****************************************************
Книга 19 из серии фантастических повестей "Аниморфы".
Перевод выполнен в 2002 году для издательства "Росмэн" по изданию:
Katherine Applegate. The Departure. – New York: Scholastic, 1998. – 159 p.
Publication date: July 1998.
ISBN 0-590-49451-1.
OCLC 39348513.
Cover artist David B. Mattingly.
Series: Animorphs #19
Перевод был передан в издательство, но книга не вышла: издание серии на русском языке было прекращено после выхода 14 выпуска. По неофициальной информации, новые выпуски "Аниморфов" было решено не издавать, поскольку почти все организационные и финансовые ресурсы издательства были брошены на "мегапроект" по изданию на русском языке романов Джоан Роулинг о Гарри Поттере.
Краткую информацию об основных персонажах и инопланетных расах, населяющих мир "Аниморфов", можно найти в Википедии (статья "Аниморфы"). В сети "ВКонтакте" существует специальная группа, созданная нашими "аниморфолюбами", где энтузиастами-переводчиками (прежде всего, Марией Брежневой) бескорыстно "для блага человека" выкладываются сделанные ими переводы книг серии, не вышедших официально.
****************************************************
К.А. Эпплгейт
АНИМОРФЫ
...Всегда есть возможность что-то немножко изменить…
УХОД
Майклу и Джейку
Глава 1
Меня зовут Кэсси.
Я – аниморф. Это название мы сами для себя придумали. Или, вернее, это название придумал для нас Марко. Я сама не горазда выдумывать слова.
Хотела бы я уметь лучше подбирать слова. Правда-правда! Ведь история, которую я должна рассказать, – такая странная, а в чем-то – и такая прекрасная; сумею ли я рассказать её так же хорошо?
Но я буду стараться изо всех сил. А потом, когда я не смогу рассказывать, Джейк продолжит за меня.
Вот что вам нужно знать для начала: мы не одиноки во Вселенной – мы, жители Земли. Мы, люди – только один из, может быть, многих тысяч видов мыслящих, разумных существ. Семь-восемь я знаю точно – сама видела их: люди, андалиты, йерки, хоркбаширцы, тэксонцы, лиранцы, гедды, чи. А еще эллимисты, если только их можно назвать видом.
Среди этих видов йерки распространяются как вирус. Это – паразиты. Вроде разумных ленточных червей. Они проникают в организм, обвивают мозг и устанавливают над ним полный контроль.
Полный контроль. Несчастное зараженное существо теряет всякую власть над своими действиями. Теряет все свои секреты. Его воспоминания становятся похожи на кучу видеолент, которые йерк может смотреть, когда захочет.
Существо, порабощенное таким образом, мы называем контроллером. Все хоркбаширцы превратились в контроллеров. Ну, почти все. И тэксонцы тоже. И гедды.
Теперь йерки взялись за род человеческий. Они оккупировали человечество подобно вирусу. Подобно раку. Их не видно, о них и не подозреваешь, а они растут, множатся, порабощают…
Думаю, что вы бы их назвали Злом. Я их всегда так называла. Злая раса. Злой вид.
И еще я думаю, что вы бы сказали, что андалиты – их противоположность. Андалиты воюют с йерками. Отважный андалитский принц нарушил собственные законы, чтобы подарить нам способность морфировать. Это единственная сила, позволяющая сражаться с йерками, которая есть у нас.
Именно так я думала: йерки – это Зло. Сила перевоплощения – это все, что у нас есть.
Поэтому я должна была быть рада возможности сражаться с йерками. Я должна была быть рада тому, что у меня есть способность морфировать.
Я должна была быть рада…
Кэсси! Сзади!
Была ночь. Я была волчицей. Я мчалась со скоростью, во-много-раз-быстрее-человеческой. Я видела рванувшуюся ко мне ступню хоркбаширца, вооруженную когтями и лезвиями-бритвами.
Я метнулась в сторону.
Нога опустилась в грязь рядом со мной, промахнувшись на волосок. На дюйм левее – и она вскрыла бы меня, как банку сардин.
Теперь хоркбаширец потерял равновесие. Всем своим весом он опирался на эту ногу. Я видела, как мелко пульсируют ее мускулы. Я видела, как напрягаются ее сухожилия.
Я сделала резкий выпад. Я широко раскрыла челюсти. Я сомкнула зубы на этих мускулах, на этих сухожилиях, и со всею ужасающей силой, присущей волку, сжала их.
Я яростно вращала головой, разрывая, терзая, стараясь ранить посильнее.
«Ррррыыывввр, рыыыввррр, рррр!» – рычала я, не переставая кусать. Отпустила на мгновение; снова вцепилась – и вращала, вращала головой, тряся плечами, помогая себе рвать и терзать.
Хоркбаширец визжал от боли.
Он попытался броситься на меня, но на этот раз потерял равновесие, качнувшись в другую сторону. Он падал навзничь, подталкиваемый своим собственным неистовым дерганьем.
Он упал. Звук его падения был резким и отчетливым, полным подробностей, доступных моему невероятному волчьему слуху. Мое волчье обоняние уловило гормоны паники – хоркбаширского эквивалента адреналина, наполнившего его кровеносную систему.
Мои волчьи уши даже слышали пулеметный стук его сердец. И пульсирующее биение больших артерий его шеи.
Повсюду вокруг меня кипела битва. Джейк, наш неофициальный лидер, в облике тигра. Рэчел – в виде огромного свирепого слона. Марко – волк, как и я. Тобиас в теле ястреба, взмывающий ввысь и ныряющий вниз, атакуя глаза и лица. И Акс, андалит, острый хвост которого хлестал, подобно кнуту. Кнуту с наконечником-бритвой.
Мы просто ходили на разведку. Шло собрание «Сопричастности», подставной организации контроллеров. Была устроена вечеринка для «новых членов». Новых членов, которые полагали, что вступают в организацию вроде бойскаутов или гёрлскаутов, но которые вскоре неизбежно должны были быть заражены йерками и превращены в рабов.
Был пикник в парке. Ярко горел костер. Люди ели хотдоги с капустным салатом и лакомились кусочками торта. Взрослые пили пиво. Дети пили кока-колу. Ночное небо было усеяно звездами.
В различных обликах мы подкрались поближе к гуляющим. Мы обнаружили с десяток людей, о которых мы и не подозревали, что они – контроллеры. Среди них оказались диджей, делающий одно из этих «сумасшедших» утренних радиошоу, полицейский-автоинспектор, телерепортер и учительница, два месяца заменявшая мою классную руководительницу, когда у той появился ребенок.
Обычная разведка. Ничего особо опасного. Не считая того, что все пошло не так, как было задумано.
Вдали от основного собрания, в сторонке, незаметно для невинных и наивных людей, желавших вступить в организацию, «чтобы поразвлечься», ход «административного собрания» вдруг странным образом нарушился. Одна из женщин-контроллеров допустила какую-то оплошность. Серьезную оплошность. И внезапно воины-хоркбаширцы поволокли ее к ожидавшему вертолету-истребителю.
Они хотели доставить ее к Виссеру Третьему, предводителю йерков, вторгшихся на Землю.
Она знала, что это означает. Если ей повезет, то смерть ее будет быстрой. Она принялась кричать.
«Но я не делала этого! Я не делала этого! Скажите Виссеру, что я не виновата!..»
Именно тогда мы и изменили наши планы. Именно тогда мы решили вмешаться. Понимаете, мы предположили, что если спасем эту женщину, то йерк, живущий в ее голове, мог бы сотрудничать с нами. Мог бы открывать секреты нам.
К тому же мы видели всего двух хоркбаширцев да шумную компанию безоружных людей-контроллеров.
Вот мы и морфировали, приняв боевой облик. Тогда-то и появились еще пять хоркбаширцев.
Мы сражались. Не совсем впервые. И мы побеждали.
«Аааррргггххх!» – кричал хоркбаширец от ужаса и боли.
Нога хоркбаширца была изуродована. Я отпустила ее. Я прыгнула вперед, вдоль его тела. Он рванулся ко мне, но слабо. Его ночное зрение было гораздо хуже моего. Он не видел меня так ясно, как видела его я.
Я видела его горло – незащищенное.
Ладно, они получили свое, отходим! Отходим! – крикнул Джейк.
Но для хоркбаширца уже было слишком поздно. Слишком поздно для того, чтобы удержать волчицу, которой была я, от того, что подсказывали ей ее инстинкты.
Слишком поздно.
Мы отступили. Постояли с минуту, пристально вглядываясь в поле битвы. Я ясно слышала, как смеется, поет и забавляется вдали от этого темного кровавого поля основная группа «Сопричастности». Они не замечали того, что происходит вокруг. Они ничего не видели.
Но на противоположном краю поля битвы стояла группка людей-контроллеров, с ненавистью уставившихся на нас.
В ответ мы пристально смотрели на них.
Затем мы повернулись и растворились в ночи.
О-кей, давайте-ка все выбираться отсюда, – устало произнес Джейк. После сражения он всегда в подавленном настроении.
Их семеро, нас шестеро – и наша взяла! – сказала Рэчел. Она после битвы обычно бывает оживленной, почти легкомысленной.
Тобиас был молчалив, как обычно после битвы.
Марко попытался пошутить: Знаете, я грыз руку этого хоркбаширца и все время думал о горчице. Она гораздо лучше пошла бы под горчицу!
Марко шутит после сражения. И перед ним тоже. Но после сражения его шутки всегда получаются какими-то вымученными.
Акс спокойно вытирал свой хвост-бритву о траву, идя рядом с нами.
И тут я сказала: Я больше никогда не сделаю этого.
Ну да, не такая уж великая драка была. Но ведь мы же победили, эй! – сказала Рэчел.
Нет. Я на самом деле больше никогда не сделаю этого, – повторила я. – Никогда. Я ухожу. Я выхожу из этой дурацкой войны. Я больше не буду аниморфом.
Я повернулась и пошла прочь от остальных.
Я чувствовала, как их глаза глядят мне вслед.
Может быть, если бы я не ощущала такой внутренней опустошенности, такой слабости, такого изнеможения, я бы почувствовала на себе взгляд еще одной пары глаз.
Но я не обращала внимания. Мне надоело бояться. Мне надоело причинять боль другим существам.
Мне надоело, надоело, надоело быть аниморфом.
Глава 2
По пути домой я вернулась в свой прежний облик. Начался небольшой дождик – просто морось. Как раз достаточно, чтобы намочить листья и заставить траву хлюпать под моими ногами, когда я шла через поле.
В моем доме ярко горел свет. Через окно гостиной я увидела маму, сидящую за письменным столом и разбирающую бумаги.
Папу я не видела. Но я знала, где он: в своем большом удобном кресле смотрит телевизор, а пульт дистанционного управления практически прирос к его руке.
В нашей большой конюшне было темно. Только крошечный яркий белый огонек над дверью, чтобы мы могли найти вход, когда какому-нибудь животному потребуется помощь среди ночи.
Эта конюшня одновременно служит Клиникой реабилитации диких животных. Мои родители – оба ветеринары. Мама работает с экзотическими животными в Саду – это одновременно и зоопарк, и парк развлечений. Папа руководит клиникой, где лечит раненых диких животных: белок, гусей, мышей-полевок, лис, оленей, кроликов, летучих мышей, скунсов, ястребов… Можете сами продолжить список.
Я помогаю отцу в конюшне. Даю животным таблетки – ну, лекарства. Мою и чищу их, меняю бинты, кормлю…
Я направилась к конюшне, чтобы переодеться в те вещи, которые у меня там припрятаны. Дело в том, что когда мы изменяем наш облик, то морфировать вместе с нами могут только плотно облегающие футболки и купальники – мы называем их нашим «снаряжением для морфирования». В таком наряде я, конечно, не могла вернуться домой.
Я не стала включать свет в конюшне. Я знала дорогу. К тому же я видела красную светящуюся надпись «Выход» и свет от компьютера, в который мы заносили данные о ходе лечения животных.
Я шла мимо клеток. Большинство зверей вели себя тихо. Но спали не все. Ночные животные ходили из угла в угол – те, которые могли ходить.
Я прошла мимо лисицы. У нее был отрублен хвост. Какие-нибудь дети из неблагополучных семей. Она прошлась по клетке, выглянула из нее, потом прошлась еще немного.
Она взглянула на меня. У нее были очень умные глаза. Она смотрела прямо на меня.
«Все в порядке!» – сказала я лисе.
Я нашла одежду в кладовке, переоделась и отправилась домой.
«Кэсси! Вот и ты!» – Это отец. Он сидел откинувшись в своем удобном кресле – как раз так, как я и ожидала его увидеть. – «Ты ведь не шла пешком до дому? Дождь идет!»
«Нет, мама Рэчел меня подвезла».
«Я что-то не слышал, как подъехала машина».
Я заставила себя рассмеяться. «Ты же, наверное, смотрел телевизор!»
Как легко врать! Я сделалась спецом по вранью с тех пор, как стала аниморфом. Но теперь врать больше не потребуется.
«А, ну да! Репортаж в «Новостях». У какого-то дурня, держащего дома экзотических животных, сбежал леопард. Предполагается, что он мог уйти обратно в горы. Тяжело ранил когтями одного человека. Трудненько будет снова изловить леопарда… Дорогая!» – крикнул он вдруг в сторону кухни. – «Кэсси вернулась!»
Отец показался мне чересчур оживленным. Чересчур веселым. Это явно была игра.
Я вошла в яркий свет и блеск линолеума. «Привет, ма!»
«Привет, золотце!» – сказала мама.
Теперь мой радар зазвенел на самом деле. Моя мама не из тех людей, которые любят сюсюкающие словечки вроде «дорогая-золотце». Что-то произошло. Я почувствовала, что за мною следом в кухню вошел отец.
«Что случилось?» – спросила я.
Родители сели за круглый стол. Я тоже села. Я ожидала лекции на тему слишком долгого отсутствия. Я готова была пообещать не делать так больше. На этот раз я в самом деле была готова пообещать всерьез.
«Не знаю, как сказать…» – начала мама. – «Кэсси, финансирование нашей клиники прекращено. Нам сообщили об этом только что, вечером…»
Я бросила взгляд на отца. Он отвернулся, опустил глаза, потом поднял их на меня, затем вновь отвернулся.
«В каком смысле?» – глупо спросила я.
Папа пробормотал: «Та… гм… та компания-производитель корма для домашних животных, которая оплачивала работу нашей клиники, отказалась от участия. Я пытаюсь убедить новую компанию оказать нам содействие, но похоже, шансов мало. Кажется, нам придется закрыть клинику».
Мне следовало что-то сказать. Они оба глядели на меня, как будто ждали, что я сейчас скажу что-то. Но я молчала.
«Мы знаем, что это расстроит тебя», – сказала мама.
А я только тупо смотрела на них.
«Мы будем продолжать стараться…» – произнес отец. – «Я завтра же уезжаю, чтобы переговорить с одним из вице-президентов этой новой компании».
Я старалась найти какие-то слова. Но ничего не приходило в голову. Было ощущение, что все части моей жизни, имевшие какое-то значение, вдруг разом оказались отняты у меня за один-единственный вечер. Аниморфов больше не будет. А я знала, что это означает: Рэчел будет делать вид, что по-прежнему остается моей подругой, но никогда не простит меня по-настоящему. Джейку я по-прежнему буду нравиться, но ведь главное в его жизни – это то, что он – вожак аниморфов…
А теперь еще это. Я теряю даже своих животных.
Мама внимательно вгляделась в меня с обеспокоенным видом: «Хм… Дорогая, у тебя что-то в зубах застряло. Вот тут», – она показала на своих зубах.
Я пощупала пальцем и вытянула маленький обрывок чего-то серо-зеленого.
Каким-то образом он оказался зажат между моими уменьшающимися зубами, когда я морфировала из волка обратно в человека.
Маленький клочок мяса хоркбаширца.
Глава 3
Я долго не могла заснуть.
Я не переставая думала: все кончено. Все, что было большим и важным в моей жизни. Все это ушло. Моя лучшая подруга. Парень, которого я… который мне нравился. Животные, которых я любила.
Что мне делать? Чем я буду? Теперь я просто невысокая, чуть полненькая девчонка – одна из многих.
Я должна сказать Джейку, что это была шутка! Я не могу уйти. Я что, с ума сошла? Я не могу уйти!
Но во тьме мне снова виделся тот хоркбаширец. Я чувствовала, как скрежещут мои мощные челюсти…
Я встречала пару свободных хоркбаширцев. Хоркбаширцы – ужасные с виду существа. Ростом в семь футов, с острыми как бритва лезвиями на запястьях, локтях, даже на ногах и хвосте. Но иногда внешность бывает обманчива. На своей родной планете хоркбаширцы этими лезвиями сдирают кору с деревьев. Они питаются ею. Это мирные растительноядные существа.
Тот хоркбаширец был не виноват. Он в жизни не сделал мне ничего плохого. Это не он пытался разрубить меня своими бритвами. Это йерк, сидевший в его голове. Несчастный хоркбаширец ничего не мог контролировать.
Но он чувствовал боль. Он страдал. Страдал от того, что я причинила ему. А теперь… может быть, он и надеялся когда-нибудь освободиться… – теперь этим надеждам конец.
Из-за меня.
«Это было сражение», – шептала я в одеяло, натянув его до самого подбородка, – «Это война.»
Я не слышала, как Джейк крикнул: «Отходим!». Не услышала вовремя. Если бы я услышала, хоркбаширец мог бы по-прежнему мечтать о свободе. И все же… когда Джейк призвал нас отходить? До моего прыжка или после? Мысли мои были в полном смятении.
Смятении…
Я, кажется, задремала незаметно для самой себя, потому что увидела сон.
Я была огромная. Огромная! Больше сорока футов в длину от хвоста до приплюснутой рычащей головы. Ростом восемнадцать футов. С семидюймовыми зубами.
Я была самым опасным хищником из всех, каких только когда-либо знал мир.
Я была тираннозавром.
В темноте я увидела трицератопса, нокаутирующего своими громадными рогами другого тираннозавра. Это был Марко, в таком же облике, как я. Он лежал на боку и его живот был открыт рогам.
Я согнула мускулы моих ног, подобных стволам деревьев. Я погрузила в грязь свои массивные когти, похожие на птичьи. И я прыгнула!
Тонны мышц и костей взмыли в воздух. Я приземлилась рядом с трицератопсом. Опустила голову, открыла пасть и ухватила незащищенный спинной хребет трицератопса. Погрузив в него зубы, я дернула изо всей силы.
Я почувствовала, как большой динозавр отрывается от земли. Марко был в безопасности. Я это знала. Но теперь я уже была полностью охвачена пылом битвы.
Я зарычала.
«ХоооРРРООООАААРРР!»
А трицератопс завизжал: «Рррр-ИИИИИИИИИИ! Рррр-ИИИИИИИИИИ!»
Я трясла своей головой тираннозавра, терзая визжащего трицератопса, как собака терзает кость.
А потом трицератопс перестал издавать какие-либо звуки. Вяло повис. Уронив его на землю, я стояла над поверженной тварью. И я издала рев.
«Ух-ух-ух-РРРРРРОООООААААРРР!», – торжествующе ревела я. От этого звука с деревьев посыпались листья. Кажется, даже отдаленные звезды от него покачнулись.
«Ух-ух-ух-РРРРРРОООООААААРРР!», – вновь закричала я.
Я ощущала в себе все неистовство природы, всю безжалостность правила «выживает наиболее приспособленный», всю власть мускулов и костей, и когтей, и зубов, всю вечную и неутолимую жажду завоеваний, воплощенные в одном жутком реве.
Я проснулась.
Выскочила из постели и помчалась в ванную. Закрыла за собой дверь и включила свет. Некоторое время я сидела на закрытой крышке унитаза, трясясь и закрыв лицо руками.
Я почистила зубы.
Я продолжала их чистить, пока дёсна не начали кровоточить. С испачканной розовыми пятнами белой пеной вокруг рта, я взглянула на себя в зеркало.
Наверное, вот так сходят с ума…
Я открыла окно. Прохладный ночной воздух проник в комнату. Дождь перестал. Отсюда я видела конюшню – совсем близко. Скоро она опустеет. Больше не будет никаких животных.
Я заметила какое-то быстрое движение. Какое-то темное пятно, скрывшееся из виду позади конюшни. Возможно, зверь, привлеченный запахом и звуками добычи внутри конюшни.
Вот только глаза: слабое мерцание глаз не исходило откуда-то невысоко от земли. Оно шло откуда-то повыше. Подобно глазам человека.
С минуту я пристально всматривалась в него и у меня было ощущение, что кто-то так же пристально смотрит на меня.
Потом я закрыла окно и вернулась в постель.
Глава 4
«Ты сегодня не была в школе», – сказал Джейк.
Я попала в окружение. По крайней мере, было такое ощущение. Мы часто встречались в конюшне. Это было одно из наших постоянных мест сбора. Но на этот раз ощущение было совсем другим.
Пришли все – все, за исключением Акса.
Джейк стоял, скрестив руки на груди. Он старался выглядеть спокойным и расслабленным. Удавалось ему это плохо. С Джейком что-то случилось за те месяцы, что мы были аниморфами. Прежде он был самым обычным мальчишкой. Симпатичным, но не из тех, по которым девчонки сохнут. Он всегда выглядел основательным, надежным и порядочным. Парень, сделать что-то несправедливое по отношению к которому тебе и в голову не придет.
Но хотя в Джейке всегда было что-то «взрослое», под этой взрослостью постоянно оставался мальчишка. Теперь все изменилось. Он видел слишком много опасностей. Более того, он слишком часто принимал решения, от которых зависела жизнь.
Со временем это отражается на лице. В глазах. Это выражалось и в том, как стоял Джейк – прямее, чем раньше, но как-то устало. Вид у него был потрепанный.
«Да-а, что-то неважно чувствовала себя с утра», – сказала я, – «Вот и осталась дома».
«Наверное, что-то съела», – ухмыльнулся Марко и сам же засмеялся, радуясь собственному остроумию.
Рэчел схватила полотенце, лежавшее на одной из клеток, и швырнула им в Марко: «Нашел чем помочь!». Она повернулась ко мне. «Послушай, все мы расстроены тем, что случилось – разве не так? Отдохни пару дней, соберись с мыслями, успокойся, телевизор посмотри, пирожных поешь, а потом возвращайся!»
