ТАКЫР, ПАМИР И ПАРАЗИТЫ.
Было мне, наверно, лет семь. Шёл я с удочками на Грязнушку (речка такая в трёх километрах от моего села Бурёнино). Когда спускался с пригорка, дорогу мне перебежал волк. На плечах jy y`c маенького барашка. Метрах в тридцати от просёлка были заросли чилиги. Волк зашёл в те заросли , сбросил со спины барашка и лёг перекусить. Ох, как у меня дрожали колени, когда я проходил мимо!
. Так что я ни каким героем, как видите, не был. Упрямство, это да! Упрямым я ещё в детстве был. И только за счёт упрямства мне, иногда, удавалдось достигать жэеланной цели. Я джаже два сражения, за сёт упрямства, выиграл. Но об этом по порядку.
В 1956 году я заканчивал обучение в Ташкентском ремесленном училище готовившим специалистов электромонтажа. Предэкзаменационную практику проходить нашу группу послали в самое пекло ада - САКСАУЛЬСК. Это железнодорожная станция на пятьдесят километров севернее Аральского моря.
В Саксаульской народу проживало тысяч пять. Вокруг посёлка ровная, как стол, такырная степь. Ни одного колодца, ни одного другого какого водоёма в пределах 20 километров там не было. Воду в посёлок завозили в железнодорожных цистернах, сливали в, бетонированную яму. Два раза в день около ямы выстраивалась очередь: скандалили между собой люди, топтались в очереди на водопой верблюды, фыркали лошади. Наверное, можно было бы пробурить артезианские скважины, но в Саксаульской не было достаточно мощного источника электроэнергии. Вот потому-то нас туда и забросили-строить высоковольтную ЛЭП, связывающею Саксаульскую с другим железнодорожным узлом.
Строительство ЛЭП начинала бригада профессиональных электромонтажников, но не выдержав суровых условий работы, профессионалы сбежали. Остался только их бригадир, который должен был руководить нами, но и он через неделю «чухнул», слинял в свою Кызыл-орду. С нами остался только Анатолий Иванович, наш мастер производственного обучения.
Уверен, что мало кто из россиян знает, что такое такыр. Такыр это не земля и не камень. Ты его бьёшь ломом-лом отскакивает, от материковой породы не комья отваливаются, а отколупываются тонкие, толщиной в тетрадный лист, пластинки. Под жгучими лучами солнца, опаляемые горячими ветрами, должны мы были в такыре ломами выдалбливать ямы для установки в них деревянных опор ЛЕП. Но и это не было самым большим испытанием нашей выдержки и упорства.
Брёвна, свежепропитанные антисептиком, разбросали по трассе наши предшественники. Горячие лучи казахстанского солнца выдавливали из брёвен антисептик, капли креозота стекали на землю. Креозот, по-видимому изготовляется из сока того самого дерева, к которому и «птица не летит и тигр не идёт». Всё светлое время суток над брёвнами стояло марево зловредных испарений. Если даже не подходить к источнику того зловония ближе трёх метров, то и тогда испарения, в буквальном смысле, снимут с твоего лица кожу. А нам-то надо было пилить, сверлить, рубить топором, носить на своих плечах те чёрные вонючие брёвна..
Через неделю верхнего слоя кожи (эпителия- так, кажется, его называют) мы лишились. Кисти рук, лицо и шея, не защищённые одеждой, горели, будто бы ошпаренные кипятком. И распухли. Стали розовыми, как у новорожденных младенцев. Ко всем этим мытарствам мы относились спокойно.. Таковы были издержки нашей профессии. Как говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж. Не ной! Да и заговорил я на эту тему только потому, что к слову пришлось.
Бороться нам пришлось с другим более грозном напастьем, чреватым болезнею двадцатых годов прошлого века-тифом.
