Школа, где училась Лиза и где числился Герман , а годами раньше также иногда в перерывах между соревнованиями учился старший брат Германа Сергей Полуянов, была расположена в центре микрорайона приземистых «хрущевок», блочных «брежневок» и холодных мрачных «кораблей». Школа тоже была в свое время выстроена из стекла и бетона по типовому дешевому проекту. Здание было хрупкое, невзрачное, оставляло впечатление ненадежности временности и несовместимости с местным климатом. При одном только взгляде на громадные окна. сплошными полосами расположенные вдоль этажей, знобко передергивало. Удерживать тепло в таком помещении было непросто. Так же непросто было и поддерживать хотя бы относительную чистоту. Дети плевались, где попало, разрисовывали стены и парты неприличными рисунками и надписями, приклеивали использованную жвачку к мебели и ни в какую не хотели менять уличную обувь на сменную.
Вот именно этот вопрос – сменной обуви и был основным, назревшим и животрепещущим, ради которого и собиралось совещание директором школы Вероникой Геннадьевной Магарик, в четверг на третьей перемене в кабинете истории.
Вся жизнь Вероники Геннадьевны без остатка была посвящена школе. И в широком смысле этого слова, что значило круг ее интересов ограничивался этим общественным институтов, призванным выпускать в широкую жизнь, поколение за поколением, новых граждан великой страны. И в узком смысле этого слова. Потому что именно в данной школе, где она и директорствовала сейчас, именно там начиналась ее трудовая биография. Именно сюда пришла она много лет назад, чтобы работать пионервожатой. Высокая и некрасивая девушка с костистой фигурой, из семьи военного, студентка-заочница пединститута с красным галстуком на шее. Именно здесь она встала потом к доске преподавать физику. Именно здесь она обмирала на первых порах при виде каждого проверяющего из роно, чувствуя себя в такие минуты даже хуже школьницы, вызванной внезапно отвечать трудный урок, а может быть как новобранец на плацу. Именно здесь она научилась вскоре держать дисциплину на уроке так, что муха пролетит – слышно. Именно здесь она наловчилась потом отлично давать показательные уроки перед придирчивыми методистами, так что те только ахали и головой качали, научилась готовить отчетную документацию расписывать поурочное планирование, говорить нескончаемым потоком наукообразных терминов, взятых из новейших учебников по педагогике, научилась соответствовать всему, чему требовалось соответствовать, постигла всякую школьную премудрость. Премудрость эта и состояла в основном в подготовке отчетности. Как в документации, так и в виде показательных мероприятий. Отчетность Вероника Геннадьевна научилась готовить блестяще. Здесь она поверила в себя и в свои способности. В глубине души она навсегда осталась прилежной школьницей, такой прилежной, какой только и могут быть навечно испуганные девочки, усердно старающиеся соответствовать тому образу, какой за них додумали старшие. Ни один мальчик, особенно волевой, инициативный и самостоятельный, не выдержит там, где все за него заранее продумано и предопределено и где требуется всего-навсего осторожная испуганная девочка.
Шли годы. Образ, которому следовало соответствовать, как-то потускнел и потерял ясные очертания. То, что казалось прочным и незыблемым, внезапно зашаталось и рухнуло. Пришлось забыть и о партийном билете, и о райсоветовском депутатстве, в которые вложено было когда-то столько сил и времени. И все даром. А ведь когда-то это означало верное близкое директорство. Но времена негаданно изменились. Начались новые веяния. Вероника Геннадьевна, она к тому времени уже была завучем, возвращалась из школы в пустую квартиру. Престарелая мама ушла нянчить внуков к младшей сестре, да так и осталась там, с ними, в большой шумной семье. Вероника Геннадьевна жила одна-одинешенька. Она часто плакала тайком от своего одиночества, проклиная тех, кто расшатал тот устоявшийся надежный порядок, при котором она, вложив уже столько трудов, смогла бы реализовать себя, наконец, и занять подобающее место. Но судьба смилостивилась над ней, да и собственная смекалка не подкачала. Приглядевшись повнимательней, Вероника Геннадьевна поняла, что новое устройство жизни не так уж плохо, что можно и при нем жить достойно, хорошо. Вокруг появилось столько красивых вещей. Везде шумели, стучали, завывали ремонты, превращая вчерашние хижины во дворцы. Стало не стыдно иметь деньги. И одновременно остались прежние роно, и продолжали ходить проверяющие. И так же надо было перед ними уметь показаться в выгодном свете. Только говорить немного иными словами, которым. впрочем, не так уж трудно было научиться. Если раньше следовало твердо вещать о задачах воспитания новых поколений советских граждан в духе марксистско-ленинских идеалов, то теперь требовались психология, свобода развития личности, потом это, как его,… а вот - «никто никому ничего не должен» и еще рыночные отношения. Словом, где наша не пропадала. Вероника Геннадьевна ринулась в новую жизнь вперед всей своей потучневшей грузной фигурой и могучей грудью. Кто стремится, тот как правило добивается. Она стала директором. Прежняя директриса ушла на пенсию, а Вероника Геннадьевна, зная все ходы и выходы у высокого начальства, претерпев некоторую непродолжительную борьбу с соперницами, добилась директорского места. Она стала, наконец, хозяйкой.