Рэчел не изменилась. По крайней мере, по ней ничего не было заметно. Рэчел – из породы людей, которые могут пройти сквозь ураган, потоки грязи, наводнение – и выйти чистыми, сухими и не потеряв ни единого волоска.
Она по-прежнему та же высокая, безупречно одетая блондинка, какой была всегда. Но внутренне она тоже изменилась. Она всегда была храбрая. Теперь она стала безрассудной. Всегда была агрессивной. Теперь временами она меня просто пугает.
Для Рэчел эта война с йерками стала прямо-таки подарком. Она нашла, наконец, свое подобающее место во вселенной. Мир, вероятно, никогда бы не позволил очаровашке Рэчел стать тем, для чего она была предназначена – воином. Но, став аниморфом, она добилась своего.
«Слушайте», – сказала я, – «Я знаю, что вы все думаете. Вы думаете, что я просто расстроилась из-за одной вчерашней драки. Но дело не в этом».
Я открыла клетку гуся, крыло которого было покалечено диким котом, и принялась срезать старую повязку.
Ну, а если не вчерашняя драка, то что? – спросил Тобиас.
Тобиасу пришлось перестрадать больше всех из нас. Он – краснохвостый ястреб. Сначала он «застрял» в этом облике и не мог выбраться из него, не мог вообще морфировать. Но потом эллимист вернул ему способность превращаться. Даже возвращаться в свое прежнее человеческое тело.
Была тут лишь одна закавыка: если Тобиас еще хоть раз морфирует – в кого угодно, даже в свой собственный человеческий облик, – он снова окажется «заперт». И на этот раз эллимист уже не спасет его.
Тобиас мог бы вновь стать человеком. Но если бы он это сделал, то потерял бы дар морфирования. Ему пришлось бы выйти из войны против йерков.
Не знаю, почему Тобиас предпочел оставаться ястребом. Наверное, он хочет остаться участником войны. А, может быть, правда в том, что ястребом он чувствует себя счастливее, чем когда был человеком.
Я взглянула на него, сидящего, ухватившись когтями за деревянную поперечную балку высоко под наклонной крышей конюшни: «Наверное, я – не ты, Тобиас. Наверное, я не готова идти на такие жертвы, на которые пошел ты».
«Какие жертвы?!» – спросила Рэчел, уже начиная сердиться. – «У нас есть шанс спасти планету! Как ты можешь говорить о жертвах? Тысячи, а может, и миллионы людей все еще порабощены йерками. Кто же спасет их, если не мы?»
«Не знаю», – сказала я. Я закончила снимать бинты, которыми был перевязан гусь, и принялась промывать раны.
«Не прикидывайся!» – с ожесточением произнес Марко. – «Ты же помнишь, что, когда мы только все это затевали, именно я не хотел ввязываться. А вы все вели себя так, будто я – или последний трус, или эгоист».
Я пожала плечами: «Значит, я трусиха. Я – эгоистка».
Марко прямо-таки прыгнул на меня. Глаза его ярко горели. «Да что это с тобой, Кэсси? Постоянно вешаешь нам лапшу о том, что мы слишком жестокие и все такое…. То и дело: «Ой, справедливо ли это?..» и «Ой, а может, не надо так?..». А как же так получается: ты вся из себя эдакая Мисс Мораль – и вдруг один неудачный вечер – и ты просто кидаешь нас?!»
«Да не в этом дело!..» – сказала я. У меня было ощущение, будто что-то давит мне на сердце. Будто что-то толкалось, пытаясь выбраться наружу. Что-то взрывоопасное.
«О! А что же тогда? Тебе просто захотелось побольше поиграть со своими зверушками?»
«Клиника реабилитации диких животных закрывается», – ответила я. – «Денег нет».
Наверное, это озадачило Марко. Он замолчал.
«Поэтому – нет; полагаю, что я не буду проводить время в играх со зверушками», – саркастически заметила я.
«Кэсси, нам необходимо понять это», – устало сказал Джейк, – «Нам необходимо понять тебя».
«Ей страшно!» – хмыкнул Марко.
«Заткнись, Марко!» – рявкнула Рэчел, – «Ей не страшно».
«Нет, мне страшно», – сказала я.
«Вовсе нет!» – заявила Рэчел, отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи. – «Ты такая же храбрая, как любой из нас. То, что у тебя такие моральные колебания и недомогания по всяким пустякам, еще не значит, что ты трусиха!»
«Я убила того хоркбаширца», – сказала я.
Взгляд голубых глаз Рэчел стал холодным и устремился куда-то мимо меня. «Это война. Они начали ее. Конечно, тебе неприятно…»
«Нет», – перебила я, – «Мне не было неприятно. Я слышала, как Джейк приказал отходить. И после того, как он это сказал, после того, как он это сказал, я сделала это».
Я не была уверена в том, что это правда. Но мне было необходимо сказать это. Чтобы они поняли.
С минуту все молчали, не зная, что сказать. Я принялась перевязывать гуся.
«Поэтому ты и чувствуешь себя так скверно», – произнесла Рэчел, пожав плечами.
«Нет. Я чувствую себя скверно оттого, что ничего не чувствовала. Я не чувствовала… ничего, Рэчел! В тот момент я чувствовала лишь то, что выполняю свою работу – понимаешь? А теперь клинику закрывают и мой отец говорит мне об этом, а я… ничего не чувствую! Это продолжается уже долго. С каждым днем, с каждым боем, с каждой разведкой я просто все меньше и меньше чувствую!»
Я взглянула на Рэчел. Она отвернулась. Я повернулась к Джейку. Он изобразил на лице подобие улыбки и кивнул. Он понял. Он знал. С ним это тоже происходило. Но затем он тоже отвернулся.
Я безнадежно развела руками. «Я не могу не чувствовать ничего, когда происходит насилие! Я не могу не переживать о живых существах! Я не могу быть такой!»
Марко засмеялся жестоким смехом: «Отлично. У тебя есть твоя мораль и твои прекрасные чувства, и все такое. Мы пойдем и будем рисковать своей жизнью, чтобы спасти мир, а ты сиди тут и наслаждайся своей добродетелью!»
Он ушел. Я услышала хлопанье крыльев и поняла, что Тобиас тоже улетел.
На лице Рэчел было выражение, какого я почти никогда не видела у нее: она была оскорблена.
«Рэчел, мы же по-прежнему можем оставаться…»
«Нет, не можем!» – перебила она, – «Ты что, не понимаешь, что ты сейчас сказала?: пусть весь мир сдохнет, но ты, Кэсси, не желаешь превращаться в меня!..» Она стремительно бросилась вон из конюшни.
Мне следовало что-нибудь сказать. Но это была правда. Я на самом деле не хотела превращаться в Рэчел.
Джейк и я остались одни. Он смотрел в землю. «Не морфируй больше», – сказал он, – «Если ты не аниморф, не пользуйся этим даром!»
«Не буду».
«Тебе захочется это сделать», – сказал он, – «Но если ты это сделаешь, то рискуешь «застрять». Такой риск допустим, если ты захочешь помочь нам. Но если ты больше не воюешь, то ты не можешь использовать это оружие».
«Я сказала, что больше не буду морфировать, Джейк. Я же не лгунья».
Он ушел. Я стояла одна среди животных. Гусь так и остался не перевязанным как следует. Зверям нужно было давать лекарства. Некоторых нужно было покормить.
А мне было все равно.
Глава 5
У меня накопилось множество несделанных дел. Одно из них – старая ванна, приспособленная под лоток для воды, которую мы поставили для лошадей в дальнем конце пастбища. Лоток зарос водорослями и покрылся коркой старых листьев, принесенных ветром.
Я отправилась туда верхом на одной из лошадей. Мне всегда становится лучше от верховой езды; к тому же, я в последнее время как-то небрежно стала относиться к занятиям с лошадьми. Я взяла свою любимую кобылу.
Был прохладный, ветреный вечер; тучи бежали по небу, создавая жутковатую картину раннего заката. Большую часть пути я проехала рысью, ощущая на лице холодный воздух и стараясь ни о чем не думать.
Однако, добравшись до старого лотка, я обнаружила, что он совершенно чист. Никаких листьев, никаких водорослей. Кто-то даже сделал подпорку, чтобы он стоял ровнее.
Я соскочила с седла и огляделась, пытаясь найти объяснение этой загадки. Я нашла его в грязи: отпечаток узкого копыта, очень похожий на след оленя. И в самом деле, можно было бы подумать, что это олень, если не вглядеться повнимательнее.
Это был след андалита. Очевидно, Акс увидел, что лоток нуждается в уходе, и позаботился о нем.
Эта часть пастбища вплотную примыкала к лесу. Трава кончалась всего в нескольких футах от забора и дальше начинались деревья. Я набросила поводья лошади на забор и огляделась.
Травы простирались до моего дома, которого с этой точки не было видно. И деревья, которые – я это знала – тянулись до отдаленных гор.
Я и не думала о том, что больше никогда не буду морфировать. Я не представляла себе, что придется отказаться от этого. От способности превращаться в птицу и летать. От способности превращаться во всех животных, которых я так давно любила. Видеть мир их глазами и слышать их ушами.
Я вздохнула. Конечно, Джейк прав. Я не могу рисковать. По крайней мере, сейчас. Если только я не собираюсь внести свой вклад в борьбу.
«Да кому это надо?» – спросила я в пустоту.
Но сколько я ни убеждала себя, что меня это не волнует, меня это волновало. Как раз вот это волновало. Просто жизнь казалась такой ограниченной и тесной без возможности морфировать когда-нибудь в кого-нибудь.
И тут я что-то увидела. Какое-то движение за ближайшим рядом деревьев. Я не видела, что именно двигалось – просто уловила какое-то движение.
Акс?
«Нии-ИИИИ-и-и-и!» – тихонько заржала лошадь, вскинув голову.
У меня мелькнула мысль о сбежавшем леопарде. Мог ли он забраться так далеко? Да нет…. Вряд ли.
Кроме того, то, что двигалось за деревьями, наверняка не было леопардом. Леопардов увидеть невозможно, если только они сами не захотят, чтобы их увидели. То же, что я увидела, или почти увидела, вовсе не двигалось с плавной грацией леопарда.
«Акс!» – громко крикнула я.
Нет ответа.
Я вновь села в седло и осторожно попыталась пустить лошадь рысью. Но она вдруг встала на дыбы и громко заржала.
Что-то ее беспокоило. Но что? И где было это нечто? Я облизала палец и подняла его вверх, чтобы определить направление ветра. Ветер дул от леса.
«Спокойно. Спокойно!..» – сказала я.
Ветер изменил направление. Кобыла успокоилась. Меня же это только еще больше взволновало. Это подтверждало, что она почуяла запах чего-то, находившегося за деревьями; а теперь, когда ветер подул с другой стороны, она перестала улавливать беспокоящий запах.
А затем… –
ТРАХ! ТРАХ! ТРАХ!
«Ааааа-ааа-ааа-ааа!»
«Вспышка» быстро несущихся рыжих волос.
А за ними – существо гораздо более крупное, бегущее – нет, почти катящееся, как шар для игры в боулинг.
Медведь!
Черная медведица гналась за девочкой с рыжими волосами.
Девочка бежала, но зверь был гораздо быстрее. Вдруг она подпрыгнула, ухватилась за невысокий сук и в мгновение ока вскарабкалась на дерево.
Но это вряд ли могло помочь. Если бы медведица хотела добраться до нее, то залезла бы вслед за ней и на дерево!
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я натянула поводья и погнала лошадь вперед.
«Но-о-о! Хоп! Хоп!»
Мы мчались вдоль забора. Копыта тяжело стучали. Я видела, что девочка висит на ветке, еле удерживаясь на ней. А потом я увидала то, чего так боялась: вслед за черной медведицей бежал медвежонок. Медведи редко проявляют агрессивность по отношению к человеку. Если только человек не совершает большую ошибку, оказавшись почему-либо слишком близко к медвежонку.
Медведица царапала когтями тонкое дерево. Девочка вопила от ужаса.
Я рывком повернула лошадь в сторону от забора, отъехала на сотню футов и, крикнув: «иии-яяя!», стиснула ее бока пятками, направляя обратно к забору.
Мы неслись галопом, взметая комья грязи и клочья травы. Я сгруппировалась, крепко сжав поводья и надеясь, что лошадь умеет прыгать, потому что я сама, конечно же, не умела.
Вверх! Вверх! Мы взмыли ввысь –
ШМЯК!
Ее задние копыта задели верхнюю перекладину забора и приземлились жестко, но удачно. «Давай, девочка!..» – крикнула я, и мы поскакали к дереву.
Лошадь была в ужасе, глаза ее широко открылись, из пасти валила пена. Но это было паническое бегство, а лошади вовсе не чемпионы животного мира по сообразительности. Поэтому она мчалась прямо на медведицу.
Девочка уже висела на ветке, держась лишь кончиками пальцев.
«Держись, я подхвачу тебя!» – крикнула я.
Еще тридцать футов… двадцать футов… десять футов…
Девочка закричала.
Ее пальцы разомкнулись.
Медведица зарычала.
Я наугад выбросила руки, хватая пустоту. Одна рука наткнулась на джинсовую куртку. Я вцепилась в нее, дернула к себе и снова подстегнула лошадь.
Ветки хлестали меня по лицу. Одна нога выскочила из стремени; задыхаясь, я ловила ртом воздух.
Я отчаянно барахталась, стараясь отыскать стремя, но не в состоянии посмотреть вниз. Девочка душила меня, изо всех сил пытаясь удержаться. Я выпустила поводья из рук. Лошадь в панике скакала, не разбирая дороги.
И было отчего. Ведь медведица вовсе не отстала от нас.
Медведица преследовала нас.
На открытой местности мы бы легко оторвались от нее. Но в зарослях медведица не отставала.
Вдруг, совершенно неожиданно, она прекратила погоню и спокойно побрела обратно к своему медвежонку. Однако лошадь не была готова остановиться. Я же не могла дотянуться до поводьев. Все, что я могла сделать, – это крепко держаться. Держаться за краешек гривы и за куртку девочки.
Внезапно –
Деревья исчезли с нашего пути. Река! Белый водный поток, вспучившийся от недавних дождей, бьющийся и разбивающийся о скалы.
Лошадь ринулась прямо к нему. Я еще раз попыталась достать поводья, но промахнулась. Ухватилась за гриву и резко выпрямилась, стараясь покрепче держаться в седле.
А через мгновение я вдруг увидала перед собой низкий сук дерева.
БАХ!
Я почувствовала, что лечу, лечу, лечу…
Но к тому моменту, когда я грохнулась в воду, я уже не чувствовала ничего.
Глава 6
«Аааахххх!»
Я закричала – и очнулась.
Меня нес бурлящий, яростный, сумасшедший поток. Вода хлестала вокруг меня и надо мной. Вода пропитывала воздух. Она вертела меня по спирали, как штопор.
Я размахивала руками, но они еле шевелились. Я не чувствовала ни кистей, ни пальцев. Ноги мои отнимались. Я коченела. Коченела, скованная смертельным холодом.
БАЦ!
Я стукнулась о камень, но мой бок едва почувствовал удар.
Потом… падаю, падаю!.. Я увидела деревья, которые, казалось, взлетели вверх и полетели прочь от меня. Подо мною мелькнула картина взрывающейся белой воды. Я падала, и вода вертикально окружала меня.
БУЛ-ТЫХ!
Я полностью ушла под воду; водопад бешено колотил меня. Звук был подобен грохоту какого-то чудовищного мотора, гудящего, молотящего, гремящего…
БУУХ! БУУХ! БУУХ! БУУХ! БУУХ!
Я пыталась плыть, но руки мои превратились в кисель. Пальцы стали безжизненными, как палки. Морфируй! – сказала я себе, но была не в состоянии сосредоточиться. Не могла удержать эту мысль в голове.
Внезапно я выскочила из гремящего водопада, однако по-прежнему оставалась под водой. Глубоко под водой. Слишком глубоко.
Я попыталась задержать дыхание, но сознание мое все больше и больше мутилось. Что… где… куда мне…руки…
Я вдохнула воздух своими пылающими легкими.
Только это был не воздух.
Я беспомощно давилась и корчилась. Задыхаюсь! Голова моя ударилась обо что-то. Камень? Поверхность! Я увидела ее. Теперь она была всего в нескольких дюймах от моей головы.
Всего несколько дюймов воды отделяли меня от воздуха.
Но было слишком поздно. Я закрыла глаза. Мышцы мои обмякли. Я заснула.
Я не чувствовала рук, вытянувших меня из воды. Я не чувствовала рта, вдохнувшего в меня воздух.
«Ааа! Что-о?» Я очнулась! В то же мгновение я ощутила, как мои внутренности переворачиваются.
«Бу-у-хх-лл-ааааа!»
Меня вырвало. Я лежала на спине в грязи, вся забрызганная рвотой.
Я повернула голову вбок, вдохнув воздуха; закашлялась, вздохнула, снова закашлялась. Это продолжалось несколько минут, на протяжении которых я жадно глотала чистый воздух легкими, все еще мокрыми от речной воды.
Острая боль пронзила мой бок. От боли разламывалась голова. В мои закоченевшие руки и ноги вгоняли такие острые иголки и булавки, что я едва сдерживалась, чтобы не закричать.
Но я была жива!
Лишь теперь я вдруг заметила девочку. Она сидела на корточках всего в паре футов от меня. Ее мокрые рыжие волосы, забрызганные грязью, прилипли ко лбу и свисали длинными, пропитанными водой локонами.
У нее были казавшиеся неестественно большими изумрудно-зеленые глаза. Она была в джинсах, футболке и джинсовой куртке. Ее трясло от холода.
«Ты меня спасла, да?» – спросила я хриплым, скрипучим голосом.
«А ты меня», – отвечала она. – «Тот медведь мог меня убить. Мы теперь в расчете. Я ничего тебе не должна и ты мне ничего не должна».
Это прозвучало как-то странно. Чересчур продуманно… Ну, я не знаю… – как-то слишком по-взрослому для такого молодого человека.
Я села, сдерживая крик от боли, причиняемой «иголками и булавками». «Меня зовут Кэсси».
«Карен».
«Где это мы?»
Она покачала головой. «Не знаю. Мы долго пробыли в реке. Меня тоже сбросило. Но я пришла в себя раньше. И мне какое-то время удавалось держаться, ухватившись за плавучее бревно».
Я огляделась. Деревья были очень высокие, в основном сосны. Никаких явных следов. Ни мусора, ни каких-то других признаков обитания человека. Мы были в лесной чаще.
Я попыталась представить направление течения реки. Я знала, что она берет начало в горах и питается тающими снегами и дождями; протекает совсем рядом с нашей фермой; потом делает петлю и вновь направляется в сторону гор, пока, наконец, не отклоняется вновь и не течет по склону в сторону моря.
Это, однако, никак не помогло мне определить, где мы находимся. Возможно, до цивилизации одна миля, а может быть – десять. Но хуже было то, что я не знала, в каком направлении идти. Если мы пойдем правильно, то, вероятно, очень быстро выйдем на какую-нибудь дорогу. Если же неправильно, то… ммм… – лес очень велик. Можно надолго, очень надолго заплутать.
«Ты читала «Топорик» Гэри Полсена?» – спросила я Карен.
«Нет».
«Я читала. Жалко, что не очень внимательно. Я не большой специалист по тактике выживания в дикой природе. И топорика у нас, кажется, нет. Думаю, нам просто придется идти отсюда наугад».
Карен взглянула на меня с серьезным видом: «У меня лодыжка болит. Я идти не могу».
Я вздохнула поглубже. Теперь я уже в основном пришла в себя. Я снова ощущала свои руки и ноги. Да и мой мозг тоже начал лучше работать.
«Кстати, Карен, а что ты делала там, в лесу?»
Она не ответила и только посмотрела на меня.
Я почувствовала какой-то новый холодок. «Недавно ночью кто-то прятался за конюшней и смотрел на мое окно. Это ведь ты была, правда?»
Она ничего не сказала.
Я почувствовала, как ужас наполняет меня изнутри. У меня перехватило дыхание.
«Почему ты преследовала меня? Почему ты следила за мной?» – спросила я, стараясь не поддаваться панике, но уже ощущая растущий внутри меня страх, переворачивающий желудок и сжимающий сердце.
Карен вздохнула. Затем он подняла голову и взглянула на меня с любопытством. Как будто я – необычный экземпляр какого-то насекомого, а она – энтомолог.
«Ты мне интересна», – сказала она.
«Во мне нет ничего интересного. Серьезно».
«Есть, есть. Видишь ли, если только я не ошибаюсь насчет тебя, то ты могла бы улететь отсюда в любой момент, когда захочешь. Если я не ошибаюсь, ты также можешь… скажем так, слегка измениться… и убить меня».
Я выдавила из себя жутко ненатуральный смешок: «Что это ты такое городишь? Спустись на землю!»
«Ах, нет, вовсе не на Землю!», – возразила Карен. – «По крайней мере, так все думают. Люди не умеют морфировать. Морфировать умеют только андалиты. Только андалит мог превратиться в волка и вырвать глотку из тела-носителя моего брата, оставив его умирать».
Глава 7
Наверное, Марко был бы более хладнокровен и речист в этой ситуации. Наверное, Рэчел просто сразу же ринулась бы в атаку. Не знаю. Но я – не Марко и не Рэчел.
Я пристально глядела на нее, затаив дыхание.
«Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь», – сказала я.
На лице Карен появилась легкая торжествующая улыбка. «Я шла за тобой после того сражения. Ты отделилась от остальных и одна направилась к той ферме. С минуту я видела, как ты в облике волчицы бежала вприпрыжку, потом на какое-то время потеряла тебя из виду. Но когда я снова догнала тебя, то никакой волчицы уже не было. Была только ты. На вид – земная девушка».
«За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я оборотень или что-то в этом роде?» – спросила я, опять попытавшись выдавить из себя отчаянный, неестественный смех.
«Я не знаю, что ты такое», – ответила Карен. – «Я не уверена. Поэтому я и пошла за тобой следом. Видишь ли, всем известно, что здесь, на Земле, появился отряд воинов-андалитов. Вполне логично, что они могли попытаться сойти за людей. Но все также знают, что ни один андалит не может оставаться в новом облике больше двух часов. А я тебя видела в этом человеческом обличье дольше двух часов за один раз».
Я пожала плечами и изобразила на лице недоумение. «Ладно, бог с тобой. Это, наверное, у тебя от холодной воды мозги слегка перепутались или что-то в этом роде. Наверное, нам надо бы подумать, как тебе помочь».
