У начала эры персональных компьютеров

Дмитрий Маштаков
  Сегодня трудно представить свою жизнь без ноутбука и интернета. Приятно также обладать некой миниатюрной штучкой, с помощью которой можно везде залезть, всё узнать и всех перефотографировать.
  В общем, очень неплохо иметь компьютер в качестве аксессуара в личном распоряжении.
  В 1969-м году, когда я заканчивал физфак МГУ, такого ещё не было.
  Выпущен я из физфака был как на аукционе, под стук молоточка, со словами - "инженер, 110 рублей". Таков оклад, из которого следовали ещё налоговые вычеты. Хотя как раз в это время я обзавёлся двумя детьми, и вычеты стали не столь большими.

  Инженером на 110 рублей я был принят в НИИАП. Территориально НИИАП, "вторая площадка", находится на горке у депо метро Калужское.
  Жил я рядом, на Херсонской улице, и добирался до работы даже не на метро, а на автобусе. Интересно, что эта местность, вблизи второй площадки, мне затем снилась в самых причудливых снах - какой-то пустырь, грязь, рытвины, и трамваи почему-то ходили, а не автобусы. Наверное потому, что окрестности этого Калужского депо не выглядели благоустроенными. Само депо тогда только-только было построено. От депо на горку шла деревянная лестница, ступени которой зимой покрывались льдом и снегом.

  Есть ещё и "первая площадка", она находится подальше, на улице Введенского. На первой площадке находится памятник Ленину и вычислительный центр. На второй же площадке ничего вычислительного не было.
  Но появилось.
  Через пару месяцев после моего распределения я, и ещё несколько сотрудников нашей лаборатории, прошли курсы обучения программирования на малой вычислительной машине "Наири-2". И сама машина появилась в отдельной комнате.   

  Она имела вид большущего стола с нависавшей по центру панелью с неоновыми лампочками. Они мигали. Работу разрядов сумматора и регистров можно было наблюдать воочию.
  А зачем надо было их наблюдать?
  За современным процессором наблюдать не надо, он или работает, или не работает. Однако на заре компьютерной эры процессоров не было, их роль выполняла куча электронных плат и регистров, связанных между собой проводочками и через контакты. А если что-либо ломалось, то плату можно было вынуть, и элементы на плате заменить.
  Неоновые лампочки горели или не горели, или зажигались невпопад, и по этим признакам можно было определить, что именно было неисправно.

  Опять же, существовали многочисленные тесты по поискам неисправностей. Печатались номера кассет ПЗУ, из которых данные неправильно считывались.
  Кассета ПЗУ (постоянное запоминающее устройство) - это такая большая плата с прочной текстолитовой ручкой сзади, и ножевым разъёмом спереди. На плате находились ряды маленьких ферритовых колечек, прошитых проволокой. Прошла проволока сквозь колечко - единица, прошла мимо - ноль. Некоторые места для проволок были свободными, и мы колечки прошивали сами, заполняя свободные адреса ПЗУ кодами своих программ.
  Неисправность ПЗУ заключалась в отсутствии контакта в разъёме, и ни в чём другом. Поэтому инженер по обслуживанию заходил за стол сзади и пинал по текстолитовой ручке ту кассету, на неисправность которой указывал тест.

  Для общения с оператором, или, как говорят, для диалога с пользователем, использовалась отдельная консоль - слева от машины стоял столик, а на нём - электрическая пишущая машинка, фотосчитывающее устройство и перфоратор.
  Никаких дисплеев или магнитных носителей. Только пишущая машинка и перфоленты. С помощью пишущей машинки и происходил запуск программ - Вы печатаете что-то на машинке, а в ответ она сама что-то печатает Вам. Или запускает считывание с перфоленты, или выводит данные на перфоратор - это уж как Вы предусмотрите в своей программе.
  И команды программы Вы также вводите в память машины через консоль - через пишущую машинку, или с перфоленты - через фотосчитывающее устройство. У каждого, работающего на машине, была своя коробочка, а в ней - перфоленты с разными программами.

