31
Утром меня разбудил брат и сообщил, что они пошли в школу.
- Сначала лекции, потом экзамены. Так что придём не скоро. Чтобы время не терять, сходи в Эрмитаж. Дорогу не забыл?
- Да, вроде, нет
- Ну, и славненько, - братела открыл дверь и на прощание добавил. – И не торопись. Там есть на что посмотреть.
Он ушёл, а я закрыл глаза - решил полежать ещё полчасика, - и уснул. Проснулся часов в десять. Чего говорить, есть грех – люблю поспать. Не спеша умылся, оделся и спустился в студенческую столовую. Взял там три порции рисовой каши и компот с булочкой. Умял всё это и вышел на улицу голодным, словно и не ел ничего. «Надо было пять порций взять», - тоскливо подумал я, направляясь к остановке. Но не возвращаться же из-за двух тарелок каши. Ещё подумают: мало, что волосатый, ещё и жрёт как троглодит. Вот незадача-то!
Но на этом мои незадачи не закончились. Сначала я сел не в тот автобус и уехал совсем в другую сторону, куда-то в новостройки. Пришлось вернуться и пересесть в другой автобус. На этот раз я благополучно добрался до Зимнего дворца, но любоваться его внешним великолепием не стал. Сорокаградусный мороз пробирал до костей, а северный ветер обжигал лицо, словно кипятком. Я, конечно, сибиряк, но зачем себя истязать?
Затем часа на полтора завис в греческом зале, куда я попал сразу, как только зашёл в музей. Поначалу мне было очень интересно разглядывать древние артефакты, о которых я знал по учебнику древней истории. Но когда, насмотревшись, я перешёл в другой зал, а из него опять попал в греческий, мне это уже не понравилось. Чтобы за зря не напрягать охранницу, пожилую женщину, я сделал вид, что не налюбовался памятником Зевсу. А после вышел в другую дверь, но немного погодя опять очутился среди греческой экспозиции. Чтобы не выглядеть подозрительным, на этот раз я заинтересовался другим артефактом, честно говоря, не помню каким, а затем сделал третью попытку выйти. После сделал их ещё несколько. И всякий раз возвращался в греческий зал и являлся взору всемогущему Зевсу, восседавшему на троне. Он что, не хотел меня отпускать? Интересно, чем это я ему понра-вился?
Когда после очередной попытки выбраться в другие залы музея, снова оказался в уже надоевшем греческом зале, я разозлился. Это уже было не смешно. Расхаживая по залу, я заметил, что охранница, до этого с интересом наблюдавшая за мной, когда я периодически появлялся в поле её зрения, теперь смотрит на меня с откровенным подозрением. Наверное, размышляла, стоит ей вызывать охрану или нет? Мне бы, дураку, взять бы да спросить у неё, как выйти из этого лабиринта, но я-то был не дурак, а потому решил, что в любом случае найду этот путь самостоятельно. Старушка уже, было, приподнялась, наверное, хотела подойти ко мне, но тут в зал вошла группа туристов с гидом. Чтобы избежать ненужного объяснения с ней, я примкнул к этой группе. Охранница призадумалась, а потом вернулась на место. Я успокоился и пошёл за толпой. Рано или поздно, узнав всё о древних греках, они перейдут куда-нибудь дальше, и вместе с ними я. Между тем гид остановился перед памятником Зевсу и стал о чём-то увлечённо рассказывать. Но я не слушал: всё греческое мне уже не просто надоело, а осточертело. Я подождал минут пять, но экскурсовод продолжала распинаться о всемогущем боге. Похоже, она никуда не торопилась, впрочем, как и туристы, и мне грозило вместе с ними зависнуть в этом зале ещё часа на полтара. Это естественно, меня не устраивало.
Тут я увидел одну парочку, которую заприметил ещё тогда, когда вернулся сюда в третий раз. Закончив осмотр достопримечательностей, они преспокойненько вышли из зала. Не раздумывая, я последовал за ними. А те, миновав, римский зал, прошли через выход, который я посчитал, ведёт к служебным помещениям. Но я вышел в огромный холл, где широкая белоснежная лестница, застеленная красным ковром, вела на второй этаж. Фу! Наконец-то я вырвался из греческого плена!