У меня зачесался живот. Заглянув в трусы я увидел там гадину- упитанную, готовую брызнуть соком, вошь. Но был я человеком чрезмерно стыдливым, поэтому ни с кем «радостным» открытьем делиться не стал. Володя Пенкин -парень без предрассудков- жеманиться не стал- о своём открытии прокричал, будто голой пяткой на гвоздь наступил. . И тут оказалось , что паразиты поселились не только в нашей с Володькой одежде. Заглянули в недра постельных принадлежностей, а там!...А там вошь ходит отарами. До нас в этом общежитии жили студенты из Алма-Аты. Это на их кровях вошь стала такой ядреной.
Утром на работу не пошли. Все двадцать пять человек, обнажив свои гениталии, расположились по периметру комнаты. Наше временное жилище наполнилось звуками схожими со звуками лопающихся воздушных шариков.
Пришёл Анатолий Иванович. (он жил в гостинице) -Почему не на трассе?- спросил он нас. –Да вот воюем с аборигенами здешних мест:-ответил Пенкин. Анатолий Иванович, не сказав ни слова, исчез. Через двадцать минут прибыли работники санэпидстанции и погнали нас в баню. Сами остались добивать остатки банд охочих до человеческой крови.
После сдачи госов, в числе других моих однокашников, я был направлен, как говорится, «из огня да в полымя». На Ударную комсомольскую стройку - переносить шахтёрский город Ангрен на новое место.
Ангрен является центром угледобывающей промышленности Узбекистана. Расположен он у самого подножья хребтов Памира. В недрах тех хребтов были обнаружены залежи, очень нужной стране, руды-урана. К месторождениям требовалост, через хребты, ущелья и скалы, протянуть высоковольтные воздушные линии электропередач. В Саксаульске были такырные степи, здесь склоны гор под 45-60 градусов. Карабкаться по ним с пятидесяти килограммовыми ящиком железяк было ох как не просто! Особенно трудно было подниматься по склонам покрытым щебёнкой. Ты делаешь один шаг вверх, а тебя на два шага относит к низу. Через 2-3 дня таких подъёмо-спусков твоя рабочая обувь превращается пучок ленточек. Как-то, наступив на объёмистый валун, я оказался сидящим на нём верхом. Валун, скользя по россыпи щебня, поплыл вниз. Путь наш лежал в промежуток между двух гранитных глыб. Ноги у меня длинные, расставив их в разные стороны, я упёрся башмаками в те глыбы. Дальше, кувыркаясь и подпрыгивая, валун понёсся без меня. Если бы он это сделал раньше, превратился бы я в камбалу с пучками кожаных лент на конечностях вместо плавников. Но такие приключения давали нам пуовод лишний раз посмеяться. Были у нас и другие обстоятельства, не то что смех, но и лёгкой улыбки не вызывающие.
Вот ты, обливаясь солёным потом, добрался до места назначения, тебя мучает жажда. В низу у подножья хребта бурлит поток студеной воды скатившейся с заснеженных вершин, но спуститься туда, желающих нет. Бережём силы. Однажды эти силы, сбережённые днём, пригодились ночью.
В начале трассы доживало свой век строение. В этом строении мы и жили. Вернее, приходили туда ночевать. В бараке было две комнаты и коридор между ними. Первое время вся наша бригада располагалась в одной комнате. Вторая комната пустовала. У меня был двоюродный брат Виктор. С ним мы ни когда не расставались. « Зачем нам всем тесниться в одной комнате», -сказал Виктор. Ну и перебрались, мы с ним в свободную.
Ночью кто-то стал щипать меня за ягодицу. Я встал и зажёг свет. Приключения, пережитые в Саксаульске, из памяти ещё не стёрлись. Приподнял уголок своего матраца. На этот раз я увидел там клопов. Этих созданий было столько, что до утра они выпили бы всю кровь из меня и моего брата. Взяли, мы с Виктором, по галоше в руки и стали ту тварь истреблять. Шлёпаем-шлёпаем , а они всё лезут. Обратили мы своё внимание на стены. Клопы по стенам, будто овцы в альпийских лугах, шли отарами.. От шлепков по стене, штукатурка отваливалась, и нашему взору являлось целое семейство этих, по моему не божьих, созданий, голодных и бледных. Спать в ту ночь нам не пришлось. Но всех кровопийцев мы уничтожили. На этот раз Битву с насекомыми выиграли уже без посторонней помощи.