Первым делом она сменила всю обстановку в кабинете, сделала ремонт. Прежние старые шкафы раздала по классам, под книги. Себе заказала простенькую изящную стенку. Поставила мягкую мебель, холодильник. Отнесла старые мрачные гардины неопределенного цвета – то ли беж то ли коричневого - в актовый зал (ее предшественница добыла эти драпировки в райкоме партии, когда тот расформировывали, ну уж нет, вон эти пыльные выцветшие занавески отсюда). Впрочем, получился неплохой занавес в актовом зале. У себя она повесила белоснежный тюль, который идеально гармонировал с перекрашенными в нежный кремовый цвет стенами. Микроволновка, компьютер, - все как надо. Теперь не стыдно было принять важного человека, по душам обсудить все необходимые вопросы. Да и вообще начать, наконец, жить!
Одно раздражало. Школа за пределами директорского кабинета оставалась грязной и загаженной. Неимоверные деньги уходили на вечно побитые стекла, сломанные стулья, снесенные с петель двери. Вандализм детей был поражающим. Не помогали ни штрафы, постоянно взимаемые с родителей, ни расставленные через каждые двадцать метров дежурные педагоги. И то, правда, что не расставишь ведь дежурных педагогов у каждого, к примеру, унитаза. А ведь только этих необходимых, к сожалению, в быту предметов было разбито за истекший год аж целых восемь штук! Вероника Геннадьевна напрягла свой государственный далеко вперед смотрящий ум и кое-что решила. Это свое решение она и собиралась довести до педагогов на совещании, которое собрано было в четверг на большой перемене.
Совещание было собрано в кабинете географии, облезлые стены которого были кокетливо прикрыты различными географическими картами, а также большим количеством живых комнатных растений. Молодец, все-таки эта учительница Людмила Федоровна, умеет из ничего сделать конфетку и деньги выбить из родителей, если надо. Наш человек, школьный! Вероника Геннадьевна осмотрела собравшихся учителей: их набилось в класс под завязку, преслушания директор не потерпит, все знали. Многие продолжали свои дела: заполняли классные журналы, писали какие-то конспекты. Большинство обсуждало что-то или со скучающим видом смотрело в пространство. Вероника Геннадьевна слегка откашлялась и начала
- Времени у нас не много, поэтому начну сразу по сути. Порядок в школе, сохранность материального фонда – это, как вы знаете большая проблема на сегодняшний день. Сколько денег и на что потрачено, это вы сможете ознакомиться все потом у меня в кабинете все отчеты вывешены. Потом секретарь распечатает, и вы доведете до родителей на родительских собраниях. Также составлены черные списки тех родителей, которые еще до сих пор не сдали деньги на ремонт, на охрану школы и на канцелярские принадлежности. А также черные списки тех классных руководителей, которые не потрудились проявить инициативу и старание, чтобы собрать эти деньги с родителей.