Поднявшись на второй этаж, я окунулся в разнообразный мир живописи. Обилие картин и их размеры впечатляли уже сами по себе. Но осознание того, что я созерцаю полотна знаменитых художников, приводило меня в благоговейный трепет.
Так разглядывая картины и переходя от одной к другой, я неожиданно наткнулся на вход в другую комнату. Заглянув туда, я увидел большую комнату с ещё одной дверью, возле которой выстроилась большая очередь. Возле двери стоял вооружённый дяденька милиционер. Видно, следил за порядком, чтобы никто не ломился без очереди. Мне стало любопытно и, подойдя к концу очереди, я поинтересовался, что здесь дают. Оказалось, это был вход в золотой зал. И пропускали сюда по паспортам. А я свой оставил в общаге. Опять незадача-то!
В общежитие я вернулся часов в шесть, наверное. Братела уже трево-житься начал: уж не заплутал ли я, часом, где по дороге? Увидев меня, обрадовался и сходу поинтересовался:
- Ну, как?
- Впечатляет, - не сдерживая эмоций, отозвался я.
- А в рыцарском зале ты был?
Я удивлённо посмотрел на него.
- Ты, поди, и скифов не видел, да?
- А галерею 1812 года? – встрял Анатолий.
Слушая их вопросы, я понял, что не посмотрел и трети того, что мог бы увидеть. Вот непруха! Сегодня просто был не мой день. Это точно.
- Так, где же ты тогда был? – спросил Серёга в полном недоумении.
- В «хреческом» зале, - усмехнулся я, пародируя Аркадия Райкина.
- И всё?
- Да я часа два там проторчал, если не больше! Никак не мог выбраться из этого чёртова лабиринта. Охрана уже повязать хотела. Наверное, за ворюгу приняли.
- Так ты бы у них и спросил, где выход, - улыбнулся Вова. – В чём проблема-то?
- Да вот, - развёл я руками, - решил сделать это самостоятельно. Не дурак же я, всё-таки, в конце концов.
- И как? – Вова заранее улыбнулся моему ответу.
- Как видишь, нашёл. Иначе сидел бы сейчас в каталажке и доказывал бы, что я не верблюд.
- А ещё ты там что-то видел? – ехидно ощерился Эдик.
- Картины.
- Выходит, ты всё же не зря сходил в музей, - констатировал Вова, и не понятно было – пошутил он или нет.
- Ладно, не расстраивайся, - успокоил меня братела, - за день там всё равно всего не пересмотришь. Туда неделю ходить надо. Ты когда улетаешь?
- Послезавтра утром.
- Значит, завтра у тебя последний день, - Серёга задумался, затем потёр руки, словно затеял нечто гениальное. - Тогда сделаем так. Завтра экзамена нет, стало быть, в школу можно не ходить. Я посвящу этот день тебе. В Эрмитаж мы с тобой уже не пойдём. А вот небольшую экскурсию по городу сделаем.
Первым мы посетили Исаакиевский собор. Грандиозное сооружение, впечатляющее своей архитектурой и высотой (сто с лишним метров!). Внутри собор впечатлял ещё больше. Один иконостас с малахитовыми колоннами чего стоит! Но знаменитая колоннада, куда Серёга намеревался меня сводить, чтобы с высоты сорока метров показать панораму Ленинграда, была закрыта на ремонт. Опять незадача! Но и то, что я здесь увидел меня с лихвой удовлетворило.
Правда, фотографировать внутри было запрещено. Не знаю почему. Одна молодая француженка (её национальность определил Серёга), увидев иконостас и охая от восхищения, достала фотоаппарат. Но только прицелилась, как к ней подскочила сотрудница музея и вежливо, но очень настойчиво, правда, без всяких объяснений, сказала ей, что фотографировать здесь нельзя. Иностранка искренне повозмущалась, но фотик всё же зачехлила. Как только она это сделала, сотрудница тут же удалилась.
