Игорь Сергеевич планировал навестить мать с Катериной на выходных, но вдруг, неожиданно для самого себя, посреди рабочей недели пришла ему в голову мысль, что надо отвезти на дачу побольше продуктов. Дочитав лекцию, он быстро собрался и поехал в супермаркет, набрал два больших пакета продуктов на все случаи жизни и отправился за город, сквозь зимние, выматывающие душу пробки на дороге.
Дверь распахнулась еще до того, как он протянул руку к замку. На пороге стояла Катерина и смотрела на него такими восторженными глазами, какими смотрят на долгожданного дедушку Мороза четырехлетние малыши. Игорь Сергеевич усмехнулся, сообразив, что и впрямь смахивает на сказочного деда с нагруженными всякой всячиной мешками в руках.
- Ну, как жизнь, Катерина Викторовна? – бодрым голосом поинтересовался Белов.
- Хорошо, Игорь Сергеевич. А мы с Валерией Михайловной ждали вас только к выходным, - и посторонилась, пропуская его в прихожую.
Ее милое личико светилось радостью, на щеках играл легкий румянец. Но Игорь Сергеевич благоразумно посчитал, что все это связано с хорошим питанием и свежим воздухом, а вовсе не с неожиданным визитом его персоны.
Первым делом, оставив пакеты с продуктами на кухне, доктор Белов повел пациентку на осмотр в гостиную, уложил там на диван, сам сел на краешек и решительно задрал ее тонкий шерстяной свитер, обнажив живот. По мягкой выпуклости живота, по гладкой, молочной белизны коже тянулась тонкая красноватая ниточка послеоперационного рубца. Белов с удовлетворением оглядел собственную работу.
- Ах, Игорь Сергеевич, какой же ты молодец! – Произнес он, довольно улыбаясь. – Не шов, а произведение искусства, ювелирная работа! Красота, глаз не оторвать… Что ты смеешься, Катерина? – И сурово нахмурил брови.
- Вы так смешно себя хвалите.
- Так сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Но я действительно горжусь такой работой. Да ты сама смотри, Катерина: не шов, а тоненькая ниточка! Через пару лет он побледнеет и сравняется цветом с остальной кожей, станет едва заметным.
И стал мягко кончиками пальцев щупать ее живот.
- Тут болит? – Катя молча отрицательно мотала головой и неотрывно смотрела на своего доктора. – А тут?.. И тут не болит?
Кожа была нежной и теплой наощупь. Белову захотелось обхватить тонкую талию девушки двумя ладонями и проверить, сойдутся пальцы с двух сторон или нет? Дурацкое желание, одернул он сам себя, слегка смутившись. Красноватая ниточка шрама пересекала молочно-белую выпуклость живота и казалась нарисованной тонкой кисточкой. Он знал, очень хорошо знал, что шрам этот еще болит, ноет и тянет, что не дает полностью разогнуться, ограничивает движения, и с трудом удержался от желания пройтись легкими шажками поцелуев вдоль этой ниточки, губами снимая тянущую боль, исцеляя. Сквозь тонкую белизну кожи слегка проступали узкие ребра, точно лесенка. И взгляд его по этой лесенке устремился вверх, туда, где под шерстяной тканью свитера возвышались два маленьких холмика девичьей груди. Почему маленьких, подумал Игорь Сергеевич, вовсе не маленьких, а как раз по размеру моей ладони. И посмотрел на свою крупную «хирургическую» лапу. В глубине груди мгновенно вспыхнул огонь, вылившись на скулах неуместным румянцем. Черт, что за глупости лезут в голову?! Белов вдруг разволновался, разозлился на себя за это и нервным движением одернул Катин свитер, прикрывая живот.
- Все нормально, Плаксина, скоро совсем поправишься. – И встал с дивана, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Его усадили за стол как бесценного гостя. Мама докладывала в подробностях, как и чем кормит Катю, как та проводит дни, сколько спит, сколько гуляет на свежем воздухе. Белов слушал и кивал, наблюдая, как девушка суетится вокруг него, расставляя на столе перед ним разносолы. Старается произвести на меня впечатление, подумал Игорь Сергеевич и вдруг затосковал. Зачем все это, думал он, ведь все было так хорошо и спокойно. Я писал неспеша докторскую, читал лекции, оперировал, жил нормально, без потрясений. А что теперь? И откуда взялась на мою голову эта сирота казанская? Что мне с ней делать? И ведь не бросишь…
За обедом тревожные мысли отступили в сторонку. Доктор Белов, с видимым удовольствием поглощая аппетитный борщ, не умолкая нахваливал:
- Ммм… Как же я люблю твою стряпню, мама, ты даже не представляешь! Как же мне не хватает этих твоих борщей и пирогов с грибами среди серых хирургических будней! Иногда хочется бросить все к чертям собачьим и приехать к тебе, чтобы нажраться от пуза и заснуть прямо за столом.