«Я знаю, что ты – не андалит, «застрявший» в новом облике, потому что на днях ты морфировала в ту самую волчицу. Поэтому остаются две возможности. Или ты – андалит, каким-то образом придумавший, как преодолеть двухчасовое ограничение, или…»
«Или что?» – спросила я, не удержавшись.
«Или то, что то, о чем некоторые из нас с недавнего времени подозревают, – действительно правда: существуют люди, умеющие морфировать».
Я снова пожала плечами: «Ты что, как те герои из «Секретных материалов»?»
Карен улыбнулась. «Если ты – андалит, ты просто вернешься в свой облик и убьешь меня. Мое маленькое человеческое тело было бы беззащитно против твоего хвоста».
«Так теперь у меня уже и хвост появился?»
«Если ты – человек, умеющий морфировать, то ты превратишься в какую-нибудь гадость и убьешь меня в таком виде».
«Так, погоди минутку!.. Дай-ка переварить все это. Ты хочешь сказать, что в этой твоей сказочке я способна уничтожить тебя по-любому?»
Она подняла голову очень по-человечески. «Ты будешь думать, что можешь», – сказала она. – «И что бы ты ни сделала, у меня будет доказательство».
Я поднялась. Вообще-то рост у меня не настолько велик, чтобы я могла над кем-то возвышаться или выглядеть устрашающе. Но все же Карен должна была хоть немного занервничать. Вместо этого вид у нее был самоуверенный. Дерзкий. Как будто она просто ждала, что же я сделаю дальше.
Я протянула ей руку: «Ладно, сумасшедшая, давай-ка двигаться. Нам, наверное, придется далеко топать обратно».
В холодных зеленых глазах промелькнуло сомнение. Она проигнорировала мою руку и попыталась встать сама, но ее левая нога подогнулась, и она тяжело рухнула навзничь.
«Я лодыжку сильно ушибла», – сказала она. – «Боюсь, что идти не смогу».
Я посмотрела на нее и мысленно перебрала варианты.
В этом лесу обитали медведи и волки. Медведи не будут на нее нападать, если только она сама их не потревожит. Но вот волки могут напасть, если будут достаточно голодными. На вид лес вокруг нас был пуст и тих. Но я-то была волчицей. Я знаю страшную силу их чувств. Я была готова побиться об заклад, что, по крайней мере, одна волчья стая уже знала о том, что мы здесь. Они слышали нас, они чуяли наш запах.
Если они будут достаточно голодны, то придут проверить, что это за незнакомый запах появился. Если они явятся и обнаружат беспомощного ребенка, который не может ходить и совсем беззащитен, то… Ну да, волки по природе – не людоеды, но они запрограммированы на то, чтобы ликвидировать слабых и больных.
Если же волки до нее не доберутся, то остаются холодная ночь и голод. Если я сейчас уйду, то очень возможно, что контроллер по имени Карен не доживет до утра. Ее убьет «рука» самой природы.
Одно было очевидно: если Карен доберется до своих приятелей-контроллеров, зная то, что знает сейчас, – никто из моих друзей не будет в безопасности. Она знает, что я – аниморф. Или была им раньше. Ей не составит труда выяснить, кто мои друзья, захватить их и заставить покориться заражению. Превратить их в контроллеров.
Для этого достаточно одного из нас: меня, Джейка, Рэчел, Марко… Неважно, кого именно. Если йерки установят контроль над одним из нас, то все наши секреты станут им известны.
Они узнают о тайной колонии свободных хоркбаширцев, живущих в горах. Они узнают про чи – миролюбивых андроидов, иногда помогавших нам, предоставляя информацию.
Если Карен выберется из всего этого живой, Джейк, Рэчел, Марко, Тобиас и Акс будут схвачены и превращены в людей-контроллеров либо убиты. Чи будут полностью уничтожены. Хоркбаширцы вновь будут порабощены.
Все надежды человечества на свободу должны погибнуть. Если только… если только Карен не будет уничтожена прямо здесь, прямо сейчас.
Я повернулась и пошла к поваленному высохшему дереву. Ухватила длинный вилкообразный сук, навалилась на него и стала отламывать, пока он не треснул и не оторвался.
Это был крепкий, прочный сук. В три фута длиной, толстый, с развилиной на одном конце. Крепко сжав его, я двинулась обратно к Карен. Один быстрый решительный удар по голове – вот и все, что нужно. Я могла ее нокаутировать и оставить связанную ее собственными шнурками, предоставив природе доделать остальное.
Я увидела страх в ее глазах.
«Держи», – сказала я. – «Должен получиться хороший костыль. Посиди здесь; пойду наберу мелких веточек – наложу тебе шину на лодыжку».
Глава 8
Положение наше было не из лучших. Наступала ночь. Мы были в неизвестном лесу. У нас не было ни инструментов, ни спичек. Все вокруг было влажным – наверное, слишком влажным, чтобы загореться. Кусочек неба, который я могла разглядеть в прогал между деревьями, был затянут темными облаками, гонимыми холодным ветром.
«Будет больно», – предупредила я. Мне удалось найти несколько веточек нужной длины. Я сняла ремень. К счастью, я никогда не слушаюсь Рэчел в вопросах моды, поэтому у меня был хороший, крепкий, практичный кожаный ремень.
«У тебя штаны свалятся!» – опять как-то по-детски сказала Карен.
«Ничего, не свалятся! Я, кажется, слегка поправилась с тех пор, как их купила. Даже тесноваты. А может, сели. Вполне может быть». Я аккуратно уложила палочки вокруг ее голени, захватив внизу таранную кость. Затем слегка прихватила ремнем. «О-кей; не буду слишком сильно затягивать, чтобы лодыжка не распухла. Но немножко затянуть надо. Нужно ее зафиксировать, чтобы она была неподвижной. На счет «пять», о-кей? Когда досчитаю до пяти, – дерну».
Я дернула за ремень.
«Ааа-а-а-а! Эй! А как же «пять»?»
«К «пяти» ты бы уже сильно напряглась», – пояснила я. – «А так я тебя «поймала», пока ты была расслаблена».
«Разыграла, значит?»
«Для твоего же блага».
Карен фыркнула. «Теперь я точно знаю, что ты – андалит. Типичное андалитское высокомерие. Это единственный народ во всей галактике, устраивающий войну, «чтобы помочь людям»».
Я снова поднялась и протянула руку. На этот раз Карен ухватилась за нее. «Смелей!» – сказала я. – «Нам надо двигаться».
Я помогла ей встать на ноги. Она перенесла вес на больную лодыжку и сморщилась от боли. Неловко перегнувшись, я подняла с земли костыль. «Вот. Попробуй-ка с ним».
Он сунула его подмышку. «А с какой стороны? Со стороны больной ноги или с другой?»
«Я не знаю», – призналась я. – «Мне не часто приходится работать с людьми».
«Ага! Готова перестать притворяться и признаться, кто ты есть на самом деле – андалит?»
Я рассмеялась. На этот раз настоящим смехом. «Я работаю с животными. Умею подлечить сломанную ногу оленю, или еноту, или волку. А человека раньше лечить не приходилось».
Карен взглянула скептически: «А, ну да! Конюшня, полная зверей. Конечно! Просто идеальное прикрытие для андалита. Все звери – под рукой: так удобно брать их ДНК для морфирования!»
«Пусть будет по-твоему, малыш», – пробормотала я. – «Давай-ка попробуем пойти!»
«И куда мы пойдем? В какой стороне цивилизация?»
«Понятия не имею. Но это неважно. Не будем блуждать в поисках выхода – сегодня, во всяком случае. Нам нужно укрытие».
«Что? Если ты собираешься попытаться убить меня, давай, сделай это сейчас! Нет никакой необходимости тащить меня куда-то в укромное место».
«Карен, да что может быть укромнее этого?» – я махнула рукой, указав на высокие деревья, окружавшие нас.
«О-кей, если у тебя нет желания убивать меня, давай пойдем отсюда. С моей ногой все в порядке». Пошатываясь, она сделала пару шагов.
«Послушай, мне очень жаль, что ты думаешь, что я – какой-то инопланетянин. Очень жаль, что тебе кажется, что я хочу тебя убить. Но дело в том, что если мы попробуем выбраться отсюда сейчас, вечером, мы можем погибнуть в конце концов! Собирается дождь. Может быть, даже гроза. Ты была когда-нибудь в лесу в разгар грозы? Под ногами – сплошная грязь; молнии ударяют в деревья; в оврагах – целые наводнения. Холод – и костер не разведешь. Тебе это не понравится».
Внезапно приступ ярости овладел Карен: «Зачем ты продолжаешь эту дурацкую игру? Я знаю, на что ты способна! Я знаю, что ты сделала. Ты могла бы превратиться в ту волчицу и легко и просто убить меня, а потом убежать из этого леса. Почему ты играешь в эти игры?!»
Я переждала, пока она вволю накричится; потом сказала: «Я вижу какую-то возвышенность – вон там. Холмы, наверное. Не могу разглядеть как следует из-за деревьев. Может, найдем какую-нибудь пещеру? По крайней мере, уйдем от этой реки. За ночь вода может подняться от дождя и всего такого».
Но Карен уже не слушала, глядя во все глаза на одно из деревьев.
«Что это?» – спросила она обеспокоенно.
Я проследила направление ее взгляда. Там в изгибе ветки вяза застряло какое-то измятое, истерзанное тело. Хорошенькая головка с большими глазами свешивалась набок.
«Это олененок», – сказала я.
«Как же он туда попал?»
«Зверь, который его загрыз, положил его туда на хранение».
«Какой же зверь это делает? Волк? Медведь?»
Я покачала головой: «Нет. Леопард».
Глава 9
Я читала как-то книгу этого охотника. Он охотился на львов. Охотился на тигров. Охотился на медведей. Но, по его словам, из всех опасных тварей, на которых может охотиться человек, нет никого опаснее леопарда.
Они умные, легко приспосабливающиеся, хитрые и безжалостные. Это совершенные охотники.
Люди-охотники – профессиональные, опытные охотники, вооруженные мощными винтовками с оптическими прицелами, часами сидели на деревьях, ожидая, когда же леопард вернется на то место, где он припрятал добычу. Ждали, не смыкая глаз, с натянутыми нервами, с винтовками наготове… и внезапно ощущали едва уловимый щемящий сигнал о том, что за ними наблюдают. А обернувшись, обнаруживали леопарда, сидящего на дереве прямо за ними. Последнее, что они видели в жизни.
«Леопард? Шутишь?! Мы же не в Африке».
«Сбежал из какого-то частного зверинца», – объяснила я.
«Частного зверинца? Так он, наверное, ручной, а?»
«Он уже отправил одного человека в больницу», – сказала я.
Я непрерывно всматривалась в лесную чащу. Возможно, он следил за нами. Возможно, он следит за нами прямо сейчас. Ловит ноздрями наш запах.
Я сделала глубокий вдох. Потом еще один. Я ничего не видела. Что ни о чем не говорило. Я бы и не смогла увидеть леопарда, если только он сам не захотел бы, чтобы его увидели.
«Может, лучше разведем костер?» – сказала Карен. – «Дикие звери ведь боятся огня».
«Да, давай найдем какое-нибудь укрытие и разведем костер», – согласилась я. Не было необходимости растолковывать Карен, что она не права: большинство хищников огня не боятся. И уж конечно, леопарды. В Африке, в сельской местности, леопарды заходят прямо в деревню, прямо в жилища, проходят прямо рядом с огнем – и хватают и утаскивают собак, свиней… и детей…
«Давай двигаться!» – кратко сказала я.
Я пустилась в путь – медленно, чтобы видеть, сможет ли Карен держаться рядом. Она не могла – получалось плохо. Пройдя десяток шагов, она зацепилась костылем за корень дерева и упала. Я помогла ей подняться. Со второй попытки ей удалось продвинуться дальше, прежде чем она застряла в кустарнике.
Тени непрерывно сгущались вокруг нас. Дальше, чем на сотню футов, мы уже ничего не видели за деревьями. Надо было идти побыстрее. Одной рукой я обняла Карен за плечи.
«Убери свои грязные руки, андалит!» – фыркнула она.
Я не убрала руку: «Слушай, я не знаю, кто такие эти твои андалиты, Карен, но ты явно имеешь зуб против них!»
Она засмеялась: «Да уж, мы с андалитами не слишком ладим!»
«Кто это – «мы»?» – спросила я, чтобы сделать вид, что еще не догадалась.
Мы пошли дальше. Карен уже начала осваиваться с костылем. Я не переставая глядела вверх, на деревья. Леопарды часто убивают, прыгая с дерева на неосторожную жертву.
«Кто это – «мы»?» – эхом ответила Карен. – «Мы – йерки. Йеркская Империя».
«Ага! Значит, вы, йерки, и эти самые андалиты не любите друг друга?» Мы двигались вверх по склону. Склон был достаточно пологий, если только вы не пытаетесь подниматься по нему с больной лодыжкой и древесным суком вместо костыля.
«Андалиты – это назойливые мухи галактики», – сказала Карен. – «Все время суют свой нос в чужие дела. Мы имеем право распространяться. Мы имеем право продвигаться дальше. Но у вас, андалитов, другое мнение – так ведь? Нет, вся галактика должна принадлежать могущественным андалитам!»
Она пыталась спровоцировать меня. Пыталась заставить меня дать какой-нибудь ответ, который выдал бы тот факт, что я – не совсем обычная земная девушка.
«Хм… Если я – андалит, а эти андалиты – такой мерзкий народ, то почему же я тебе помогаю?» – спросила я.
Карен на некоторое время задумалась. «Не знаю», – призналась она.
«Так может, ты просто полностью ошибаешься насчет меня – тебе не приходило это в голову? Может быть, я никакой не оборотень, не андалит, не кто-то еще в этом роде, а просто нормальная девушка?»
На это она ничего не ответила. Мы продвигались сквозь сгущающуюся тьму. Я начала подбирать мелкие прутики и палочки, достаточно сухие на вид.
Мы достигли подножия гряды холмов, пересекавшей нашу тропу. По большей части она была не более пятидесяти футов в высоту. Мы повернули направо и двинулись вдоль гряды, поскольку левее местность была труднопроходимой.
Множество камней торчало из земли. Склон был покрыт осыпавшейся листвой. Тощие деревца прижимались к склону; деревья побольше вытянулись в линию по гребню гряды.
Затем, совершенно внезапно, разразился ливень. Капли со стуком падали вниз сквозь кроны деревьев. Через считанные минуты я была такой же промокшей, как и в тот момент, когда выбралась из реки.
«Туда!» – указала я.
«Я ничего не вижу!»
«Вон там, за кустами – темное пятно. Это может быть пещера».
Это означало, что мне придется продираться сквозь заросли ежевики. Карен не смогла бы даже попытаться добраться туда, пока я не проложу дорогу. А, может быть, там и нет никакой пещеры…
А может получиться еще хуже: пещера, может, и есть, но она уже занята медведем или даже волчицей с детенышами.
«А ты попробуй хвостом!» – сказала Карен. – «Прорубишь насквозь!»
Я шумно вздохнула: «А что если я просто проберусь туда? Мне потребуется твой костыль, чтобы пробиться сквозь кусты. Почему бы тебе не присесть вон на тот камень?»
Карен села на камень. Взяв костыль, я принялась колотить по кустарнику, нарочно поднимая как можно больше шума. Если в пещере уже кто-то живет, то лучше его предупредить заранее. К медведям не стоит приходить с неожиданными визитами. Ей-богу, не стоит.
Подобравшись поближе, я убедилась, что это действительно пещера. Всмотрелась в грязь в надежде увидеть какие-нибудь следы. Но что можно разглядеть в такой дождь?
Я оглянулась. Карен почти не было видно. Меня она точно не могла видеть. А неплохая идея – морфировать сейчас! Может быть, опять в волчицу… Волчий нюх сразу бы определил, есть кто-то в пещере или нет.
Я низко припала к земле. Сконцентрировала мысли на ДНК волка, ставшей частью меня. И, несмотря на то, что контроллер находился в каких-нибудь двадцати футах от меня, начала морфировать.
Глава 10
Я чувствовала, как мои ноги уменьшаются в размерах, но не ослабевают. Я ощущала, как моя грудная клетка и плечи разбухают и становятся все крупнее. Лицо мое начало вытягиваться вперед.
Если ты не аниморф, не пользуйся этим даром!
В голове у меня возник голос Джейка. Я даже вздрогнула – настолько ясно он сохранился в моей памяти.
Не буду. Так я сказала.
Тебе захочется это сделать. Но если ты это сделаешь, то рискуешь «застрять». Такой риск допустим, если ты захочешь помочь нам. Но если ты больше не воюешь, то ты не можешь использовать это оружие.
Я сказала, что больше не буду морфировать, Джейк. Я же не лгунья.
Я перестала морфировать. Я все еще наполовину оставалась человеком. Но я также была наполовину волком, и мой слух уже был острее слуха любого из людей.
Я услышала шорох раздвигаемого кустарника. Я услышала шаркание волочащейся ноги и слабый стон боли.
Карен! Она пыталась подглядывать за мной.
Я деморфировала так быстро, как только могла. Одновременно я рванула вперед, прокладывая себе костылем путь сквозь кусты. Выбора нет. Я не могу морфировать. Я обещала Джейку не делать этого. Кроме того, я едва не попалась.
В беспорядочной куче камней я обнаружила щель неправильной треугольной формы. Точно – пещера. Я еще раз осмотрела землю. Никаких следов. Попыталась поискать какие-нибудь клочки шерсти, зацепившиеся за кустарник, но дождь уже лил сплошным потоком.
Я подкралась к самому входу в пещеру. Понюхала воздух. Человеческий нюх жалок в сравнении с нюхом собаки или волка. Но, может быть, мне все же удастся определить, живет ли кто-нибудь в пещере?
Ближе… еще ближе подкрадывалась я…
«Ааа–аа–аа!..»
Я отскочила в сторону и упала. Кто это закричал – может, я сама? Ах, нет, что это я?! Это же голос Карен!
«Ааа! Аааа! Помогите!..»
Хитрит!
Может быть. А может, и нет. Я «пропахала» обратно сквозь кустарник и вынырнула из него – запыхавшаяся, исцарапанная, забрызганная грязью – как раз вовремя, чтобы увидеть леопарда, прыгающего с высокой скалы вниз, на беззащитную девчонку.
ЦЬЮЮЮЮЮЮ!
Драконов луч метнулся вверх, к леопарду.
«Рррроооо-рррр!» – завизжал леопард. Но Драконов луч лишь задел плечо большой кошки. Зверь шлепнулся на землю, легко перекатился обратно на лапы и снова изготовился к атаке.
Карен старалась выровнять Драконов луч для стрельбы, но ее больная лодыжка подвернулась и Карен упала ничком. Драконов луч запрыгал по камням и приземлился в грязь.
Приземлился в считанных дюймах от леопарда.
Все замерли. Карен – в ужасе от того, что уронила свое оружие. Ошеломленная.
Леопард – озадаченный, следящий, ожидающий, старающийся оценить ситуацию.
И я. Есть ли у меня время, чтобы морфировать? А может быть, это только спровоцирует леопарда? Подтолкнет его к новой атаке?
«Карен», – тихо сказала я, – «Ползи ко мне!»
«Эта штука… эта штука может…»
«Карен, слушай меня! Ползи ко мне».
Она дрожала, еле в силах поднять голову от земли. Глаза ее неотрывно смотрели на леопарда. Зеленые светящиеся глаза, казавшиеся огромными на фоне покрывавшей лицо грязи.
Леопард следил за ней с напряженностью хищника. Затем взглянул на меня. Вид у него был неуверенный. Обеспокоенный. Он видел то, чего прежде никогда не видел.
Работа его хитрого ума почти читалась в холодных желтых глазах: жертва поменьше использовала оружие, но этого оружия больше нет. Тем не менее, охотнику следует быть осмотрительным, если объект охоты способен ужалить.
А тут еще, думал леопард, это странное второе существо. Существо с меняющимся запахом.
Карен, – сказала я, – Ползи сюда! Не спеши. Не останавливайся, но и ни в коем случае не дергайся и не рвись вперед!
Не уверена, что Карен вообще заметила, что больше не слышит моего голоса. Взгляд ее по-прежнему был прикован к леопарду.
«Уууф!» Рука ее соскользнула и она упала в грязь, опрокинувшись на спину.
Увидев ее незащищенное белое горло, леопард принял решение.
Он прыгнул!
Я прыгнула! Я приземлилась первой. Я ощетинилась, рыча и поднимая дыбом густую серую шерсть вокруг шеи.
Увидав мои зубы, леопард забыл о горле Карен.
Ну, уж нет, – подумал он. – Зачем же драться с другим хищником? У меня еще будет много времени, чтобы убить эту маленькую беззащитную жертву позднее.
Леопард повернулся и, с видом бесконечного презрения, прошествовал прочь, в темноту.
Карен же, приподняв голову из грязи, взглянула на меня.
«Да-а…» – сказала она дрожащим голосом. – «Все-таки, ты, наверное, оборотень».
Глава 11
Пещера была свободна. Я очень быстро определила это с помощью волчьих органов чувств.
Гораздо больше времени потребовалось, чтобы развести костер. Однажды я уже делала это. Я имею в виду – разводила костер без спичек. Это было в меловой период, в один очень странный эпизод нашей жизни – жизни аниморфов.
Тогда сделать это было трудно. Еще труднее оказалось сейчас. Дерево было мокрое; трава, которую я использовала для розжига, также была влажной, хотя сохла она быстрее дерева.
Нам пришлось поддерживать огонь поближе к входу в пещеру, так как поначалу было слишком много дыма. Но в конце концов мы его раскочегарили.
Мы сидели, поджав ноги по-турецки, на твердых камнях и холодном песке. Мы жались поближе к огню – насколько это было возможно. Я вышла из пещеры в волчьем облике и притащила побольше дров – сколько смогла. Я надеялась, что этого хватит на всю ночь. К счастью, мне удалось отыскать и свою одежду, оставшуюся после морфирования.
Опустилась ночь. Оранжевый отблеск костра освещал низкий свод пещеры. Но проникнуть наружу, в лесную тьму, он не мог.
«Мои родители просто с ума сойдут», – сказала я.
«Мои тоже», – отвечала Карен.
«Я и не знала, что у йерков бывают родители».