Зато я сфотографировался на фоне Исаакиевского собора и памятника Николаю 1, а так же на Синем мосту. Этот мост самый широкий в мире (что-то около ста метров!). Я-то думал, что продолжаю шагать по Исаакиевской площади, но братела подвёл меня к перилам и показал на речку Мойка, скованную льдом.
После мы зашли в столовую и, подкрепившись, отправились в Петропавловскую крепость. Сначала зашли в Петропавловский собор и посмотрели на мраморные плиты надгробий российских императоров династии Романовых, начиная с Петра 1. Роскошное убранство собора и царские могилы произвели на меня впечатление не меньше, чем Исакиевский собор.
На колокольню Серёга меня не повёл. Сказал, что просто по времени не успеем осмотреть всё, что он задумал. А я и не настаивал, так как понятия не имел, от чего отказывался.
Покинув собор, мы прямиком направились в каземат Трубецкого бастиона. Узкие, сводчатые коридоры, одиночные камеры были прямой противоположностью роскоши Петропавловского собора. Как здесь чувствовали себя арестанты, если на меня, экскурсанта, эта обстановка навела гнетущее чувство.
В две камеры я не только заглянул, но и посидел на кроватях. В этих камерах когда-то томились Александр Ульянов и Максим Горький. Они были чистыми, покрашенными, уютными. Но вряд ли в дореволюционные времена тюремное начальство так заботилось о состоянии камер, как нынче музейное руководство. Я представил себе, как здесь было мрачно в ту пору, сыро и холодно, и мне стало не по себе.
На этом наша экскурсия в Петропавловской крепости закончилась. «Правда, можно было ещё посмотреть Нарышкин бастион с пушками», - признался братела, когда мы подходили к автобусной остановке, - «но мы уже просто по времени не успеваем».
Так оно и получилось. По дороге зашли только в продуктовый магазин, чтобы приобрести всё, что нужно для прощального вечера, но в общагу вернулись часов в шесть и сразу стали собирать на стол. Пили мало (слава Богу!). Завтра у них был экзамен по какому-то предмету, который в простонародье назывался «смерть студента», поэтому ограничились бутылкой водки и читком на посошок.
Ночью я долго не мог уснуть. В голову лезли воспоминания о прове-дённых в Ленинграде днях. Я заново переваривал то, что видел, что слышал, впечатления из всего этого. Неожиданно вспомнилась Ирка, о которой я напрочь забыл из-за постоянного пьянства и водоворота событий, захвативших меня после Нового года. Сразу закралась коварная мысль: «Что произошло бы дальше, если бы Вова не увёл меня тогда с танцев»? Не лукавя, я признал, что учитывая напористость Ирки и моё состояние, скорее всего, постелью. Ну, а чего такого? В принципе, я был не прочь вкусить запретный плод. Ведь, мне было уже семнадцать, и я знал немало ребят, которые уже сделали это. «А как же Светка»? – спросил меня кто-то – то ли моё второе «Я», то ли бес-искуситель. «Светка – это святое, - не раздумывая, ответил я, - это чувство, это любовь. А с Иркой это был бы просто секс, ничего не обещающий и ни к чему не обязывающий». «А как же верность»? Тут я уже призадумался. Врать самому себе не хотелось. Но ответ нашёлся сразу: «Верность хранить нужно жене, семье, а мы со Светкой только на пути к этому. Пока мы живём каждый своей жизнью, хотя эти жизни стараются соединить нас, годами сплетаясь между собой. Но сейчас, она мне не жена и не невеста, а девушка, которую я знаю с детства, которую люблю и на которой хотел бы в последствии жениться. Но случится ли это? Ведь жизнь – штука не предсказуемая. И кто знает… Стоп! – остановил я тут себя. – Что-то меня понесло не в ту сторону. Давай спать».
