой вибрацией каждый раздающийся по поляне шаг.
Здесь была уже настоящая Астральная территория - место, куда никогда не ступала нога простого человека. Даже маги редко забредали глубоко в подобные глухие места, не то что люди.
Вдалеке, как раз перед тем самым местом, на котором я сидела, виднелись чердачные окна и коричневая крыша другого Дома, рядом с еще одной, чуть похожей на нашу, детской площадкой. От нашего, мимо поликлиники с вечно темными стеклами, к нему вела только тонкая тропинка в окружении насаждений куста, густо облепленного снежно-белыми ягодами. Сама же поляна, на которой мы находились, отсюда выглядела выеденной плешью сквозь стволов и ветвей - и все. Все остальное, видневшееся для глаза, было территорией Рощи. Астральной. Роща, лес, лес... - и все...
Думая так, я умиротворенно тыкала иголкой в слой ткани, пришивая к бокам полупустой сумки, в которой лежала сейчас лишь черная банка из дома, очередную перламутровую зеленовато-бирюзовую пуговицу, и слушала спокойные голоса и перекаты разговора от костра.
Говорили о каком-то Полнолунии Волка - мистическом обряде, связанном с полной фазой луны (надо же!) и особенностях его проявления, которые могли существенно изменить на время ход энергии в нашем мире и повлиять - в какой-то мере - на наше существование. Я слушала в пол-уха. Надо же, какой отменный бред! Но с такой серьезностью, что любой заядлый зануда сгрызет себе все локти от зависти.
Странно было бы кому-то из присутствующих не знать, что в Полнолуние обычно происходит сближение миров, и самая грань между ними практически стирается и происходят различные метаморфозы. Это очень ответственное время, но наблюдать за ним тем интереснее, что многие как раз проводят в этот момент свои различные и интересные обряды, на которые очень здорово хоть разок посмотреть в живую и что-то новое узнать, но...
Кажется, за размышлениями я что-то прослушала. Потому что из мыслей меня выдернули неожиданным окликом:
- Хема!.. - все тот же знакомый повелительный голос, что так напугал меня сегодня своим "вещанием" в ванной. Из цветных стаканчиков.
Я не откликнулась, по привычке пропустив мимо ушей незнакомую комбинацию имени, потому что совсем не привыкла откликаться на это сокращение. - Хамелиона Обскурия!
А вот это уже по мою долю. Чуть дернувшись, я обернулась на звук, но, кажется, далеко не я одна. Привычка. Или просто реакция на привлечение внимания.
- Ты назначаешь дежурной по Дому на эту ночь, - слова прозвучали в голове каким-то раскатистым, жутко гулким и неправдоподобным эхо. Но...
"Допрыгалась... Нате вам!.."
От охватившего меня внезапно изумления я немножко онемела. Только подумать - дежурство на время отмечания ночи полнолуния. Да еще и, как выяснилось, Полнолуния Волка какого-то... Что за нововведения?!. И, правда, ново- ли?..
Не привычное к таким поворотом событий самолюбие требовало спокойного вечера тишины. Вечера, наполненного звуками плещущейся воды в ванной, запахом горячего чая, рассыпающемся под потолком, уединением и разговорами, чтобы слышать которые, вовсе не обязательно преодолевать пространство стен. Несколько пуговиц неосторожно выскользнули из приоткрытой банки, когда я попыталась негодующе вскочить, но сделать это, сидя в воздухе, оказалось очень странным и необдуманным решением с моей стороны. Дырчатые бублики, упавшие мимо моей сумки, сверкнули на прощание серебристыми отсветами - каждое своим - и скатились в густую, лоснящуюся толстую траву, которая сразу же с радостью поглотила то, что не подпитывалось извне живой энергией. Серебряная иголка, лежавшая на коленях, чудом не повторила их участь. Иначе канула б туда же... В Лету и топкие торфяные болота.
Пока я пару секунд глотала проклятия с какой-то не примечательной до этого во мне изобретательностью, все окружающие, кажется, потаенно радовались, что участь быть на моем месте досталась не кому-то из них. Точнее, всю ночь напропалую носиться по Дому, этаким вселенским разумом и оком, следя за тем, чтобы кто-то что-то с радости и пылу не учудил.
И зачем я только отвечала на призыв этих стаканчиков в ванной?..
"Ладно, будет вам дежурство", - злорадно соображала я, думая на самом деле о том, как бы всеми возможностями его избежать. Я приоткрыла рот - и тут же его захлопнула, понимая, что спорить тут бесполезно.
Тем временем собрание, уже и порядком утомленное, и радостное и взволнованное сверх меры, кроме меня, точно повинуясь какому-то пропущенному мной сигналу, начало медленно подниматься со своих мест и степенно расходиться, словно таять в окружающем сером сумраке и тумане. Стараясь не смотреть на всех и не слишком сверкать глазами, я слевитировала вниз, на землю, густо покрытую темно-зеленой влажной травой. Поляна посещалась такими процессиями регулярно, и, по моим представлениям, на этом месте давно уже должна была образоваться проплешина или даже целый полноценный пустырь, но трава щетинилась и качалась глубоко под ногами, и даже сами ноги, казалось, тонули в ней по щиколотку. Даже сейчас, после долгого сидения на ней, она не была примята. Только стебли зудели и пружинили, отталкивая опору назад, и ходить по ней было - все равно что пытаться балансировать, стоя в плывущей лодке.
Лета...
...Аллея, видимая с поворота дороги, с поляны терялась за стволами вековых деревьев, тоже выглядевших отсюда хрупкими по сравнению с той мощью, которая чувствовалась, затаенной, далеко в глубине. Мощь эта была энергетикой. Аллея здесь была пустышкой, обманом зрения.
Тоже уходя, я все-таки обернулась, оглядывая из-за чьих-то спин оставшееся позади бесследно-неутоптанное место нашего сегодняшнего "шабаша". В центре, в догорающем кострище, танцуя сквозь затухающее пламя, виделись, если чуть присмотреться, очертания, напоминающие суровое мужское лицо.
И, да, говорило все это время тоже оно...
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/25/60