На новогодние праздники самыми выгодными считались дежурства 31 декабря и 1 января. Все празднуют, веселятся, еще никто не напился до поросячьего визга, не обожрался оливье с селедкой под шубой, не начал выяснять отношения в пьяном угаре. В эти двое суток больше всего работы было у ожогового центра и отделений травматологии, которые расхлебывали последствия фейерверков и взрывов некачественных петард. Прободные язвы, острые панкреатиты и холециститы начинались позднее дня на два. И тогда уже в отделении абдоминальной хирургии присесть было некогда.
Игорь Сергеевич ставил себе дежурство на 3 января, но не потому, что уступал более спокойные дежурства младшим коллегам, а потому, что любил проводить первые новогодние дни с мамой на даче. За окном заснеженный сад, чистая загородная тишина, в камине уютно потрескивают горящие поленья, из кухни пахнет пирогами. Они усаживались с Валерией Михайловной в уютные кресла перед огнем и вели долгие задушевные разговоры, на которые в обычные дни никогда не хватало времени. А потом он чистил дорожки от снега, энергично, с молодецкой удалью размахивая лопатой. И эти покой и уединение с единственным родным человеком значили для доктора Белова гораздо больше, чем все новогодние подарки вместе взятые.
В этот раз ничто не предвещало ничего необычного, кроме работы до упада. Расспросить кто как встретил Новый год не было времени. Больных везли и везли нескончаемым потоком. Заканчивая очередную операцию, Игорь Сергеевич не знал, что в приемный вошли два молодых парня вполне бандитской наружности. Один из них, худой и длинный, прижимая руки к животу еле передвигал ноги и сгибался почти пополам.
- Эй, люди в белых халатах, - рявкнул второй, коренастый крепыш, что волок товарища на себе, – моему корефану плохо! Помощь нужна.
Кто-то из персонала подошел к посетителям, бегло осмотрел пациента и усадил обоих на скамейку ждать врача. Время шло, больных было много, медики безостановочно сновали туда-сюда, но к парочке на скамейке никто не подходил. Крепыш начал заводиться. Он встал, подошел к медсестре у стойки регистратора и, сверкнув золотой фиксой в зубах, улыбнулся людоедской улыбочкой.
- Слышь, голуба, сколько нам еще ждать врача вашего долбаного?
Медсестра бросила на него осуждающий взгляд и спокойно сказала:
- Сегодня больных очень много. Все врачи пока заняты. Как только кто-нибудь освободиться, так сразу к вам подойдет.
- Чё ты сказала?! – Взбеленился крепыш. – Кто-нибудь мне не нужен. Мне нужен самый лучший, самый крутой доктор. Моему лучшему другану плохо, ты поняла, кукла пластмассовая?
Он саданул массивным кулаком, синим от наколок, по стойке так, что подпрыгнули документы, стопочкой лежавшие перед медсестрой. А девушка вздрогнула и побледнела. Из-за ее спины показалась старшая операционная Галина Петровна и, как океанский лайнер, стала спокойно надвигаться на крепыша.
- Молодой человек, я попрошу вас не выражаться и вести себя в рамках приличия!
- А ты кто такая, корова недорезанная, чтобы мне указывать, как выражаться? – Крепыш выпятил грудь колесом и уперся в статную даму в белом халате ненавидящим взглядом.
- Выйдете из помещения, молодой человек! – Начала повышать голос Галина Петровна, пытаясь урезонить буяна. – Мы окажем помощь вашему другу, не беспокойтесь, а сами можете идти домой, не то я вызову охрану!
Угроза вызвать охрану подействовала, как красная тряпка на быка. Крепыш бросился на старшую медсестру с кулаками, нанося быстрые и точные удары по лицу и в живот. Кто-то громко закричал, полетели на пол какие-то коробки и папки с бумагами. Медрегистратор в ужасе отшатнулась и закрыла рот ладошкой. Глаза у этого типа были совсем белыми и безумными.
Он собрался уже пинать ногами распростертую на полу тетку в белом халате, но тут вдруг кто-то резко дернул его за руку. Крепыш обернулся. Мелкая девчонка с растрепанными из-за сбившейся набекрень медицинской шапочки волосами, сжав маленькие кулачки и раздувая ноздри от возмущения выпалила ему в лицо:
- Не смей ее трогать, сволочь! – И толкнула его кулачками в грудь. Толчок был по-детски слабым, даже смешным, но крепыш совершенно остервенел и, выхватив что-то из кармана куртки, накинулся на девчонку.
Катя Плаксина, вставшая на защиту Галины Петровны, почувствовала, как острая и горячая, как огонь, боль пронзила живот. В этот момент по коридору затопали тяжелыми башмаками подоспевшие наконец охранники и скрутили разошедшегося хулигана. Катя прижала руки к животу, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Отчего-то стало трудно дышать, а в голове зашумело и перед глазами замелькали разноцветные искорки. Она опустила взгляд и посмотрела на свои руки. Ладони были в чем-то красном, по белому халату растекалось отвратительное красное пятно. Катя медленно сползла по стенке на пол.
Игорь Сергеевич шел по коридору, только что закончив операцию. Громкий, наполненный ужасом крик ударил по барабанным перепонкам. Страх разрядом электрического тока тряхнул его, в голове мелькнуло: «Катя!», и доктор Белов ринулся вперед по коридору на крик, расталкивая растерявшихся коллег и пациентов, оттолкнув с дороги жалобно задребезжавшую каталку. Он и сам не смог бы объяснить, почему сразу подумал про Катю, но безошибочным чутьем уловил, что с ней случилась беда и бросился на помощь.
Охранники уволокли яростно вырывшегося крепыша, отобрав у него нож. Галине Петровне помогли подняться на ноги. Вокруг Кати сгрудилась толпа медиков и пациентов.
- Разойдитесь! – Гаркнул Белов так, что любопытные зрители прыснули в разные стороны, и опустился на корточки возле девушки.
Он осторожно, чтобы не причинить лишнюю боль, развел ее руки в стороны, рассматривая кровавое пятно на одежде.
- Халат жалко, - прошептала Катя быстро бледнеющими губами, - только постирала…
- Ничего, Катюш, выстираем мы твой халат, не беспокойся. Дима, - Игорь Сергеевич повернулся к подбежавшему Дмитрию Алексеевичу, тоже дежурившему в этот день, - тут ножевое, готовь операционную.
Катя плавала в каком-то сумрачном тумане, ощущая не столько боль, сколько холод, леденящий руки и ноги холод, будто кто-то забыл закрыть дверь на улицу. Зима же, отрешенно думала Катя, нельзя держать дверь открытой, а я, растяпа, опять перчатки потеряла. Вокруг быстро темнело, все звуки отдалялись, становились глуше. Только голос Игоря Сергеевича настойчиво твердил:
- Все будет хорошо, Плаксина, не раскисай, я тебя вытащу! Смотри на меня! Не закрывай глаза!
Катя послушно смотрела, но тьма сгущалась и лицо Игоря Сергеевича, отчего-то напряженно-встревоженное, расплывалось, растворялось в этой тьме…
www.proza.ru/2018/10/20/957