Я перевернулся на другой бок и попытался заснуть, но искуситель зажёг в моём мозгу картинку недавнего Новогоднего танца. Ирка прижалась ко мне, и я почувствовал её тело. Соблазн. «Что было бы… - снова пронеслась каверзная мысль. «Она же курит»! – ухватился я за соломинку. Но тут сразу возник второй вопрос: «А смог бы ты перебороть в себе внушённое годами отвращение к курящим девушкам?» «Даже и не знаю, - признался я, - если бы дело дошло до интима, то, наверное, да». И тут, чтобы хоть как-то оправдаться перед своей совестью за проступок, которого не было, но который мог бы произойти, я перекинулся на другую тему. Ирку можно понять. Приехала из Курска в Ленинград. Общага со своими нравами, родители далеко, соблазнов много, устоять трудно и… Мы ведь тоже, приехав в Каменск, закурили все поголовно, и даже девчонки наши пробовали… Что же её корить тогда за… Тут мои мысли перекинулись на Светку. Она ведь тоже далеко от дома, пусть и не так далеко, как Ирка, тоже куча соблазнов. Может, она тоже курит? Мне стало дурно от такой мысли. Нет, этого просто не может быть. Светка не такая! Всё, хватит! Я вновь перевернулся на правый бок с твёрдым намерением уснуть. Стараясь ни о чём не думать, расслабился и, вроде как, задремал. Но тут меня разбудил Серёга и сказал, что пора собираться.
32
В Каменск я вернулся, как всегда, вовремя. Я про то, что когда зашёл с полным чемоданом в нашу комнату, пацаны опять собирались в гости к девчонкам на чей-то день рождения. Естественно, я к ним присоединился. Появилась возможность, во-первых, сразу раздать всем заказы, которые привёз из Ленинграда, во-вторых, просто оторваться на весёлой пирушке – а это вам не бытовая пьянка в мужской компании, пусть и в Ленинграде.
Ну, а потом пошли обычные трудовые будни. Но как бы долго и нудно они не тянулись, два оставшихся до конца практики месяца всё-таки прошли. Наконец-то! Я решил возвращаться домой на самолёте. Меня поддержали ещё двое. Остальные выбрали поезд, чтобы ещё какое-то время побыть вместе. Если бы не Светка, я бы тоже к ним присоединился, ведь за полгода мы крепко сдружились. Но меня ждала Светка - и это было главным фактором в моём выборе на чём ехать. Я заранее всё рассчитал. В пятницу рассчитываюсь с работы, в субботу на самолёт и утром прилетаю домой, а вечером бегу к Казанцевым. И… привет, Свет! Вот он я!
Билет на «кукурузник» я купил заблаговременно. Без проблем добрался до аэропорта Свердловска, без всяких казусов долетел до Новокузнецка, где меня уже ждал отец. Помнится, я до вечера не мог успокоиться, не находил себе места в ожидании когда наступит время встречи. Мать, глядя на меня, не выдержала.
- Шурик, неужели так не терпится? – с улыбкой поинтересовалась она, оторвавшись от своих тетрадей.
Разумеется! Нашла, что спросить! Мы же не виделись почти четыре месяца. Как там она? Поди, изменилась, похорошела…
В половину седьмого я стал собираться. Погладил брюки, навёл на них такие стрелки, что порезаться можно было. Рубашку погладила мать. Ей просто надоело смотреть, как я с ней вожусь. Затем я наскоро перекусил, съев под недовольное ворчание матери всего лишь бутерброд вместо тарелки супа, и, одевшись, направился в гости.
Шла последняя суббота февраля, но зима вела себя так, словно и не близился её конец. Мороз в пятнадцать градусов был уже привычен, но вот ледяной колючий ветерок неприятно обжигал лицо. Но у меня-то в груди пылало пламя любви, поэтому и на эту неприятность я не обращал внимания. День значительно прибавился, но когда я подошёл к калитке Казанцевых, было уже темно. В окнах горел свет, освещая пустой двор, занесенный снегом. Не много выждав – а вдруг кто выйдет, - я сунул пальцы в рот и свистнул, как это делал всегда, чтобы вызвать Светку из дома.