Она перевела дыхание. В классе стояла тишина. Некоторые прятали глаза, кто-то смотрел подобострастно, у некоторых,- она их отметила и запомнит,- в глазах была откровенная бессильная неприязнь. Эти были особенно опасны. Она знала. что только так, таким тоном надо разговаривать с ними со всеми сейчас, иначе они выйдут из повиновения и вся ситуация в школе выйдет из-под контроля. Она прекрасно понимала, что в ее распоряжении не так уж много надежных рычагов управления. Денег было слишком мало. Государство положило учителям просто смешное жалованье, и в школе уже давно работали только те, кто имел источник обеспечения на стороне – заработки других членов семьи, пенсию или дополнительную работу после уроков. Труд учителя уже давно превратился в занятие для энтузиастов, волонтеров. И Вероника Геннадьевна панически боялась подпасть под власть подвластных себе учителей, она чувствовала страх, что коллектив просто разбежится сейчас кто куда, что ее будут шантажировать заявлениями об уходе, такие заявления уже начали ей подавать, ведь по городу имелись сотни вакансий в других школах. Интересно, как же ее предшественница, замшелая отсталая старушка, умудрялась их удерживать при себе? Вероника Геннадьевна и не предполагала ранее, что так сложно быть единолично ответственным за все человеком. Поэтому она избрала столь суровый стиль руководства, полагая такой суровостью навести тень на плетень, заставить учителей бояться и трепетать, и таким образом она могла бы скрыть свой собственный директорский страх, и сохранить харизматичность своего лидерства. Поэтому она перевела дыхание и продолжила
- Я ограничусь черными списками - и только. Рука не поднимается вычитывать из вашей зарплаты. Но те, кто справился успешно со сбором денег с родителей, получат премии из школьного премиального фонда. – В голосе у нее появилась торжественность.
- Огласите, пожалуйста, размер премий, - пропищала новенькая молоденькая математичка Ольга Михайловна и весело сверкнула на нее стеклышками своих модных очков.
- Премии будут по сто рублей.
Ну, как же, так она и знала, что они не будут благодарны. Кто-то фыркнул, кто-то криво усмехнулся. Они не довольны, конечно же.
- Килограмм колбасы за работу мытаря, - пробасил усатый тридцатилетний историк Валерий Петрович.
- Я ценю вашу иронию, Валерий Петрович, - сказала ледяным тоном Вероника Геннадьевна. – Однако, не совсем понимаю, при чем здесь мытарь и кто здесь кого мытарит, почему вы это так назвали.
- Мытарями в древности называли сборщиков податей, по-нашему налоговых инспекторов. Их так ненавидел народ, что. например, в евангельских текстах они приравнены к большим грешникам…
- Ваша эрудиция, Валерий Петрович, намного превосходит наши скромные школьные потребности.
Она почувствовала, что начинает терять самообладание. Конечно, этот Валерий Петрович, очень хороший учитель, он много проводит разных интересных мероприятий. Просто фонтанирует идеями – какие-то соревнования, походы, конференции. Школа неоднократно занимала призовые места в районе именно благодаря Валерию Петровичу. Дети ходят за ним гужом, даже завидно, как он умеет привлечь детей. И потом, он интересный мужчина. И хотя Вероника Геннадьевна давно загнала глубоко вглубь все свои нерастраченные женские чувства. все же почему то именно в последнее время. когда у нее появилась возможность посещать хорошего парикмахера и визажиста. приобретать приличные вещи в магазинах. она стала как-то и на себя смотреть иначе. ей захотелось, - особенно сейчас захотелось, - чтобы в школе было побольше интересных мужчин, жизнь тогда стала бы повеселее Но согласно давней традиции кроме физкультурника, молодого розовощекого парнишки, и трудовика-пенсионера других мужчин в школе не предвиделось. И вот тут появился этот Коноплянко, после университета, писал диссертацию, еще что-то где-то сторожил по ночам, женатый, конечно. но где ж найдешь неженатого. работал он много, хорошо. Но уж больно ершистый. Сам непокладистый и коллектив будоражит. Жаль, если придется с ним расставаться, очень жаль.
- Перейдем к вопросу порядка в школе. У меня есть небольшое предложение. Нами уже приобретена ковровая дорожка на второй этаж перехода, на всю длину. – Говоря «нами», она имела в виду всего много и сложно: первым планом – как бы весь коллектив, а вторым планом, на самом деле - себя и завхоза Зинаиду, свою правую руку, с которой решала все основные финансовые вопросы. – Мы проложим дорожку на всю длину коридора…
Тишина в кабинете географии просто зазвенела.
