Задумывались ли мы, как меняются наши имена и сколько их появляется на протяжении нашей жизни? У кого то их больше, у кого то меньше, но не менее пяти наберётся у каждого.
Я была желанным и любимым ребёнком. Мои счастливые любящие родители хотели, чтобы первенцем была именно девочка. Так и случилось. Сказочное имя для будущей дочки сложилось сразу же «Алёнушка», отец приговаривал «Алёнушка в платочке», а следующим будет братик Володенька «в лапоточках». Вероятно, такое странное сравнение ему навеяли наши русские сказки. В свидетельстве о рождении меня записали официально Елена, Елена Юрьевна.
Я бурно росла, проказничала, любопытствовала, капризничала, исследовала всё, до чего могла и не могла дотянуться. В этот шаловливо–познавательный период родители, бабушки– дедушки называли меня только Алёнка, Алёнка–проказница или Алёнка–шалунишка. В минуты спокойствия и расслабленного состояния, особенно пред сном, я становилась для всех Алёнушкой, Леночкой или Ленушечкой.
Через 2 года родился мой братишка Володя. Я подросла и вначале стала проявлять ревность к новому члену нашей семьи и капризничать. Братишка часто болел, сказывался суровый климат Урала, где мы жили и со временем во мне проснулось желание опекать младшего брата, чему способствовали ещё и мамины наставления.
Когда мы выходили на прогулку, я приглядывала за братом и отчаянно нападала на всех ребят во дворе, видя в них скрытую угрозу. Меня одевали модно по тем временам и часто в брючные костюмчики, а светло русые длинные волосы прятали под красным беретом с большим синим помпоном. Если мы с соседскими детьми заводили потасовки в песочнице во дворе, тут же на шум быстро слетались матери и бабушки своих чад. Разнимая нас детей, родители кричали моей удивлённой маме «Заберите отсюда своего мальчика сорванца, он постоянно обижает наших детей!»
В такие критические моменты я превращалась в Лёшку! Вечером мама улыбаясь рассказывала отцу произошедшую со мной историю и приговаривала «Ты представляешь, какая храбрая наша дочка!» Отец смеялся и добавлял «Настоящий Лёшка!» Так, с детства я привыкала и принимала свои разнообразные имена. В зависимости от того, как меня называли, я сразу понимала, хорошо ли я поступила и могла оценить своё поведение.
Брат подрос, его подростковый период был бурным и доставлял родителям хлопоты. Мы с ним учились в одной школе. Моя опека над Володей отошла в небытие. Теперь, защита скорее могла понадобиться мне от местных мальчишек, дёргающих меня за косу или дразнящих и стремящихся привлечь моё внимание. Наблюдая за задиристым характером окружающих меня мальчишек, я старалась отыграться и постичь непостижимую для меня мужскую природу, хотя бы на своём брате.
Частенько, мне даже нравилось выводить его из себя. Я дразнилась, бросала в него диванные подушки, строила рожицы, особенно когда он был занят чем–то серьёзным. Учёба ему давалась непросто, зато читал он запоем. Брат старался быть терпеливым к моим выходкам. Когда этого терпения оставалось совсем чуть–чуть, он серьёзно смотрел на меня и добавлял «Лен, не выводи меня из себя, а то получишь!», потом «Смотри, ударю больно!» Куда там, видя что моё поведение его задевает, я ещё больше и изощрённей старалась разозлить его.
И вот, он срывался с места, где делал уроки, хватался за подушку и мы начинали наше сражение с криками, хохотом, моим невыносимым визгом, прыжками по дивану и шумной беготнёй по комнате. Если родители заставали нас за этой разборкой, строго командовали «Елена и Владимир, быстро разойтись! Оба наказаны и на улицу сегодня не пойдёт!» Я начинала хныкать и сваливать вину на брата. Зная мой каверзный характер, родители мне редко верили и не прощали наказание. Нас рассаживали в разные углы комнаты и давали каждому какое нибудь творческое занятие.
После 11 лет я стала неотвратимо меняться, замедляться, приобретать девичье изящество и полностью менять своё поведение и интересы. Во мне проснулась сильная тяга к искусству, живописи и музыке. Меня определили в художественную школу, я стала посещать классы бальных танцев, и даже немного попробовала спортивную гимнастику. В этот момент я была ещё далека от интереса к мальчикам, зато они, особенно кто был постарше, стали проявлять повышенное внимание ко мне.