Прошло какое-то время, показавшееся мне вечностью, когда дверь веранды наконец-то открылась и в проёме возникла Светкина голова. Вряд ли, в темноте она смогла рассмотреть, кто там стоит у ограды, - хотя кто ещё может вызвать её таким образом? – и потому спросила на всякий случай:
- Сашка, это ты?
И какая-то настороженность просквозила в её голосе. Или мне показалось? Впрочем, тогда мне было не до этого. Услышав её, я уже не мог скрыть вмиг охватившее меня счастье и крикнул:
- Привет, Свет!
Она мгновенно ответила:
- Я сейчас! – и исчезла, но через секунду снова появилась в дверях и добавила. – Я скоро!
Такое её поведение меня немного озадачило. Ни тебе «здрасьте», ни тебе «до свидания». «Я скоро!» - и всё. Конечно, раздетой выбегать на холод ни к чему, но поздороваться-то можно было! Или как-то по-другому показать, что рада меня видеть.
Я всё ещё пережёвывал странное поведение Светки, когда стукнула дверь, и Светка в валенках, пальто и платке, наспех накинутом на голову, сбежала с крыльца и побежала ко мне по расчищенному от снега тротуару. Я едва успел распахнуть калитку, и она повисла у меня на шее:
- Сашка, привет!
И, вроде, с радостью было это сказано, но непонятная нотка в её голосе почему-то царапнула меня. Возникло ощущение, будто она в чём-то провинилась и теперь пытается загладить вину. Но это мимолётное чувство тут же исчезло, как-то только Светкины губы впились в мои. И всё же, когда поцелуй закончился, я поинтересовался на всякий случай:
- Что-то случилось, Свет?
- С чего ты взял? – вскинулась она.
В темноте я толком не видел её лица, но мне показалось, что глаза у неё забегали из стороны в сторону. Светка что-то скрывала, и я нутром почувствовал, что что-то произошло, что-то неладное, и снова спросил:
- Точно всё нормально?
- Ты чего, Саш? – она отстранилась от меня, несколько секунд помолчала и всё же ответила на мой вопрос. – Просто устала немного. День выдался тяжёлым и…
И тут открылась дверь веранды и на крыльце появилась тёмная фигура. Высокая, но ниже дядь Володи, коренастая, без головного убора, благодаря чему я сразу увидел, что у неё длинные волосы, но короче моих.
- Света, ну, ты долго ещё? – крикнула фигура в темноту приятным баритоном.
Светка запнулась и замолчала. Пауза стала затягиваться, и я решил её прервать, задав вопрос.
- Это кто?
Я уже понял кто это – очередной ухажёр, причина Светкиной метаморфозы - но хотел услышать это от неё. Пусть объяснит.
- Это Вадим, - затараторила Светка, - он учится на курс старше меня. Но я…
- И что он здесь делает? – не удержался я от второго вопроса.
- А твоё какое собачье дело? – ответила за неё фигура.
Н-да, а парень-то наглый и в себе уверенный. Видит меня в первый раз и всё равно нарывается на грубость. Неприятное предчувствие засвербило в груди, предвещая скорую драку. И всё же надо осадить этого козла, чтобы знал своё место.
- Команды "Тявкать" не было, так что заткнись,- сказал я ему и снова обратился к Светке. Но только открыл рот, как услышал:
- Тебе что здесь надо, парниша?
Спросил спокойно, будто это не его я только что осадил. Правда, «парниша» было сказано таким тоном, что по сравнению с ним слово «ушлёпок», которое сразу пришло мне на ум, как только он открыл рот, - просто ласкательное имя. Вот, гад! Но я в долгу не остался, и, стараясь сдержать волну страха, которая обычно охватывала меня перед дракой, с вызовом ответил:
- Что мне надо - уже здесь. А тебе, ушлёпок, что здесь надо?
В темноте его реакцию я не разглядел, но, судя по интонации, это его крепко задело.
- Сейчас расскажу!
Фигура не спеша спустилась с крыльца и двинулась к нам. Когда она проходила мимо освещённого окна, я заметил, что у неё довольно смазливая морда.