- Ну, сынок, дело то поправимое, - ответила Валерия Михайловна, подкладывая ему в тарелку третью ложку сметаны, - жениться тебе надо. Будешь тогда каждый день, как нормальный человек обедать дома.
- Ой, надо, мама, надо жениться, - безропотно согласился Игорь Сергеевич. - Вот найду такую девушку, которая сможет готовить, как ты, сразу и женюсь.
Отставляя пустую тарелку и пододвигая к себе мясо с жареной картошкой, Белов не заметил, как многозначительно переглянулись друг с другом Валерия Михайловна и Катя.
После еды все вместе перешли в гостиную, а Катя предложила:
- Хотите я вам спою?
- Ты еще и поешь? – удивленно поднял брови Игорь Сергеевич.
- Немного. – Катя сняла со стены старую гитару, расположилась в уголке дивана и тихонько стала перебирать струны.
- Да, Игорь, Катюша каждый вечер устраивает мне маленький концерт, душу мою лирическими песнями согревает. Такое удовольствие!
- Да ты у нас просто кладезь талантов, Катерина! – воскликнул Белов, пытаясь скрыть за недоверчивой усмешкой удивление, смешанное с легким восторгом.
Он был почти уверен, что услышит что-нибудь из популярной попсы, но ошибся.
- Это старая песня Новеллы Матвеевой, - сообщила девушка, беря первый аккорд.
Любви моей ты боялся зря -
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.
И если ты уходил к другой,
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.
Когда же, наш мимолетный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща.
Голос у Кати был не сильным, высоким и тонким, но каждый звук, каждое слово проникали глубоко в душу. Игорь Сергеевич даже затаил дыхание.
Теченье дней, шелестенье лет,
Туман, ветер и дождь.
А в доме события - страшнее нет:
Из стенки вынули гвоздь.
Туман, и ветер, и шум дождя,
Теченье дней, шелестенье лет,
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.
Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра,
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера.
Белов потрясенно поднял на Катерину глаза и наткнулся на пристальный взгляд серьезных, серо-голубых глаз. Чужие, давно написанные слова в устах девушки звучали искренним, откровенным признанием в любви, любви глубокой, самоотверженной и ничего не требующей взамен. Каждое слово этой песни что-то переворачивало в душе Игоря Сергеевича, проникало в его кровь, заставляло замирать сердце, пугало. Господи, что же мне со всем этим делать, думал Игорь Сергеевич? У нее же все на полном серьезе…
Любви моей ты боялся зря.
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.
И в теплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь,
Того тебе не понять.
На последних, затухающих в зимних сумерках аккордах, Белов подошел к окну и стал смотреть в темноту. Надежда на то, что Катя страдает ерундой, обычной в ее возрасте любовной чепухой, навеянной прочитанными женскими романами, рушилась на глазах. И он совершенно не знал, что с этим делать. Она раскрыла перед ним свою душу, звенящую от хрустальной чистоты. Он же чувствовал себя слоном в хрустальном лесу. Любое неловкое движение – и от хрупкой красоты останется груда осколков. Доктор Белов замер в нерешительности и страхе.
- Как вам песня, Игорь Сергеевич? – Спросила Катя. Он же услышал иначе: «Что нам с вами делать со всем этим?».
- Хорошая песня, - буркнул Белов и добавил, - поздно уже, пора спать. Мне завтра придется очень рано встать, чтобы успеть на работу.
И не взглянув в сторону девушки, вышел из комнаты.
За темным окном завывал ветер, швыряя в стекло охапки колкого снега, отчего ночь казалась еще темнее, еще непрогляднее. На улице за гаражом нудно скрипел фонарь, надрывая и без того растревоженную душу доктора Белова. Он лежал без сна, потеряв счет времени, уставившись невидящем взглядом в потолок. И что за любовь у нее такая неправильная, сокрушенно думал Игорь Сергеевич. Нет чтобы заигрывать, кокетничать, строить глазки, как все нормальные девушки. Легкий флирт был игрой по правилам, игрой, в которой всегда можно было остановиться, пощекотав себе нервы, получив целебную дозу адреналина, но не задев собственную душу слишком сильными переживаниями. У Кати же не было никакой игры, никакого притворства. С решимостью фаталиста, она делала шаг в пропасть, не боясь разбиться о камни, если крылья за спиной так и не распахнуться.
Он встал еще затемно, постаравшись никого не разбудить в спящем доме, и, даже не позавтракав, уехал в город, прячась от непрошенной Катиной любви в привычный, размеренный, расчерченный по графам лекционного расписания свой мир.
www.proza.ru/2018/10/20/982