Вероника Геннадьевна на секунду остановилась, ей на секунду показалось, что, может быть, она говорит что-то не то. Но она сбросила с себя это малодушное минутное чувство и решительно продолжала.
- Да, мы приобрели ковровую дорожку. Кому-то этот шаг покажется преждевременным, слишком смелым. но время сейчас такое – требует смелых и нестандартных решений. Вы знаете, я не так давно была в Финляндии, с группой директоров школ. И вы знаете, что меня поразило: идеальная чистота в школах. Вы знаете, там везде ковровое покрытие в классах и коридорах и дети ходят… в носочках. – Она умиленно шмыгнула носом. – Да-да в носочках. Эти носочки меня просто доконали. Надо что-то делать и нам. Думаю, если мы проложим ковровую дорожку, они просто не посмеют пройти по ней в уличной обуви, просто не посмеют. Так мы сделаем первый шаг, чтобы приучить их, наконец, переобуваться.
Молчание затянулось. Наконец, Коноплянко подал голос.
- В Финляндии дети не падают в голодные обмороки, а у нас падают. И отопление у них по зимам нормальное, а у нас холод. Вполне ли корректно нам в мелочах копировать Финляндию?
Так и есть, опять он сказал гадость. И так всегда. Нет, гнать его или развалит всю работу. А на его место кого? Может, подождать? И тут послышались голоса.
- … У нас в классе обвалился потолок еще в прошлом году… Учительский туалет не работает уже вторую неделю, сил нет больше. Детям отказали в бесплатных завтраках, какие уж тут дорожки-носочки…
И пошло и поехало. Как будто она не знает про потолок и все остальное. Но на то нужно много денег, а тут сравнительно небольшая сумма, и все решено одним махом. Безмозглые, вас бы на мое место. Покрутились бы, я бы на вас посмотрела. И тут встает эта Людочка, золото просто, а не человек, одергивает свой блеклый пиджачишко (премию ей подбросить на окончание года да побольше, пусть купит обновку себе) и говорит так решительно
- Коллеги, я удивляюсь вам просто. Неужели не видно, как выбивается из сил Вероника Геннадьевна? Сколько разительных перемен с началом ее директорства? А вы с какими то мелочами, с подковырками. Голодные обмороки. А Вероника Геннадьевна то тут при чем? Это был случай с Федосеевыми. Упала Кристина Федосеева в обморок. Так они беженцы, во-первых. Документы у них все остались там, сгорели или что-то. Статуса нет. Гражданство еле-еле .Бесплатное питание кто ж им оформит. Хотят, чтобы все им теперь оформили на блюдечке. Нарожали кучу детей, а кто ж виноват? Вероника Геннадьевна виновата, что ли? Коллеги, я предлагаю поддержать директора в этом начинании. В смысле, конечно здорово, что будет ковровая дорожка во втором этаже.
Людмила Федоровна села и опять воцарилось молчание.
- Спасибо, Людмила Федоровна, за поддержку. Я думаю, вопрос закрыт. – сказала Вероника Геннадьевна. – Теперь перейдем к следующей части. Постараюсь покороче. Вы все видели на предыдущем вопросе как сложны взаимоотношения в нашем школьном коллективе. И не только между нами, педагогами. Но и среди учеников немало еще случаев немотивированной агрессии, а также сами знаете, сколь велика сейчас опасность наркотиков. Нас эта беда пока минует, тьфу-тьфу, - она поплевала через левое плечо. – Но следует быть начеку. Поэтому, мы посоветовались в роно и решили. Пригласить к нам сотрудников Международного института вершинологии, совместно с театром «Миражи и сновидения» для проведения определенных психотерапевтических мероприятий. Это высококвалифицированные специалисты, один из них у нас сегодня в гостях, встречайте, это профессор психо… нет, простите, мифотерапии Алина Альбертовна Астурина.