Парень был сама уверенность. Это немного напрягало, но я решил держаться до конца. Пусть лучше меня побьют, чем опозорю себя бегством.
- Не торопись, - подначил я его, продолжая словесную дуэль, - а то запнёшься.
- Сашка, прекрати! – поняв, к чему всё идёт, решила вмешаться Светка. – Слышишь?
- За это не переживай, парниша, - спокойно отозвался он и прибавил шаг.
Он пёр на нас, как танк, нисколько не заботясь о том, что я могу начать контратаку. Глядя на него, у меня появилось такое ощущение, что, если Светку не убрать в сторону, он раздавит меня вместе с ней.
- Не дождёшься, ушлёпок, - огрызнулся я, стойко ожидая его приближения.
- Сашка, прекрати! – снова влезла Светка, дёргая меня за рукав.
- Отойди, быстро! – скомандовал я ей и оттолкнул в сторону.
И сделал это вовремя. Поворачиваясь к сопернику, краем глаза я заметил, что Светка, не удержавшись на ногах от толчка, села на снег, но тут же вскинулась и истошно закричала: «Вадим!», словно это могло предотвратить неизбежное. В ту же секунду тот налетел на меня как ураган и, уцепившись за лацканы пальто, повалил на землю. Падая, я успел схватить его за руки и упереться ногой в его пах. Упав на спину, я перекинул его через себя. В пальто, которое было на размер больше, чем мне надо, и болталось на мне как на вешалке, приём, вряд ли, получился чистым, зато эффективным. Ушлёпок улетел метра на четыре.
Не успел я подняться, как в меня вцепилась Светка и горячо зашептала в ухо:
- Сащка, не связывайся с ним! Он мастер спорта по боксу!
Ничего себе, замечательная новость! Но меня уже было не остановить. Я вошёл в раж, и теперь мне было всё по фигу.
- Плевать! - ответил я и попёр на врага как бык на красную тряпку.
Не смотря на ледяной ветер, уши и щеки у меня пылали от жара, охватившем меня, как только началась схватка. Только вот голове стало почему-то холодно. Оказалось, при падении слетела шапка. Плевать! Сейчас меня интересовал только этот гадёныш, который испортил мне свидание со Светкой. А тот встал в боксёрскую стойку и, когда я приблизился, сделал выпад и влепил мне правой в челюсть. Удар был настолько неожиданным и сильным, что я едва не очутился на земле. Успел опереться на руку. Соперник, было, двинулся ко мне, наверное, чтобы добить, но я успел подняться, и он сразу же отскочил в сторону.
- Однако! – вынужден был я признать мастерство врага.
Ещё бы! Мастер спорта - это вам не хухры-мухры. Но сейчас он узнает, что такое мое разгневанное «Я». Передёрнув плечами, чтобы поправить съехавшее в сторону пальто, я снова пошёл в атаку, и опять поймал удар правой в челюсть. Причём, в то же самое место попал, гад! Удар на этот раз был резче и жёстче, и я очутился на пятой точке. Помня, что это драка, а не бой на ринге, и поблажки не будет, я без промедления вскочил на ноги.
- Ну, и как дела, парниша? – ехидно поинтересовался враг.
- Замечательно, - отозвался я, размышляя о том, с чего это я стал таким неуклюжим: пропустил два удара подряд? Окидывая противника взглядом, вдруг обнаружил, что он был в одних носках.
- Что, ушлёпыш, так торопился получить по зубам, что забыл обуться? – ухмыльнулся я, кивнув ему на ноги.
- Пока по зубам получаешь только ты, - парировал он.
Тут не поспоришь. Но только я собрался ответить, чтобы не остаться в долгу, как до меня дошло. Парниша был без верхней одежды, в пиджаке, тогда как моё безразмерное пальто сковывало движения.
- Не переживай, сейчас получишь, - заверил я его и стал быстро расстёгивать пуговицы. – Через пять минут расскажешь, как твои дела. Если сможешь.