Карен потыкала в костер палкой, сдвинув не прогоревший кусок дерева в центр огня: «Я вижу, ты перестала притворяться. Это хорошо. Когда кто-то чересчур упорно держится за откровенную ложь, в конце концов становится просто скучно… Да, у нас есть родители, хотя это совсем по-другому, чем у вас, людей».
Впервые она назвала меня человеком, а не андалитом. Наверное, вид у меня стал удивленным.
«Да, я знаю, что ты – человек. Мы не можем воспроизвести технологию морфирования андалитов, но мы уже понимаем некоторые ее части. Нам известно о двухчасовом ограничении. Мы также знаем, что нельзя морфировать напрямую из одного нового облика в другой. Сначала необходимо пройти через свое собственное, естественное, тело. Ты человек, это точно. Полагаю, ты не захочешь сообщить мне, как тебе удалось овладеть андалитской технологией морфирования?»
Я взглянула на ее любопытное лицо. Совершенно человеческое лицо. Лицо маленькой девочки. Я знала, кто живет у нее в голове. Я знала, что при первом же удобном случае она доставит меня к Виссеру Третьему.
Если бы Марко или Рэчел были сейчас рядом со мной, я знаю, что они сказали бы: нельзя ее оставлять в живых, если только не придумать способ удержать ее в течение трех дней. Через три дня йерку, поселившемуся в ее голове, необходимо вернуться в йеркский бассейн, чтобы насытиться. Тобиас и Акс согласились бы с ними. И Джейк тоже, хотя это страшно обеспокоило бы его.
Все они были бы правы.
«Ты думаешь о том, что меня надо убить», – сказала Карен.
С минуту я колебалась; потом ответила: «Да».
Она сглотнула. «Ты и раньше думала об этом. Там, у реки».
Я кивнула: «Но в тот момент у тебя был очень самоуверенный вид. Ты старалась подначить меня. Мне следовало догадаться, что у тебя есть это оружие – Драконов луч. Ты хотела, чтобы я морфировала и попыталась убить тебя. Тогда ты бы оглушила меня, пока я еще не успела бы полностью превратиться».
Карен кивнула: «Да, план был именно такой».
«Но почему же ты не воспользовалась Драконовым лучом, когда тебя преследовала медведица?!»
Она засмеялась – немного смущенно: «Боюсь, это была чистейшая паника… Большой медведь погнался за мной, и я попросту забыла, что у меня есть оружие! Да и потом – ты видела, какой я великий стрелок, когда появился леопард». – Она подняла руки. – «У меня руки маленькой девочки; у меня мускулы маленькой девочки. Этот Драконов луч рассчитан на хоркбаширца. Я еле доставала до спускового крючка!»
«А теперь у тебя вообще нет никакого оружия», – сказала я.
«Нет».
«Я могла бы морфировать в волка и разделаться с тобой в два счета».
«Но ты не сделаешь этого».
«Это почему же?» – спросила я.
Она медленно покачала головой: «Я не знаю, почему».
«И я не знаю», – сказала я.
Некоторое время мы обе молчали. «Питья у нас сколько угодно», – сказала Карен, кивнув в сторону дождя, идущего стеной перед входом в пещеру. – «Но мы рано или поздно проголодаемся».
«Я могла бы поймать кролика или еще кого-нибудь», – сказала я. – «Но это значит, что придется оставить тебя здесь одну».
«Леопард».
Я кивнула: «Он не станет прямо нападать на волка. Но в тебе он видит маленькое, беззащитное, раненое существо. Идеальная жертва».
«Да, думаю, что так», – сказала она с горечью. – «Я не хотела этого тела! Я хотела иметь тело человека, но не слабого невинного ребенка! Это они мне его назначили!»
Я отметила про себя слово «невинного». Очень странно слышать такое от йерка.
«Так вот как это делается? Вам указывают, какое тело нужно заразить?»
Она кивнула: «Ну да. Это мой третий носитель. Я начинала с носителя-гедда: с этого большинство из нас начинает, поступая на службу. Некоторое время я была хоркбаширцем – скучнейшая, по большей части, служба, перемежающаяся время от времени ужасными битвами. А потом я получила назначение на Землю, и мне дали носителя-человека. Теперь твоя очередь».
«Очередь для чего?»
Карен указала на костер и обвела рукой вокруг пещеры: «Мы застряли здесь. Есть нечего. Делать нечего. Остается только разговаривать. Я рассказываю тебе о моей жизни, ты мне – о своей».
«А может, ты все наврала, все придумала?»
«Так ты тоже могла соврать. Вы, люди, не всегда бываете честными».
Я кивнула: «Да, пожалуй, это правда…»
«Ну, так скажи мне: откуда у тебя знание андалитской технологии морфирования?»
Я пожала плечами: «Ее мне передал великий андалитский воин по имени Эльфангор».
При упоминании этого имени лицо Карен потемнело: «Эльфангор!» – выдохнула она.
«Ты слышала о нем?»
Карен кивнула: «Некоторое время, пока я была хоркбаширцем, я служила в личной охране Виссера Третьего. Виссер был просто одержим Эльфангором. Что-то такое личное между ними. Не знаю, что именно. Но он ненавидел Эльфангора».
«Я была свидетелем его убийства Виссером Третьим».
«Убийства? Нет, это не было убийством. Мы ведем войну с андалитами. На войне не бывает убийств».
«Это было убийство», – сказала я. – «Хладнокровное убийство беззащитного существа».
Карен наклонилась вперед; ее лицо озарилось огнем костра: «А тот хоркбаширец, которому ты вырвала глотку? Он что, тоже был беззащитным?»
Я вскочила на ноги: «А ты не сравнивай то, что делает твой народ, и то, что делаем мы! Нельзя сравнивать нападающего и жертву. Вы начали эту войну. И это вы вторгаетесь на мою планету, а не наоборот!»
Теперь вскочила Карен, поморщившись от боли в лодыжке: «Мы имеем право на жизнь!»
«Речь не идет о вашей жизни!» – закричала я. – «Речь о том, что вы порабощаете другие народы!»
«Эта наша природа!» – прокричала она в ответ. – «Мы – паразиты, а вы, люди, – хищники! Сколько свиней, коров, цыплят и овец вы убиваете ежегодно, чтобы жить? Вы полагаете, что хищник имеет моральное превосходство над паразитом? По крайней мере, те организмы, которые мы делаем своими носителями, остаются живы! Мы не убиваем их, не рубим на куски и не поджариваем их на углях в саду!»
«Но мы – не свиньи!» – сказала я.
«Да нет, вы – свиньи!» – возразила она. Лицо ее перекосилось и исказилось от презрения. – «Вот вы кто для нас – и не более того. Хрю-хрю!..»
Глава 12
Мы спали по очереди, охраняя вход в пещеру. Все это было чрезвычайно странно, ей-богу!.. Мы были смертельными врагами. Если бы у Карен – или, по крайней мере, у йерка в ее голове – была такая возможность, то она бы помчалась к Виссеру Третьему и выдала меня.
Виссер прикажет меня схватить. Меня доставят к йеркскому бассейну, простирающемуся где-то под землей – глубоко под школой, под торговым центром... Хоркбаширцы потащат меня, прикрутив к длинному стальному столбу. Потом они сунут мою голову в ил свинцового цвета.
Я буду брыкаться и кричать, но это не будет иметь никакого значения. Голова моя целиком уйдет в эту жижу. И один из слизней-йерков, плавающих там, устремится к моему уху. Он сплющится, станет плоским и протиснется в мой слуховой канал.
Боль будет жуткой. Но эта боль будет ничто по сравнению с ужасом.
Скользя и извиваясь, йерк обовьется вокруг моего мозга. Распластается по возвышенным частям; нырнет в трещины и щели.
И затем он раскроет мой разум, как книгу. Увидит каждое воспоминание. Узнает каждый секрет. Узнает, что когда мне было шесть лет, я однажды описалась в постели, и мне было так стыдно, что я выкинула простыню в мусорную корзину. Узнает, что каждую ночь я заглядывала в чулан – просто чтобы убедиться, что там никто не прячется. Узнает, что однажды я смошенничала на контрольной по математике, и мне было так противно, что я нарочно завалила следующую контрольную, чтобы «быть в расчете». Узнает, что Джейк мне не безразличен.
Йерк будет открывать мои глаза и поворачивать их влево и вправо. Он будет решать, на чем мне остановить взгляд.
Он будет двигать моими руками и кистями. Он будет решать, что поднять или положить.
Он будет решать, когда мне есть, когда мне спать, когда принимать душ или мыть голову. Он будет одевать меня. Он будет разговаривать с моей мамой и целовать моего папу, желая спокойной ночи.
И при этом я буду в состоянии видеть, слышать и точно знать, что происходит. Буду знать о том, что йерк в моем мозгу предает моих друзей. Рэчел и Марко, и Тобиаса, и Акса, и Джейка будут отлавливать одного за другим, убивать или превращать в рабов, а я буду стоять рядом и давать йеркам советы. Буду помогать уничтожить моих друзей.
И я буду совершенно беспомощна.
Вот что уготовила мне Карен. Смерть при жизни. То, что йерки уготовили всему миру. Они поработят всех, кто может быть им полезен, и сотрут с лица земли все остальное.
Я пошуровала костер палкой. Карен зашевелилась во сне.
Это ведь так легко… У меня есть сила. У меня есть сила уничтожить ее, прежде чем она уничтожит меня.
Я должна это сделать.
Но я знала, что не сделаю этого. Не сейчас. Не сегодня вечером. Не хладнокровно. Жизнь священна. Даже жизнь врага.
Ну, а как же жизнь моих друзей? Разве их жизни не еще более священны?
Карен проснулась. Он зевнула и огляделась с тем самым тупым-только-что-спросонья выражением. «Мне пора дежурить?»
«Кажется, да», – ответила я. – «У нас мало дров, поэтому не разводи костер слишком сильно. Если что-нибудь увидишь – кричи!»
Я повернулась на бок спиной к ней. Я была уверена, что не засну. Но я заснула.
Я спала и видела сон.
СкриИИИИП! СкриИИИИП! СкриИИИИП!
Двадцать человек-контроллеров стояли в ожидании, вооруженные винтовками, пулеметами и автоматами.
За ними стояли две дюжины воинов-хоркбаширцев.
Мы попали в западню. Мы проникли в здание, чтобы выкрасть кристалл Пемалита. Этот кристалл мог освободить чи от запрограммированности. Программа запрещала им наносить какой-либо вред живым существам.
С помощью этого кристалла мы могли бы превратить могущественных чи в своих союзников в борьбе против йерков.
Эрек из племени чи стоял снаружи, в двух шагах от здания. Я видела его сквозь толстое стекло. Если бы нам удалось найти способ передать ему кристалл, может быть, он смог бы нам помочь.
А затем в моем сне, совсем как недавно в реальности, произошел взрыв насилия. Внезапно хоркбаширцы прыгнули на нас. И мы вступили в сражение.
Мы сражались и сражались. И мы всё отступали, всё отступали, и отступали…
Пока, наконец, где-то вдалеке, я не услышала, как мне показалось, звон разбиваемого стекла. И неожиданно появился Эрек. Голограмма, маскировавшая его под обычного земного парня, исчезла.
Он был в своем истинном обличье: андроид, облаченный в серое с металлическим отливом и в жемчужно-белое.
То, что случилось дальше, я постаралась забыть. Я видела битвы. Но это была вовсе не битва. Это была бойня.
Я пробудилась в слезах, с эхом горьких рыданий Эрека в голове.
«Ты кричала во сне», – сказала Карен.
«Правда?»
Она засмеялась: «Ты кричала: «Нет! Нет!». В этом роде. Дурной сон, да?»
«Дурное воспоминание», – ответила я.
«Было похоже на какое-то сражение», – сказала она. – «Судя по тому, что ты говорила. Но послушай, – вот же ты здесь – живая, верно? Значит, ты победила!»
«Победила; но от этого все это не стало менее ужасным!..»
Она насмешливо фыркнула, как будто я пошутила: «Разумеется, стало! Не надо со мной притворяться! Я знаю людей. Я знаю, что вы так же любите завоевания, как любой йерк».
«Не все из нас».
«Ах, ну да! Так у вас мораль есть! Вам неприятно, когда вы уничтожаете врага!» – Она произнесла это с изрядным сарказмом.
«Да, мне неприятно. И большинству людей тоже. По крайней мере, мне – точно».
«Ложь», – сказала она, зевая. – «Очередная человеческая ложь».
«Карен!»
«Что?»
«Если это так, почему же я оставила тебя в живых?»
Она взглянула на меня, и я увидела, как вспыхнули ее зеленые глаза – всего миг, на который сомнение поселилось в ее мыслях.
Она закрыла глаза и ничего не ответила.
Глава 13
Дождь лил всю ночь – часов до четырех или пяти. Но когда мы утром вышли наружу, солнце всходило на блестящем чистом голубом небе.
С листьев и сосновых иголок все еще капала вода. Земля была мягкая, похожая на кашу. Камни сверкали и искрились.
Карен выскочила, отпихнув меня в сторону. Хромая, она дошла до места, где уронила Драконов луч, и принялась на четвереньках ползать среди кустов.
«Это ты его подобрала! Ты выходила, пока я спала, и взяла его!»
Я покачала головой: «Ливень шел всю ночь. Мы находимся на склоне. Наверное, его снесло вниз. А может, леопард забрал его?»
Последнюю фразу я сказала в шутку. Однако голова Карен дернулась в мою сторону, и выражение ее лица было напряженным и испуганным: «Ты считаешь, это смешно?»
Я пожала плечами: «Ты же все равно не собиралась применять его против меня. Нет необходимости».
«Да не в этом проблема!» – сказала она. – «Нам выдают оружие не для того, чтобы мы его теряли. Наказание за его утерю – очень… очень тяжелое. Мне не следовало брать его с собой – я не получала приказа о выполнении этого задания. За это меня накажут вдвойне».
Безнадежно глядя перед собой на то место, куда упал Драконов луч, она стала похожа на старушку. Было очевидно, что поверхность склона была смыта ливнем. Земля была гладкой, изрезанной оврагами.
«Теперь уже, наверное, его снесло в реку», – сказала я. Не было и речи о том, чтобы Карен могла отправиться вниз на поиски – лодыжка ее распухла, став в три раза толще обычного.
Вид у Карен был потерянный и смущенный. «Я не могу вернуться без него», – сказала она, – «Это будет означать, что мне придется предстать перед Суб-Виссером Девятнадцатым».
«Твоим боссом?»
«Да. Моим командиром. Ты, конечно, не поможешь мне в поисках?»
Я покачала головой: «Нет. И не подумаю».
Карен горько рассмеялась: «Что ж, они будут ко мне снисходительнее, когда я приведу тебя».
«Может, они отдадут меня тебе?», – сказала я, – «Сделают меня твоим носителем».
«Нет уж, спасибо! Не желаю больше таких носителей – молодых человеческих особей женского пола! Слишком слабые. Слишком эмоциональные. Головы чересчур набиты…» – она вдруг осеклась.
Я ждала, что она скажет что-то еще. Но она молчала. Опершись на костыль, она двинулась вперед решительным, хотя и причиняющим боль, шагом.
Я последовала за ней.
Слишком эмоциональные? Головы чересчур набиты… – Чем?
Возможно ли, чтобы йерка, сидящего в голове Карен, беспокоили ее мысли? Ее эмоции?
Я ощутила странное покалывание в затылке. Нет ли другого способа общения с Карен? Возможно ли, чтобы йерк ощущал какие-то сомнения в отношении того, что он делает? Возможно ли такое вообще, или, может, я просто хватаюсь за соломинку?
Можно ли «переделать» йерка? Можно ли заставить йерка понять, что то, что он делает, – неправильно?
Глубоко вздохнув, я двинулась следом за ковыляющим контроллером. Как? Как добраться до йерка внутри нее?
«Так…» – сказала я, – «Похоже, у нас впереди – долгий путь. На весь день – если мы идем в верном направлении. А может, и больше суток, если идем не туда».
«Я умираю от голода», – пробормотала она.
«Как насчет грибов?»
«Что?»
«Грибов. Видишь? Вон там, рядом с упавшим деревом. Конечно, надо быть осторожным, так как многие грибы – ядовитые. Но я в прошлом году делала доклад на занятиях в кружке естественных наук. Все о диких грибах. Эти – как раз съедобные».
«Я не ем сырых грибов. Они слишком грубые!» – в ней вновь заговорила маленькая девочка. Это было так странно. Она одновременно была маленькой девочкой и взрослым йерком.
«Ну, что ж; а я, все-таки, соберу немного. Может быть, ты передумаешь».
Я протопала к поваленному дереву и принялась очень тщательно выбирать грибы, выросшие за время дождя. Я удобно устроилась на корточках. «Ну, Карен, или как тебя там зовут по-йеркски, расскажи мне о своей жизни. Я знаю, что тебе не нравится твой командир. Ведь так?»
«Что за игру ты ведешь, человек?» – презрительно ухмыльнулась она. – «Ты спасаешь меня, ты сопровождаешь меня, теперь ты кормишь меня? Что ты хочешь доказать?»
Я сорвала пару грибов, каждый размером с мой кулак, и засунула их в карманы. «Это беспокоит тебя, не так ли?»
«Что беспокоит меня?»
«Тебя беспокоит, когда твои жертвы не ненавидят тебя».
У нее вырвался резкий, лающий смех. Она попыталась что-то сказать. Затем попыталась сказать что-то еще. Кончилось тем, что она не сказала ничего.
Я поднялась и протянула ей гриб: «Вот. Можешь съесть его сейчас или подождать. Вдруг нам удастся найти к нему хорошего зеленого луку или даже каких-нибудь съедобных цветов – тогда практически получится салат!»
«Тебе кажется, что ты понимаешь меня? Вовсе нет! Меня ничто не беспокоит», – резко сказала Карен.
«Тебя не беспокоит, что ты поработила ребенка?»
«Рабство – это человеческое понятие».
«О-кей. Забудем. А как насчет этого: беспокоит ли тебя, когда ты слышишь, как Карен – настоящая Карен – кричит в твоем мозгу? Беспокоит ли тебя, когда ты находишься рядом с ее матерью и Карен так страшно хочется поговорить с мамой, просто о том, что она любит ее? Просто сказать: «Мамочка, я люблю тебя!» – и даже этого она не может сказать? Беспокоит ли тебя это тогда?»
Карен дернулась, как будто я дала ей пощечину. «Ты сама не знаешь, о чем говоришь!» – крикнула она.
«Не знаю?» – сказала я. – «Так позволь мне спросить саму Карен. Позволь мне поговорить с Карен и спросить ее».
«У этого человека-носителя нет от меня секретов», – сказала она, – «Я знаю, о чем она думает».
«И что она чувствует», – добавила я.
«И что чувствует!» – с вызовом сказала она. – «Она меня ненавидит, о-кей? Это возвышает тебя в твоих собственных глазах, да? Она ненавидит меня. Она хочет, чтобы я умерла. Она сидит там, в глубине моего мозга, и представляет, как меня пытают и как я умираю медленной мучительной смертью! Вот что она чувствует. Ненависть! Ненависть! Ненависть!»
Показалось, что деревья задрожали от ее истошного крика. Птицы умолкли.
Я покачала головой: «Дай мне поговорить с ней. Давай спросим ее, ненавидит ли она тебя».
«Заткнись!»
Я улыбнулась: «Но ведь это взаимный процесс, ведь так? Ты можешь чувствовать ее эмоции, но и она тоже может чувствовать твои. Так? Она знает, что происходит внутри твоего ума. Так что же она на самом деле чувствует к тебе? Это не ненависть!».
«Заткнись!» – вновь пробормотала Карен. Она снова двинулась вперед, морщась при каждом шаге.
«Это жалость, не так ли? Она жалеет тебя!»
Карен сделала еще несколько шагов. Через плечо, голосом, холодным, как лед, она сказала: «Посмотрим, много ли жалости будешь чувствовать ты, Кэсси, когда я доставлю тебя к Виссеру Третьему. Посмотрим, как хорошо ты усмиришь свою ненависть, когда станешь не более чем беззащитной куклой!»
Глава 14
С больной лодыжкой Карен мы двигались не слишком быстро. Благодаря этому я смогла оглядеться.
«Смотри! Олени!» – сказала я. Я присела на корточки, а Карен опустилась на поваленное дерево, радуясь возможности передохнуть.
«Это олениха с олененком», – сказала я. – «Гляди, какая она осторожная: чувствует наш запах!»
«Бемби…» – тихонько пробормотала Карен.
«Ага», – ответила я, – «Мне так нравился этот фильм!».
«Этот человек… этот мой носитель… ему… ей он тоже нравился. Когда она была маленькая, это была ее любимая кассета. Вы, люди, все делаете сентиментальным. Это животное. Ну и что?»
Я пожала плечами: «Честно говоря, недавно у меня самой были такие мысли».
Я встала, и оба оленя бросились наутек – только хвостики мелькнули.
«А я думала, что ты любишь животных».
«Я и в самом деле любила. То есть, и сейчас люблю. Вот только совсем недавно… Не знаю… В последнее время у меня все перепуталось. Обычные вещи – школа, семья и даже животные, за которыми ухаживаю, – все стало казаться скучным или что-то в этом роде».
Карен кивнула: «Конечно!»
«Что ты имеешь в виду – «конечно»?»
«Я имею в виду – посмотри, что ты делаешь, кто ты, что ты пережила. Ты воюешь. Ты убиваешь. У тебя есть сила, и ты ее используешь. Разумеется, это поинтереснее твоей прежней, обычной жизни!»
Я покачала головой и принялась жевать кусочек сорванного мною гриба. «Это не то. То есть… Я не знаю, что это».
Карен засмеялась. «Ты была простой, самой обычной девчонкой – разве не так? До того, как получила способность морфировать».
«Во многом – да…» – сказала я.
«А теперь, когда ты морфируешь или когда сражаешься, ты полна жизни! Такой яркой жизни! Обычная жизнь кажется теперь скучной».
«Вот что такое для тебя сражения?» – спросила я. – «Но для меня это совсем другое. Я ненавижу их. Я совершенно запуталась. Как я могу продолжать делать то, что делаю, и в то же время верить, что жизнь – священна? Что каждая жизнь священна? Иногда я – хищник. Иногда я – жертва. Я не знаю… все перемешалось…»
Некоторое время Карен молчала. Затем, как бы между прочим, она сказала: «У нас тоже есть такие – вроде тебя».
«Вроде меня?»