Все наши дворовые мальчишки, а было их около дюжины, сами собой, негласно превратились в моих верных пажей. Они единогласно возвели меня на пьедестал, на зависть остальным девчонкам и определили местной «королевой», называя уважительно, мягко и с подобострастием Леночкой. Все защищали моё «величество» от мнимых противников, особенно ребят из другой школы или района, которые хотели со мной познакомиться.
Вначале мне это нравилось, потом я усмотрела в этом некоторое ограничение моей личной свободы выбора и заявила, что сама выбираю с кем буду общаться. Тогда, мои пажи превратились в «телохранителей». Бывало так, что я умудрялась идти на свидание с одним парнем, а до места встречи меня провожал мой печальный телохранитель–воздыхатель. Чем–то я так безоговорочно привлекала их внимание, что парни согласны были терпеть подобные унижения, лишь бы быть рядом.
Домашние стали именовать меня в этот период более строго, по взрослому Лена или Лена доченька, реже Алёнушка. Некоторые подруги иногда называли Ленусик или Ленок. К подобным вариациям на Лену я относилась прохладно, совершенно не считая эти имена своими. Они звучали для меня совсем отстранённо, холодно, грубовато, аляповато, казались чужими и даже раздражали.
Став старше, к окончанию школы я всё чаще именовалась Еленой. Это полное имя нравилось, но было чувство, что я с ним как то полностью всё ещё не сроднилась.
В старших классах школы, произошёл курьёзный случай с учительницей по биологии.
Мы ходили на уроки в старшие классы в свободной форме. Мама сшила мне модный клетчатый пиджак, с красивым сочетанием основного серого тона и тонким пересечением линий красного и белого. Я с удовольствием носила его, слегка хвастаясь перед подругами.
У нас появилась новая учительница по биологии, лет сорока. Одевалась она очень простенько. Её акцент выдавал недавнюю работу в провинциальной школе и мы сразу отнеслись к ней с лёгким превосходством. Почувствовав холодность и напряжённость класса, учительница слегка посовала перед нами. Вероятно я выглядела одной из зачинщиц этого бойкота в её глазах, выделяясь своим модным пиджачком и живым характером.
Впервые вызвав меня к доске отвечать урок, путаясь в наших именах и фамилиях в журнале, она обвела взглядом класс и произнесла запнувшись «Отвечать будет вот эта...(повисла пауза) «девочка в клеточку», указав на меня пальцем. Тогда мне это показалось очень обидным, зато всем остальным было смешно. Выйдя к доске, я без запинки протараторила свой ответ, а получила всего лишь четвёрку. Подобная оценка мне казалось несправедливой.
С этого момента отношения между нами стали ещё более натянутыми. Учительнице было сложно противостоять негласному бойкоту нашего класса, возможно не только нашего, и вскоре она поменяла место работы, а мы облегченно вздохнули.
Я не поступила в художественное училище после окончания школы и устроилась работать в информационный отдел крупного завода. Сразу же в свои 19 лет я почтительно превратилась в Елену Юрьевну. Вначале такое взрослое обращение звучало строго, чопорно, немного странно и слегка отстранённо. Однажды, попав на пару недель на уборку картошки нашему подшефному совхозу, я прониклась дополнительным уважением к вариации имени Алёна.
Среди нашего мужского состава техников, информатиков и программистов был любимец нашей молодой женской команды. Звали его Владимир. Он был немного постарше нас 18–20 летних девушек, одевался очень модно и имел внешность голливудского супер героя. Временами он приторговывал «фарсой» - привозимой из–за границы модной одеждой и, это придавало ему ещё большего шарма в наших глазах.
Каждый год всю молодёжь и не только отправляли помогать убирать урожай подшефным колхозам. Мне эта затея совсем не нравилась и я всякий раз старалась отвертеться от поездок. Конечно, это получалось не всегда. В начале сентября половина нашего информационно вычислительного отдела оказалась в большом совхозе, помогая убирать урожай картофеля и сахарной свёклы. Самым приятным во всём этом были наши общие вечерние посиделки на окраине посёлка.
Вечера были романтичными. Чуть проступал вдалеке от посёлка тёмный лес и убранные ближние поля. В тёплом воздухе разливался душистый запах ярких осенних астр из деревенских палисадников и парного молока после вечерней дойки. Раздавался звук потрескивающего большого костра и будоражащий обоняние запах печёной картошки. За нами с неба наблюдала огромная задумчивая луна, отливающая светлым серебром на озеро в низине.