С первой парты поднялась незнакомая полная рыжеволосая женщина в каком-то странном зеленом балахоне. Все это время она сидела незаметно в классе, и многие приняли ее за новую учительницу. Это была Алина, приятельница и сотрудница Гортензии Чернокопытовой. Астурина улыбнулась
- Друзья мои. Для начала небольшую справку. Наш институт признан во всем мире. Мы работаем по новейшим технологиям и даем превосходные результаты. Это направление потому называется вершинологией, что направленно на исследование возможностей человека именно в направлении достижения им вершин. Вершин творческих, интеллектуальных. психологических. В последнее время мы тесно сотрудничаем с театром «Миражи и сновидения» Этот театр тоже признан во всем мире, это лауреат международных конкурсов. Нами запланирован совместный цикл занятий, лекций по мифотерапии с учителями и учениками, включающий просмотр спектаклей. Я думаю, вы оцените ту программу по мифотерапии, которую мы для вас приготовили, чтобы помочь решить ваши проблемы. Проблемы сновидений, тайного подсознательного и бессознательного. Помочь найти себя, прийти к себе, к познанию истин…- Тут зазвенел звонок, и в класс стали просовываться ребячьи физиономии. Мадарик взяла слово.
- Давайте поблагодарим Алину Альбертовну. Думаю, наше сотрудничество будет плодотворным. Совещание окончено. Валерий Петрович, будьте добры, зайдите ко мне после уроков.
В конце школьного дня, после восьмого урока, Коноплянко явился в кабинет директора по вызову. Магарик в этот момент с аппетитом доедала свежайшие пирожные, заботливо поднесенные то ли благодарными родителями, то ли преданными учителями, а может быть, правой рукой, завхозом Зинаидой. От этих пирожных уже попробовали все преданные директору люди, надежные, свои.
- Присаживайтесь, Валерий Петрович, - приветливо улыбнулась Вероника Геннадьевна, проглотив нежнейший кусочек теста с кремом, - угощайтесь, вы, небось, проголодались после уроков. Она подвинула в его сторону блюдо, на котором еще оставалось несколько несъеденных чудес кондитерского искусства.
- Спасибо, Вероника Геннадьевна, я очень тороплюсь, к сожалению, - Коноплянко старомодно приложил руку к сердцу и слегка поклонился.
- Ну что ж, тогда перейдем к делу, - Магарик вытерла рот салфеткой, поднялась от журнального столика, за которым трапезничала, к большому письменному столу.
- На вас поступила жалоба, - она взяла со стола какой-то листок бумаги и внимательно, строго посмотрела на Коноплянко.
- Жалоба? – историк пожал плечами и ничуть, кажется, не разволновался – От кого?
- От родителей Павлика Лепешкина.
- Да? И на что жалуются родители Павлика Лепешкина? – Ей показалось или действительно в его голосе прозвучала ирония? Он еще и смеется.
- Жалуются, что вы угрожали мальчику.
- И все?
- Мне кажется, этого более, чем достаточно.
- Достаточно для чего? – нет, он сейчас выведет ее из себя окончательно, она чувствовала, что начинает вскипать.
- Достаточно для разбирательства и возможно выводов, неприятных для вас.
- Разбирайтесь, но с выводами советую не торопиться. Я, все-таки, вторая сторона, которую по правилам тоже положено выслушать.
- Но ведь вы ничего не говорите! – вот ведь вывел из себя.
Он пожал опять плечами и посмотрел на нее как на умалишенную, вздохнул.
- Хорошо, извольте. Павлик Лепешкин, мальчик нам всем хорошо известный своими художествами, напомню попутно, выше меня ростом на голову. Так вот, наш милый Павлик организовал систематическую травлю Рамазанова, вовлек в нее практически, весь класс, особенно старались Стеценко, Асланов, Федоров, Ковальчук, из девочек Аня Самухина и Оксана Бондарь. Избивали, дразнили, плевались, несколько раз украли портфель и спрятали, он не мог отвечать на уроке, получил еще двойки, мало у него двоек до того было. Я поговорил с Лепешкиным с глазу на глаз как мужчина с мужчиной и сказал, что мне плевать на его родителей, высокопоставленные они или нет и сколько у них денег, и если он не считает позорным для себя впятером бить одного. это его проблемы, но, если в следующий раз подобное повторится он будет иметь дело со мной. Я приму меры, чтобы поставить его на учет в милиции, отчислить из школы и так далее. Вы считаете, я сказал что-то неправомерное?