«Ну да. Йерки, которые против войны, которые считают, что нельзя делать носителями тех, кто этого не хочет».
Я была настолько поражена, что даже остановилась: «Что?! Существуют йерки, которые против всего этого?»
«Не делай такой удивленный вид. Мы не все одинаковые». – Лицо ее приняло горькое, обиженное выражение. – «Видишь – ты веришь пропаганде, которую андалиты ведут против нас. Если верить андалитам, мы – не более чем злостные слизни. Мы не заслуживаем права быть свободными и летать по галактике. Мы всего-навсего паразиты».
«Но ведь именно андалиты помогли вам освоить космические полеты», – сказала я. – «Его звали Сироу, так? Андалита, который помог вашему народу?»
Теперь настала очередь Карен удивляться: «Ты много знаешь!» – Глаза ее сузились. – «Вы же не все – люди, правда? Наверняка, вместе с вами – некоторые андалиты!»
«Если бы не андалиты, вы бы до сих пор были заперты в своем мире – разве не так?»
«Да. Если бы не Сироу, так бы и было. Это был единственный хороший андалит».
Я улыбнулась: «Так, значит, хотя бы один хороший андалит существует?»
«И много хороших йерков», – сказала она.
«Возможно».
Мы медленно двинулись дальше, и вновь некоторое время ни один из нас не произносил ни слова. Из древесной тени мы вышли на маленькую лужайку.
У меня перехватило дыхание. Дождь вызвал бурный рост цветов, и все они тянулись лепестками к солнцу. Золотые, белые, голубые – и на всех еще блестела утренняя роса…
«Знаешь, какая жизнь у нас?» – спросила Карен. – «Я имею в виду, в йеркском бассейне?»
«Нет».
«Мы рождаемся вместе с сотней или более сестер и братьев. Мы не вылупляемся из яиц. И мы не рождаемся подобно млекопитающим. Три йерка объединяются. Буквально объединяются: три тела становятся одним. Затем это одно тело начинает дробиться. Оно разделяется на маленькие кусочки – их называют личинками. Понемногу тело распадается, и каждая отпавшая личинка становится новым йерком. Иногда появляются близнецы – два йерка из одной личинки. Конечно, родители-йерки умирают».
Она взглянула на меня, чтобы увидеть мою реакцию: «Ты не в ужасе? Не шокирована?»
Признаться, так оно и было. «Я изучила множество разных животных, поэтому, полагаю, меня довольно трудно шокировать».
Карен оглянулась на лужайку. «В нашем естественном состоянии у нас великолепное обоняние. Хорошее осязание. Мы можем слышать. Мы можем общаться на языке ультразвуковых сигналов. Но мы ничего не видим. Мы слепы до тех пор, пока не войдем в носителя. Тысячи лет мы поднимались по эволюционной цепочке ко все более и более совершенным носителям. В конце концов основными носителями стали для нас гедды.
Это неуклюжие, медлительные создания. Но у них есть глаза. О, ты представить себе не можешь! Не можешь представить, как впервые ты проникаешь в мозг гедда, устанавливаешь над ним контроль и внезапно… ты видишь! Видишь! Цвета! Формы! Это чудо. Быть слепым – и вдруг прозреть!»
Она вдруг наклонилась и сняла с листа гусеницу: «Видишь? Это я – без носителя. Беззащитная! Слабая! Слепая!» – Она развернулась и указала на лужайку: «Ты видишь эти цветы? Видишь солнечный свет? Видишь полет птиц? И ты ненавидишь меня за то, что и я хочу этого? Ненавидишь меня, потому что мне не придется всю жизнь оставаться слепою? Ненавидишь меня, потому что я не проведу всю жизнь, бесконечно плавая в море ила, в то время как люди, подобные тебе, живут в мире неописуемой красоты?!»
Она бережно положила гусеницу обратно на лист.
«Большинство из вас, людей, даже не осознает, чем вы владеете. Вы владеете самой прекрасной планетой в галактике. Нигде больше нет столько жизни. Ни в одном другом месте нет такого множества деревьев, множества цветов, множества удивительных существ. Вы живете во дворце. Вы живете в раю, и вы ненавидите меня за то, что я тоже хочу там жить».
«Я тебя не ненавижу».
Она не обратила на меня никакого внимания. Теперь она разговаривала сама с собой: «И какой у нас есть выбор? Обратно в йеркские бассейны? Обратно на нашу планету, где над нашими головами, на орбитах, висят андалитские космические Купола, поджидающие, пока один из нас не попытается вырваться из грязи, чтобы разнести его в клочья? Оставить вселенную всемогущим андалитам и видам, которые им случайно понравились?»
Карен бросила на меня печальный, тяжелый взгляд: «Есть среди нас те, кто хотел бы, чтобы было по-другому. Чтобы была какая-то середина при выборе, а не только крайности: либо мы – слизни под копытами андалитов, либо… либо..»
«Рабовладельцы?» – подсказала я.
Я думала, она заорет на меня. Но вместо этого она вплотную придвинула ко мне лицо. Голос ее был тихим. Зеленые глаза ее – такими огромными, что у меня почти возникло ощущение, что могу сквозь них заглянуть в самое нутро йерка. «Что бы ты сделала, Кэсси? Что бы ты сделала, будь ты одной из нас? Продолжала бы ты жить жизнью слепого, беззащитного слизня?»
У меня не было ответа. Я отвела взгляд.
Случайный взгляд.
Рыжее и черное! Быстродвижущееся!
«Ааааааа!» – завопила я.
Леопард сделал два плавных неслышных шага и с третьим шагом раскрыл свои смертоносные челюсти, нацелившись на горло Карен.
Глава 15
Леопард сорвался с места.
У Карен даже не было времени отреагировать. И у меня тоже.
Но у кого-то было.
Все произошло так быстро, что разглядеть что-либо было почти невозможно. Серое пятно со свистом упало с неба и ударило рыже-черное пятно.
Мелькнули когти, и ярко-красная кровь брызнула вокруг глаз леопарда.
«Ррроооууурр!» – зарычал леопард.
Но он все равно ударил Карен. Он покатилась наземь. Я ринулась на леопарда.
Бэм! Он нанес мне удар тыльной стороной лапы – хладнокровно и спокойно, как Джеки Чан. Мне показалось, что меня треснули молотком. Я тяжело рухнула на землю.
«Аааа-аа-аа! Помогите!» – кричала Карен.
Скопа, трепеща крыльями, поднялась вверх на несколько футов и ринулась в новую атаку. Словно граблями, она оцарапала морду леопарда, но на этот раз леопард нанес ответный удар.
Сбитая скопа глухо шлепнулась на землю. Она лежала в грязи, дергаясь и тяжело дыша.
Я уже начала морфировать, но было поздно. Леопард раскрыл пасть. Карен лежала на спине и кричала, отчаянно молотя ногами перед его мордой.
С чавкающим звуком леопард ухватил ее за ногу. Челюсти его сомкнулись как раз на веточках шины. Карен закричала – теперь уже от боли.
Леопард огляделся, хладнокровно изучая обстановку. Он почуял опасный волчий запах, уже исходивший от меня, и, вероятно, решил, что здесь неподходящее место для поедания добычи.
Леопард потащил Карен прочь. По-прежнему держа ее за лодыжку, он, пятясь, волок ее по грязи, листьям и сосновым иголкам.
«Помоги мне! Помоги мне, Кэсси! Я отпущу тебя, клянусь! Помоги!»
Шатаясь, я шла за ней на кривых, наполовину волчьих ногах, медленно и неуклюже ковыляя – получеловек, полуволк.
«Помоги мне! Помоги! А-а-а-гггхх!»
Я взглянула на Марко – ибо, конечно, скопою был он. Слабо трепеща крыльями, он пытался подняться, одновременно начиная деморфировать. С ним все будет в порядке. Но с Карен не будет в порядке. Как только леопард почувствует себя в безопасности, он нанесет смертельный укус: за горло, за шею сзади, или даже прямо за голову.
Я уже была в большей степени волком. Но отступит ли леопард? В прошлый раз мне удалось отпугнуть его, прежде чем он добрался до Карен. Теперь же он будет оборонять свою добычу.
От мысли, что придется схватиться с леопардом один на один, мне стало как-то нехорошо.
Я подалась вперед и замерла, издав угрожающее рычание.
Леопард оглянулся, не выпуская изо рта вывернутую ногу Карен. Он пристально глядел на меня любопытными желтыми глазами.
Каждый из нас весит фунтов сто пятьдесят. У каждого – мощные челюсти. Каждый быстр. У меня вокруг шеи – броня из густой шерсти для отражения укусов. Но зубы леопарда гораздо длиннее моих. К тому же у него – четыре смертоносные лапы, каждая из которых вооружена кривыми, разрывающими на части, острыми, как бритва, когтями.
У меня возникло ужасное ощущение, будто во мне что-то оборвалось. Один на один, в схватке не на жизнь, а на смерть, я проиграю.
Мы стояли, пристально глядя друг на друга, и между нами было не более десятка футов.
Карен лежала на боку, трясясь от страха, с искаженным от боли лицом.
«Помоги мне!» – жалобно стонала она. – «Не дай ему съесть меня!»
Я была поражена. Я сразу поняла: тот, кто молил о помощи, – был настоящей Карен. Это не йерк в ее голове.
По крайней мере, если я брошусь в атаку, леопарду придется отпустить ее, чтобы драться со мной.
Я сделала несколько шагов вперед. Леопард открыл пасть и выплюнул ногу Карен. Обнажив зубы и оттянув губы, он издал зловещий рык.
Это был крик угрозы: «Ххххииирррууууурр!»
На этот раз он не собирался так просто уйти. Он узнал вкус крови своей жертвы. Он не собирался уйти, не вступая в сражение.
Карен, всхлипывая, начала медленно отползать в сторону.
Леопард наблюдал за мной. Чувства его были настолько обострены, что, казалось, в воздухе стоял электрический звон. Он следил за мной; он ждал; он был готов.
Марко, если ты слышишь меня, – мне понадобится помощь! – сказала я.
Я пошла в атаку.
Было ощущение, что я попала в торнадо. Мне казалось, что волки – быстрые. Как бы не так. На мне появилось полдюжины глубоких укусов, пока я еще только хватала зубами пустоту.
Вжик!
Вжик!
Вжик!
Я отступила, в крови и в шоке. Скорость леопарда была на целый порядок выше. А теперь еще леопард знал. Он знал, что может побить меня.
«Ххххииирррууууурр!» – зарычал леопард с нотками торжества в голосе. Рыча, он обнажал свои четырехдюймовые зубы.
Все просто. Я могла развернуться и убежать, и леопард позволил бы мне уйти. Или же я могла остаться и драться.
Я сражалась раньше. Я сражалась с хоркбаширцем. Но я никогда так не боялась какого-либо существа. Леопард был не просто быстр. Это была быстрота плюс идеальная точность и ужасающая грация. Он был стремителен, хотя с виду почти ленив. В нем было что-то сверхъестественное. Как будто он существовал где-то за пределами моего представления о времени.
Я была чем-то большим, тяжеловесным, сделанным из костей и когтей. Леопард был сделан из ртути. Он весь был как жидкий металл.
Я что, сумасшедшая? Собираюсь погибнуть, чтобы спасти йерка, который сам собирается меня уничтожить? В этом нет смысла. Это абсурд. Только дураку подобное может прийти в голову.
Нет, не чтобы спасти йерка, – сказал голос в моей голове. – Чтобы спасти Карен, испуганную маленькую девочку!
Не будь идиоткой! Нет никакой Карен, нет больше ее! Карен – просто марионетка йерка.
Ради спасения врагов не рискуют своей жизнью. Защищают друзей, а врагов уничтожают. Это жизнь. Это – реальность. Основной закон выживания наиболее приспособленного: защищай себя – во-первых, защищай свою семью и свое племя – во-вторых. Никогда не защищай своих врагов.
Уходи, Кэсси, – сказала я себе. Леопард быстро обо всем позаботится. Один укус – и для Карен и для йерка в ее голове все будет кончено. Один укус – и угроза исчезнет. Один укус – и секрет аниморфов будет в безопасности.
Умереть за своего врага?
Нет, уходи!
Я стояла, застыв в нерешительности, окаменев, не в силах сделать выбор.
А затем я увидела, как дрогнул злобный пристальный взгляд леопарда, устремившись куда-то выше и позади меня.
Понюхав воздух, я поняла, что произошло.
Беги-ка отсюда, киска! – сказал Марко. – Ты можешь справиться с волком, ты можешь справиться с гориллой, но тебе не справиться с нами обоими сразу!
Огонь в глазах леопарда поблек. Расчет изменился: шансы стали слишком неравными.
Он повернулся и медленно пошел прочь. Теперь он отступил уже дважды. Но у меня было ощущение, что леопард проигрывать не любит.
Остановившись у высокой ели, он оглянулся через плечо и пристально посмотрел на меня своими желтыми глазами. Говорить он, конечно, не умел, но я знала, что означал этот взгляд: В следующий раз малышка будет моей!
Глава 16
Ну и как тебе такое спасение в последнюю минуту? – торжествующе пропел Марко. – Я – кавалерия! Я – «девять-один-один»! Теперь остается только придумать, как нам объяснить этой девочке, что горилла и волк работают вместе!
«Девочка», стиснув лодыжку, корчилась от боли. Я начала деморфировать.
Эй, эй! Что ты делаешь, Кэсси? Ты не можешь деморфировать прямо на глазах у этой девочки!
Приходится. Ей нужна помощь.
Так спрячься в кустах, чтобы тебя не было видно. Потом выйдешь. Она же еще ребенок. Расскажешь какую-нибудь историю, чтобы объяснить. Наверное, леопард так напугал ее, что она и не замечала, что делали ты и я.
Я продолжала деморфировать. Марко, она уже знает.
Что ты имеешь в виду – «она уже знает»? – переспросил Марко, и в голосе его вдруг пропали юмор и шуточки.
Я перешла на нормальный человеческий язык: «Я имею в виду, что она знает».
Ох, ну ты даешь, Кэсси! – вздохнул он. – О-кей, ладно, она же всего-навсего ребенок. Кто ей поверит, если она начнет рассуждать и нести всякую чушь о какой-то девчонке, превратившейся в волка?
Я опустилась на колени перед Карен и принялась разворачивать шину, которую наложила на ее лодыжку.
«Слушай меня», – прошептала я тихонько, надеясь, что только Карен услышит. – «Не говори ему, кто ты. Не говори, если хочешь жить».
Но Марко вовсе не дурак. Он заметил, что я что-то шепчу. Карен же так страдала от боли, что я не была уверена, что она вообще что-нибудь поняла.
Слушай, у меня идея! – сказал Марко. – Как насчет того, чтобы рассказать мне, что происходит? Ты исчезаешь, твои родители – на грани помешательства от беспокойства. Мы все отправляемся на твои поиски – и вот, нате, пожалуйста: ты здесь шепчешься с этой девочкой!
Я вновь стала человеком, поэтому не могла ответить телепатически. Это дало мне немного времени, чтобы обдумать, что сказать ему.
А, о-кей! Вот что: сделаю-ка я вам ручкой на пару секунд и вернусь в своем родном очаровательном и привлекательном виде!
Марко заковылял прочь – массивная, мощная горилла, с такими плечами, будто материалы для их «строительства» возили целыми грузовиками-«Маками» .
«Он через несколько секунд вернется!» – зашипела я Карен, отрывая полоски ткани от своего снаряжения для морфирования, чтобы очистить ее рану. – «Если он узнает, кто ты, он может… может отнестись ко всему этому не так, как я!»
Карен скривилась от боли, но йерк в ее голове по-прежнему был умен и рассудителен: «Морф-обезьянка? Как же это поможет ему причинить мне вред?»
«Идиотка!» – рявкнула я, – «Этот морф-горилла способен с корнем вырвать дерево из земли и сыграть в бейсбол тобой вместо мяча».
«Извини…» – пробормотала она. – «Я знаю о земных существах только то, что знает мозг моего носителя. Она-то думает, что он похож на Любопытного Джорджа !»
«Да уж, он любопытный! И умный. И не любит йерков. И в этом облике он сможет запихать тебя в ближайшую норку суслика – поэтому слушай меня!»
«Почему ты защищаешь меня от него? Ты ведь не была так же уверена, когда спасала меня от леопарда, правда?»
Я не ответила. Вместо этого я сосредоточилась на очистке раны. Дело оказалось нелегким и почти бесполезным. Благодаря деревянной шине следы укуса были неглубокие, но в них в конце концов наверняка попадет инфекция. К тому же в глубине могут быть поврежденные кровеносные сосуды, которых снаружи просто не видно.
«Как там?» – спросила она.
«Не знаю. Возможно заражение. Может даже кончиться гангреной».
«Что такое гангрена?»
«Гнилое мясо», – сказала я грубо. – «Это может значить, что ступню придется ампутировать, если гангрена будет продолжаться слишком долго. А может, даже и не только ступню».
К моему изумлению, Карен рассмеялась: «Вот будет совсем здорово! Я застряну не просто в носителе-маленькой девочке, а в маленькой девочке-калеке!»
«Она уже сейчас калека», – сказала я. – «Что ты с нею сотворила, как ты думаешь? Она уже потеряла обе ноги, обе руки, оба глаза и голос в придачу!»
Она взглянула на меня своими поразительными зелеными глазами: «Ты так меня ненавидишь? Что же ты просто не прикончишь меня?»
«Потому что я не могу убить тебя, не убив девочку», – ответила я.
Она покачала головой: «Нет. Нет, дело не только в этом…» – Она вдруг расхохоталась: «А, ха-ха-ха! Великолепно! Я наконец поняла, в чем дело! Ты пытаешься переделать меня. Пытаешься заставить меня повернуться против своих».
«Я пытаюсь спасти тебя», – прошептала я.
Карен презрительно фыркнула: «Ты хочешь установить мир, не так ли? Ты хочешь найти способ остановить нас и при этом не замарать своих рук? Ты хочешь победить нас… без необходимости убивать нас. Это почти трогательно. Это в самом деле трогательно. Трогательно и наивно, и глупо, и совершенно, совершенно бесполезно!»
Согласен.
Я повернулась и увидела Марко. Только теперь он вновь был в облике скопы и сидел на дереве в двадцати футах над нами.
Скопы, как все хищные птицы, имеют прекрасное зрение. Но многие не знают, что у них также замечательный слух.
Абсолютно согласен, – говорил Марко, и его телепатический голос дрожал от с трудом сдерживаемой ярости. – Никакого мира с паразитами. Их не переделывают. Их хоронят!
Глава 17
«Вот! Вот оно!» – закричала Карен, торжествующе указывая на Марко. – «Убей! Убей! – кричит он. Убей паразита! Убей йерка. Так где же ваша человеческая мораль? Скажи мне, Кэсси, чем же вы, люди, и ваши друзья-андалиты все-таки лучше нас?»
Мы не заползаем в мозги к людям и не превращаем их в рабов, – сказал Марко. Хлопая крыльями, он слетел с дерева на землю и начал деморфировать.
«Ну, конечно, нет. Вы же хищники. Вы полагаете, что хищником быть – очень здорово. Ну, что ж, а мы полагаем, что здорово быть паразитами» – сказала Карен, ухмыляясь. – «Ваша мораль очень проста. Все, что делают люди – о-кей; все что делают йерки – дурно!»
Марко уже был в большей степени человеком. Достаточно для того, чтобы заговорить и гневно ткнуть пальцем в сторону Карен: «Эй, Слизняк-девчонка, не мы начали эту драку, а вы! Мы не прилетели на йеркскую планету и не начали убивать йерков. Вы начали эту войну».
«А кто начал войну между людьми и коровами? Между людьми и свиньями? Между людьми и курами?» – спросила Карен, насмешливо хихикая. – «Коровы ведь не ели людей, не так ли?»
«Эй, мы не коровы!» – рявкнул Марко. – «Нельзя сравнивать то, что вы делаете с людьми, и то, что мы делаем с коровами».
«Конечно, можно. Вы – наше мясо!» – сказала Карен.
Это было грубое, злобное заявление, подобное плевку. Впечатление усиливалось тем, что оно исходило из уст маленькой девочки.
Она и Марко стояли лицом к лицу, свирепо глядя друг на друга. Я почувствовала, что не могу дышать. Не могу заставить свой мозг работать.
«Кэсси, у нас нет выбора», – произнес Марко. – «Она слишком много знает. Мы не можем позволить ей выйти из этого леса живой».
«Но она ведь не просто йерк!» – взмолилась я. – «Она еще и маленькая девочка!»
«Маленькой девочки уже нет», – сказал Марко. – «Она больше не действует. Действует вот этот йеркский кусок дерьма!»
«Странно слышать такое от тебя, Марко. От тебя в особенности», – сказала я.
Я говорила, говорила – как будто знала, что говорю. Но внутри у меня бушевала гроза. Было ощущение, что я вот-вот взорвусь. Я не знала, что делать!
Глаза его заблестели: «О чем это ты?»
«Ты знаешь, о чем я, Марко. Есть кое-кто, кого ты знаешь… кто-то, близкий тебе, – такой же, как Карен».
Мать Марко – контроллер. Все, даже отец Марко, думают, что она умерла. Но мы знаем, что она находится под контролем йерка – Виссера Первого.
«И она – не единственная. У нас с тобой, Марко, есть близкий друг, брат которого – один из них».
Том, брат Джейка, – тоже контроллер.
«Ну, так что же ты мне говоришь? Мы не можем сражаться с йерками, потому что они прячутся за людьми? И что же нам делать – просто сдаться? Слушай, Кэсси, ты тут так переживаешь за этого контроллера, – почему бы тебе не переживать за всех нас – знаешь, о ком я? Думаешь, она и ее приятели-йерки будут колебаться – уничтожать нас или нет?»
Я почувствовала, что паника еще больше поднимается внутри меня. Он был прав. Либо Карен – либо аниморфы. Или – или. Всем вместе не выжить. Я больше не могла продолжать притворяться. Я не могла найти ответа.
«Не знаю», – в отчаянии пробормотала я. – «Не знаю».
Марко завращал глазами. Его мнение обо мне было очевидно. Я не обижалась: я была согласна с ним. Я – сбившаяся с толку, запутавшаяся, глупая девчонка. Я жертвую своими друзьями… ради чего? Я продаю весь род человеческий… ради чего?
Ради того, чтобы мне не пришлось увидеть убийство одной маленькой потерявшейся девочки? Ради того, чтобы не знать, что йерк – да-да, йерк, с ее собственной жизнью и чувствами, и мыслями – должна погибнуть?
