Начальник ОО армии Бедов обошёл строй несчастных фольклористов, отправленных в штрафроту.
- Докатились! – сказал Бедов. – Всей ротой германцам сдались!
- Мы не хотели! – стал оправдываться Исаев. – Подвели погодные условия и плохая видимость.
- Мозги вас подвели! – не на шутку разошёлся Бедов. – Что, милые мои, убедились, что никому вы на хрен не нужны?! Даже германцы от вас отказались, предварительно обездвижив! Не представляете вы ценности никакой ни для германцев, ни, не побоюсь этого сказать – для государства в целом!
- Чего так? – подал голос Лабаз, чей авторитет продолжал держаться на высокой самооценке – на самом тонком её волоске.
- Проку от вас нет, - отрезал Бедов. – Даже застрелиться не смогли. Трусы! – выдал прямо в лицо Лабазу.
Лабаз покачнулся и почернел. Волосы его встали дыбом, кроме одного – того, на котором держался его авторитет. Авторитетный волос напрягся и упал. Лабаз присел и стал шарить по траве, искать потерянное, за что получил пинок под зад от писателя Воронина.
- Стой смирно! – шикнул на Воронина начальник ОО армии Бедов. – Несчастное создание! Тебе, Воронину, что в лоб, что по лбу, что воля, что неволя, что белое, что чёрное – различать и слушать не умеешь! Я искренне тебе говорю, что никому ты, кроме армии, не нужен. А ты ржёшь и вникать не хочешь!
- Да что с ним разговаривать, - подал голос цыганий, выслуживаясь перед очередным боссом. – К стенке его, авось поймёт!
- Категорически против, - заявил Исаев, оставаясь в тени пальмы. – Если его к стенке, то произойдёт непоправимое – некого будет воспитывать, он превратиться в никому ненужный труп!
- Можно подумать, что сейчас кому-то нужен, - усмехнулся цыганий.
- Мне нужен Воронин. Нужен, как талантливый адепт моей секты «Исай, Ворона и Лабаз», как мой чревовещатель без собственных мыслей в своей голове.
- Ну, тогда ладно, - смирился цыганий. – Будем считать, что все мы люди никчемные, – примирительно заявил он. – Ни на что не годимся, даже на полноценный плен. От нас даже германцы отказались! Предлагаю разойтись по домам.
- Нетушки, цыганий! – сказал Кот. – Ты как хочешь, а я мстить пойду германцам за то, что они нас не приняли.
Полчаса строили планы. Бедов, сидя на пожухлой траве, все записывал для передачи в отдел. Наконец, устали и разошлись, не услышав команду «вольно». А Бедов всё писал и писал.
Лабаз ползал по траве, собирая в новый флакон капельки авторитета. Он ёрзал коленями, низко кланялся каждой былинке, был жалок, но упрям.
- Давай наберём для тебя авторитету, - сжалилась над ним Анюта и, вырвав флакон из дрожащих рук Лобаза, пошла в него плакать.
После Анюты авторитет оказался в руках поручика Ржевского, потом у агента германской разведки Слободянюка. Воронин смог выдавить в него одну слезинку, а Исаев только половину. Но как бы ни старались штрафники – флакон не наполнялся, слёзы закрывали небольшое донышко. На помощь пришёл Зая. Уединившись с флаконом в кустах, он щедро разбавил слёзы уриной.