Мы рассказывали байки, слушали современную музыку и частенько посматривали на звёздное небо, ожидая когда же очередная светящаяся звёздочка, чиркнув по небосклону, упадёт за резные макушки сосен и вдогонку ей можно будет загадать желание. А желаний в наших кипучих молодостью головах и телах было хоть отбавляй.
И вот, Владимир неожиданно заговорил об именах. И посмотрев на меня, с пылом произнёс, что ему очень нравится имя Елена, точнее Алёна и громко добавил со страстью «А мне до крика нравится имя Алёна!» Эта фраза прозвучала так необычно и загадочно для меня, особенно «до крика» что не зная как реагировать на это заявление я растерянно промолчала. В это время за Владимиром заботилась, огораживая его от нас, подруга его бывшей девушки. Она сразу пошутила, сменила тему разговора и закруглила наше ежевечернее общение, сославшись на завтрашний ранний подъём.
Прошли годы замужества, воспитания детей, годы радости и боли. Моя милая мама, с которой я жила по соседству, ухаживала за моей бабушкой, которой ампутировали часть ноги из за диабета. Какая же жизнелюбивая и весёлая у меня была бабушка! Она старалась не унывать в любой сложной ситуации, возможно сказывались жёсткие тяжёлые военные годы, когда радости в жизни было так мало.
Бабушка в свои 75 лет превратилась для моей мамы почти в ребёнка, требующего заботы. Я была первой бабушкиной внучкой и её жизнелюбие и весёлость передались моему характеру. Каждое утро я приходила навестить моих любимых женщин, узнать что нового в их женской компании, принести им что–нибудь вкусненькое и получить взамен кусок отменного яблочного пирога или сочной творожной запеканки.
Бабушка в этот период называла меня не иначе, как солнышком. Как только я открывала дверь и была видна ей с порога, она бодро и радостно восклицала «Тамара, наше солнышко пришло и засияло всё вокруг!» Слегка присев на корточках у высокого порога я начинала тараторить всякие новости, с любовью наблюдая, как мама готовит обед а бабушка откладывает в сторону книгу, которую читала. Это были чудесные спокойные минуты слияния, соединения трёх поколений женщин в единое глубинное целое большого рода.
Это был тот замкнутый круг настоящей безусловной любви, который невозможно разомкнуть, даже когда всех нас не будет в живых. Мне нравилось быть солнышком для них и видеть сияющие улыбки, когда я появлялась.
В 40 лет я неожиданно попала в Испанию и осталась здесь жить. Новое произношение моего имени в испанском варианте окончательно расставило всё на свои места. У испанцев начальная буква «е» произносится как мягкое певучее «э». Моё имя писалось по испански так же Elena, только произносилось чуть по другому – мягко и певуче. И моё Елена превратилось в милое, сразу ставшее моим – Элена, с ударением на втором протяжном е. Это звучание ласкало слух, казалось гладким и скользящим, словно шёлк и очень нравилось.
Тогда я с удивлением вспомнила, что будучи подростком любила фильм «Война и мир» Сергея Бондарчука по роману Льва Толстого. Мне очень нравилась роскошная красота Элен Безуховой, но ещё больше мне нравилось её имя Элен. Для меня оно звучало прекрасно и аристократично. Я немного завидовала такому красивому изысканному имени. И вот, пожалуйста, теперь моё имя зазвучало так, как мечталось много лет тому назад.
Ещё большее удовольствие принесло известие, что у испанцев нет отчеств. В официальных документах рядом с двойным именем указываются только фамилии отца и матери. Так, имя казалось самостоятельным и более значимым.
И общаются испанцы между собой исключительно по именам и на ты, не делая никакого различия по возрасту. И это чудесно! Уважение к старшим здесь выказывается действием, тоном, а не отчеством, либо в редких случая обращением на Вы. Особо порадовало, когда меня в первый раз назвали уменьшительно ласкательной вариацией моего имени – Эленита (ударение на протяжное и). Это звучание было таким милым, светлым и мягким, ну просто завораживающим.
Так, сами собой сложились все недостающие пазлы в моём именном путешествии и моё имя приобрело новое яркое звучание и окончательно срослось, стало моим родным и любимым. Теперь, я никак иначе не воспринимаю себя, кроме как Элена. Каждый раз, когда его произносят, это ласкает слух и приятно отдаётся в сердце. Теперь оно безоговорочно моё.
Уверена, каждый может похвастаться своими жизненными вариациями и приключениями личного имени. У меня это: Елена, Лена, Леночка, Ленушенька, Алёна, Алёнушка, Лёшка, Ленок, «Солнышко», Элена, Эленита. Получилось 11 вариаций, а у Вас?