- Но родители Рамазанова не жалуются, а родители Павлика не только жалуются, но и имеют значительное влияние. И, между прочим, они спонсоры нашей школы.
- Рамазановы бесправные, регистрация временная, боятся. И потом, разве нам обязательно нужны жалобы родителей, чтобы заступиться за ребенка и объяснить другим детям, чем люди отличаются от зверей?
- Знаете, что вы делаете, Валерий Павлович? Вы вмешиваетесь в детские отношения. Это антипедагогично. Мы готовим детей к взрослой жизни, к суровой реальности и они должны учиться сопротивляться, бороться. Если вы будете таким как Рамазанов сопли вытирать, то что же из них будет в жизни? Вы понимаете, что ваша концепция пагубна, упадочна?
- А у вас, простите, какая концепция – биологическая, выживания видов?
- Вы напрасно утрируете. Моя концепция современная, а ваша … какая-то странная, отсталая.
- Хозяин – барин, Вероника Геннадьевна. Устраивайте порядки, какие хотите. Только напомню для очистки совести. В ноябре прошлого года пришлось эвакуировать на день полшколы, когда Пенкин из седьмого «а» принес баллончик с газом и пустил его в ход. Там тоже были издевательства над парнем. В феврале этого года, помните, исчез на три дня Капитонов из шестого «бэ». Обыскались тогда. Потом выяснилось, что трое суток парень ездил в метро да бродил по круглосуточным магазинам. А все почему? В классе издевались, а мать не стала заступаться, у нее тоже была современная концепция, мол, учись давать сдачи и нюни не распускай. Сама же потом чуть с ума не сошла за эти три дня.
- Валерий Петрович, вы словно нарочно не замечаете усилий администрации в этом направлении, разработана целая программа по снижению агрессии у детей. Не далее как сегодня были представлены специалисты…
- Эти, как их, «виражи и привидения»? Вы что, серьезно это? Я думал, роно навязало очередную докуку, а вы, оказывается, тоже верите шарлатанам.
- Роно не пришлет шарлатанов. Почему это у вас всегда вокруг дураки, а вы один умный?
Коноплянко помолчал, опустив лицо вниз. Потом посмотрел на Веронику Геннадьевну и сказал
- Хорошо, давайте так договоримся. Я довожу детей до конца учебного года и сдаю дела. Все – и вам я не подхожу, и сам устал, знаете ли. Устал быть между детьми и администрацией как между молотом и наковальней. И денег не платят, знаете ли, это тоже не последний фактор. Надо где-то искать заработки. Значит, так и договоримся, до конца учебного года?
Он вышел из кабинета. Магарик была очень огорчена. Чувство, что учителя разбегаются, мешало наслаждаться преимуществами нового положения. Она едва дождалась, пока в кабинет вкрадчиво не просочилась сквозь полуприкрытую дверь пухленькая округлая белокурая женщина в спортивном костюме с тяжелой связкой ключей в правой руке. Это была правая рука – завхоз Зинаида.
- Ну вот, Зина, - вздохнула Магарик, - теперь и Коноплянко сказал, что уходит. Все разбегаются. Разве удержишь на такую зарплату людей? Теперь надо искать историка.
- Это все сглаз, Вероника, завидует тебе кто-то очень, вот дела и не идут, - убежденно сказала Зинаида. – А сделай-ка ты вот что. У меня здесь есть в шкафу бутылочка со святой водой, в церкви брала сама. Сейчас уже в школе никого нет, все ушли, только в спортзале работает секция да на первом этаже компьютерный клуб. Пройди тихонько по этажам да побрызгай везде. Сглаз, может, и снимется.
- Пожалуй, что только это и осталось, - опять вздохнула Вероника. – А может, того, Зина, ты сама и побрызгаешь? Мне как-то неудобно.
- Нет, ты директор, ты хозяйка, твоя должна быть рука, - убежденно возразила Зинаида.
Еще раз вздохнув, директор школы Вероника Геннадьевна Магарик, крадучись пошла по школе, кропя углы святой водой.