«Я тебе скажу попросту, йерк», – сказал Марко. – «Ты должен умереть, мы знаем это. Так вот, ты можешь покинуть эту маленькую девочку и, по крайней мере, не тащить за собой других, или… ммм… – ничего личного, но ты не уйдешь из этого леса живым».
«Нет», – просто сказала Карен. – «Хочешь убить меня? Ты властен сделать это. Но я не буду облегчать тебе задачу».
«О-кей», – сказал Марко. Сказал как бы между прочим, будто для него это было парой пустяков. Но я лучше знала. Знала, что внутри он ощущает страшное отвращение к насилию. Однако я знала и то, что он сделает это.
Казалось, что мы трое застыли во времени – никто не был готов сделать первый шаг. Мы трое просто стояли, пристально смотрели и ждали… нет! Не «мы трое».
«Стойте!» – закричала я. – «Здесь есть еще кое-кто, кому нужно дать шанс высказаться!»
Марко поднял бровь.
Я взглянула на Карен: «Я хочу услышать настоящую Карен. Маленькую земную девочку».
Карен засмеялась: «Не будь идиоткой! Тебе следует знать, что я могу говорить в точности, как Карен, если только захочу. Ты никогда не сможешь быть полностью уверенной в том, кто говорит на самом деле».
«Смогу, если тебя в ней не будет!» – сказала я. Я снова начала морфировать в волка – так быстро, как только могла.
«Ага, именно это я и сделаю», – съязвил контроллер. – «Просто покину своего носителя и полежу на земле, чтобы этот твой хищный дружок-убийца мог…»
«Кэсси, что это ты делаешь?» – спросил Марко. Он заметил, что я морфирую.
Даю дорогу этому контроллеру, чтобы мы смогли послушать Карен.
Своими полу-руками, полу-лапами схватив Карен за голову и притянув ее к себе, я прижала ее ухо к своему.
«Нееееет!» – закричал Марко.
Но он ничего не мог сделать, чтобы остановить меня. Я была волком. Он был человеком. Я уже чувствовала в своем ухе щекочущее прикосновение.
«Что ты делаешь?!» – вопил Марко. – «Ты что, спятила? Что ты делаешь?»
У меня не было ответа. Я не знала ответа. Сейчас я была вне логики и разума. Я просто не желала быть вынужденной причинять боль кому или чему бы то ни было.
Вот и все: я просто не хотела причинять боль…
Марко начал вновь морфировать в скопу. Он мгновенно понял то, о чем я даже не подумала: йерк, входящий в мой мозг, может использовать мой дар морфирования. Если он останется в человеческом облике, йерк, воспользовавшись моим даром морфирования, сможет атаковать его.
«Я вызываю остальных», – сказал Марко, кипя от ярости. – «Дура ты, Кэсси. Теперь, возможно, придется умереть не этой девочке, а тебе!»
Глава 18
Я ощутила приступ страшной боли в ухе. Но йерк выделил какое-то химическое вещество, от которого ухо мое онемело. А затем я почувствовала, как он проталкивается сквозь мой слуховой канал, подобно тому, как у зубного врача ты даже после инъекции новокаина продолжаешь ощущать бор, сверлящий твой зуб.
Я ощутила первое прикосновение йерка к моему разуму. Боли теперь не было. Было просто ощущение… не знаю, как описать его. Ощущение, что меня парализует – понемногу, шаг за шагом.
Он коснулся моего мозга, и я тут же осознала, что не могу пошевелить своей правой ногой.
Он продвинулся дальше – и мои руки стали не моими.
Он продвинулся дальше – и голод, который я ощущала, вдруг стал чужим голодом.
Он продвигался все дальше и дальше, проскальзывая в расщелинки, проползая среди похожих на цветную капусту форм студенистой серой массы, которая была моим мозгом.
Я взглянула на Карен. Обычную, земную Карен. Она плакала.
«Я домой хочу!» – всхлипывала она.
А потом глаза мои повернулись и посмотрели в сторону. Они сосредоточились на Марко, который, хлопая серо-белыми крыльями, как раз отрывался от земли.
Я сама не поворачивала глаз.
Все было кончено так быстро! Так быстро я потеряла всякий контроль над своим собственным телом.
И затем йерк раскрыл мою память. Так просто, как любой читающий раскрывает книгу. Я чувствовала, что все мои секреты, все мои мелкие стыдности и неловкости распахнуты и выложены перед йерком на обозрение, на осмеяние.
Но одновременно части ее разума, казалось, просочились в мое сознание. Я могла видеть ее. Не настолько хорошо, как она видела меня, потому что я не могла выбирать, какое из ее воспоминаний посмотреть. Но все равно, кажется, разум йерка сливался с моим.
Вот я, слепая, плаваю в йеркском бассейне. У меня есть имя и маркировка: я – Афтран-Девять-Четыре-Два из бассейна Хетт Симплат.
Вот я, в воспоминаниях Афтран, впервые открываю глаза гедда и вижу цвета! О, какой шок! О, какое величие этой картины! Даже «из вторых рук», даже по прошествии такого долгого времени, красота цвета, увиденного в первый раз, ошеломляла.
Вот я в тот момент, когда йерк впервые ощутил тело своего носителя-хоркбаширца. Ощутил грацию и мощь, которых никогда не будет у гедда.
Вот я в те минуты, когда новый контроллер-хоркбаширец впервые вступил в бой, пустив в ход свои лезвия. Какой страх испытал он!
А после этого боя, после следующего боя и следующего, и следующего – какое-то иное воспоминание росло и росло. Воспоминание грусти. Воспоминание сожаления.
Афтран грустила от сражений.
Затем – морф-человек. Карен.
Афтран добровольно пошла на это задание. Она хотела выбраться из хоркбаширского тела. Она хотела выйти из войны. А можно ли найти более безопасного, более мирного носителя, чем маленькая земная девочка?
Задание было – следить за ее отцом. Он был миллиардером, владельцем Юнибанка. Близость к нему давала Афтран доступ к разнообразной информации и огромным суммам полезной наличности. Йерки хотели сделать контроллером отца, но пока не имели возможности. Поэтому они захватили Карен и сделали контроллером ее, чтобы следить за истинной целью: ее отцом.
Афтран взялась за эту работу, чтобы избавиться от необходимости убивать. Но ее собрат по бассейну, Эстрил, остался в облике хоркбаширца. Эстрил был во вспомогательной группе охраны во время собрания «Сопричастности». Пустяшная работа. Никаких проблем. Сиди на борту хорошо защищенного корабля – так, на всякий случай…
Этот самый «всякий случай» оказался битвой. И я увидела, с помощью памяти Афтран, образ волка, обнажившего клыки в злобном рычании…
Меня.
И теперь Афтран открыла именно это воспоминание. Я ощущала, как она впитывает мои кристально-ясные образы: тот момент, когда я бросилась к горлу хоркбаширца и услышала крик Джейка: Ладно, они получили свое, отходим! Отходим!
Его звали Эстрил-Семь-Три-Один из бассейна Хетт Симплат, – сказала мне Афтран.
Да, – ответила я. И пока ощущение вины росло во мне, я могла утверждать, что Афтран серьезно и пытливо наблюдала за этим чувством.
И вот йерк открыл секрет, который я хранила долгие месяцы. От удивления она вскрикнула: Всего пятеро земных детей и арист-андалит?! – Она расхохоталась. – Все йеркские силы вторжения в беспорядке из-за пятерых земных детишек и андалита-курсанта?
Одно за другим просматривала она воспоминания, которые накопились у меня с тех пор, как я стала аниморфом.
Она увидела строительную площадку, где совершил аварийную посадку истребитель Эльфангора.
Она увидела тот момент, когда я узнала, что Тобиас навсегда заперт в облике ястреба.
Она увидела, как я впервые морфировала в дельфина, – удивительная, головокружительная радость ощущения, – и клянусь, она смеялась в моей голове, так же наслаждаясь этим воспоминанием.
Она увидела, что Том, брат Джейка, – контроллер; что вожак аниморфов живет под одной крышей с йерком.
Она увидела, что мать Марко – Виссер Первый, и то, что именно Виссер Первый избавил нас от когтей Виссера Третьего по одному ему известным зловещим причинам.
Политика и власть, – усмехнулась Афтран. – У Виссеров больше времени уходит на борьбу друг с другом, чем с нашими врагами. Всё, что их заботит, – это их собственная власть.
Она увидела тайный подземный парк, где чи ухаживают за бродячими собаками, напоминающими им их давно умерших хозяев.
Она видела, как раньше видела я, глазами волчицы, дельфина, скунса, лошади, скопы, даже тираннозавра. Она изведала искривленный, мрачный мир мухи, таракана, блохи, муравья.
И она в подробностях рассмотрела мир термита. Когда она открыла это воспоминание, мне показалось, что я вновь вернулась туда – в глубины мельчайших туннелей в гнилой древесине. Мир безмозглых автоматов – где нет ни света, ни зрения; где ориентироваться можно только по запаху.
Она увидела, как я уничтожила матку термитов.
И ты почувствовала себя виноватой, убив насекомое? – изумилась она.
Она раскрыла, через меня, тайну Зоны 91 – и хохотала, хохотала над своим открытием: Передвижной туалет андалитов! Ха-ха-ха! Виссер Третий просто одержим стремлением раскрыть тайну Зоны девяносто один!
И, наконец, она вновь добралась до нескольких последних дней. До сегодня. До времени, когда она могла моими глазами наблюдать себя. Почувствовать сложную смесь моих собственных эмоций.
Потом воцарилась тишина, и воспоминания больше не открывались. Это продолжалось долго. И разум Афтран сам собой закрылся и отошел куда-то.
Я попыталась повернуть глаза, но они, как и прежде, были мне неподвластны. Мне хотелось кричать. Это было похоже на паралич. Я была абсолютно бессильна. Абсолютно.
Я сидела и ждала. Не в состоянии двинуться, не в состоянии даже управлять своей собственной памятью. Все, что осталось у меня – мои собственные эмоции.
А они… Я не могла определить их смысл. Все, что я знала наверняка – это то, что я предала всех, кто был мне дорог. Джейка. Рэчел. Тобиаса. Акса. Марко.
А потом я почувствовала, как Афтран открывает особое воспоминание. Я почувствовала, как она заставляет меня сфокусироваться и сконцентрироваться.
Она сама направляла мои глаза, и я видела, как на моей коже, подобно медленно проявляющимся переводным картинкам, начинают появляться узоры из серых перьев.
Йерк расправил мои крылья. И полетел.
Глава 19
Вверх полетели мы, вверх – от лесной почвы, усеянной сосновыми иголками. Вверх, вверх – сквозь верхушки деревьев. Вверх – в ослепительный солнечный свет.
Глаза скопы ощупывали горизонт – от отдаленных гор до моря, от которого нас теперь отделяло меньше мили, – и устремлялись к фермам и дорогам, и автозаправкам, и молочным закусочным, до которых было не более трех миль.
Для йерка было бы проще простого долететь до ближайшей автозаправки, деморфировать и позвонить своему начальству. Тогда все было бы кончено.
Джейк был бы схвачен – возможно, самим Томом. Рэчел бы взяли по пути в торговый центр. Марко, Акса, Тобиаса – одного за другим. Каждого из них потащили бы – протестующих, плачущих, кричащих, умоляющих, а может быть, сохраняющих чувство собственного достоинства – насколько они смогут его сохранить, – вниз, вниз – в йеркский бассейн.
А там, оглушив их, чтобы не дать возможности морфировать, их сунут головами в ил йеркского бассейна.
И в этот момент их свободе придет конец. И, возможно, последней, самой главной надежде человечества также придет конец.
Моя вина.
Целиком моя вина.
Я была дурой. Я была трусихой. Я не пожелала сделать тяжелую, жестокую, необходимую вещь. Вместо этого я последовала… чему? Желанию? Инстинкту? Жалкой надежде?
Быть такой, – мечтательно произнес в моей голове йерк. – О, быть такой! Летать. В совершенном одиночестве, здесь, высоко в небе! Иметь эти глаза. Я всё могу видеть! Всё внизу – до самой тоненькой травинки!
Я ждала, что Афтран направится в сторону цивилизации. Но нет – она кружила в небе. Она колебалась. Я могла слышать и ощущать ее сомнения.
Но вот, далеко внизу, показался десяток мужчин в полицейской форме, прокладывающих себе путь между деревьев. Они двигались вдоль реки. Взглянув влево, глаза скопы увидели Карен, по-прежнему сидящую на корточках на камне.
Несколько тысяч ярдов густого леса отделяли мужчин от девочки.
Спасательная экспедиция, – подумала я. – Ну, конечно! Я пропала. Карен пропала. Теперь идут грандиозные поиски.
Да, возможно, – согласилась Афтран. – Но только это не обычные спасатели. Это контроллеры. Я знаю некоторых из них. Они ищут не тебя – они ищут меня. Они полагают, что я нахожусь в Карен. Если они отыщут ее, то узнают, что я сделала своим носителем тебя. Они спросят – почему?
Афтран волнуется? Боится? Почему?
Она повернула голову скопы и обеспокоенно оглядела горизонт. И тогда я увидала птиц. Они были далеко, даже для зрения скопы, но одна из них, самая большая, несомненно, была белоголовым орлом. Другие же птицы, летевшие рядом с ним, не были орлами.
Я могла угадать, какие это были птицы: сокол-сапсан, лунь, еще одна скопа, и, конечно, краснохвостый ястреб.
Я попыталась отключить от Афтран это знание, но она знала все в тот же момент, как знала я.
Так. Твои друзья летят. Чтобы спасти тебя? Или чтобы тебя убить?
Чтобы убить тебя, – сказала я йерку. – Они не отпустят меня до тех пор, пока ты не умрешь с голоду от отсутствия лучей Кандрона.
Я могла с уверенностью сказать, что Афтран была шокирована: Так ты знаешь о лучах Кандрона! Ну, конечно, теперь я вижу это. У меня не было времени открыть все твои воспоминания.
Ваши люди найдут Карен, – сказала я. – Когда они выяснят, что она уже больше не контроллер, они убьют ее, правда? Они не могут позволить ей рассказывать всем и каждому то, что она знает. Они убьют эту маленькую девочку.
А твои друзья убьют меня! – сказала Афтран. – Знаешь ли ты, что значит умереть от кандронского голода? Знаешь, какая это агония?
Так давай положим конец убийствам! – вскричала я. – Твоя сторона, моя сторона… Аниморфы скоро будут здесь. Они увидели меня. Будет сражение. Некоторые из контроллеров там, внизу, на земле, погибнут. Кто-то из моих друзей может погибнуть! Карен может погибнуть! Ты можешь погибнуть! Ради чего? Ради чего?
Она горько рассмеялась: Думаешь, мы можем установить мир между людьми, йерками и андалитами? Не будь такой глупой!
Нет, я не думаю, что мы можем установить мир между всеми людьми, всеми йерками и всеми андалитами. Но между тобой и мной мир может быть. Один йерк, один человек.
Афтран ничего не ответила. Но я могла слышать эхо ее мыслей. Вновь – в йеркский бассейн. Спрятаться среди других йерков. Постараться затеряться в массе слизней. Покинуть своего носителя и никогда больше не вернуться.
Никогда больше не видеть. Никогда не увидеть синего, зеленого, красного. Никогда больше не увидеть солнца. Никакого солнца.
Почему? Для того чтобы какая-то маленькая земная девочка с зелеными глазами была свободной?
Знаешь ли ты, о чем просишь меня? – спросила Афтран.
Да, – сказала я.
А если бы ты была на моем месте?
Я задумалась. Не могу ответить на этот вопрос. Я – не ты.
Но Афтран вновь открыла мой мозг, пролистывая страницы моей памяти, прислушиваясь к моим инстинктам, впитывая мои убеждения…
Ты думаешь, что пожертвовала бы всем, чтобы спасти Карен, – сказала Афтран. – Вот что ты думаешь. Ты думаешь, что если бы ты была на моем месте, ты принесла бы жертву.
Но я – не ты, – снова сказала я.
А может быть, как раз ты – это я! – холодно ответила она. – И гораздо больше, чем ты думаешь!
Афтран развернулась в теплом утреннем воздухе и, хлопая крыльями, направилась в сторону Карен.
И вот тогда эхо мыслей Афтран забурлило в моем собственном сознании, и я ощутила леденящий ужас.
Глава 20
Сначала мы пролетели над головами контроллеров. Людей-контроллеров, замаскированных под полицейских.
Земля, земля! Яхин-Семь-Четыре-Семь, я – Афтран-Девять-Четыре-Два из бассейна Хетт Симплат. Знаю, что вы меня не видите. Но слушайте мое предупреждение: группа хищных птиц движется в этом направлении. Это андалитские бандиты, принявшие иной облик!
Я видела, как люди-контроллеры оглядываются, озадаченные внезапно услышанным телепатическим голосом и одновременно обеспокоенные. Они принялись расчехлять оружие.
Это называется – «за мир»… – сказала я с горечью. Но вдруг осознала: она сказала – «андалитские бандиты». Афтран солгала своим соплеменникам-йеркам.
Мы приземлились рядом с Карен. Ей удалось доковылять и доползти до середины лужайки. Не осознавая того, она оказалась чуть дальше от разыскивающих ее контроллеров.
Теперь им, вероятно, понадобятся многие часы, чтобы найти ее. И, возможно, мои друзья тоже задержатся, если люди-контроллеры попытаются их атаковать.
Опять сражение. Опять насилие. Бессмысленно.
Не бессмысленно, – сказала Афтран, читая мои мысли, будто свои собственные.
Скопа опустилась на землю в нескольких футах от Карен. Карен перестала плакать. Теперь она неотрывно глядела, в изумлении и замешательстве, как я… как Афтран… как мы начинаем деморфировать.
Перья исчезли, и вновь появилась человеческая плоть. Глаза мои потеряли прежнюю зоркость и вновь стали человеческими. Мой слух «затуманился». Крылья мои стали руками, а когти выросли и превратились в ноги.
На лице Карен появилось выражение безнадежности. Теперь она поняла, кто я. И что прячется у меня в голове.
Карен попыталась скрыться, попыталась бежать; но ее больная лодыжка тут же подвернулась – и она рухнула в траву. Рука ее стиснула пучок желтых диких цветов.
Не делай этого, Афтран! – крикнула я. – Оставайся во мне; отпусти ее!
Но я могла лишь наблюдать, беспомощная внутри своего собственного тела, как мои собственные руки протянулись к Карен и грубо схватили ее.
Она кричала и колотила меня маленькими кулачками, но мои руки блокировали ее удары. Мои руки схватили ее голову и прижали ее ухо к моему.
Мне хотелось заплакать, но я не могла контролировать собственные слезы. Я хотела утешить ее, но голос мой не принадлежал мне.
Я прижимала Карен к себе, крепко держа ее; и йерк по имени Афтран протянул скользкий отросток из моего уха в ухо Карен.
Это заняло несколько минут. Медленно, постепенно, мало-помалу я почувствовала, что вновь обретаю контроль над собой.
Я могла поворачивать свои глаза. Я могла двигать своими ногами. Но Афтран сохраняла контроль над моими руками до тех пор, пока почти полностью не перебралась «на другую сторону» – обратно в голову Карен.
Мои руки! Я контролировала их! Я оттолкнулась ими, отпихнув Карен от себя.
Я увидела «хвост» йерка. Конец скользкого серого слизня, протиснувшегося в голову Карен.
Я села, внезапно почувствовав, что слишком измождена и подавлена, чтобы бежать или морфировать, или даже думать. Мне просто хотелось плакать. Вероятно, я и в самом деле заплакала. Не знаю.
Голос Карен произнес: «Твои или мои друзья скоро найдут нас, но, думаю, что не слишком скоро».
«Какая разница?» – спросила я.
«Такая разница, что они не найдут нас в течение двух часов».
«Что ты собираешься делать?» – спросила я. Я подняла голову и осознала, что зеленые глаза Карен полны слез. Слез Карен. Но текли они лишь потому, что плакала Афтран, йерк.
«Это ты скажи мне, что я, по-твоему, должна делать», – сказала Карен резко, несмотря на слезы. – «Андалиты, люди – никакой разницы: и те, и другие из вас – самоуверенные, поучающие, высокомерные расы. И те, и другие из вас живут в прекрасных мирах. У вас есть руки, глаза и свобода передвигаться, куда вам заблагорассудится. И вы ненавидите нас за то, что мы хотим иметь то же самое».
«Мы не можем ничего поделать с тем, какие мы, так же как и вы. Мы рождаемся с глазами и руками, и ногами. Вы рождаетесь… теми, кто вы есть».
«Слизнями!» – закричала Карен. – «Вы ведь так называете нас, да? Слизни! Вроде какой-нибудь мокрой, скользкой штуки, ползущей после дождя через тротуар. На которую вы наступаете и говорите: «Фффу-у-у, какая гадость!»».
«Ты – йерк. Я не могу этого изменить. Ты тоже не можешь изменить этого. Все, что ты можешь делать, – это превращать в рабов другие существа, чтобы самой стать более свободной. Как ты можешь оправдать то, что превращаешь Карен в рабыню, чтобы стать свободной? Это несправедливо. Мне неважно, кто ты – человек, андалит или йерк; это несправедливо».
Карен взглянула на меня и кивнула: «Да. Я знаю». Она пожала плечами и посмотрела вниз, на землю. Нагнулась и подняла листок – так, чтобы я могла его видеть. С нижней его стороны свисала гусеница – наверное, дюйма полтора длиной. Свисая с листа, гусеница корчилась, усердно выбираясь из своей старой шкурки, которая складками собралась вокруг нее, вроде носка, съехавшего с ноги.
«Вот кто я», – сказала Карен. – «Слизняк. Червь. То, что испытывает это маленькое создание, – это то, что испытывала бы я, если бы у меня не было носителя».
«Я… Прости меня…» – сказала я. Это было все, что я смогла придумать.
«Ты просишь меня снова стать таким червяком. Ты многого от меня просишь, Кэсси-аниморф. Ты говоришь, что мы можем установить мир между собой – только ты, я и Карен. Ты говоришь, что мы можем положить начало. А затем ты просишь меня от всего отказаться, в то время как сама будешь продолжать жить своей жизнью – среди роскоши и великолепия».
Все, что я могла делать – это качать головой. Я даже не знала, что это значит. Отрицала ли я то, о чем она говорила? Нет. Это была правда.