  Такая коробочка была и у меня. А ещё была большая коробка, в которой лежали звёзды.   
  Звёзды были свёрнуты колечками и подписаны карандашом. Дырочки на перфоленте начинались номером звезды. Затем шли её характеристики и спектральная кривая.
 Дырочки заканчивались маркером конца, потому что нельзя было сказать заранее, как далеко спектральная кривая уходит в инфракрасную часть спектра. 
  Не все звёзды имели подробный спектр. Для некоторых были известны только цветовые характеристики и светимость. Так, как это принято в астрономии. А поскольку в астрономии существовали разные системы цветовых характеристик, то приведение звёзд к единообразному описанию было не совсем просто. Разобраться со звёздами, используя ту информацию, которая пока имелась, и было моей первой задачей.
  Зачем это было нужно, спросите вы? А затем, что наши ракеты, взлетая, ориентировались по звёздам - где они собственно находятся, и в какую сторону лететь. Не знаю, как сейчас, но тогда это было так. Были навигационные звёзды, и были звёзды помехи, которые навигации мешали. И в самом деле, взгляните ночью на небо - разве вы сразу разберётесь в этих звёздах? Дай бог Полярную звезду найти или пояс Ориона.
  По поводу звёзд я поддерживал связь с ГАИШ - институтом им.Штернберга на Воробьёвых горах. А конкретно, с А.С. Шаровым.
  Читаем о нём по поисковику:
//А.С. Шаров был одним из энтузиастов - организаторов наблюдательной станции ГАИШ в Крыму. С началом космической эры А.С. Шаров руководил визуальными ... По постановлению правительства СССР в 1962-64 гг. он возглавлял хоздоговорные экспедиции на Высокогорную станцию ГАИШ вблизи Алма-Аты с целью калибровки приборов астроориентации на советских спутниках.//
  Тогда и в ГАИШ с вычислительной техникой было непросто. Зато имелся целый штат аспиранток и девушек студенток, которые выполняли ручную работу. Как-то А.С.Шаров пригласил меня в комнату, где на столе лежал огромный лист ватмана, на котором условными точками, крестиками, птичками и кружочками, а к тому же ещё и разными цветами, на диаграмме цветность-светимость были изображены десятки тысяч звёзд. Зрелище впечатляющее. И это было сделано вручную.

  Не скажу, что я только спектрами звёзд занимался. Было ещё много интересного. Купили вторую машину Наири-2 и соединили её с графопостроителем. Была задача автоматизировать разводку печатных плат. Но этим занимались уже другие люди.
  В целом, машины типа Наири, решая вычислительные задачи в режиме сотрудничества с человеком, или, как говорят - находясь в диалоге с пользователем, показали себя с самой хорошей стороны. В творческом диалоге с человеком оказалось возможным успешно решать такие задачи, которые ранее были малодоступны для чисто вычислительных алгоритмов.
  Таковы особенности работы и на современных персональных компьютерах. Интуиция человека и машинный счёт успешно сотрудничают и дополняют друг друга.
  Сейчас делаются попытки устранить человека, передать его роль искусственному интеллекту. Почему? Мне это не вполне понятно. То ли человек поглупел, то ли более ленивым стал.
  Впрочем, что загадывать? Поживём и посмотрим.
_____

Заметьте, первый компьютер с функцией персонального пользования был создан в СССР, а точнее - в Армении, а не в Америке в 1980-м году, как многие думают.
Идеолог ЭВМ серии "Наири" Грачья Овсепян родился в 1933 году в Ливане. В 1946 году вместе с семьей репатриировался в Армению, где закончил физический факультет Ереванского государственного университета. В 1956 году он попал на работу лаборантом в только что организованное режимное предприятие по созданию вычислительных машин — Ереванский научно-исследовательский институт математических машин (ЕрНИИММ). ссылка => https://habr.com/company/ua-hosting/blog/368765/
Пройдите по ссылке, почитайте, история очень поучительная.