Воспользовавшись тем, что я отвлёкся, противник попытался атаковать. Но я сделал ложный замах правой, и он тут же отпрянул назад. Оказывается, он сачок. Это хорошо. До этого, сознавая, что с мастером спорта по боксу мне не справиться, я хотел, так сказать, продать своё поражение подороже, но эта его выходка дала мне шанс поверить в свою победу.
Скинув пальто, я получил явное преимущество. Пиджак, хотя и не пальто, но всё равно стеснял движения, а я остался в свитере. Демонстративно высморкав повисшие из носа сопли, я зловеще произнёс:
- Ну, держись, ушлёпыш, - это изречение мне понравилось: сильнее царапало самолюбие врага, и в третий раз пошёл в атаку.
На моё счастье, соперник разнообразием приёмов не страдал. Да и я уже был на чеку. Поэтому очередной его выпад правой, я встретил как всегда. Нырнул под руку и, выпрямившись, влепил свой излюбленный боковой левой. Он не упал. Так же, как и я, успел опереться на руку, а затем отбежать в сторонку.
- Да ну на фиг! – невольно удивлённо воскликнул он, вставая в стойку. – Боксёр, что ли?
- Сейчас узнаешь, падла!
Со злостью отозвался я и собрался, было, атаковать, как он опередил меня. Но теперь уже я встретил его прямой правой, точно в нос. Он отскочил, ошеломлённо потряс головой, и, придя в норму, снова бросился в бой. И лупил меня как грушу – отчаянно и без передыха. Я, хотя и пропускал некоторые удары, оборонялся стойко. Пока удар в печень, от которого я сломался пополам, не заставил отступить на несколько шагов. Удар был болезненным, но не смертельным. Я пришёл в себя раньше, чем противник понял, что выиграл эту схватку, и ринулся в атаку.
Теперь я бил его, не переставая, куда попало, в основном по рукам, которыми он защищался. Кулаки ныли от боли, но мне было до лампочки. Главное, не останавливаться. Так я молотил его до тех пор, пока он не выдержал и не отступил. Преследовать его, чтобы добить, сил уже не осталось. Я выложился по полной и теперь нуждался в отдыхе. Стоя в трёх метрах друг против друга, мы старались как можно быстрее привести себя в норму.
- Мальчики, может, хватит? – напомнила тут о себе Светка.
Я невольно оглянулся – она так и стояла у калитки, - и тут же схлопотал оплеуху сзади. Резко пригнувшись, я отбежал в сторону и тем самым избежал несколько ударов. Ах, ты, ушлёпыш, из-под тишка бьёшь! Ну, гад, держись! Но тут до меня дошло – это же драка, а в ней для победы все средства хороши. Я же тоже так делаю. Однако осознание этого не убавило злости.
И вот снова схватка, снова встречный прямой правой, нырок и коронный мой удар левой. Наверное, ни разу в жизни я не вкладывал в удар столько злости. Враг упал. Не раздумывая, я сел на него, как когда-то на Локтю, и стал от души бить по ненавистной роже.
- Сашка, не надо!
Светка повисла у меня на руке, но останавливаться я не собирался. Чтобы случайно не причинить ей вред, я стал наносить удары правой.
- А ну, прекрати немедленно!
Строгий голос тёти Ани заставил меня замереть. Оглянувшись, я наткнулся на её суровый взгляд. За ней стояла Катька-вражина. Я ещё тогда подумал, что это она не съехидничала.
- Слезь с него! – продолжала командовать Светкина мать.
Как тут возразишь. Будущая тёща всё-таки. Драка вымотала меня. Я это понял, когда тяжело дыша, с трудом поднялся. Раж прошёл, и я почувствовал, как мороз беспардонно лезет под мою одежду. Поёжившись от холода, я услышал новый приказ тёти Ани:
- А теперь проваливай!
- Да как скажете! – огрызнулся я и поплёлся к калитке, где валялась моя шапка.
Отряхнув шапку от снега, я напялил её на голову и пошёл искать пальто. Тётя Аня всё ещё пыталась привести не состоявшегося зятя в чувство. Светка с сестрой стояли рядом, не зная, что делать. Когда я подошёл ближе, Светка накинулась на меня с кулаками.