«Так вот, я спрашиваю тебя, Кэсси», – произнесла Карен вкрадчивым голосом, – «От чего ты откажешься, если я откажусь от всего?»
«Я…от чего я могу…»
Карен осторожно, нежно положила наполовину закутанную в кокон гусеницу на мою ладонь: «Пусть ее ДНК вольётся в тебя, Кэсси».
«Нет», – прошептала я.
«Ты просишь меня заплатить ужасную цену за то, чтобы вновь сделать Карен свободной. А ты заплатишь такую же цену? Станешь этим маленьким существом? Побудь в этом облике два часа, а я покараулю!»
«Но ведь… я навсегда застряну в нем!» – вскричала я.
«Да. Точно так же, как я застряну навсегда».
Я не могла вздохнуть. Мое сердце сильно колотилось, а потом, кажется, остановилось. Я даже ничего не видела – только лицо Карен и гусеницу.
«Гораздо легче указывать другим, что они должны сделать, чем сделать это самому – да, Кэсси?» – насмешливо сказала Карен.
«Это хитрость», – прошептала я. – «Ты поймаешь меня в этот капкан, а потом просто посмеешься и будешь такова».
Карен покачала головой: «Ты прекрасно знаешь, что это не так. Ты обладаешь даром морфирования. В качестве носителя ты была бы чрезвычайно ценной. Виссер Третий – единственный йерк, способный морфировать. Твое тело, да еще тела твоих друзей? Необычайно ценны! Я стала бы йерком, захватившим аниморфов. Меня бы назначили как минимум суб-виссером. У меня было бы всё: высокий пост, собственный выбор носителей… Думаешь, если бы я не была искренней, я бы сознательно замуровала тело, способное морфировать, в облике какой-то букашки? Я отказываюсь от всего! Откажешься ли ты от ничего?»
Я взглянула на гусеницу, извивающуюся в моей трясущейся руке.
Я подняла глаза и оглядела мир. Деревья. Траву. Небо. Цветы.
Я всю жизнь любила природу. И все же до этого самого момента я не осознавала, как она прекрасна.
Потерять моих родителей. Моих друзей. Весь мир.
Спасти моих родителей. Моих друзей. Может быть, даже весь мир.
Я закрыла глаза и начала сосредоточиваться. И ДНК гусеницы проникла в мою кровь.
Глава 21
Гусеница замерла. Перестала извиваться. Большинство животных становятся спокойными и тихими во время «переливания».
«Теперь сделай это», – сказала Карен.
Я хотела спорить. Я хотела сказать: «Даже и не думай об этом!». Я могла морфировать в волка и убить ее. Это спасло бы моих друзей. Это спасло бы меня.
Но это не освободило бы маленькую девочку по имени Карен от йерка в ее голове. И к тому же это опять было бы то же самое: насилие и грубая сила, и новая невинная жертва.
Я посмотрела вокруг – на все то, что теряю. И я сфокусировала свой ум, как делала это сотню раз до этого.
Постепенно начались изменения. Обычно я морфирую быстро. Даже Акс так считает. Но сейчас я не спешила. Я хотела задержать каждую последнюю секунду моего человеческого существования.
Но все же изменения наступили.
Ноги мои начали сокращаться. Я падала, падала в направлении земли… Лицо Карен, бывшее ниже моего, стало вровень с моим, а затем выше моего.
Земля мчалась вверх, мне навстречу; сосновые иголки утолщались, превращаясь в ветки; травинки становились похожими на молодые деревца. Распухшая, обернутая шиной лодыжка Карен казалась теперь толстой как мамонтово дерево.
Вместе с ногами сокращались и мои руки. Я видела, как они сморщиваются, скручиваясь и завиваясь, подобно клочку бумаги, брошенному на край костра. Пальцы изогнулись и исчезли.
Тело мое утолщалось и удлинялось. По сравнению с руками и ногами, мой корпус был теперь огромным. Голова моя тоже уменьшалась. Поле зрения искажалось, оттого что глаза сдвигались ближе друг к другу.
Внезапно вдоль всей моей спины проросли крошечные острые кинжальчики – шипы гусеницы.
А спереди, по всей длине моего тела начали появляться группки малюсеньких ножек. Это было мерзко до чрезвычайности. Я была похожа на тэксонца! Три пары маленьких остреньких ножек выросли из моей грудной клетки. Еще четыре группки немножко других по виду ножек выросли из моего живота. Мои же собственные две ноги слились воедино, и совершенно неожиданно я оказалась в теле червя.
Мне хотелось плакать. Морфировать всегда ужасно. Морфировать в новое существо – ужасно вдвойне. Но морфировать в отвратительную букашку и знать, что проведешь в этом теле всю оставшуюся жизнь!..
Я ощущала, что меня что-то сдавливает, как будто кто-то затягивал множество ремешков вдоль всего моего тела. Взглянув вниз, я увидела, что жирная желто-зеленая плоть разделилась на дюжину сегментов. Это напоминало те сборные фигуры из пластмассовых кубиков, в которые играют малыши.
Я беспомощно упала ничком. Мне показалось, что падение было долгим, но теперь я была не более шести дюймов длиной и продолжала сокращаться.
Я увидела несущиеся мне навстречу сосновые иголки величиной с телеграфные столбы. Я увидела пробежавшего мимо жучка размерами с собаку. Я увидела разноцветную вспышку – цветы повсюду вокруг, небо и зеленые глаза Карен. И больше я уже ничего не видела.
Я приземлилась с мягким звуком «пуф!»
Ряды моих ножек смягчили слабый удар. Я еще продолжала ощущать вибрацию. Я чувствовала, как движутся части моего ротового аппарата. Я знала, что чрезвычайно простой, примитивный разум гусеницы поднимается внутри моего собственного разума. У него было что-то срочное. Он торопился. Голод? Нет, что-то иное. Что-то, что он должен был сделать.
Я могла бы вступить в бой с разумом гусеницы. Могла бы сопротивляться. Но какой в этом смысл?
Деморфируй! Деморфируй! – закричала я. – Не делай этого! – умоляла я себя.
Но теперь уже было слишком поздно. Если бы я деморфировала, Карен поняла бы, что сделка наша разорвана. А в то время как я медленно возвращалась бы в человеческий облик, я была бы абсолютно уязвимой.
Я кричала безмолвно, прося, умоляя, взывая…
Но ответа не было.
Я была одна. Более одна, чем когда-либо кто-либо из людей.
Я сдалась гусенице, как сдаются на милость победителю, и она начала взбираться вверх по стеблю цветка, видеть который не могла.
Глава 22
ДЖЕЙК
Меня зовут Джейк.
Я летел на поиски Кэсси в облике сокола-сапсана, когда стремительно подлетел Марко, бешено хлопая крыльями.
Я нашел ее, – произнес он. Но его телепатический голос был мрачен.
Что случилось? – спросил я.
Краткую версию? Она теперь контроллер. И если мы не пошевелим мозгами, из нас котлету сделают.
Я подавил в себе внезапное потрясение. Не время бояться за Кэсси. Я должен действовать. Но мы должны собраться все вместе, а на это потребуется какое-то время. Мы разлетелись над лесом миль на двадцать.
Родители Кэсси начали беспокоиться, когда она не вернулась после того, как уехала, как предполагалось, привести в порядок лоток для воды. Ее мама принялась обзванивать всех ее подруг, начав с Рэчел. Ее отец отправился в то место, где стоял лоток, и обнаружил любимую кобылу Кэсси, блуждающую по ту сторону забора, всю исцарапанную, мокрую, со съехавшим набок седлом.
Ее отец знаком с дикими животными. Он отыскал медвежьи следы. Он шел по следам лошади и медведя, пока не стемнело.
Они позвонили в полицию и в администрацию национального парка. Были организованы поиски. Но для людей почти невозможно найти одного-единственного человека в лесу на площади в сотню квадратных миль.
Рэчел позвонила мне. Я позвонил остальным. Марко сказал что-то, конечно, не всерьез, о том, что раз Кэсси больше не аниморф, то и проблема эта не наша. Рэчел треснула ему по башке.
Марко – мой лучший друг, но временами я просто восхищаюсь прямотой Рэчел.
Мы провели ночь в облике сов, безмолвно кружа над лесом. В самую темную ночь совы видят так, будто в ясный полдень. Но всё, что мы видели, – это множество лесных зверюшек и иногда поисковые группы с фонариками.
Именно Марко сообразил, в чем наша ошибка. Искать глазами – не единственный способ. Он морфировал в волка и своим невероятным нюхом проследил запах кобылы вплоть до речного берега. На кусте ежевики мы обнаружили зацепившуюся оторванную полоску ткани.
Кэсси попала в реку.
Затем мы услышали разговор кого-то из спасателей. Теперь уже разыскивали не только Кэсси. Еще пропала маленькая девочка по имени Карен.
Когда взошло солнце, мы переключились на морфы хищных птиц и сконцентрировали поиски, двигаясь вниз по течению реки. Честно говоря, мы прежде всего искали тело, лежащее в воде. То есть, я хочу сказать, – конечно, мы продолжали надеяться на то, что она жива. Но мы ведь знали, что все способности морфирования оставались в распоряжении Кэсси. Разумеется, если бы она была жива и в порядке, она бы морфировала и улетела домой.
Мы рассредоточились, разлетевшись далеко друг от друга, в поисках хоть какой-то зацепки. И, очевидно, Марко в конце концов обнаружил ее.
Теперь, когда все мы собрались, Марко рассказал всё, что знал. Он рассказал, как Кэсси раскрылась перед контроллером – Карен. Рассказал, как она спасла Карен от леопарда с невольной помощью Марко. И еще он рассказал, как Кэсси позволила превратить себя в контроллера, решившись на эту отчаянную уловку ради спасения земной девочки Карен.
Идиотка! – в ярости заключил Марко. – Как раз сейчас этот йерк в ее голове знает всё. Всё!
Почему же Кэсси решилась это сделать? – сам себе задал вопрос Акс. – Ведь ясно, что этот контроллер должен быть уничтожен…
У Кэсси должна была быть на это причина, – сказала Рэчел.
Конечно, у нее была причина, – сказал я.
Н-да? И какая же? – вопросил Марко. – Какая у нее могла быть причина, чтобы выдать всех нас йеркам?
Ты и в самом деле не знаешь, Марко? – спросил я его. – Ты в самом деле не знаешь, почему кто-то может не захотеть убивать? Или даже просто не вмешиваться и позволить убивать кому-то другому?
У неё нет выбора! – сказал Марко.
Выбор есть всегда, – ответил Тобиас. – Я не могу возмущаться тем, что кто-то не желает отнимать жизнь. Не могу возмущаться тем, что кто-то считает, что жизнь священна. Просто не могу.
Это меня удивило – то, что он стал на защиту Кэсси. Тобиас живет как самый настоящий хищник. Для него убивать – значит делать то, что приходится делать, чтобы позавтракать.
Это война, – холодно сказала Рэчел. – Мы сражаемся за свою жизнь. Мы имеем право делать всё, что угодно, если это необходимо для победы.
Может быть, мы проиграем; может быть, мы победим, – сказал я. – Но если мы победим и когда-нибудь это всё закончится, лучше надеяться, что в мире всё ещё много таких Кэсси. Лучше надеяться, что не все решили, что вполне «о-кей» – делать всё, что угодно, если это необходимо для победы.
На какое-то время все приумолкли, и мы просто летели изо всех сил. Оно было странным – это молчание. Меня считают лидером, хотя с каждым новым днем мне все больше и больше хочется не быть им. Но есть одно, что должен делать лидер: стараться понимать своих товарищей. Я понимал их.
Я понимал почти полное молчание Акса. Это проблема между людьми. Не его дело.
Я понимал гнев Рэчел. У нее было впечатление, что ее обвиняют в том, что она аморальна – в сравнении с Кэсси.
Я понял Тобиаса, с минуту поразмышляв об этом. Тобиас – человек, живущий в теле ястреба. Придерживаться человеческих идей и человеческих ценностей – важно для него. Он ценит сочувствие и доброту, поскольку живет в мире, где нет сочувствия.
Я понимал Марко. Марко – из тех людей, которые делают поспешные выводы, не особо задаваясь вопросами и рассуждая. Вы можете сказать, что он умен. Или энергичен. Или, пожалуй, вы скажете, что он безжалостен. Он не подлый и не жестокий. Он просто добирается из пункта A в пункт Z быстрее многих.
Ну так что же мы будем делать, когда прилетим туда? – спросила Рэчел после паузы.
Не знаю, – признался я. – Сначала посмотрим, сможем ли мы найти ее.
Я как раз нашла ее, – сказала Рэчел. – Вон там только что над деревьями появилась скопа. Это она.
Я вижу ее, – сказал Тобиас.
Мы все увидели ее. И мы знали, что скопа увидела нас.
Глава 23
ДЖЕЙК
Мы полетели в направлении появившейся скопы, но вскоре она опустилась ниже верхушек деревьев, и ее стало не видно. До нее было еще очень далеко, а мы морфировали уже давно.
Нам надо опуститься на землю и деморфировать, – сказал я.
Но мы не можем! Она уйдет! – ответил Марко.
Акс! Как у нас со временем?
Мы должны деморфировать, Принц Джейк. Если только мы не хотим застрять в этих морфах.
Мы пошли на посадку, двигаясь вниз по спирали сквозь восходящие потоки теплого воздуха, и приземлились в лесу, в тени деревьев. Мы быстро деморфировали – все, за исключением Тобиаса, разумеется. Он остался в небесах, как часовой.
Потом, отдохнув несколько минут, мы снова морфировали и взлетели. Теперь в нашем распоряжении были верные два часа.
Однако мы также дали Кэсси, или йерку внутри нее, достаточно времени, чтобы спрятаться или сбежать.
Мы полетели туда, где видели ее последний раз. Сквозь деревья мы время от времени стали замечать движущуюся поисковую группу.
Это полиция штата, – произнес Тобиас.
Нам нужно отыскать Кэсси и ту девочку, Карен, прежде, чем это сделают они, – сказал я. Но мне и в голову не пришло заподозрить что-то более серьезное. Мы ведь летели над целой дюжиной копов.
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Что за…
Бам-Бам-Бам-Бам-Бам-Бам-Бам-Бам-Бам!
Они в нас стреляют!
Пистолеты, винтовки и даже автоматы палили по нам.
Фьюить! Фьюить! Фьюить!
Пули свистели мимо меня; одна пролетела так близко, что ветер от неё взъерошил мои перья.
Это контроллеры! – завопила Рэчел. – Она предупредила их!
Продолжать полет! – приказал я. – Мы удалимся от них через несколько…
А-а-а-ааа!
Взглянув влево, я увидел, что Рэчел падает вниз. Глазами сокола я разглядел кровь, стекающую по ее хвосту. Ее подстрелили! Подстрелили слишком серьезно для того, чтобы она могла лететь дальше. Ей придется деморфировать, а потом морфировать вновь.
Но лес под нами кишел контроллерами.
Отлично, – сказал Марко. – Они хотят драки – они ее получат!
Нет, – ответил я. – Они только этого и ждут. Или, по крайней мере, тот самый йерк только и ждет этого. Тобиас! Лети вперед – найди Кэсси! Все остальные – за мной!
Рэчел всё падала; верхушки деревьев становились всё ближе и ближе… Я слышал, как ликуют, дико улюлюкая, люди-контроллеры.
Подобно камню, я устремился вниз. Никто на Земле не пикирует быстрее сокола-сапсана. Я целил прямо в Рэчел.
Воздух яростно обдувал меня, как будто я попал в ураган. Быстрее, быстрее – земля мчалась навстречу, чтобы размозжить меня! Рэчел была уже в пяти футах от земли.
А прямо под ней, ухмыляясь, с автоматической винтовкой в руках, поджидал человек-контроллер.
Полный вперед! Я выпустил когти.
Швуууууууп!
Я сильно ударил Рэчел. Я почти мог убить ее, если бы мои лапы частично не самортизировали удар. Я схватил ее и распахнул крылья, надеясь сохранить немного энергии для продолжения движения.
«Ух!..» – вскрикнул контроллер – очень по-человечески.
Теперь позвольте, я взгляну на это как бы со стороны. Рэчел была в облике белоголового орла. Я – в облике сокола-сапсана. И тот, и другой – хищные птицы. Но похожи они друг на друга, как кокер-спаниель похож на датского дога.
Орел был огромным. Я не смог бы унести даже одну его большую белую голову. Шансы на то, что мне удастся улететь, держа Рэчел в когтях, были нулевыми. Всё, что я мог, – это надеяться отбросить ее на несколько футов в сторону от котроллера.
Но даже этого не случилось. Я ухватил когтями безжизненный орлиный вес, расправил крылья, захлопал ими, как сумасшедший, – и, словно камень, рухнул вниз.
«Циииииииииийа!»
С неба обрушилась серо-белая крылатая ракета. Акс, размахивая крыльями луня, ловко и стремительно опустился, вонзив когти обеих лап в окровавленный хвост Рэчел.
Мы по-прежнему падали, но теперь, по крайней мере, мы планировали в сторону от ближайшего контроллера.
Он с топотом бросился за нами. Мы толкали и тащили бесчувственное тело Рэчел по веткам и камням сквозь кусты. Но человек-контроллер бежал достаточно быстро, чтобы не отставать.
Нам придется драться! – сказал я. – Акс, деморфируй!
Разжав когти, Акс выпустил Рэчел и, хлопая крыльями, отлетел подальше, за деревья, где приступил к деморфированию.
Человек-контроллер увидел, что я остался с Рэчел один, без помощи: Ха-ха-ха! Вот вы и попались! Ха-ха-ха!
Ты что – Джокер? – подумал я.
Внезапно что-то вихрем пронеслось мимо нас, оставив кровавые следы на лице мужчины.
«А-а-аааггхх!» – закричал он и схватился за глаза.
Пролетел Марко: Они идут! – пронзительно кричал он, – Теперь уж – или бей, или беги!
Я взглянул на Акса – он только наполовину деморфировал в андалита. Марко и я все еще на сто процентов птицы. Рэчел – абсолютно «вне игры». Марко и мне необходимо пройти через человеческий облик, прежде чем мы сможем превратиться во что-то опасное.
Акс! Заканчивай деморфировать, хватай Рэчел и беги! – сказал я. – Марко, мы с тобой убираемся отсюда!
Даже сквозь вопли и проклятия раненого контроллера я слышал голоса, шаги и шум больших тел, продирающихся через кусты.
Акс? – окликнул я.
Я смогу ее унести! – отозвался он.
Еще не до конца превратившись в андалита, Акс подбежал, подхватил Рэчел на свои слабые андалитские руки и, развернувшись, побежал по-оленьи.
Я захлопал крыльями, помолился о попутном ветре, и заскользил невысоко над землей. Марко летел следом.
Четыре человека появились перед нами! Мы летели прямо на них.
Они вскинули винтовки; мы же, бешено молотя крыльями, проскользнули над ними – в считанных дюймах от их голов.
Бах! Бах! Бах! – они открыли пальбу.
Фьюить! Фьюить! Фьюить! – пули свистели мимо нас. Но тут мы поймали желанный попутный ветер, расправили свои крылья, подобные парусам, и взмыли вверх, вверх, вверх – выше деревьев; и – только нас и видели!..
Глава 24
ДЖЕЙК
Мы снова собрались вместе через несколько минут, подальше от пути, по которому двигались люди-контроллеры. Акс легко оторвался от людей, даже с большим орлом на руках. Трудно стало лишь тогда, когда Рэчел внезапно очнулась.
Что это вы делаете? Ну-ка, поставьте меня на землю! Я сейчас полечу обратно, найду этого деятеля, который подстрелил меня, и…
Рэчел! Рад, что ты очнулась. А теперь заткнись и деморфируй! – сказал я.
Я был в ярости. Сражение отняло у нас время. Слишком много времени. А теперь еще время уйдет на то, чтобы Рэчел деморфировала и опять морфировала. Марко, лети вслед за Тобиасом – посмотри, может, потребуется твоя помощь. Не упускай из виду йерка – в чьём бы теле он ни находился!
У тебя есть для меня какие-то указания, о, бесстрашный вождь?
Есть, есть. Этот йерк ни с кем не вступает в контакт. Меня не волнует, в Кэсси он или в этой девочке, Карен. Никто из них не сбежит – что бы ни случилось.
Марко на мгновение заколебался: Ты хочешь сказать…?
Я хочу сказать, что, так или иначе, ни Кэсси, ни эта девочка не сбегут.
Марко тихо выругался. Как же такое могло произойти? – пробормотал он. Но тут же на полной скорости улетел прочь.
Я ощутил тошноту. Конечно, правильно, что я принял решение. И, вероятно, я принял правильное решение. Но, ей-богу, я чувствовал себя так, будто наглотался толченого стекла.
Быстрей! – заорал я на Рэчел. Мне нужно было на ком-нибудь разрядить злость, и она оказалась первой, на кого упал мой взгляд.
Рэчел быстро деморфировала в человека. Облик орла – это просто ДНК; поэтому, когда она вернулась в него, раны от пули уже не было.
Акс решил остаться на земле, и я согласился. Скорость нашего полета и его бега была примерно одинаковой. К тому же нам могла понадобиться его бритва. Рэчел и я вновь поднялись в воздух.
Я сразу же обнаружил Тобиаса, кружащего над небольшой лужайкой всего в нескольких тысячах футов от нас. Мы поспешили к нему. Марко не было видно.
Тобиас! Что происходит? – спросила Рэчел.
Уж лучше тебе этого не знать! – резко отвечал Тобиас.
Мы присоединились к нему и взглянули на открывавшуюся внизу картину. Там девочка Карен сидела на корточках в траве, пристально глядя на лист.
Я сфокусировал свой соколиный взгляд и разглядел слезы, бегущие из глаз девочки. Потом я увидел, на что она смотрит. Это была гусеница. Она свисала, извиваясь, с нижней стороны листа.
Не знаю, как я понял, что происходит. Но как-то догадался.
Я приземлился в нескольких футах от них. Рэчел приземлилась рядом со мной. Карен взглянула на нас безо всякого удивления.
«Слишком поздно», – просто сказала она.
Что – слишком поздно? – спросила Рэчел.
«Она сделала это», – сказала Карен. – «Пожертвовала жизнью. Я наблюдала за ней почти два часа. Всё ждала, что она передумает. Но она сделала это. Отдала свою жизнь за эту маленькую земную девочку. И ещё она думала, что может установить мир хотя бы с одним врагом».