- Ты что наделал, дурак? Ты же его убил!
- Конечно, - отреагировал я, отбиваясь от неё, - для тебя было бы лучше, если бы убили меня.
- Дурак! – она снова попыталась меня ударить, но я поймал её за руки.
- Конечно, дурак, и ещё какой, - согласился я. – Ты заварила кашу, а я дурак.
- Не говори ерунды!
- Да пошла ты! - и, оттолкнув её от себя, побрёл туда, где лежало моё пальто.
Светка хотела ответить, но её позвала к себе тётя Аня.
Я был возбуждён, даже перевозбуждён, был зол на ушлёпка, на Светку, из-за которой всё это произошло, на тётю Аню, принявшей сторону моего соперника, и потому вёл себя неадекватно.
- Господи! – в сердцах сказал я, всё ещё переваривая произошедшее. – Как мне это всё надоело!
- Что тебе надоело? – жёстко спросила тётя Аня, с помощью Светки понимая Вадима на ноги.
- Да всё это! – выпалил я, подбирая пальто. – Стоит мне отлучиться на некоторое время, как у меня сразу появляется конкурент. Свято место пусто не бывает. Даже, Светочка?
Светка в это время просунула голову под руку Вадима, тётя Аня - с другой, и они сообща потащили его в дом.
- Дурак! – крикнула она мне через плечо.
- Да сама ты дура! – со злостью ответил я ей в след и тут увидел Катьку.
Она стояла на том же месте, где я её увидел в первый раз. Она не стала помогать ни матери, ни сестре и явно не проявляла симпатии к моему врагу. Это мне понравилось, а вот её непонятный взгляд как-то не очень. Ни разу за всё время, что мы были знакомы, она не смотрела на меня так. Неужто влюбилась? Убедившись, что мать с сестрой заняты и не обращают на неё внимания, она подошла ко мне и сказала:
- У тебя лицо в крови. Умойся снегом, что ли. Или давай я.
- Я сам, - буркнул я и, выбрав снег почище и мягче, стал обтирать лицо. Сразу защипало левую бровь и нижнюю губу.
- А ты молодец, - сказала она после, помогая надеть пальто.
- Оказывается ты мужественный, - продолжила она и стала застёгивать пуговицы, - и сильный. Не ожидала.
Я тоже не ожидал от неё подобной выходки.
- Ты чего? – ошалел я от такого обращения. – Заболела?
- Дурак! – психанула она и, не застегнув пуговицу, пошла прочь.
Что к чему? Я был слишком перевозбуждён, чтобы понять странное поведение Катьки. Проводив её взглядом до ограды и, дождавшись, когда она захлопнет за собой калитку, я побрёл домой.
Светка - стерва. Опять не выдержала разлуки и завела франта. А что же будет, когда я в армию пойду? Замуж выйдёт? Скорее всего! Ведь срок-то большой. Да, ладно, к чёрту всё! Больше ни каких Светок.
Я брёл домой, выжатый как лимон, и физически и морально. Ледяной ветерок щипал лицо, бессовестно лез под пальто, словно хотел остудить разгорячённое инцидентом тело, чтобы привести меня в чувство. Но мне было не до его дружеского участия. Я вдруг с горечью осознал, что сегодня на Светкину измену я среагировал не так, как на втором курсе, когда вернулся из месячной командировки в Бормотово. Во мне не клокотала ярость, не пожирала изнутри обида, и слёзы не застилали глаза. Мне было всё равно. Нет, конечно, мне льстило, что я, всего пять месяцев занимавшийся боксом и вовсе не драчун-забияка по жизни, победил мастера спорта по боксу, но почему-то я не испытывал из-за этого ни радости, ни гордости. Сейчас мне было всё по барабану. И победа в драке и то, что привело к этой драке, а особенно её последствия. Неужели за это время я так повзрослел, что стал не таким восприимчивым к Светкиным сюрпризам?