Рэчел и я в ужасе неотрывно смотрели на гусеницу. Отвесно свисая, она сбрасывала внешнюю шкурку, сдвигая её вверх вдоль своего тела. И даже сейчас она аккуратно и осторожно выходила из старой кожи.
«В самом конце, как раз перед тем, как должны были истечь два часа, я сказала ей, чтобы она остановилась. Я сказала ей, что она доказала мне… Я умоляла её остановиться, деморфировать…» – Карен подняла на меня свои зеленые глаза. – «Но я забыла. Кажется, гусеницы не слышат. По крайней мере, не слышат речь. Она не знала, что я достаточно увидела. А теперь…»
Кэсси! – вскричал я, – Кэсси! Деморфируй! Деморфируй!
«Слишком поздно», – снова сказала Карен и медленно поднялась на ноги.
Кэсси! – закричала Рэчел, – О, господи, нет! Кэсси!
Раздался стук копыт и на лужайку выбежал Акс. Карен взглянула на него и усмехнулась: «Ах, да, конечно – тот самый арист-андалит».
Что ты наделал, йерк? – вопросил Акс. Хвост его дернулся. – Да я уничтожу тебя за это!
НЕТ! – в слепой ярости завопила Рэчел. – НЕТ! Этот йерк – мой!
Она принялась деморфировать так быстро, как только могла; из перьев и клюва начали проступать человеческая плоть и лицо.
«Глупцы! Неужели вы не понимаете?» – закричала Карен. – «Она отдала свою жизнь за то, чтобы установилась хоть малая частица мира! Мы заключили соглашение! Кэсси и я заключили соглашение!»
Она глядела на нас, переводя взгляд с одного на другого. Полагаю, она не нашла ни жалости, ни понимания в наших причудливых деморфирующих лицах.
Карен развернулась и побежала. Она бежала так быстро, как только ноги маленькой девочки могли передвигаться на распухшей, в синяках и крови, лодыжке.
Достать её? – спокойно спросил Акс.
«Нет», – ответила Рэчел. В этот момент она уже была в человеческом облике. – «Пусть бежит. Пусть почувствует, что значит быть беспомощной. Я займусь ею довольно скоро!..»
И с этими словами Рэчел принялась морфировать из человека в африканского слона, ДНК которого была ее частью.
Карен зашаталась, пробежала еще немного и упала. Она добралась до края лужайки и ползком скрылась за деревьями.
И тут мы увидели черно-рыжую вспышку. Она неслышно обрушилась с ветки дерева.
Она упала прямо на Карен.
Она раскрыла могучие челюсти, обнажила зубы, подобные железнодорожным костылям, и приготовилась вонзить эти клыки в незащищенную шею Карен.
«А-а-а-а-аааааа!» – закричала Карен.
Я окаменел. Я деморфировал только наполовину. Рэчел деморфировала только наполовину. Вероятно, Акс мог бы спасти девочку от леопарда, но он не двинется с места, пока я не прикажу.
Я же попросту окаменел. Думал ли я: Хорошо – пусть леопард сделает за нас нашу грязную работу? Возможно. Я не знаю, думал ли я вообще о чём-то достаточно ясно.
«Ой! Ой! Ой!» – вопила Карен, в то время как леопард, полуприпав к земле, навис над нею, прицеливаясь для идеального укуса.
А затем…
Рука! Огромная, черная, волосатая рука появилась из-за дерева.
Пальцы размером с сардельки сомкнулись на загривке леопарда. Огромные руки согнулись, массивные плечи поднялись – и внезапно леопард повис в воздухе.
Я так не думаю, киска! – произнес Марко.
Он развернулся вполоборота и швырнул леопарда футов на двадцать.
Глава 25
ДЖЕЙК
Мы составляли странную группку – там, на краю лужайки. Андалит. Слон. Горилла. Ястреб. И я. Я снова был человеком.
В кругу, который мы образовали, находилась Карен. Или Афтран – в зависимости от того, как вы предпочитаете посмотреть на это.
«Что ты собираешься сделать со мной, Джейк?» – спросила она.
Я был поражен, услышав свое собственное имя от неё. То есть, конечно, это не должно было удивлять меня, поскольку я знал, что она побывала в голове Кэсси. Но стало чудовищно ясно: ничего не изменилось. По-прежнему наши жизни были в руках у этого контроллера.
«Я не знаю, что делать с тобой», – признался я.
Ну, разумеется, знаешь! – холодно заметила Рэчел. – Просто Марко спас ее для меня. Так ведь, Марко?
Но Марко не ответил. Вместо этого он принялся деморфировать обратно в человека, сжимаясь внутри гориллы.
Рэчел, повернув свою огромную, размером с «Миату» , голову, взглянула на Акса: Ты-то со мной согласен?
«Конечно, согласен!» – рявкнула Карен. – «Люди еще могут быть способны желать мира, но только не всемогущие андалиты. Давай, андалит. У тебя же есть твой знаменитый хвост. Давай, пусти его в ход!»
Акс взглянул на Рэчел своими стебельковыми глазами. Главные свои глаза он задержал на Карен. И, наконец, сказал: Я сделаю, как скажет Принц Джейк.
Я заметил шок в глазах Карен, когда она повернулась ко мне, ожидая решения своей участи.
«Ты сказала, что вы с Кэсси заключили соглашение. Расскажи мне об этом».
«Если бы она испытала ту же судьбу, какая ожидает меня, – жизнь без зрения, без удовольствий, без свободы, – тогда бы я сделала то, о чем она просила меня» – просто сказала Карен.
«О чем же тебя просила Кэсси?»
«Установить хотя бы тот маленький мир, который зависит от меня», – сказала Карен. – «Дать свободу этому носителю. И никогда больше не делать носителем никакого другого человека».
«И ты это сделаешь?» – спросил я.
Карен кивнула: «Да».
Ага, после дождичка в четверг, – насмешливо произнесла Рэчел.
Я глубоко вздохнул: «Почему ты сделаешь это? Почему?»
Карен едва заметно улыбнулась: «Не все мы такие, как Виссер Третий», – сказала она. – «Некоторые из нас – просто мелкие йерки, не стоящие внимания ничтожества, захваченные этой войной. Некоторые из нас тоже хотят мира. Некоторые из нас хотят найти лучший путь. Но как мы можем отказаться от всего и оставить вселенную…» – она вскинула голову в направлении Акса – «…им? Они никогда не будут чувствовать к нам ничего, кроме ненависти и презрения. Кэсси… В Кэсси не было ненависти».
Джейк, не слушай её! Она хочет нас уничтожить! Она скажет всё, что угодно – что должна сказать! – закричала Рэчел. – Она скажет тебе любую ложь, какая от неё потребуется! Нельзя её отпускать! Ей нельзя верить!
Кэсси поверила ей, – спокойно сказал Тобиас.
Это безумие! Нелепость! – пронзительно завопила Рэчел.
Она была права. То, что сделала Кэсси – безумие. Но не нелепость. Я мучительно размышлял: какими бы идеалистичными, наивными и даже глупыми ни могли показаться действия Кэсси, хотел бы я сейчас отменить их все? Хотел бы я уничтожить смысл её жертвы?
Кэсси пожертвовала жизнью, сделав абсурдную, основанную на одной лишь надежде, ставку на мир. Если я отдам один приказ… – ставка её будет потеряна понапрасну. Если я отдам другой приказ – мы все можем погибнуть.
«Похоже, иногда приходится выбирать между умной, здравой жестокостью и абсолютно глупой, безумной надеждой», – сказал я, даже не осознавая, что говорю вслух. – «Нельзя раз навсегда ухватиться за одно из них и застрять в нём. Каждый раз, когда наступает необходимость выбора, приходится искать наилучшее решение. Кажется, большую часть времени я обязан быть умным и здравым. Но я не хочу жить в мире, где люди не пытаются сделать иногда что-то глупое, безумное, полное надежды…»
Я взглянул на Рэчел, нависающую над всеми нами: «Рэчел, я не буду ничего приказывать. Сейчас каждый из нас должен решить сам за себя».
Я снова посмотрел на Карен и отвернулся. Я пошел обратно к гусенице, сорвал стебелек растения и осторожно понес вглубь леса.
Тобиас присоединился ко мне спустя несколько минут. А затем Акс. И Марко.
Рэчел не пришла – поначалу.
Но через некоторое время она появилась, уже в человеческом облике.
Мы в удивлении смотрели на нее.
«Кэсси была моей лучшей подругой», – сказала она, скрежеща зубами, чтобы не расплакаться. – «Я не хочу быть среди тех, кто назовет ее дурой».
Рэчел протянула руки и взяла цепенеющую, высыхающую куколку.
«Я понесу ее», – сказала она. – «Я ее сохраню».
Глава 26
КЭССИ
Долгое время я не существовала.
Без сознания.
Без ощущений.
Червь в состоянии спячки. Ограниченный разум гусеницы, не функционирующий даже на своем чрезвычайно ограниченном уровне.
Я словно умерла, оставались лишь эти смутные, отдаленные видения. Вернее, клочки видений. Даже зацепиться было не за что.
Еле различимые образы людей и мест. В основном, мои родители. Но что означают эти неясные лица, я не знала.
Я изменялась, но не знала, что изменяюсь. Не знала даже, что я существую.
Я находилась внутри затвердевшей оболочки, подвешенная к тыльной стороне листка. Я становилась одним из чудес природы. Я проживала процесс морфирования самой природы.
Медленно, очень медленно ощущения стали возвращаться ко мне. Я зашевелилась, заёрзала – и мои собственные движения разбудили меня.
Мой высохший, застывший кожаный мешок начал растрескиваться, словно яйцо. Он раскололся – и у меня возникло новое, необычное ощущение. Первое новое чувство за долгое время.
Воздух!
Мне показалось, что теперь всё стало происходить очень быстро. Я толкалась и извивалась, стараясь выбраться наружу. Я вся была в нетерпении.
Я рванулась – и вдруг…
Я увидела!
Озарение пришло как взрыв: я вдруг осознала, кто я. Я – Кэсси! И я снова могу видеть!
Цвета! Будто какой-то очарованный художник сошел с ума и разбрызгал повсюду сверкающие, переливающиеся, пылающие, безумные краски!
Фасеточные глаза, – сказала я себе и рассмеялась, потому что всё ещё знала этот термин. Я вернулась. Я снова стала собой.
Собой – но не человеком.
Фасеточные глаза. А вот – усики-антенны развернулись, отделившись от клейкой куколки, и ощутили все изумительные запахи мира.
Я рвалась всё дальше, всё сильнее… И постепенно я выбралась из кокона.
Затем, наконец, я развернула крылья. Поначалу они были вялые и влажные, но я расправила их, чтобы дать им просохнуть и затвердеть.
Они были образованы миллионами крошечных чешуек, почти как кожа рептилии. Но эти чешуйки искрились разными цветами.
Наверное, это странно – я ведь видела цвета так, как их видит бабочка, а зрение бабочки очень не похоже на зрение человека. В моих сложных мозаичных глазах я выглядела ослепительно ультрафиолетовой и красной. Но человеческие глаза увидели бы меня совсем по-другому.
Там, где должен быть мой рот, находился длинный свивающийся хоботок. Дело моей жизни теперь – порхать с одного прекрасного сверкающего цветка на другой, разворачивать хоботок и пить нектар из глубины цветка. И, как будто случайно, переносить на соседний цветок частички пыльцы.
Я была гусеницей. Теперь я стала бабочкой. У меня есть глаза. У меня есть крылья. Я не проживу всю свою жизнь слизняком.
Обманула ли я Афтран-йерка? Знала ли Карен о гусеницах и бабочках? Может быть, и нет. В этом случае и Афтран не знала бы.
Я могла быть почти счастлива. Но теперь, когда я очнулась, когда я в сознании, когда мой ум живет – все мои человеческие воспоминания нахлынули вновь.
Долго ли я была в таком состоянии? Какие ужасные страдания, может быть, пришлось испытать моим родителям? А мои друзья – знали ли они вообще, что случилось?
Я проверила свои крылья. Солнечные лучи высушили их.
Я была тем, кем была. Бабочкой. Я проживу короткую жизнь в мире цветов.
Я хотела заплакать, но мои инстинкты бабочки говорили мне, что надо работать. Цветы, полные пыльцы, ждали, что я помогу им жить.
Глава 27
ДЖЕЙК
Я сидел на уроке биологии, слушая безнадежно заумную лекцию о низших грибах, когда вдруг увидал знакомую рыжевато-коричневую вспышку, пронесшуюся за окном.
Джейк! Джейк! Она выходит! – прокричал Тобиас.
«А я думал, что это займет не меньше десяти дней!» – сказал я. Учитель удивленно уставился на меня. Как и большинство моих однокашников – которые еще не заснули.
«Извините», – произнес я. – «Я… хм… мне как-то нехорошо. Можно сходить к медсестре?»
«Дождись конца урока».
«Но мне надо срочно!» – закричал я и бросился к двери. Никто не смеет спорить, если ты говоришь, что тебе надо срочно: все просто торопятся убраться с твоего пути.
Через несколько секунд Рэчел тоже стало дурно. Ей тоже потребовалось срочно. Потом Марко ушел из своего класса. Марко был в своем репертуаре: он заявил учителю, что ему необходимо мчаться, чтобы надеть один из этих пластырей «Никодерм». «Я пытаюсь отказаться от курения!» – вопил он. – «Не останавливайте меня!»
Через двадцать минут мы все собрались в маленьком цветнике за домом Кэсси. Именно туда мы перенесли куколку. Она свисала со своего пересаженного растения, среди цветов, и Тобиас день и ночь оставался рядом, охраняя её от хищников.
Родители Кэсси, конечно, ничего не знали об этом. Прошло три дня. Они продолжали жить надеждой на то, что её найдут. Я не знал, что сказать им. Или когда. Или, может, мне надо было просто позволить им продолжать надеяться?
Мы сгрудились вокруг куколки, которая уже раскололась и широко раскрылась. Понемногу из неё появлялась бабочка. Наконец, она расправила свои красивые крылья.
«Это должно было занять пару недель», – сказал я.
Кэсси всегда морфировала быстрее всех! – заметил Тобиас.
Рэчел плакала – зрелище было душераздирающим, потому что Рэчел вообще не плачет. Кажется, я тоже плакал.
«Она – бабочка», – сказала Рэчел. – «Она справилась. По крайней мере, теперь она…»
Она осеклась. Было приятно, что Кэсси теперь бабочка, а не гусеница. Но праздновать было нечего. Ни нам, ни ее родителям.
Слегка пошатываясь на двух ногах, торопливо подошел Акс в человеческом облике. Он наклонился и стал внимательно рассматривать бабочку, проверяющую свои крылышки: «Что это?»
«Это Кэсси», – сказал я. – «Выбирается из куколки».
Акс был озадачен: «Но ведь это совсем не то тело, которое у нее было!»
«Нет, так всегда происходит», – объяснил Марко, – «Гусеница становится бабочкой».
Неожиданно бабочка просто взлетела. Постепенно удаляясь, она порхала над цветами, как будто искала тот единственный цветок, который был ей нужен.
«Естественное морфирование?» – недоуменно спросил Акс. – «Вы не говорили мне о нем».
«Думаю, это действительно природное морфирование», – сказал я. – «И еще я думаю, что лучше прожить жизнь бабочкой, чем гусеницей».
«А не предпочла бы Кэсси остаться этим существом, чем снова быть человеком?» – спросил Акс. – «Сущииии-ством. Сюю-щии-ством».
Рэчел вздохнула: «Нет, Акс, конечно, нет. Мы просто говорим, что это лучше, чем ее единственный другой выбор. Лучше быть бабочкой, чем гусеницей».
«А-а. Понятно», – произнес Акс. – «Но, может быть, она хотела бы деморфировать сейчас?».
«Я уверен, что хотела бы!» – решительно сказал Марко.
«Ну, тогда ей так и следует сделать!» – сказал Акс.
Медленно, один за другим, все мы подняли глаза и уставились на него. Рэчел сделала больше: она подскочила, схватила его за воротник и спросила: «Ты что, издеваешься, или у тебя действительно есть что сказать?»
Акс, мягко говоря, был слегка удивлен. Но затем он сказал: «А, понимаю! Вы не сообразили. Зю. Со-уу-браааа-зю… Очень сложное слово – «сообразили». А от звука «з» всем моим человеческим ротовым частям щекотно!»
«Акс! Ты хочешь сказать, что Кэсси может морфировать?» – спросил я.
«Думаю, да», – отвечал он. – «Этот естественный морф должен сбросить часы морфирования на ноль. У нее есть два часа на то, чтобы деморфировать».
«ЛОВИТЕ! ЭТУ! БАБОЧКУ!» – завопил я.
Глава 28
КЭССИ
Мне пришлось солгать родителям. Я придерживалась правды, сколько могла. То есть, рассказала им, как упала в реку. О Карен я попросту умолчала. И еще сказала, что продержалась три дня, питаясь грибами.
Я попала в выпуски новостей. И в газету. Заголовок был: «Девочка пережила тяжелое испытание, питаясь грибами».
Мне это показалось довольно забавным. Как будто именно грибы были тяжелым испытанием.
У меня много раз брали интервью. И много обнимали. Дня два родители меня просто не отпускали. А я была этому только рада.
Но наконец, жизнь моя стала постепенно входить в норму. В норму, не считая того, что каждый день я просыпалась с мыслью: будет ли это день, когда йерки захватят меня? Будет ли это день, когда моих друзей и меня превратят в контроллеров?
Но дни шли за днями, а никаких внезапных атак не было. В школе, Чепмэн, заместитель директора и главный контроллер, как и прежде, не обращал на меня никакого внимания. Том, брат Джейка, только сострил что-то насчет меня и грибов, но и всё.
Никаких атак.
А потом как-то раз мой папа вернулся домой, прищелкивая пальцами и посмеиваясь. Он сорвал меня с места и закружил по комнате в каком-то совершенно дурацком танце – то ли фруге, то ли твисте, то ли еще каком-то…
«Мы спасены!» – сказал он.
«Оооо-кей!» – отвечала я.
«Да нет, мы получили финансирование! Мы получили финансирование! Клиника реабилитации диких животных снова открывается и будет работать лучше прежнего!»
«Да не может быть!» – закричала я.
«Да-да! Так странно! Вдруг звонит тот парень из Юнибанка и говорит, мол, его дочка прослышала про нашу клинику. Говорит, она его просто одолела просьбами пожертвовать деньги, да чтобы было достаточно для того, чтобы мы работали и не закрывались. И говорит так прямо: «Скажите, сколько вам нужно, чтобы моя малышка была довольна?». Ну, я и сказал. Он теперь высылает чек».
Он засмеялся: «Неплохая неделька, а?». Потом обнял меня – он делает это каждые восемь минут с того времени, как я вернулась. – «Интересно, какая она, эта девочка? Мы ей страшно обязаны!»
Конечно, я знала, как зовут эту девочку. Карен. Карен, которую превратили в контроллера, чтобы следить за ее отцом, президентом Юнибанка.
Но мне тоже было интересно, какая она. Единственное, что я знала наверняка, это то, что она не выдала нас своим приятелям-йеркам.
Прежде чем я смогла удостовериться, прошла еще неделя. Я была в торговом центре – вместе с Рэчел, разумеется. Побывав бабочкой, я стала больше интересоваться цветом. Рэчел пришла к выводу, что это значит, что мне необходимо полностью сменить свой гардероб. И вот она таскала меня от магазина к магазину, пытаясь растолковать мне принципы подбора аксессуаров.
И тут я увидела ее, стоящую в сторонке, неподалеку от какой-то женщины – очевидно, ее матери.
Я подошла к ней, оставив Рэчел посреди свитеров.
«Привет, Карен!», – сказала я.
«Привет, Кэсси!», – ответила она.
«Как дела?»
Она взглянула на меня теми самыми знакомыми зелеными глазами и сказала: «Я свободна, Кэсси. Она сдержала свое обещание. Я свободна».
Я не могла ничего сказать. Слова не шли с языка. Я просто наклонилась и обняла девчушку.
Одна маленькая победа. Одна девочка свободна. Одна ниточка соединила нас с одним из наших врагов.
Очень маленький мир установлен.
«Она была бы рада узнать, что ты спаслась», – сказала Карен. – «Она пыталась остановить тебя в самом конце».
Я кивнула, все еще не находя слов.
Тут пришла ее мать и увела ее. Карен исчезла – маленькая девочка, хранящая огромный секрет, с умом, наполненным вещами, которые не следует знать маленьким детям.
А ведь она – вроде меня – вдруг поняла я. Вроде всех аниморфов.
А была ли я по-прежнему аниморфом?
Да.
Это значит, что иногда мне придется драться. Но это значит и то, что у меня будет возможность одерживать другие маленькие победы во имя мира. Посреди вражды и страха, и ярости, я по-прежнему смогу искать врага, который может стать другом.
Это, конечно, не лучший ответ, но это лучшее, что я могу сделать.
«Ну?» – спросила Рэчел, показывая мне два свитера. – «Какой из них тебе нравится? Зеленый или красный?»
Я думала об Афтран, нашем враге. Я думала о том, как она, слепая, плавает в йеркском бассейне, с одними лишь воспоминаниями о мире ярких красок. Она говорила мне, что люди живут в раю. Она отвернулась от рая, чтобы установить маленький мир.
«Оба, Рэчел. И еще мне нравится синий. И желтый. И вон тот – такого жуткого цвета. И полосатый. Мы живем в раю, Рэчел, и даже не подозреваем об этом. И не знаем, когда ему может наступить конец. Надо быть просто дураками, чтобы не наслаждаться им, пока это возможно. Так доставай-ка свою кредитку, подруга, – добавим немного цвета!»
Иллюстрация: Обложка оригинального (США) издания. Художник Дэвид Б. Мэттингли.
Аннотация к книге на последней странице обложки:
Кэсси сыта по горло.
После очередной боевой вылазки она понимает, что устала от вылазок. Устала от сражений. Устала быть аниморфом. Она решает, что просто больше не может этого делать. Поэтому она уходит.
Но это не самое худшее из того, что случилось. Кажется, девочка-контроллер по имени Карен следила за Кэсси после последней стычки с йерками. И она знает, что Кэсси – андалит… или человек. Как бы то ни было, если она выдаст Кэсси, все будет кончено. Не будет Кэсси. Не будет аниморфов. Не будет планеты Земля…